— Выходит, какой-то бандит преследует нас, потому что ты не можешь найти убийцу его родственницы? — Голос Ракели неприятно дребезжал в трубке.

Харри прикрыл глаза. Халворсен отправился к Элмеру, и он остался в кабинете один:

— Коротко говоря, да. У меня с ним уговор, и свои обязательства он выполнил.

— И поэтому на нас открыта охота? И мне пришлось срываться из гостиницы с сыном, которому через несколько дней предстоит узнать, разрешат ему остаться с матерью или нет? Поэтому, поэтому… — ее высокий плачущий голос сорвался. Харри не стал ее перебивать. — В чем причина, Харри?

— Она стара как мир. Кровная месть. Вендетта.

— Но мы-то здесь при чем?

— Я же сказал, что ни при чем. Вы с Олегом не цель, а средство. Этот человек считает своим долгом отомстить убийце.

— Долгом? — от ее вскрика у Харри чуть не лопнули барабанные перепонки.

— Если эти люди считают своим долгом мстить, то это просто неандертальцы какие-то.

Он выдержал паузу:

— Меня эта история угнетает, но сейчас я ничего не могу поделать.

Она не ответила.

— Ракель?

— Да.

— Вы где?

— Раз ты говоришь, что они нас так легко вычислили, как же я могу сказать это по телефону?

— О'кей. Это место надежное?

— Думаю, да.

— Ну-ну.

В трубке раздался голос какого-то русского и тут же исчез, словно при настройке коротковолнового приемника на нужную радиостанцию.

— Почему ты не можешь просто сказать, что мы в безопасности, Харри? Скажи, что это выдумка, что они блефуют… — сказала она умоляюще, — ну хоть что-нибудь.

Харри сделал паузу, а потом медленно и четко произнес:

— Потому что тебе необходимо бояться, да, бояться, чтобы совершать верные шаги.

— Какие, к примеру?

Харри тяжело вздохнул:

— Я все улажу, Ракель, я все улажу.

Харри позвонил Вигдис Албу сразу, как только Ракель положила трубку. Она ответила после первого же звонка.

— Это Холе. Вы сидите у телефона и ждете звонка, фру Албу?

— А вы как думаете? — спросила она, растягивая слова, и Харри решил, что после его ухода она пропустила по меньшей мере пару стаканчиков.

— Понятия не имею. Но мне надо, чтобы вы заявили об исчезновении мужа.

— С какой стати? Я по нему не тоскую, — она печально хохотнула.

— Ладно, объясню: мне нужен повод, чтобы объявить его в розыск. Так что выбирайте — либо вы заявляете о его исчезновении, либо я объявляю его в розыск. По обвинению в убийстве.

Последовала долгая пауза.

— Я не совсем понимаю, инспектор.

— А чего тут понимать-то, фру Албу? Значит, вы отказываетесь заявлять об исчезновении мужа? Хорошо, так и запишем.

— Погодите! — крикнула она. Харри услышал на другом конце провода звук разбившегося стакана. — Я не понимаю, о чем вы говорите. Ведь Арне уже в розыске.

— Да, я его разыскиваю. Но пока еще официально об этом не заявлял.

— Разве? А как же трое детективов, что приехали ко мне после вашего ухода?

У Харри мурашки пробежали по коже:

— Что еще за трое детективов?

— Вы что там в полиции вообще друг с другом не общаетесь? Они меня так напугали и уходить не спешили.

Харри привстал:

— Они в синем БМВ приехали, фру Албу?

— Харри, я ведь вам говорила насчет всяких этих фру?

— Ладно, что вы им сказали?

— Сказала и сказала. Ничего из того, о чем мы с вами говорили, как мне кажется. Они посмотрели несколько фотографий и… да нет, они в общем-то не хамили, но…

— Почему же они все-таки ушли?

— Ушли?

— Они бы не ушли, если б не узнали то, зачем приходили. Поверьте мне, фру Албу.

— Харри, я уже устала напоминать…

— Подумайте! Это очень важно.

