3
Солнце погрузилось в серую пелену, снежный покров достиг уже нескольких дюймов, и в воздухе висела белая пелена. Мы с Марино прошли через парковку по следам Дэнни. Он уже уехал, и я переживала за него.
— Марино, нельзя так разговаривать с людьми. Мои служащие соблюдают осторожность. Ты грубо вел себя с Дэнни, а ведь он ни в чем не виноват. Мне это не нравится.
— Дэнни еще сопляк. Ребенка надо воспитывать правильно, тогда и он позаботится о тебе. А тебе следует больше думать о дисциплине.
— В моем офисе дисциплина — моя забота. И потом, у меня никогда не было с ним проблем.
— Вот как? А может, сейчас именно тот случай, когда эти проблемы особенно не нужны, — возразил он.
— Я была бы очень признательна, если бы ты не пытался руководить моим офисом.
Я устала и была не в настроении, а Люси все еще не отвечала на мои звонки. Марино припарковался рядом со мной. Я открыла дверцу.
— Ну, и что Люси собирается делать на Новый год? — спросил он, словно угадав мои тревожные мысли.
— Надеюсь, проведет его вместе со мной. Но она еще не звонила.
— Снег надвигается с севера, значит, Квантико непогода накрыла первым, — сказал он. — Может, и ее захватило. Ты же знаешь, как это бывает на 95-й.
— У нее в машине есть телефон. И вообще, она едет из Шарлотсвилла, — заметила я.
— Как это?
— В Академии решили снова направить ее в Вирджинский университет — на спецкурс.
— В какой области? Передовые ракетные технологии?
— Похоже, она занимается специальными исследованиями в области виртуальной реальности.
— Так, может, она и застряла где-то там, в виртуальной реальности, на полпути от Шарлотсвилла? — Уезжать Марино явно не торопился.
— Могла бы оставить сообщение.
Он оглядел парковочную площадку. Она была абсолютно пуста, за исключением принадлежащего моргу фургона. Сейчас его красиво укрывал снег. Снежинки путались в редких волосах Марино, падали на лысину, но он как будто не обращал на это внимания.
— У тебя есть планы на Новый год? — спросила я, включая мотор и дворники, чтобы счистить снег с лобового стекла.
— Собирался поиграть в покер с парнями и поесть чили.
— Похоже, будет весело, — сказала я, вглядываясь в его большое красное лицо. Он по-прежнему смотрел куда-то в сторону.
— Док, я побывал в доме Эддингса по пути в Ричмонд, но не хотел говорить об этом в присутствии Дэнни. Думаю, тебе тоже стоило бы на это посмотреть.
Марино хотелось поговорить. Его не тянуло к парням, его не прельщало одиночество. Ему хотелось быть со мной, но он никогда бы в этом не признался. Все годы нашего знакомства его чувства ко мне оставались признанием, которое он так и не смог сделать при всей их очевидности.
— Мне сложно конкурировать с покером, — заметила я, перебрасывая через плечо ремень безопасности. — Зато вечером я собираюсь делать лазанью. А Люси, кажется, сегодня так и не приедет. Поэтому, если…
— Меня не слишком греет тащиться домой после полуночи, — заметил он в ответ на мое предложение, наблюдая, как ветер метет по дороге снежную поземку.
— У меня есть гостевая комната, — продолжала я.
Он посмотрел на часы и решил, что самое время закурить.
— Возвращаться на ночь глядя — идея и впрямь не самая хорошая. И нам, похоже, есть о чем поговорить.
— Вот как? Ты, возможно, права, — согласился он.
Единственное, на что мы не рассчитывали, медленно двигаясь по направлению к Сэндбриджу, так это на то, что из трубы дома будет подниматься дымок. Зеленый винтажный «субурбан» Люси стоял на подъездной дорожке. Его уже успело укрыть снегом, а значит, она приехала уже довольно давно.
— Не понимаю. Ведь я звонила три раза. — Я захлопнула дверцу.
Марино, не зная, что ему теперь делать, неловко топтался у своего «форда».
— Ну, это уже просто смешно. Пошли. Что-нибудь сообразим. Есть диван. Да и Люси будет рада с тобой увидеться.
— Ну, где там эти твои ныряльные причиндалы?
— В багажнике.
Он взял сразу все и понес к дому Манта, выглядевшему в такую погоду маленьким и заброшенным. Мы прошли через боковую пристройку, оставив мою экипировку на деревянном полу.
