Книга: Поворот к лучшему
Назад: 41
Дальше: 43

42

Джексон изо всех сил сдерживал зевоту. В шатре было душно и жарко. «Они препарировали романтическую иронию», — сказала похожая на ходячий труп женщина, представлявшая сидевших на сцене-платформе писателей. Кажется, она не обращалась ни к кому конкретно. Джексон понятия не имел, о чем она. На ней была блузка с глубоким вырезом, открывавшая взгляду торчащие ключицы и поникшие груди-тряпочки. «Кто-нибудь, пожалуйста, накормите ее», — подумал он. Сохраняя бесстрастное выражение, он нарисовал в памяти груди Джулии, с которыми в последнее время так редко виделся. У Луизы Монро грудь намного меньше, это понятно и без раздевания. Но грудь у нее есть, несомненно. Он не должен представлять Луизу Монро без одежды. Укол нечистой совести. Очень, очень плохая собака.
И вот еще больше публики, которая явно не торопится на работу, — как так выходит, что экономика этой страны еще не рухнула? Кто здесь работает? Иностранцы и малоимущие — Марийют и София. Еще компьютерщики, тысячи прыщавых юнцов, которые никогда не выходят на солнечный свет, пиджаки в деловом центре и парочка торговок апельсинами. Ну, еще пожарные-скорая, те работают круглые сутки. Интересно, чем занимается сейчас Джулия? Он украдкой посмотрел на часы. Может, обедает с кем-нибудь. Актерство — не работа, ни в одном словаре нет такого определения.
Мартин, которому, по-честному, нужно бы лежать в темной комнате и расслабляться под музыку, с пеной у рта доказывал, что сегодня ему непременно надо явиться на книжную ярмарку, хотя Джексон никакой необходимости в этом не видел. Ему уже пришлось перекинуться словом с журналистом, который хотел взять у Мартина интервью. «Судебная процедура запрещает», — заявил он, и степень угрозы у него в голосе зашкалила за разумную отметку. Сегодня у него точно не было настроения шутки шутить.
Было понятно, что со вторника у Мартина в жизни много чего случилось. У Джексона — тоже, но Мартин выиграл у него по очкам.
— Я потерял ноутбук, когда швырнул им в водителя «хонды», — выдохнул он, когда Джексон встретился с ним у книжной ярмарки на Шарлотт-сквер.
Он показался Джексону немного сумасшедшим. Конечно, бывают сумасшедшие и сумасшедшие, и Джексон затруднялся с выбором, но опять же Мартин выражал свои мысли четко и ясно. Может быть, даже слишком четко и ясно.
— Я провел ту ночь в отеле с парнем из «пежо», потому что в больнице волновались, что у него может быть сотрясение мозга. Его звали Пол Брэдли, но оказалось, что это не его имя, что человека с таким именем вообще нет. Его не существует. Но ведь он же был, вы его видели, правда? У него был пистолет. «Велрод». Но потом я потерял сознание, потому что он наверняка что-то мне подмешал, и он украл у меня бумажник. Все можно зачеркнуть, но я же спас ему жизнь.
— «Велрод»?
Джексон удивился. Откуда Мартин разбирается в пистолетах? Тем более в «велродах».
— И кто-то проник ко мне в офис по-тихому, никаких следов взлома не было, но на полу валялся конфетный фантик…
— Фантик?
— Я не ем конфет! И это после того, как выяснилось, что Пола Брэдли не существует! А ведь он был моим алиби.
— Алиби?
— В убийстве.
— В убийстве? — Джексон начинал склоняться к тому, что перед ним действительно сумасшедший.
— У меня в доме убили человека! Ричарда Моута, комика, а потом он мне звонил.
— Ничего себе. Так Ричард Моут был убит в вашем доме?
— Да. А потом он мне звонил.
— Вы это уже говорили.
Может ли Мартин разграничивать факты и вымысел? Он же писатель, в конце концов.
— Не он, знаю, это был не он. Убийца забрал его телефон — телефона с ним не нашли — и позвонил мне с него.
— Зачем?
— Я не знаю!
— О’кей, о’кей, спокойно.
Джексон вздохнул. Ты говоришь кому-то простую фразу из пяти слов: «Чем я могу вам помочь?» — и этим словно отдаешь в залог свою душу.
Несмотря на то что все, сказанное Мартином, казалось дикостью, в его рассказе были проблески правды. Да и кто такой он, Джексон, чтобы его критиковать? Он пытался спасти от утопления мертвую девушку, он убил собаку силой мысли. Интересно, Мартин все еще живет со своей матерью? Вообще в этом ничего такого нет, Джексон сам был бы не прочь жить с матерью, ведь у них оказалось так мало времени на совместное проживание. Нет, Мартин не жил с матерью, он жил с Ричардом Моутом, верно?
— Я не жил с ним, — поправил Мартин. — Он остановился у меня, когда приехал на Фестиваль. Мы были едва знакомы. Он мне даже не нравился. Что, если теперь его убийца вернется за мной?
— Мартин, вам нужно пойти в полицию.
— Нет!
— Дайте им свой номер, чтобы они могли отследить звонок.
— Нет!

