«Привет, это автоответчик Эллен и Хельге. Оставьте свое сообщение».

— Сегодня я не пошел на работу. На улице минус двенадцать, в квартире — гораздо теплее. Весь день звонил телефон, и, когда я наконец взял трубку, оказалось, что звонит доктор Эуне. Эуне хороший психолог, во всяком случае не прикидывается, будто вполне понимает, что происходит у нас в голове. Его старое утверждение о том, что алкогольный симптом раздвоения личности появляется, когда исчезает последний собутыльник, — предостережение правильное, но не всегда справедливое. Памятуя о том, что было в Бангкоке, Эуне очень удивился тому, что я сейчас еще держусь на ногах. Все относительно. Еще Эуне рассказал про одного американского психолога, который вывел, что жизненный путь в известной степени наследуется, и в схожих ситуациях мы ведем себя, как наши родители. Отец замкнулся в себе, когда умерла мать, и теперь Эуне боится, что со мной случится то же самое — из-за всяких поганых вещей, которые со мной случились. Ну, помнишь, та история в Виндерне. И в Сиднее. А теперь еще это. Ну. Я рассказал ему, как живу, но когда доктор Эуне сказал, что именно из-за Хельге я еще не махнул на жизнь рукой, тут уж я посмеялся. Синица! Эуне, конечно, что называется, хороший мужик, но лучше бы он попридержал свою психологию.

Я позвонил Ракели и пригласил ее поужинать вместе. Она ответила, что подумает и перезвонит. Не знаю, почему я это делаю — и зачем это мне.