— Да господи боже мой, ничего я им не сказала, я же говорю. Я… а ну да, я дала им прослушать сообщение Арне, он оставил его на автоответчике два дня назад. И они ушли.

— Вы же говорили, что не общались с ним.

— А я и не общалась. Он просто оставил сообщение, что взял Грегора с собой. Так оно и есть: я слышала лай Грегора.

— Откуда он звонил?

— А откуда мне знать?

— Во всяком случае тем, что были у вас, это известно. Вы можете прокрутить сообщение для меня?

— Но он просто говорит…

— Будьте добры, сделайте, как я говорю. Речь идет о… — Харри попытался высказать свою мысль иначе, но не нашел других слов, — о жизни и смерти.

Харри слабо разбирался в нюансах политики развития транспортной инфраструктуры. Он и слыхом не слыхивал о расчетах, согласно которым строительство двух туннелей в районе Винтербро и продолжения автобана поможет избавиться от пробок на трассе Е-6 к югу от Осло. Не ведал он и о том, что главным аргументом в пользу осуществления этого миллиардного проекта были не пожелания избирателей, мотавшихся взад и вперед из Мосса и Дрёбака, а соображения повышения безопасности дорожного движения. Не были ему известны и расчеты, которыми чиновники департамента транспорта пользовались для обоснования общественной значимости проекта и в которых человеческая жизнь оценивалась в 20,4 миллиона крон, включая расходы на «скорую помощь», вынужденное перераспределение транспортных потоков, а также упущенную выгоду от непоступивших налоговых отчислений. Потому-то, когда он застрял в «мерседесе» Эйстейна в пробке на Е-6, едва продвигаясь в южном направлении, он даже не мог представить себе, во что сам оценивает жизнь Арне Албу. Во всяком случае, он не знал, каков будет выигрыш, если ему удастся спасти ее. Знал только, что ни единой возможности возместить потерю, которую рисковал понести он сам, ему не представится. Так что лучше всего вовсе не думать об этом.

Запись сообщения, которое Вигдис Албу прокрутила ему по телефону, длилась всего пять секунд и была информативна лишь в одном смысле. Но этой информации оказалось для Харри достаточно, и содержалась она вовсе не в десяти словах, которые произнес Арне Албу, прежде чем повесить трубку: «Я взял с собой Грегора. Просто хочу, чтоб ты знала».

Но фоном служил не бешеный лай Грегора.

Это были пронзительные крики. Крики чаек.

Уже стемнело, когда показался указатель съезда на Ларколлен.

Перед домом стоял джип «чероки», но Харри проехал дальше к развороту. Однако и там синего БМВ он не обнаружил. Припарковался Харри прямо напротив дома. Бессмысленно пытаться проникнуть внутрь: он услышал собачий лай, еще когда опустил стекло, довольно далеко от вершины холма.

Харри понял, что следовало бы захватить с собой оружие. Дело не в Арне Албу, он вряд ли был вооружен, поскольку не знал, что кто-то угрожает его жизни, а вернее сказать, желает его смерти. Но теперь кроме них на сцену вышли и другие актеры.

Харри вылез из машины. Чаек не видно и не слышно. Он предположил, что голос они подают только днем.

Грегор был привязан к перилам крыльца. Зубы его сверкали при лунном свете, и у Харри сразу же снова засаднила рана на затылке. Но он заставил себя размеренным шагом подойти к заливавшемуся лаем псу.

— Помнишь меня? — прошептал Харри, приблизившись настолько, чтобы почувствовать его жаркое дыхание. Цепь, на которой сидел Грегор, натянулась. Харри опустился на корточки, и, к его изумлению, лай утих. Судя по хриплому дыханию, пес просто изнемог. Грегор уткнул морду в передние лапы и совсем умолк. Харри потрогал ручку двери. Она оказалась заперта. Он прислушался. Вроде бы никто в доме не разговаривал. Но в комнате горел свет.

— Арне Албу!