 

Склочная оказалась троица. Он никогда раньше не слышал ни о Дугале Тарвите, ни о Э. М. Уотсон. Да что там, он и об Алексе Блейке узнал только вчера вечером. По пути на книжную ярмарку он заскочил в книжный магазин и пролистал одну из книжек «Алекса Блейка» в магазинной кофейне. Совершенно пресная писанина, изображающая ретроутопическую Британию, кишащую аристократами и лесниками, где никто никогда не занимался сексом (Мартин, с его бесполой манерой себя держать, сошел бы там за своего). На фоне этих нелепых декораций убийства совершались чуть ли не в белых перчатках, а трупы выглядели безобиднее некуда — такое хорошо смотреть по телевизору в воскресенье вечером, все равно что наслаждаться горячей ванной или кружкой какао. Крепостные и не думали бунтовать, они были вполне счастливы в своих цепях, а зловонному духу смерти было не под силу испортить изысканно благоухавший вереском воздух над головой Нины Райли. «Не ходите туда, мисс Райли, — сказал проводник, — юной девушке такое видеть не подобает».
У Нины Райли был закадычный дружок-помощник. Как у всех. Этакий Робин для бэтменши. «Берти, я нашла что-то важное. Ты мне нужен». Ему вспомнился тот парень, Берт, лучший друг его брата Фрэнсиса. Оба были сварщиками, оба играли в регби. На похоронах Фрэнсиса Берт сломался — и это было единственное, что запомнилось Джексону с похорон брата, — плачущий у могилы Берт, безобразные мужские рыдания, вырвавшиеся у настоящего мачо, последний раз плакавшего еще в младенчестве. Фрэнсис покончил с собой, грубо и походя, — Джексон понял потом, что такая манера была присуща его брату во всем. «Глупый ублюдок, вот ты кто, Фрэнсис!» — гневно прокричал Берт гробу, когда тот опускали вниз, пока двое парней не оттащили его от разверстой могильной утробы. Фрэнсис никогда не был «Фрэнком» или «Фрэном», к нему всегда обращались полным именем, это придавало ему достоинство, которого он, вероятно, так и не успел по-настоящему заслужить.
Похорон сестры Джексон не помнил, потому что не пошел на них, оставшись с соседкой. Миссис Джадд. Он уже сто лет не вспоминал миссис Джадд, закопченный запах ее гостиной с обитым плюшем диваном, ее золотой зуб, придававший ей ухарско-цыганский вид, хотя ее жизнь ничуть не отличалась оригинальностью, — дочь шахтера, жена шахтера, мать шахтера.
Джексон был полностью одет для похорон Нив, он помнил тот черный костюм из дешевого сукна, которого не видел ни до того дня, ни после, но, когда пришло время выходить, он просто не смог, молча замотав головой в ответ на отцовское: «Пора, сынок». Фрэнсис сказал грубо: «Брось, Джексон, потом будешь жалеть, что не пошел и не попрощался с ней как следует», но Джексон никогда не жалел о том, что не пошел на те ужасные похороны. Но Фрэнсис был в чем-то прав: Джексон так и не попрощался с Нив как следует.
Ему было двенадцать лет, и до того раза он еще ни разу не надевал костюм, и прошли годы, прежде чем он надел его снова, потому что похороны Фрэнсиса парадной одежды не удостоились. Из того дня он запомнил только тот неудобный костюм и то, как он сидел за миссис-Джаддовым кухонным столиком с потрепанной огнеупорной столешницей, истыканной сигаретами, и ел размороженный пирог с курицей. В памяти застревают странные вещи. «Берти, это не несчастный случай, это убийство!»
Сидя в кафетерии, он ждал, что кто-нибудь подойдет к нему и с саркастической ухмылкой спросит, собирается ли он покупать эту книгу или будет сидеть здесь весь день и читать ее даром, но потом понял, что никому нет до этого дела и, будь на то его воля, он может просидеть здесь целый день в компании тошнотворного латте и еще более тошнотворного кекса с голубикой и бесплатно прочитать весь опус Алекса Блейка. Продавцов все равно нет.