Люси открыла дверь в кухню, и нас встретил аромат томатов и чеснока. Увидев Марино и гидрокостюм, она недоуменно посмотрела на меня.
— В чем дело, черт побери?
Я чувствовала, что племянница расстроилась. Этот вечер мы должны были провести вдвоем, а при нашей, заполненной до краев, жизни такое удавалось нечасто.
— Долго объяснять, — встретив ее взгляд, ответила я.
Мы прошли за ней в кухню, где на медленном огне стояла большая кастрюля. Рядом, на разделочном столе, лежала доска, на которой Люси уже начала нарезать перец и лук. На ней была форменная фэбээровская фуфайка и лыжные носки, и выглядела она на удивление здоровой, хотя, как мне показалось, и невыспавшейся.
— В кладовке есть шланг, а сразу возле веранды — пустой пластмассовый контейнер для мусора, — сказала я Марино. — Если ты его наполнишь, то можно будет замочить мое снаряжение.
— Я помогу, — предложила Люси.
— Вот уж нет, — возразила я, обнимая племянницу. — Не сейчас.
Мы подождали, пока Марино выйдет. Я потащила ее к плите, подняла крышку с кастрюли, вдохнула аромат и поняла, что счастлива.
— Даже не верится, — воскликнула я. — Благослови тебя Господь!
— Когда ты не вернулась к четырем, я подумала, что пора заняться соусом, а то на лазанью сегодня вечером рассчитывать не придется.
— Может быть, стоило добавить чуточку красного вина. А еще я бы положила базилика и щепотку соли. Хорошо бы положить артишоки вместо мяса, хотя Марино такой вариант вряд ли обрадует. Но для него у меня есть прошутто. Что ты об этом думаешь?
Я повернулась, чтобы снова накрыть кастрюлю крышкой.
— Тетя Кей, почему он здесь? — спросила Люси.
— Ты получила мою записку?
— Конечно. А то как бы я попала сюда? Но в ней сказано только, что ты выехала на место происшествия.
— Прости, но я звонила сюда несколько раз.
— Я никогда не отвечаю на звонки в чужом доме. А послать сообщение ты не догадалась?
— Вот видишь, как получилось: я решила, что тебя нет, и пригласила Марино. Не хотелось, чтобы он возвращался в Ричмонд по такому снегу.
В ярко-зеленых глазах Люси промелькнуло разочарование.
— Пустяки. Лишь бы не пришлось спать в одной комнате, — сухо заметила она. — Но мне совершенно непонятно, какие дела могут быть у него здесь, в Тайдуотере.
— Долгая история, — повторила я. — Дело попадает под юрисдикцию Ричмонда.
Мы вышли на холодное крыльцо и быстро забросили ласты, оба гидрокостюма и прочее снаряжение в ледяную воду. Потом перетащили все это наверх, в мансарду, где было потеплее, и оставили там все это хозяйство, укрыв сверху несколькими слоями полотенец. Я сидела в душе столько, сколько позволяла мощность нагревателя, думая о том, как это необычно, что Люси, Марино и я вместе встретим Новый год в крошечном домике на побережье.
Выйдя из спальни, я обнаружила их на кухне, попивающими итальянское пиво и перечитывающими рецепт выпечки хлеба.
— Ладно, — сказала я им. — А теперь командовать буду я.
— Осторожно, — запротестовала Люси.
Но я уже приступила к делу: отмерила нужное количество высокосортной муки, положила дрожжи, немного сахара, налила в большую миску оливковое масло. Потом включила духовку на низкую температуру и открыла бутылку «Кот-Роти», потягивать которое положено лишь кухарке, приступающей к серьезной работе. К столу я предполагала подать кьянти.
— Ты просматривал бумажник Эддингса? — спросила я Марино, нарезая белые грибы.
— Кто такой Эддингс? — поинтересовалась Люси.
Она присела на столешницу, потягивая перони. В окнах за ее спиной сгущалась прочерченная падающим снегом темнота.
Я в общих чертах рассказала о том, что произошло сегодня, и Люси больше не задавала мне вопросов. Повисла тишина. Вдруг заговорил Марино.
— Ничего из ряда вон выходящего, — сообщил он. — Одна карточка «мастеркард», одна — «виза», информация по облигациям фондовой биржи. Еще кое-какие бумажки и парочка квитанций. Похоже, счета из ресторанов, но мы это выясним. Не возражаете, если я возьму еще одну? — спросил он, ловким движением бросая пустую бутылку в ведро и открывая дверцу холодильника.