Ответа не последовало.

Харри выдержал паузу и повторил попытку.

В фонаре ключа не оказалось. Тогда он подобрал увесистый камень, перелез через перила веранды, выдавил стекло в одном из квадратиков, на которые была разделена ведущая в комнату дверь, просунул руку внутрь и открыл защелку.

Никаких признаков борьбы в комнате он не обнаружил. Скорее речь могла идти о спешном отъезде. На столе лежала раскрытая книга. Харри поднял ее. Это был «Макбет» Шекспира. На открытой странице одна строчка была обведена синей ручкой: «Я слов не нахожу. Тебе их скажет мой меч». Он огляделся, но никакой ручки не обнаружил.

Вот только в самой маленькой спальне постель оказалась разобранной. На ночном столике лежал журнал «Мы — мужчины».

На кухне тихо звучало радио, по-видимому, настроенное на четвертую программу. Харри выключил его. На столе он увидел уже оттаявший антрекот и брокколи в нераспечатанной упаковке. Харри взял антрекот и вышел в прихожую. Услышав, как кто-то скребется в дверь, он отпер ее. Два карих собачьих глаза уставились на него. Вернее, не на него, а на антрекот, который в следующее мгновение шлепнулся на крыльцо и тут же был разорван на кусочки.

Харри наблюдал, как они исчезали в пасти прожорливого пса, и все пытался решить, что же ему следует предпринять. Если вообще что-то следовало предпринимать. Ведь Арне Албу не читал Уильяма Шекспира — уж в этом-то он был уверен на все сто.

Когда от антрекота не осталось и следа, Грегор с новой силой громко залаял на дорогу. Харри подошел к перилам и отвязал цепь. Он едва удержался на ногах на скользкой почве, когда Грегор попытался вырваться, а потом последовал за ним по тропинке, ведущей через дорогу, и дальше по крутому склону, где внизу черные волны разбивались о гладкие скалы. Ноги увязали в высокой мокрой траве, словно она пыталась удержать его, но только когда под мартенсами Харри заскрипели легкие камешки и песок, Грегор остановился, задрав вверх толстый хвост. Они оказались на берегу. Был прилив, вода почти достигала края густо поросшего травой склона и накатывала на пляж с таким шипением, будто морская пена выносила на берег углекислоту, оставленную на песке очередной волной. Грегор снова залаял.

— Он что, на катере отсюда смылся? — спросил Харри то ли Грегора, то ли себя самого. — Один или с кем-то еще?

Ответа, разумеется, не последовало. Как бы там ни было, следы в этом месте заканчивались. Харри потянул за ошейник, однако огромный ротвейлер не сдвинулся с места. Тогда Харри зажег карманный фонарик марки «Маглите» и направил его в сторону набегавших волн. Но ничего, кроме гребней, напоминавших белые полоски кокаина на черном стекле, не увидел. Мелководье тянулось, судя по всему, далеко от берега. Харри снова потянул за ошейник, но тут Грегор начал рыть когтями песок и жутко завыл.

Харри вздохнул, выключил фонарик и направился обратно к дому. В кухне он сварил себе кофе, прислушиваясь к раздававшемуся вдалеке собачьему лаю. Харри допил чашку и снова отправился на берег, нашел углубление в скале, где и укрылся от ветра. Он закурил сигарету и попытался сосредоточиться. Потом завернулся в пальто и закрыл глаза.

Как-то ночью, когда они лежали у нее в постели, Анна высказала одну мысль. Скорее всего, это произошло уже ближе к концу их полуторамесячного романа — и скорее всего, он был гораздо трезвее обычного, раз уж запомнил ее слова. Она сказала, что кровать ее — корабль, на борту которого они с Харри, два одиноких, потерпевших крушение человека мечутся по бурным водам и больше всего на свете боятся увидеть землю. Неужели так и случилось, неужели и впрямь они увидели землю? Ему казалось, что это не так, что ему удалось списаться на берег, просто прыгнув через борт. Но может быть, он ошибался.