Джексон никогда не увлекался художественной литературой, за исключением редких шпионских романов или триллеров, прочитанных в отпуске. Он предпочитал книги, основанные на фактах, они давали ему ощущение, что он узнает что-то новое, даже если он почти сразу же это забывал. Он сомневался, есть ли смысл в том, чтобы читать романы, а подобные мнения обычно держат при себе, иначе сойдешь за филистера. Может, он и есть филистер. Джулия обожала читать, у нее всегда был с собой какой-нибудь роман, но опять же вся ее профессиональная жизнь была построена на вымысле какого-нибудь толка, тогда как его профессиональная жизнь была построена на фактах.
С искусством у него тоже не складывалось. Весь этот непонятный импрессионизм никак не обретал для него смысла, он пялился на бесконечные водяные лилии и думал: «Ну и что?» А при виде полотен на религиозные темы он чувствовал себя как в католической церкви. Он любил предметное искусство, картины, рассказывавшие историю. Ему нравился Вермеер с его спокойными интерьерами, выражавшими близкую ему по духу обыденность, с застывшими в вечности секундами, потому что жизнь — это не сонмы Мадонн и водяных лилий, жизнь — это то, что повторяется изо дня в день: вот женщина льет молоко из кувшина, вот мальчик сидит за столом и ест пирог с курицей.
Про Тарвита сразу было ясно, что он высокомерный болван, а Э. М. Уотсон (и что это за имя?) — ходячее недоразумение, то ли неудавшаяся женщина, то ли трансвестит. Трансвеститы были для Джексона загадкой, он никогда в жизни не надевал на себя предметов женского туалета, если не считать одного случая, когда на прогулке ему пришлось одолжить у Джулии кашемировый шарф и он всю дорогу мучился от его надушенной мягкости у себя на шее. Мартин, похоже, пребывал в блаженном неведении относительно сигналов, которые слала ему Э. М. Уотсон. Этот парень будто и вправду дал обет безбрачия, словно какой-нибудь викарий или монах. Э. М. — Эвелина Маргарит или Эдвард Малькольм? Без разницы, с Мартином Э. М. обломается.
Джексон чувствовал себя немного глупо в «подписной палатке», стоя позади Мартина, точно секретный агент. Книжная ярмарка являла собой скопище палаток и немного напомнила военный полевой лагерь. Ему вдруг вспомнился запах цирка из прошлой ночи, знакомый травяной дух под натянутым куполом. Сумасшедшая русская бандитка, приставившая нож к его горлу.
Всякий раз, когда к нему подходил новый человек, Мартин нервно поднимал взгляд, словно ждал неизвестного убийцу. Джексон не мог понять, зачем он пошел на это мероприятие, если так боится. «Я не собираюсь прятаться, — заявил Мартин. — Страху надо смотреть в лицо». Джексон же был уверен, что страха лучше всего избегать. Иногда быть доблестным означает быть осторожным.
— И это несмотря на то, что вы считаете, будто за вами кто-то охотится? Тот, кто украл телефон Ричарда Моута, кто проник к вам в офис?
— Нет, это не он, — возразил Мартин. — Это вселенская справедливость.
— Вселенская справедливость?
Тон у Мартина был такой, словно речь шла не об абстрактном понятии, а об одушевленном существе, попутчике Четырех Всадников Апокалипсиса.
— Я совершил преступление. И теперь должен понести наказание. Око за око.
Джексон попытался его подбодрить:
— Бросьте, Мартин, разве Ганди не сказал: «Око за око, и весь мир ослепнет»?
Ну, или что-то в этом роде. Он видел похожую надпись на чьей-то футболке на демонстрации за ядерное разоружение в восьмидесятых, где в качестве полицейского наблюдал за порядком. В прошлом году Джулия заставила его пойти с ней на антивоенный марш. Его мир и впрямь встал с ног на голову.
— Мне очень жаль, что я вас в это втянул. Спасибо за все, что вы для меня делаете.
Джексон был вовсе не против продолжать в том же духе. Все это мало чем отличалось от настоящей работы, и он делал что-то, а не просто слонялся туда-сюда (хотя весь рабочий процесс сильно это напоминал). Он не очень любил заниматься личной охраной, но ремесло телохранителя он знал — пришлось поработать в свое время.
— Мартин, пока я на страже, с вами ничего не случится.
Мартин просиял.
Интересно, что за «преступление» он совершил? Припарковался на автобусной стоянке? Написал дрянной роман?