— Посмотрим, что тут еще есть. — Зазвенело стекло. — Много денег при себе не носил. Двадцать семь баксов.
— А как насчет фотографий? — спросила я, вымешивая тесто на посыпанной мукой доске.
— Ничего, — констатировал он, закрывая дверцу холодильника. — Как ты знаешь, он был не женат.
— Но мы не знаем, был ли у него кто-то, с кем он поддерживал близкие отношения.
— Вот именно. Мы не знаем о нем чертову прорву вещей. — Марино взглянул на Люси. — В курсе, что такое «бердсонг»?
— У меня «зиг-зауэр» с таким покрытием, — ответила она, переводя взгляд на меня. — И у «браунинга» тети Кей такое же.
— У этого парня, Эддингса, был девятимиллиметровый «браунинг», в точности, как у твоей тети, и с таким же покрытием. Плюс пули с тефлоном и красной лаковой обводкой по капсюлю. Можно запросто стрелять в любое дерьмо через двенадцать телефонных книг в жуткий ливень.
— Интересно, зачем все это репортеру? — удивилась Люси.
— Есть люди, которые обзаводятся такими штучками только из горячей любви к оружию, — сказала я. — Хотя я не знаю, имеет ли это отношение к Эддингсу. При мне он никогда об оружии не говорил, хотя это ничего и не значит — с какой бы стати?
— Я в Ричмонде вообще KTW не встречал, — заметил Марино, имея в виду пули с тефлоновым покрытием. — Ни легальные, ни нелегальные.
— А на выставках их приобрести можно? — спросила я.
— Все возможно. В одном я уверен на все сто: на выставках этот парень точно бывал. Я еще не рассказал вам про его квартиру.
Я накрыла тесто влажным полотенцем и поставила миску в духовку с минимальной температурой.
— Не могу представить вашему вниманию полный отчет, — продолжал Марино. — Расскажу лишь о самых важных моментах. Начнем с той комнаты, где он, видно, держал личное оружие. Где брал, никто уже не скажет, но у него целый арсенал, было из чего выбрать. И не только пистолеты — AK-47, МР-5 и M-16. С такими в мелочь не стреляют. К тому же он выписывал несколько журналов по проблемам выживания, я нашел «Солджер оф форчун», «Ю-Эс кэвелри мэгазин» и «Бригейд куортермейстер». И, наконец, — Марино сделал глоток пива, — обнаружилось несколько видеокурсов по снайперской стрельбе. Ну, знаете, тренировки подразделений спецназа и тому подобное дерьмо.
Я сварила яйца и смешала пармезан с творогом.
— И что, никаких намеков на то, чем он мог заниматься?
Вокруг мертвеца сгущалась зловещая завеса тайны, и мне все больше становилось не по себе.
— Нет, но он точно охотился за чем-то крупным.
— Или кто-то охотился за ним, — добавила я.
— Он боялся, — уверенно, словно уж она-то точно все знала, заявила Люси. — Никто не пойдет нырять в темноте, прихватив с собой девятимиллиметровый пистолет с водоотталкивающим покрытием, если ему нечего бояться. Так может вести себя только человек, который знает, что его заказали.
Тут я и поведала о странном утреннем звонке неведомого офицера Янга, а заодно упомянула капитана Грина и его поведение, показавшееся мне странным.
— Зачем было ему звонить, если он замешан в этом деле? — нахмурился Марино.
— Ему определенно не хотелось, чтобы я выезжала на место происшествия. И если бы я удовольствовалась информацией, полученной от полиции, то стала бы ждать, когда доставят тело, как, впрочем, обычно и бывает.
— Ну, а мне кажется, что тебя просто хотели запугать, — заметила Люси.
— Пожалуй, что так, — согласилась я.
— А ты пробовала звонить по тому телефону, что оставил несуществующий офицер Янг? — продолжала моя племянница.
— Нет.
— Где он?
Я продиктовала номер, и она тут же его набрала.
— Это номер местного метеобюро, — сообщила Люси, кладя трубку.
Марино вытащил стул из-под покрытого скатертью обеденного стола и сел, широко расставив ноги и опершись руками на спинку. Никто не проронил ни слова, каждый обдумывал факты, выглядевшие с каждой минутой все более странными.
— Послушай, док. — Марино хрустнул костяшками пальцев. — Мне бы надо покурить. Разрешишь здесь или выйти на улицу?
