14
– Она жива? – Я поняла, что сказала глупость, едва успев задать вопрос.
– С ней была Люси Херарди.
– Не может быть!
– Пойманы в музыкальном магазине в торговом центре «Ле Фобур». Воровали компакт-диски.
– Воровали диски? – тупо переспросила я.
– Группы «Ковбой Джанкиз».
– Зачем?
– Видимо, увлекаются фолк-роком.
Я закатила глаза, что в темноте было столь же бессмысленно.
– Как они оказались в Монреале?
– Прилетели рейсом «Эйр Канада».
«Кретин», – подумала я, но промолчала.
Галиано завел двигатель и выехал со стоянки.
На обратном пути я подобрала ноги и сидела, прижав колени к груди. Впрочем, опасаться было нечего – новости о Шанталь Спектер заставили нас обоих напрочь позабыть о любовных намерениях, даже если таковые и были.
Возле отеля я открыла дверцу еще до того, как машина полностью остановилась.
– Позвоните, как только что-нибудь узнаете.
– Обязательно.
Я помахала рукой в воздухе между собой и Галиано.
– Надеюсь, для вас это не проблема? – У меня пылали щеки.
– Совсем нет, – широко улыбнулся мужчина.
Не в силах заснуть от волнения, я проверила сообщения на автоответчике в Монреале и Шарлотте. Звонил Пьер Ламанш: на чердаке в Квебек-сити нашли мумифицированную голову; лежала она там еще с тридцатых годов, судя по газетам, в которые была завернута. Дело вряд ли срочное. Еще на берег озера Де-Монтань выбросило разложившееся человеческое туловище, и он хотел, чтобы я занялась им как можно скорее.
В Северной Каролине дел для меня не было.
Пит сообщил, что с Верди и Бойдом все в порядке.
Кэти на месте не было.
Райана тоже.
Съев два пончика из припрятанной в кухне коробки, я включила Си-эн-эн.
Тропический шторм Арман угрожал полуострову Флорида. Троих канадцев арестовали за биржевое мошенничество в Буэнос-Айресе. От взрыва бомбы погибли четверо в Тель-Авиве. В железнодорожной катастрофе возле Чикаго пострадали свыше ста человек, большинство с повреждениями мягких тканей. Адвокатам явно повезло.
После я приняла душ, вымыла волосы с кондиционером, побрила подмышки и ноги, выщипала брови и намазала все тело кремом.
Безволосая и гладкая, забралась в постель.
В голове до сих пор роились десятки мыслей, и сон не шел.
Клаудия де ла Альда стала жертвой убийства здесь, в Гватемале. Патрисия Эдуардо все еще считалась пропавшей без вести, но вполне могла быть той девушкой из отстойника. Шанталь Спектер и Люси Херарди были живы – их арестовали в Канаде.
Что привело Шанталь и Люси в Монреаль? Как они добрались туда, не оставив следов? Где прятались и зачем?
Связана ли девушка из отстойника с убийством Клаудии де ла Альды, или эти дела не имеют отношения друг к другу? Рассыпается ли в прах теория Галиано о серийном убийце? Кто звонил с сообщением о теле Клаудии?
Кто теперь заботился о семье Клаудии? Кто мог помочь вынести свалившееся на них страшное горе?
Где Патрисия Эдуардо? В самом ли деле в отстойнике был ее труп? И странная, никак не связанная с остальными мысль: кто ухаживает за лошадьми Патрисии?
Кто звонил Галиано и сообщил про Шанталь Спектер? Известие настолько меня удивило, что даже не пришло в голову спросить.
Галиано.
Мне стало не по себе, словно девчонке, которую застигли, когда ее тискали на кушетке.
И что насчет Райана?
Мы с Эндрю встречались: ужинали, бывали в Музее изящных искусств, посещали вечеринки, играли в теннис. Он даже уговорил меня заняться боулингом.
Были ли мы парой?
Нет.
Могли бы?
Я зашла в тупик.
Какие отношения были у нас с Райаном? Он мне очень нравился, я уважала его за прямоту, любила бывать в его обществе.
По животу пробежала теплая волна.
Я считала его чертовски сексуальным.
Чем же меня так привлекал Галиано?
Еще одна жаркая волна.
Расслабься, потаскуха.
Мы с Райаном пришли к соглашению. Даже не к соглашению, просто заключили негласный договор: не спрашивай, не говори. Подобная политика работала в армии Соединенных Штатов, пока она работала и для нас.
К тому же я вовсе не собиралась заводить роман с Галиано.
«Смотри на вещи проще», – сказала я себе. У тебя ничего не было ни с Райаном, ни с Галиано. Так что и говорить не о чем.
В том-то и проблема.
Поворочавшись еще полчаса, я заснула вместе с неудовлетворенным либидо.
Из страны снов меня вырвал телефонный звонок. Сквозь занавески на открытом окне сочился тусклый свет.
– Вы слышали? – раздался в трубке взволнованный голос Доминики Спектер.
– Слышала.
Я взглянула на часы. Двенадцать минут восьмого.
– C’est magnifique! Не воровство, конечно. Но с Шанталь все в порядке! – Голос ее звучал напряженно, акцент чувствовался сильнее, чем я помнила.