 

Мартин справлялся на отлично, подписывал книги и вежливо улыбался. Джексон показал ему большой палец, чтобы его подбодрить. Потом он обернулся, и вот, нате вам, она снова рядом.
— Господи Исусе, — пробормотал он. — Может, хватит уже?
Он поискал взглядом нож, но то, что он его не увидел, не значило, что у нее его не было. В предыдущей жизни, при прежнем режиме, она наверняка была шпионкой (или наемной убийцей, чего уж там). Может, и сейчас тоже.
— Ну что, чокнутая русская, как дела?
Она пропустила это мимо ушей и без всякого вступления протянула ему фотографию. На фотографии была девушка на фоне волнореза. «Поездка в Сент-Эндрюс», — сказала чокнутая русская. Ему нельзя так ее называть. Она говорила… Как же это было? «Спроси Джоджо». Вряд ли. Это имя для работы.
— Как твое настоящее имя? — У Джексона был пунктик насчет настоящих имен. — Меня зовут Джексон Броуди.
Она пожала плечами:
— Татьяна. Это не секрет.
— Татьяна?
Ей больше подходило Титания. Он видел фотографии Джулии в роли Королевы фей в студенческой постановке «Сна в летнюю ночь» — босая, почти голая, удивительные волосы распущены и украшены цветами. Девушка-дикарка. Жаль, что они тогда не были знакомы.
— Да, Татьяна.
— А эта девушка на фотографии?..
— Лена. Ей двадцать пять.
На снимке было солнечно, ветер развевал волосы девушки в разные стороны, и в ее ушах можно было разглядеть крошечные распятия. Его русалка. Она была удивительно похожа на Татьяну, разве что глаза подобрее.
— Все говорят, что мы похожи, как сестры.
Джексон понял, что Татьяна не очень дружит с прошедшим временем. Это держало умершую девушку в настоящем, где ей больше не было места. Он подумал обо всех фотографиях умерших девушек, увиденных за свою жизнь, и его снова придавила свинцовой тяжестью грусть. У Джози был альбом с фотографиями, документирующими жизнь Марли с самого ее рождения. Однажды они все превратятся в пыль, или, может, кто-то найдет парочку на блошином рынке, или дворовой распродаже, или где-то еще, что там у них в будущем будет, и почувствует ту же тоску по незнакомой, позабытой жизни. Татьяна ткнула его локтем в синие от ушибов ребра и прошипела:
— Не отвлекайся.
— Откуда у нее эти распятия?
— Она купила их в ювелирном магазине в «Сент-Джеймсе». Одни для себя, одни для меня, в подарок. Она верит в Бога. Хороший человек. Встречается с плохими людьми.
Она закурила сигарету и уставилась вдаль, словно смотрела на что-то едва различимое.
— Очень хороший человек.
Парень в футболке с эмблемой книжной ярмарки увидел сигарету и рванул к ней. Она тормознула его взглядом, когда ему оставалось до нее двадцать шагов.
— Я нашел ее, — сказал Джексон. — Я нашел твою подругу Лену и снова потерял.
— Знаю. — Она забрала у него снимок.
— Вчера ночью ты сказала не лезть не в свое дело, — заметил он. — Но вот ты опять здесь.
— Девушка не может передумать?
— По-моему, Теренс Смит хочет тебя убить, потому что ты знаешь, что случилось с Леной, я прав? Это он ее убил?
Татьяна швырнула сигарету в траву. Парень в футболке с эмблемой книжной ярмарки, круживший за пределами досягаемости ее каменящего взгляда, бросился вперед и подобрал дымящийся окурок. Судя по его виду, он принадлежал к тому типу людей, которые бросаются на гранату, чтобы спасти других.
— Откуда Теренс Смит узнал мое имя? — спросил Джексон.
— Он работает на плохих людей, а плохие люди все могут. У них есть связи.
Джексона такой расплывчатый ответ не устроил.
— Где мне его найти?
— Я тебе уже говорила, — сердито заявила она. — «Реальные дома для реальных людей».
Она наклонилась к нему — довольно пугающий жест — и вперила в него зеленый взгляд. «Мистер Броуди, ты — глупец».
— Расскажи мне все. Лену убил Теренс Смит?
— Пока-пока.
Она помахала ему на прощанье. Оказывается, махать на прощанье тоже можно с сарказмом. И она исчезла, смешавшись с возбужденной толпой книголюбов.