— На улицу, — сказала Люси, тыча пальцем в сторону двери и демонстрируя неожиданную строгость.
— А если я провалюсь в сугроб, маленькая ты негодница? — возмутился он.
— Да там глубина всего дюйма четыре. Так что сугробы только у тебя в голове.
— Завтра пойдем на берег стрелять по жестянкам, — сказал Марино. — Надо же кому-то ставить тебя на место, спецагент Люси.
— Никуда вы не пойдете, — твердо отрезала я. — И никакой стрельбы не будет.
— Ладно уж, давай разрешим Питу открыть окно — пусть подымит, — смилостивилась Люси. — Но это только лишний раз доказывает, что привычки трудно искоренить.
— Кури, но побыстрее, — сказала я. — В этом доме и без того холодно.
Оконная рама заупрямилась, но Марино не уступал, и в конце концов ему удалось отворить окно. Передвинув стул поближе, он зажег сигарету, затянулся и выдохнул дым в москитную сетку.
— Ты так и не рассказала, как твои дела, — обратилась я к племяннице, пока она возилась с огнем.
— У меня все просто здорово.
Она подбросила поленьев, и искры роем взметнулись в закопченный дымоход. На ее руках выступили вены, мускулы рельефно вырисовывались на спине. Она была одаренным IT-специалистом, а в последнее время серьезно увлеклась еще и робототехникой, которую изучала в Массачусетском технологическом институте. Именно эти таланты и привлекли к ней внимание КСЗ. Но ожидали от Люси, разумеется, мозгового штурма, а не физического участия в операциях. До сих пор ни одна женщина не прошла изнуряющих испытаний, практиковавшихся в этом подразделении, и меня огорчало, что она не желает признавать никаких ограничений в этом деле.
— Сколько времени ты тренируешься? — спросила я.
Она закрыла заслонку и примостилась у камина.
— Много.
— Если подкожный слой жира истончится, это будет сказываться на здоровье.
— У меня просто избыток и здоровья, и жира.
— Я буду чувствовать себя виноватой, если ты в результате заработаешь анорексию. Уж мне-то известно, что неправильное питание способно убить человека. Ты сама видела жертв подобных диет.
— У меня нет проблем с питанием.
Я подошла к ней и села рядом, повернувшись спиной к мягкому теплу очага.
— Ну что ж, похоже, мне придется поверить тебе на слово.
— Ага.
— Послушай, — продолжала я, похлопав Люси по ноге, — ты ведь была приписана к КСЗ в качестве технического консультанта. Подразумевалось, что тебе не придется ни спускаться по веревке из вертолета, ни бегать наравне с мужчинами.
— И это ты говоришь мне про всякие ограничения, — вспыхнула она. — Что-то я не помню, чтобы ты делала себе какие-то поблажки только потому, что ты женщина.
— Я знаю свои пределы, — возразила я, — и к тому же стараюсь по возможности работать головой. Вот так и выживаю.
— Послушай, — с чувством откликнулась Люси. — Я устала от программирования и роботов. И потом, каждый раз, когда происходит что-то важное, допустим, взрывы в Оклахома-Сити, парней отправляют на авиабазу Эндрюс, а я остаюсь. Или если даже и еду с ними, то меня запирают где-нибудь в маленькой комнатушке, как полную дуру. А я не дура, черт побери! Я не хочу быть просто девочкой с ключом.
В ее глазах блеснули слезы, и она отвернулась.
— Я в состоянии пройти любую полосу препятствий. Могу спускаться по веревке, могу быть снайпером и нырять с аквалангом. Более того, я не показываю виду, даже когда они ведут себя как придурки. Ты же знаешь, что не все рады видеть меня рядом.
Я ничуть в этом не сомневалась. К Люси относились по-разному, поскольку она обладала прекрасным аналитическим умом, но отличалась неуживчивостью. К тому же она была красива в том классическом смысле, который предполагает сочетание здоровья и силы, и меня изумляло, как ей удается выживать в спецподразделении, состоящем из пятидесяти мужчин, ни одному из которых она никогда не назначила свидания.
— Как Джанет?
— Ее перевели в периферийное отделение в Вашингтоне, будет работать по административным преступлениям.
— Это, наверное, произошло совсем недавно? — озадаченно поинтересовалась я.
— Да, — подтвердила Люси, сложив руки на коленях.
— А где она проводит сегодняшний вечер?
— У ее семьи есть кондоминиум в Аспене.
Мое молчание можно было расценить как вопрос, и ее голос прозвучал довольно раздраженно.
