Едва Харри положил ноги на стол, зазвонил телефон. Харри так долго устраивался в новом кресле, что теперь, наконец-то удобно в нем расположившись, не стал из него вылезать и рывком подъехал к столу, едва не свалившись, и кончиками пальцев дотянулся до трубки.

— Холе слушает.

— Harry? Esaias Burne speaking. How are you?

— Esaias? This is a surprise.

— Правда? Я звоню, только чтобы сказать тебе «спасибо», Харри.

— Спасибо? За что?

— За то, что ты не стал этого всего делать.

— Не стал делать? А что я должен был делать?

— Ты меня прекрасно понимаешь, Харри. Спасибо, что ваши дипломаты не стали просить о помиловании и всем таком прочем.

Харри не отвечал. Этого звонка он не ждал. Кресло больше не казалось ему удобным. Харри вспомнил молящий взгляд Андреаса Хохнера. И дрожащий голос Констанции Хохнер: «Вы обещаете, что сделаете все возможное, господин Холе?»

— Харри?

— Да, я слушаю.

— Приговор огласили вчера.

Харри посмотрел на фотографию Сестреныша на стене. Кажется, в том году лето выдалось на редкость жарким? Они купались даже в дождь. Харри вдруг стало невыносимо грустно.

— Смертная казнь? — услышал он собственный голос.

— Без права апелляции.