 

Джексону удалось вырвать Мартина из сомнительного плена Э. М. Уотсон.
— Ей больше нравится «Бетти-Мэй», — прошептал ему Мартин.
— Правда?
Джексону вдруг пришла в голову мысль:
— Мартин, у вас же есть машина?

 

Машина Мартина стояла там, где он ее оставил накануне утром, — на улице перед его домом. Подъездная дорожка была перетянута желтой лентой с надписью «Место преступления», и было видно, как полицейские, кто в форме, кто в штатском, то входят в дом, то выходят обратно. Джексону захотелось узнать, опознали ли его вчера у цирка, — вряд ли, конечно, но на всякий случай от длинной руки закона стоит держаться подальше. Мартин, судя по всему, испытывал те же чувства и, как преступник, прятал лицо за риелторской газетой, которую Джексон только что подобрал поблизости. Если Мартину действительно звонил убийца Ричарда Моута, то он скрывает улики, и теперь Джексон стал его соучастником. Он подумал, сколько уже накопил против себя обвинений, и вздохнул.
Он подумал о Марийют и ее розовой униформе. «Горничная, моя подруга, нашла убитого мужчину в доме, где мы убираем». И вот он, этот дом. Снова «Услуги». Куда бы Джексон ни поворачивал, он всюду натыкался на их широко раскинутую сеть. Для вас — связь, для меня — связь. Что Мартин о них знает?
— Милые женщины, — ответил тот, — хорошо делают уборку. Ходят в розовом.
— Как вы с ними расплачиваетесь?
— Отдаю наличными экономке. И всегда оставляю им на чай.
— И никто из них… как бы лучше выразиться? Никто из них никогда не предлагал вам других услуг?
— Да нет. Хотя одна милая девушка по имени Анна как-то предложила разморозить холодильник.
— Верно. Я поведу?
Мысль о том, чтобы сесть за руль, внезапно вернула Джексону кураж. Машина Мартина была не ахти какая, «опель-вектра», но у нее было четыре колеса и двигатель.
— Нет-нет, не стоит, — вежливо отказался Мартин, словно делая Джексону одолжение, ну надо же, залез на водительское сиденье и завел мотор.
Машина тронулась с места, подпрыгивая, как кенгуру.
— Поосторожнее со сцеплением, — пробормотал Джексон.
Вообще-то, он не собирался говорить этого вслух, за рулем двух водителей быть не может, о чем в свое время ему постоянно твердила его бывшая жена. Мужчины — бесполезные создания, а вот женщины — богини, пусть даже об этом мало кто знает.
— Извините, — откликнулся Мартин, чуть не задев курьера на велосипеде.
Джексон уже начал придумывать, как бы отобрать у него бразды правления, но потом решил: пусть тот почувствует, что может хоть как-нибудь что-нибудь контролировать.
— Кстати, куда мы едем? — спросил Мартин.
— Покупать дом.
Назад: 41
Дальше: 43