Эпизод 112
Осло, 6 февраля 2000 года

Вот уже больше пятидесяти лет мы с Эдвардом регулярно встречаемся в ресторане «Скредер». Шесть раз в году: в первый четверг каждого второго месяца. Мы по-прежнему называем это «штабными» встречами, как в те времена, когда ресторан стоял на Юнгсторгет. Я часто думал о том, что же нас связывает. Мы же совершенно друг на друга не похожи. Может, просто общая судьба. Нам пришлось пройти через одно и то же: оба побывали на Восточном фронте, оба потеряли жен, у обоих уже взрослые дети. Не знаю, но почему бы и нет? Самое важное — я ни насколько не сомневаюсь в преданности Эдварда. Разумеется, он никогда не забудет, как я выручил его после войны, но я помогал ему и потом. Например, в конце 60-х, когда он потратил все на выпивку и бега, и на его судьбе можно было бы поставить крест, если б я не заплатил за него долги.

Нет, Мускен уже далеко не тот уверенный в себе боец, которым был под Ленинградом, но в последние годы он понял, что жизнь далеко не такая, какой он ее себе представляет, и старается взять от нее все, что может. Теперь у него есть своя беговая лошадь, он заботится о ней, больше не пьет и не играет и время от времени дает мне советы, на кого ставить на ближайших скачках.

Кстати о советах: именно Мускен рассказал мне, что Эвен Юль как-то спросил его, возможно ли, чтобы Даниель Гюдесон по-прежнему был жив. В тот же вечер я позвонил Эвену и спросил, не начинается ли у него маразм. На это Эвен рассказал мне, как несколько дней назад снял трубку второго телефона в спальне и нечаянно подслушал разговор его испуганной до смерти супруги с человеком, выдающим себя за Даниеля. Этот человек заявил, что позвонит в следующий четверг. Эвен сказал, что слышал на том конце звуки, будто звонили из какого-нибудь кафе, и теперь решил прочесывать по четвергам городские кафе, пока не найдет телефонного террориста. В полицию он обращаться не стал — они такими пустяками заниматься не будут. И Сигне ничего не сказал, чтобы его не остановила. Я закусил кулак, чтобы не расхохотаться, и пожелал этому старому идиоту удачи.

После переезда в Майорстуа я еще не виделся с дочерью, но мы разговариваем по телефону. Кажется, нам обоим уже надоели ссоры. Я устал говорить ей, какое сильное оскорбление она нанесла мне и своей матери, когда вышла замуж за этого русского, сына старых большевиков.

— Знаю, тебе это кажется предательством, — говорит она. — Но это все в прошлом, и хватит об этом.

Нет, это не в прошлом. Ничто не в прошлом.

Олег про меня спрашивает. Он славный мальчик, Олег. Надеюсь только, что он не будет таким же упрямым и своенравным, как его мать. Это у нее от Хелены. Они так друг на друга похожи, что, когда я пишу эти строки, у меня на глаза наворачиваются слезы.

На следующей неделе Эдвард разрешил мне пожить в его дачном домике. Там я и испробую свою винтовку. Даниель радуется.

Отправить