– Прекрасная новость. – Я села на постели.
– Oui. Моя девочка жива.
– Вы не знаете, Шанталь обвиняют в чем-то еще, кроме воровства в магазине?
– Нет. Мы должны полететь туда и привезти ее домой.
Я не стала говорить женщине, что у судьи может быть иное мнение.
– Если в этом как-то замешаны наркотики, я найду ей новую программу, получше.
– Хорошая мысль.
– Мы будем настаивать.
– Да.
– Она вас послушает.
– Меня?
Внезапно я полностью проснулась.
– Mais, oui.
– Я не полечу в Монреаль.
– Я забронировала два места на рейс сегодня днем. – Миссис Спектер была из тех, кто не привык к отказам.
– Я не могу сейчас уехать из Гватемалы.
– Но вы мне нужны.
– Я должна закончить проект.
– Одна я не смогу.
– Где мистер Спектер?
– Муж на сельскохозяйственной конференции в Мехико.
– Миссис Спектер…
– В тот вечер, когда Шанталь сбежала, она была в ярости. Говорила страшные вещи, что никогда больше не захочет меня видеть.
– Уверена, она…
– Она может отказаться говорить со мной.
Принесите мне кто-нибудь валиума!
– Можно, я перезвоню?
– Прошу, не отворачивайтесь! Мне нужна ваша помощь! Шанталь нужна ваша помощь. Вы единственная, кому ситуация известна полностью.
– Посмотрим, что удастся сделать, – ответила я, не найдя ничего лучшего.
Отбросив одеяло, я спустила ноги с кровати.
Почему посол не стремится к жене и дочери? Похоже, женщина в полном смятении.
Я уставилась на оцарапанное колено.
Повела бы я себя на ее месте точно так же? Вероятно, но сейчас это не имело значения.
Волоча ноги, я прошла в кухню, насыпала в кофеварку кофе, добавила воды, потом достала пончики и съела один, пока готовился напиток.
Можно увидеться с Райаном.
Собрав со стола остатки сахарной пудры, я слизнула ее с пальца.
Ламаншу требовалось мое мнение по поводу трупа из озера Де-Монтань. Он говорил, дело срочное.
Я представила себе Чупан-Я, лежащие на столах в лаборатории ФСАГ скелеты. Крайне важная работа, но жертвы были мертвы уже почти двадцать лет. Что для меня важнее – быть здесь или помочь Ламаншу? В отсутствие Карлоса и Молли Матео и так не хватало рабочих рук. Но разве он не мог пару дней обойтись без меня?
Налила кофе, добавила молока.
Представив тело в канаве, ощутила знакомую тоску. Клаудия де ла Альда, восемнадцать лет. Потом я представила кости в отстойнике – и меня охватило чувство вины.
И разочарования. Чем больше усилий прилагали мы с Галиано, тем дальше, казалось, отдалялись от ответов.
Мне нужно было что-то конкретное.
Мнение о кошачьих волосах.
Я взглянула на часы. Половина восьмого.
И еще одно… Справится ли с этим Ферейра?
В коробке осталось два пончика. Сколько калорий – миллион, два? Завтра они зачерствеют.
Путешествие в Монреаль займет всего несколько дней. Я смогу помочь миссис Спектер решить вопрос с Шанталь, а затем вернусь к жертвам Чупан-Я.
Я съела пончики, допила кофе и направилась в ванную.
В восемь позвонила в лабораторию в Монреале и попросила соединить с отделом ДНК. Когда подошел Робер Ганье, вчерне описала ему дело «Параисо» и объяснила, что мне нужно. Он ответил, что это вполне можно сделать, и согласился дать моему запросу зеленую улицу, если я доставлю образец.
Я позвонила Миносу. Он пообещал подготовить и упаковать кошачью шерсть через час.
Позвонила в столичный морг. Доктор Ферейра сделала то, о чем я ее просила.
Позвонила Сюзанне Жан с завода корпорации РП в Сент-Юбере, описала ей то же самое, что и Ганье. Она сочла, что моя идея может сработать.
Позвонила Матео. Он сказал, что я могу потратить столько времени, сколько потребуется.
То же сказал и Галиано.
Повесив трубку, я направилась к двери.
Что ж, госпожа посол. Вы заполучили себе спутницу. И надеюсь, нас без проблем пропустит гватемальская таможня.
Когда я вошла в прозекторскую, Ангелина Ферейра занималась очередной жертвой автокатастрофы. На столе лежал мужчина с сильно обожженными головой и руками, брюшная полость его зияла, словно открытый рот на картине Бэкона. Патологоанатом – в руках большой плоский нож – резала печень на лотке рядом с телом.
– Un momento, – сказала она, не поднимая взгляда.
Внимательно посмотрев на обнаженный разрез, Ферейра отделила три полоски и бросила их в банку для образцов. Ткань опустилась на дно, заняв место среди аналогов из легких, желудка, селезенки, почек и сердца.
– Вскрываете всех?
– Пассажиров только обследуем внешне. Это водитель.
– Приберегли напоследок?