Он закрыл глаза и попытался представить, как она выглядела. Не тогда, когда они были в роли потерпевших крушение, а тогда, когда он видел ее в последний раз. Тогда они пообедали. Это точно. Она налила ему чего-то, может, вина? Он выпил? Точно. Она еще подлила, он совершенно потерял контроль над собой. Налил себе сам. Она смеялась. Целовала его. Танцевала перед ним. По обыкновению, нашептывала в ухо ласковые слова. А потом они бросились в постель и пропали в объятиях друг друга. Неужели и вправду она с такой легкостью пошла на это? А он?

Нет, так быть не могло.

Но Харри не знал наверняка, как все было. И не мог до конца отбросить мысль, что он с блаженной улыбкой нежился в объятиях вновь обретенной любовницы в доме на Соргенфри-гате, в то время как Ракель в Москве лежала, уставившись в потолок гостиничного номера, и ей никак не удавалось заснуть, потому что она могла потерять сына.

Харри поежился. Сырой, промозглый ветер пронизывал его насквозь, словно он был привидением. До сих пор он старательно отгонял от себя эти мысли, а тут они разом нахлынули на него. Если уж он не знает, мог ли предать самое дорогое в жизни, то как ему судить о своей способности совершить тот или иной поступок? Если верить Эуне, в состоянии опьянения человек либо проявляет свою истинную суть, либо, напротив, прячет ее. Но как знать, что именно в нем заложено?! Люди же не роботы, да и химические процессы в мозгу протекают когда как. Кто сумеет перечислить все, что человек может натворить под воздействием обстоятельств или материальных катализаторов?

Харри вздрогнул и выругался. Только теперь он все понял. Понял, зачем ему было необходимо найти Арне Албу, прежде чем того заставят замолчать навеки. Не потому, что он полицейский до мозга костей, и не потому, что защита принципов правового государства стала его личным делом. А потому, что ему нужно было знать, как все произошло на самом деле. А Арне Албу — единственный, кто мог рассказать об этом.

Харри снова закрыл глаза. Ветер слабо посвистывал в трещинах гранитных скал, внося разнообразие в тягучий, монотонный шум моря.

Когда он вновь открыл глаза, было уже не так темно. Ветер разогнал облака, и над ним матово светили звезды. Луна переместилась на небосклоне. Харри посмотрел на часы. Он просидел в укрытии почти целый час. Грегор все так же бешено лаял в сторону моря. Он поднялся на одеревенелых ногах и направился к нему. Начался отлив, вода отступила, и под ногами у него оказался широкий песчаный пляж.

— Пойдем, Грегор, ничего нам здесь не найти.

Пес попытался куснуть его, когда Харри взялся за ошейник, и он инстинктивно отступил на шаг назад. Прищурившись, посмотрел в сторону моря. Лунные блики играли на черной поверхности воды, но он все же увидел впереди то, чего не разглядел, когда приливная волна достигала максимального уровня. Похоже, там торчали верхушки двух кнехтов. Харри подошел к самой воде и снова включил фонарик.

— Господи Иисусе! — прошептал он.

Грегор рванул вперед прямо по воде, и Харри последовал за ним, утопая в песке. Он прошел метров десять, но вода не доставала ему и до колена. Из воды торчали не кнехты, а пара ботинок. Итальянских, ручной работы. Харри направил фонарик вниз, и свет его выхватил иссиня-белые лодыжки, подобные двум колоннам надгробия.

Подхваченный ветром, крик Харри мгновенно утонул в рокоте волн. А вот фонарик, который он выронил, остался на песчаном дне и светил еще почти целые сутки. К следующему лету, когда его нашел маленький мальчик и сразу помчался с ним к отцу, черная краска под воздействием морской воды облезла, и никто из них не мог вообразить, что найденный Mini Maglite каким-то образом связан с ужасной прошлогодней находкой, о которой писали в газетах. Но сейчас, на летнем солнце, казалось, что эта история произошла бесконечно давно.