— Нет, меня не пригласили. И совсем не потому, что мы с Джанет не ладим. Просто это была не такая уж блестящая идея.
— Понимаю. Значит, ее родители еще не знают, — немного поколебавшись, добавила я.
— Черт, а кто вообще знает? Думаешь, мы не скрываем это на работе? Делаем все вместе, но каждая при этом следит, чтобы к другой кто-то не приклеился. Это такое удовольствие, — с горечью добавила она.
— Я знаю, как бывает на работе. И я тебя об этом предупреждала. Но гораздо больше меня интересует семья Джанет.
— В основном все из-за ее матери. Сказать по правде, не думаю, чтобы ее отцу было до чего-то дело. Но принимать это он не желает, потому что это означало бы его признание, что он упустил что-то в воспитании дочери. Моя мать, кстати, рассуждает в том же духе. Но она хотя бы допускает мысль о том, что не она, а ты что-то сделала неправильно. Ведь это ты, как она утверждает, занималась моим воспитанием и была моей «матерью».
Защищаться от нападок моей единственной сестры Дороти, которой, к несчастью, довелось стать матерью Люси, не имело смысла.
— Теперь, правда, у матери появилась другая теория. Она говорит, что ты и была той самой первой женщиной, в которую я влюбилась. И этим все объясняется, — с иронией продолжала Люси. — Ее не интересуют такие мелочи, как кровосмешение, и то, что у тебя нормальная ориентация. Ты же знаешь, она ведь пишет все эти глубокомысленные детские книжонки — значит, она знаток психологии и заодно сексотерапевт.
— Мне жаль, что, кроме всего прочего, тебе приходится расхлебывать еще и это, — с сочувствием произнесла я. Говорить на такие темы было нелегко, и я не знала, как правильно себя вести. Я еще к этому не привыкла и даже боялась подобных откровений.
— Знаешь… — в гостиную вошел Марино, и Люси поднялась, — с некоторыми вещами приходится уживаться.
— Ну, а у меня есть для вас новости, — объявил Марино. — По прогнозу, вся эта дрянь начнет таять. Так что отправляемся завтра с утра, все должны быть готовы к отъезду.
— Завтра же Новый год, — напомнила Люси. — И что-то я не пойму, почему мы должны уехать отсюда?
— Потому что мне необходимо доставить твою тетю на квартиру к Эддингсу. И Бентону тоже не мешало бы притащить туда свою задницу, — чуть помедлив, добавил он.
Я постаралась не реагировать на его слова. Бентон Уэсли был начальником отдела уголовно-следственного анализа ФБР, и я очень надеялась, что не увижусь с ним в праздники.
— Что ты хочешь этим сказать? — спокойно спросила я.
Он уселся на диван и некоторое время задумчиво смотрел на меня. А потом ответил вопросом на вопрос:
— Мне вот что любопытно, док. Как можно отравить человека под водой?
— Возможно, это случилось не под водой, — предположила Люси. — Может, он глотнул цианида перед тем, как нырнуть.
— Нет, это невозможно, — сказала я. — Цианид обладает сильным разъедающим действием, и, если бы Эддингс проглотил его, я бы обнаружила обширное повреждение слизистой желудка. И, возможно, полости рта и пищевода.
— Так как же все произошло? — спросил Марино.
— Думаю, он вдохнул цианид вместе с газом.
Марино озадаченно моргнул.
— Как? Через компрессор?
— Он прогоняет воздух через выпускной вентиль, который закрыт фильтром, — напомнила я. — Смешать немного соляной кислоты с таблеткой цианида — вот и все, что нужно было сделать. Потом поднести флакон поближе к вентилю, чтобы газ всосался.
— Если Эддингс вдохнул цианид там, внизу, что должно было произойти?
— Приступ, а потом смерть. Причем за считаные секунды.
Я подумала о зацепившемся воздушном шланге и удивилась тому, насколько близко Эддингс оказался от винта «Эксплойтера», когда получил тот глоток цианида. Все случилось внезапно. Это объясняло положение, в котором я обнаружила его тело.
— Ты можешь проверить хуку на цианид? — спросила Люси.
— Ну, попробовать можно, но надежды мало. Скорее всего, таблетка цианида была расположена непосредственно на фильтре. Если это было именно так, то кто-нибудь мог успеть покопаться в нем к тому времени, как я приехала. Лучше заняться тем отрезком шланга, который находился ближе всего к телу. Я завтра же назначу токсикологические тесты, если только найду кого-нибудь, кто согласится прийти в лабораторию в праздничный день.