– Большинство жертв так сильно обгорели, что мы даже не были уверены, кто из них водитель. Нашли его вчера.
Сбросив маску и перчатки, Ферейра вымыла руки и направилась к вращающимся дверям, дав знак следовать за ней. Проведя меня по тускло освещенному коридору в маленький кабинет без окон, она закрыла дверь и, отперев потертый металлический сейф, достала большой коричневый конверт.
– Мне оказал услугу один радиолог из больницы «Сентро медико», – сказала по-английски. – Пришлось заплатить.
– Спасибо.
– Я стащила череп во вторник, после того как ушел Лукас. Не хотелось бы, чтобы об этом кто-нибудь узнал.
– От меня не узнают.
– Похоже, я верно поступила.
– В смысле?
Ферейра достала из конверта одну из нескольких пленок. На ней были изображены шестнадцать компьютерно-томографических сканов, каждый из которых представлял пятимиллиметровый срез черепа, найденного в отстойнике. Поднеся рентгеновский снимок к свету, доктор показала на маленькое белое пятнышко на девятой картинке. На последующих нескольких картинках непрозрачное пятно увеличивалось, меняло форму, затем уменьшалось. На четырнадцатой его уже не было видно.
– Я кое-что заметила в решетчатой кости и решила, что это может пригодиться. После вашего звонка сегодня утром пошла еще раз взглянуть на череп, но останки исчезли.
– Куда?
– Их кремировали.
– Всего через неделю? – ошеломленно спросила я.
Ферейра кивнула.
– Это стандартная процедура?
– Сами видите, у нас не хватает места. Даже в обычных обстоятельствах мы не можем позволить себе роскошь долго хранить неопознанные останки. А катастрофа автобуса вообще поставила нас на грань. – Она понизила голос. – Но две недели уже не считаются обычным делом.
– Чье это распоряжение?
– Я пыталась выяснить, но, похоже, никто не знает.
– И никаких документов, – предположила я.
– Ассистент клянется, что после кремации положил распоряжение в папку, но его нигде не найти.
– И никаких мыслей на этот счет?
– Угу.
Вернув пленки в конверт, патологоанатом протянула его мне:
– Vaya con Dios.
В двенадцать пятьдесят семь я сидела в кресле первого класса рейса «Американ эйрлайнз» до Майами. Рядом постукивала лакированными ногтями по подлокотнику Доминика Спектер. Компьютерные сканы доктора Ферейры лежали в запертом дипломате у моих ног, вместе с образцами кошачьей шерсти.
Во время поездки в лимузине и ожидания в аэропорту миссис Спектер не умолкала ни на секунду. Рассказывала про Шанталь: вспоминала забавные истории из ее детства, строила предположения о причинах проблем с дочерью, составляла планы ее реабилитации. Чем-то госпожа посол напоминала диджея между записями: напуганная тишиной, стремилась заполнить ее любыми банальностями.
Поняв, что разговорами она лишь пытается снять напряжение, я ободряюще кивала, но почти все время молчала. Необходимость в обратной связи отсутствовала, и словоизлияния продолжались без остановки.
Наконец, когда мы под рев двигателей помчались по взлетной полосе, миссис Спектер замолчала. Сжав губы, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Когда мы набрали высоту, женщина достала из сумочки экземпляр «Пари матч» и начала перелистывать страницы.
Поток слов возобновился во время пересадки в Майами и вновь прекратился в полете до Монреаля. Подозревая, что моя спутница боится летать, я оставалась благодарной слушательницей.
В путешествии с женой посла имелись свои преимущества. Самолет в десять тридцать восемь совершил посадку, нас встретили люди в темных костюмах и быстро провели через таможню. К одиннадцати мы уже ехали на заднем сиденье еще одного лимузина.
Мы мчались к центру города, а затем, выехав на Ги, свернули направо на улицу Сент-Катрин. Миссис Спектер молчала. Возможно, у нее иссяк запас слов или она просто наконец успокоилась. Быть может, возвращение домой умиротворило ее душу. Мы вместе слушали Робера Шарлебуа.
«Je reviendrai á Montreal…» «Я вернусь в Монреаль…»
Мы смотрели на проносящиеся мимо огни города.
Через несколько минут затормозили у моего дома. Водитель вышел.
Я взяла свой дипломат – и тут миссис Спектер схватила меня за руку. Пальцы ее казались холодными и скользкими, как замороженное мясо.
– Спасибо, – едва слышно проговорила женщина.
Скрипнул, захлопываясь, багажник.
– Рада, что могу хоть чем-то помочь.
Она глубоко вздохнула:
– Вы даже не представляете насколько.
Дверца с моей стороны открылась.
– Сообщите, когда получится увидеться с Шанталь. Пойду с вами.
Я положила ладонь на руку жены посла. Она сжала ее и поцеловала.
– Спасибо. – Выпрямилась. – Хотите, Клод вам поможет?
– Справлюсь сама.
Клод проводил меня до подъезда и подождал, пока я найду ключ. Я поблагодарила его. Кивнув, он поставил рядом со мной чемодан и вернулся к лимузину.
Я снова увидела, как миссис Спектер исчезает в ночи.
