Глава 39
«Глок»
Стейн Томмесен уже два года оттрубил опером в дежурной части Управления уголовной полиции. Он стремился стать сыщиком, а в мечтах видел себя следователем. Тогда у него будет нормированный рабочий день, собственный кабинет, да и зарплата повыше, чем у старшего инспектора. Он представлял себе, как, вернувшись домой со службы, станет рассказывать Трине об интересном деле, которое он обсуждал с коллегой по убойному и сам считает невероятно запутанным. А пока он служил дежурным за нищенскую зарплату и ощущал смертельную усталость, даже когда ему выпадал случай поспать десять часов подряд. Выслушивая упреки Трине, не желавшей вечно вести такую жизнь, он пытался объяснить ей, каково это — целыми днями развозить тинейджеров с передозом по пунктам экстренной помощи, объяснять мелким, что им не стоит брать пример с отца, который избивает мать, и выслушивать грязные оскорбления от всех, кому ненавистна полицейская форма. Но Трине, возведя очи горе, предлагала ему сменить пластинку.
Когда старший инспектор Волер из убойного отдела зашел в дежурку и спросил, не может ли Стейн Томмесен отправиться с ним на задержание подозреваемого, первой мыслью у Томмесена было попросить у Волера совета, как ему действовать, чтобы выбиться в следователи.
Он заговорил об этом в машине, когда они ехали по Нюланнсвейен к двухъярусной развязке. Волер улыбнулся и попросил его черкнуть несколько слов на бумажке. И может даже, он — Волер — замолвит за него где надо словечко.
— Очень-очень хорошо… замечательно. — Томмесен впал в раздумья, стоит ли ему рассыпаться в благодарностях, или же это будет воспринято как заискивание. Впрочем, особо благодарить по большому счету пока не за что. Во всяком случае, надо не забыть сказать Трине, что он прозондировал почву. Вот-вот, именно так и надо сказать: «прозондировал почву». И больше ничего, сохраняя таинственный вид по крайней мере до тех пор, пока она не скажет что-либо в ответ.
— А что за типа будем брать? — спросил он.
— Я ехал в машине и случайно услышал по рации, что на Тора Ульсена обнаружена партия героина. Альфа Гуннеруда будем брать.
— А, я тоже слышал в дежурке. Почти полкило.
— И почти сразу позвонил один чувак и сообщил, что только что видел Гуннеруда в районе Пакгауза.
— Что-то информаторы сегодня ночью активизировались. О героине тоже сообщили по телефону. Может, это и случайность, но забавно, что два анонима…
— Не исключено, что это один и тот же человек, — прервал его Волер. — Может, он за Гуннерудом следит, может, тот его надул или еще что.
— Возможно.
— Так значит, ты в следователи хочешь податься, — сказал Волер, и Томмесену послышались в его голосе нотки раздражения. Они свернули с эстакады в сторону порта. — Ну что ж, могу тебя понять. Это совсем другая служба. А в какой отдел?
— Убойный, — ответил Томмесен. — Или грабежей. А сексуальные преступления не привлекают.
— Ну, это ясно, — сказал Волер. — А мы приехали.
Они выскочили на неосвещенную открытую площадку, забитую поставленными друг на друга контейнерами, в конце которой виднелось большое розовое здание.
— Тот, что стоит под фонарем, вроде похож по приметам, — сказал Волер.
— Где? — спросил Томмесен и сощурил глаза.
— Вон там, у этого здания.
— Черт, ну у тебя и зрение!
— У тебя оружие с собой? — спросил Волер и убавил скорость.
Томмесен с изумлением поглядел на Волера:
— Но ты ведь ничего не сказал…
— Ладно, у меня есть. Ты в машине оставайся, в случае чего патрульные экипажи вызовешь, если он шухер подымет, о'кей?
— Хорошо. А ты уверен, может, сейчас надо вызвать…
— У нас времени нет, — Волер включил дальний свет и остановил машину. По прикидке Томмесена, до фигуры под фонарем было метров пятьдесят, по результатам измерения во время расследования оказалось ровно тридцать четыре метра.
Волер зарядил пистолет — «глок-20», он ходатайствовал насчет него перед начальством и получил специальное разрешение на его ношение, — схватил большой черный карманный фонарь, лежавший между передними сиденьями, и вылез из машины. Он что-то крикнул и направился к Гуннеруду. Именно в этом пункте рапорты двух полицейских о произошедшем расходятся. Волер записал, что он крикнул: «Полиция! Покажи их!»