Моя племянница подошла и посмотрела в окно.
— Снегопад все еще сильный. Просто удивительно, насколько светлее становится от выпавшего снега. Я даже могу рассмотреть отсюда океан. Он — как черная стена, — задумчиво произнесла она.
— То, что ты видишь, и есть стена. Кирпичная стена в задней части двора, — заметил Марино.
Какое-то время Люси молчала, а я думала о том, как сильно все это время скучала по ней. Я мало виделась с ней в те годы, когда она училась в университете, но теперь мы стали встречаться еще реже. Даже тогда, когда случай приводил меня в Квантико, это вовсе не значило, что у нее найдется для меня время. Она стала совсем взрослой, и в глубине души я очень хотела, чтобы ее жизнь и работа были менее суровыми. Но она сделала другой выбор.
— Итак, — заговорила моя племянница, по-прежнему глядя в окно, — у нас есть репортер, и у него такое оружие, которое обеспечивает выживание в любых условиях. И этот репортер отравлен цианидом ночью, при спуске под воду на закрытой территории верфи для списанных кораблей.
— Но все это не более, чем наши предположения, — напомнила я. — Выводы делать преждевременно. Так что поосторожнее с версиями.
Она обернулась.
— А где бы ты взяла цианид, если бы захотела кого-нибудь отравить? Его сложно достать?
— Достать можно… на различных промышленных производствах, — ответила я.
— Например?
— Ну, например, его используют в процессе извлечения золота из руды. И в металлических покрытиях, и как фумигант. И при производстве фосфорной кислоты из костей, — перечисляла я. — Одним словом, любой — от ювелира до рабочего на заводе или дезинсектора — имеет доступ к цианиду. Что касается соляной кислоты, то ее можно позаимствовать из любой химической лаборатории.
— Но, заметьте, — вступил в разговор Марино, — тот, кто отравил Эддингса, должен был знать, куда он отправляется. Знать время и место.
— И не только это, но и многое другое, — согласилась я. — Например, какой тип дыхательного аппарата Эддингс собирается использовать. Если бы он нырял с аквалангом, а не с хукой, то и план был бы другой.
— Хотелось бы мне знать, какого черта его туда понесло, — проговорил Марино, открывая заслонку и наклоняясь к огню.
— Что бы это ни было, но он, похоже, собирался фотографировать. И, судя по оснащению его камеры, настраивался на серьезную работу.
— Но камеру ведь не нашли, — заметила Люси.
— Не нашли, — подтвердила я. — Ее могло отнести куда-нибудь течением или, например, засосало в ил. К сожалению, такие вещи не плавают в воде.
— Интересно было бы взглянуть на эту пленку, — задумчиво сказала моя племянница, глядя в снежное небо и думая… Об Аспене?
— Мне ясно одно: полез он туда не рыбешек щелкать. — Марино запихнул в камин толстенное сырое полено. — Остаются, значит, корабли. А еще я думаю, что он готовил материал, который был кому-то поперек горла.
— Возможно, он и собирал материал, — согласилась я, — но это совсем не обязательно связано с его смертью. Кто-то вполне мог воспользоваться этим погружением для того, чтобы убить его, но по совсем другой причине.
— Где тут у тебя растопка? — спросил Марино, отчаявшись раздуть огонь.
— На улице, под навесом, — ответила я. — Доктор Мант не хочет держать ее в доме. Боится термитов.
— Лучше бы боялся пожаров да сквозняков. Эту развалину продувает насквозь.
— Сзади, прямо за верандой, — сказала я. — Спасибо, Марино.
Он натянул перчатки и вышел на улицу без пальто. Камин упрямо чадил, в покосившейся кирпичной трубе жутко завывал ветер. Я посмотрела на свою племянницу, которая так и стояла у окна.
— Давай-ка займемся обедом, ты не возражаешь? — предложила я.
— Что он там делает? — спросила она, вглядываясь в темень за окном.
— Марино?
— Да. Представь, этот увалень умудрился заблудиться. Посмотри, пошел к стене. Подожди-ка. Я что-то его не вижу. Выключил фонарик. Странно.
От ее слов по спине пробежал холодок. Я вскочила, метнулась в спальню и схватила лежавший на тумбочке пистолет. Люси следовала за мной по пятам.
— В чем дело? — воскликнула она.
— У него не было с собой фонарика.