То есть подними руки над головой. Прокурор согласился, что ранее судимому и имеющему несколько приводов человеку наверняка знаком этот сленг. К тому же старший инспектор Волер, так или иначе, четко заявил, что он из полиции. Томмесен же в своем рапорте первоначально записал, что Волер якобы крикнул: «Привет, это дядюшка из полиции. Покажи мне его». Тем не менее после консультаций с Волером Томмесен заявил, что версия напарника более достоверна.
По поводу дальнейших событий никаких разногласий не возникло. Услышав Волера, человек, стоявший под фонарем, сунул руку в карман и вытащил пистолет, как выяснилось впоследствии, «Иерихон» со сбитыми серийными номерами, почему и оказалось невозможным установить его происхождение. Волер — который, как указано в представлении Службы внутренней безопасности, показал едва ли не лучшие результаты по стрельбе в тире — что-то выкрикнул и произвел с высокой скорострельностью три выстрела. Два из них поразили Альфа Гуннеруда. Одна пуля попала в левое плечо, другая — в бедро. Оба ранения не были смертельными, однако Гуннеруд упал. Волер с поднятым пистолетом подбежал к лежавшему на спине Гуннеруду и крикнул: «Полиция! Брось оружие, стрелять буду! Брось оружие, я сказал!»
С этого момента в рапорте Томмесена не содержится каких-либо существенных деталей, поскольку он находился в тридцати четырех метрах от места событий, в темноте, и к тому же Волер загораживал от него Гуннеруда. С другой стороны, ни в рапорте Томмесена, ни среди найденных на месте происшествия вещдоков ничто не противоречило ходу дальнейших событий, изложенному в рапорте Волера. Согласно которому Альф Гуннеруд схватил пистолет и, несмотря на предупредительные выкрики, направил его на Волера, но тот успел выстрелить первым. С расстояния два-три метра.
Я должен умереть. Причем смысла в этом нет никакого. Я смотрю в дымящееся отверстие ствола. Согласно плану, так не должно было случиться, по крайней мере согласно моему плану. Тем не менее вполне возможно, что я, сам того не замечая, все время шел к этому. Однако я планировал не так. Мой план был лучше. В моем плане был смысл. Давление в салоне падает, и какая-то невидимая сила изнутри давит мне на барабанные перепонки. Кто-то наклоняется надо мной и спрашивает, готов ли я к снижению, ведь мы скоро приземлимся.
Я шепотом говорю в ответ, что я крал, лгал, торговал наркотиками, развратничал, давал волю рукам. Но я никогда никого не убивал. Я ранил женщину в Гренсене, но то был несчастный случай. Свет звезд проникал сквозь обшивку самолета.
«Один грех… — шепчу я. — Я согрешил против той, которую любил. Может ли и он быть прощен?» Но стюардесса уже ушла, а посадочные огни горят со всех сторон.
Это случилось в тот вечер, когда Анна в первый раз заартачилась, а я стал настаивать, запер дверь. Такого чистого товара в руках никогда не держал. Но курить его — только удовольствие портить. Она брыкалась, но я сказал, что дело решенное, и приготовил шприц. До этого она никогда не ширялась, я сам вколол ей дозу. А это гораздо сложнее, чем самому колоться. После двух безуспешных попыток она посмотрела на меня и медленно произнесла: «Я уже три месяца чистая. Я спаслась». — «Добро пожаловать в прежнее состояние», — ответил я. Тогда она издала короткий смешок и сказала: «Я тебя убью». Третья попытка удалась. Зрачки у нее раскрылись, медленно, словно большой цветок розы, и кровь с глухим звуком закапала на ковер. Потом она запрокинула голову. А на следующий день позвонила мне и попросила повторить процедуру. Шасси заскрипели по асфальту. А ведь мы могли бы сделать эту жизнь прекрасной, ты и я. Если бы следовали моему плану, в этом и заключался смысл. А в чем смысл всего этого, я понятия не имею.
Согласно протоколу вскрытия, десятимиллиметровая пуля пробила Альфу Гуннеруду носовую кость. Осколки кости вместе с пулей прошили тонкую перегородку перед мозгом и практически полностью разрушили таламус, лимбическую систему и мозжечок, затем пуля вышла через заднюю часть черепа и пробила асфальт, еще недостаточно затвердевший после укладки АО «Дорожные покрытия» за два дня до происшествия.
