XIV

Камилла не стала зажигать свет. Лоуренс сел перекусить в полумраке. Он собирался отправиться в Меркантур, где его ждали Жан Мерсье, Август, Электра, — да все на свете. Он намеревался настрелять кроликов для почтенного старца, а на рассвете взглянуть, как поживают остальные. Потом он планировал вернуться в деревню, чтобы присутствовать на похоронах толстухи — во всяком случае, так он сказал Камилле. Он молча жевал, мрачный и обиженный.

— Этот чертов старший аджюдан едва не лопнул от высокомерия, — процедил он. — Даже мысли не допускает, что кто-то знает больше его. Для него невыносимо, что какой-то неуч из Канады — канадцы ведь все как один неучи, к тому же растираются медвежьим жиром — может рассказать ему нечто новое о его земляке. Кроме того, от этого полицейского воняет потом.

— Скоро все уляжется, — попыталась успокоить его Камилла.

— Ничего не уляжется. Когда Массар натравит волка еще на дюжину женщин, за неимением возможности наброситься на них самому, полицейским наконец придется оторвать зад от стула и начать действовать.

— Думаю, он ограничится овцами. Он убил Сюзанну, стремясь защитить себя. Скорее всего, он отправится в Манчестер и на этом все закончится. Здесь, в деревне, у него совсем крыша поехала.

Лоуренс взглянул на нее, ласково провел рукой по ее волосам:

— Прямо не знаю, что с тобой делать, ты во всем видишь только хорошую сторону. Боюсь, ты слишком далека от истины.

— Все может быть. — Камилла пожала плечами: ее задели слова Лоуренса.

— Ведь ты на самом деле ничего не поняла. Разве ты поняла, скажи?

— Я все поняла не хуже тебя.

— Неправда. Камилла, ты действительно не поняла. Ты не поняла, что Массар убивал только овец. Не драчливых взрослых баранов, не ягнят, не валухов. Овец, Камилла, понимаешь? Конечно, ты этого даже не заметила.

— Все может быть, — повторила Камилла, сообразив, что этого она и правда не заметила.

— А знаешь почему? Потому что ты не мужчина. Тебе не приходит в голову, что овца — это самка. Ты не понимаешь, что эти нападения — проявления сексуальной агрессии. Ты думаешь, Массар остановится? Бедная моя Камилла! Массар не в состоянии остановиться. Ты что, не улавливаешь? Этот проклятый убийца — прежде всего насильник.

Камилла помотала головой. Она начинала понимать.

— Теперь, когда он перешел с овец на женщин, ты думаешь, он уедет в Манчестер и успокоится? God. Он никогда и ни за что не успокоится. И речи быть не может о том, чтобы он успокоился хоть на минуту. Он же с цепи сорвался. Пусть у него нет волос на теле и нет клыков, чтобы терзать своих жертв, зато у его волка с этим все в порядке. Он натравит своего волка на женщин и станет смотреть, как тот будет лакомиться ими вместо него.

Лоуренс вскочил, откинул назад волосы, словно стараясь отогнать мысли о насилии, улыбнулся и обнял Камиллу.

— Вот так-то, — тихонько прошептал он, — такова она, звериная жизнь.

Когда Лоуренс исчез из виду, Камилла еще четверть часа сидела в гнетущей тишине, в окружении жутких картин.

Значит, пора заняться музыкой. Она включила синтезатор, надела наушники. Оставалось придумать еще две музыкальные темы, чтобы покончить с восьмой частью многосерийной мелодрамы.

Чтобы выполнить заказ, она была вынуждена с головой погрузиться в атмосферу переживаний героев сериала и разбираться во всех конфликтах, так что ей пришлось изрядно попотеть, поскольку это оказалось делом непростым. Вкратце сюжет фильма основывался на столкновении двух героев: с одной стороны, удалившегося от дел барона, зрелого мужчины, пережившего некую драму и давшего клятву никогда больше не жениться; с другой стороны, молодой женщины, преподавательницы греческого, пережившей некую трагедию и давшей клятву никогда больше не влюбляться. Барон посвятил себя воспитанию двоих детей, которым решил дать образование дома, в стенах родового замка в Анжу, — по непонятным причинам отдавать их в школу он не пожелал. Так и произошла его встреча с учительницей. Ну ладно. А дальше между бароном и преподавательницей греческого возникает сначала неясное, затем все более настойчивое, непреодолимое плотское влечение, ставящее под угрозу клятвы, коими оба связаны со своим загадочным прошлым.

Камилла как раз добралась до этого места в сюжете, и временами работать ей становилось невмоготу. Персонажи, стиснув кулаки от сдерживаемого желания, целыми днями бродили как неприкаянные: барон — возле камина, учительница — у черной классной доски. Камиллу от них уже тошнило, она их ненавидела лютой ненавистью. Чтобы все-таки закончить работу и написать приличную сентиментальную музыку, она прибегла к хитрости: забыла о настоящих действующих лицах и заменила их в своем воображении супружеской четой симпатичных полевых мышей, персонажей из книжки, которую она читала в детстве, когда еще верила в любовь. Камилла закрывала глаза и представляла себе сильного и уверенного в себе папу-мышку, одетого в рабочий комбинезон, а рядом — двух маленьких мышат, изучающих греческий и взирающих с любовью на маму-мышку в красной кофточке. И сразу все получалось. Ожидание, напряжение, необъяснимые исчезновения мышек, потом счастливые, волнительные встречи. Камилла посылала кассеты продюсерам, и пока что они были довольны ее работой. Точно соответствует сюжету, говорили они.

С тех пор как погибла Сюзанна, Камилле было все труднее и труднее заниматься делами мышиной семьи, где все переживали из-за какой-то ерунды.

Камилла часто останавливалась, пальцы ее замирали на клавиатуре. Конечно, Лоуренса тревожили кровавые нападения, но еще больше его бесило то, что Массар использует в своих целях волка, следовательно, пачкает грязью всех волков, принижает их, создает им дурную славу. За какую-нибудь неделю он причинил им больший вред, чем все петиции местных овцеводов за предыдущие шесть лет. А этого Лоуренс Массару простить не мог.

Но что бы ни случилось в ближайшее время, никто ничего не сможет сделать. Массар в пути, жандармы ищут его останки у горы Ванс, Лоуренс подался в заповедник, а она сама осталась лицом к лицу с четырьмя впечатлительными полевыми мышками.

Было еще не поздно, около часа ночи, но она сняла наушники, закрыла нотную тетрадь, растянулась на широкой кровати и открыла «Каталог профессионального оборудования и инструментов» на странице «Шлифовальный станок мощностью 850 ватт, с двусторонней рукояткой и автоматическим аварийным стопором». Эта штука вызвала бы у преподавательницы греческого языка нешуточные затруднения, если бы она соизволила ею заинтересоваться.

В дверь дважды тихо постучали. Камилла подскочила и замерла на кровати. Она сидела и ждала, стараясь не шевелиться. Снова два стука, затем кто-то завозился за стеной. Ни звука, ни оклика. Снова тишина, потом опять два чуть слышных стука. Камилла увидела, как дверная ручка опустилась, потом поднялась. С замиранием сердца она скользнула с кровати на пол. Она, конечно, заперла дверь изнутри, но тот, кто захочет войти, легко может высадить окно. Массар? Да, Массар мог видеть, как они заходили в его дом. А потом и в здание полиции. Кто может с уверенностью утверждать, что Массар не заявится к ней и не захочет объясниться среди ночи, как мужчина с женщиной? И не прихватит в качестве помощника волка?

Стараясь дышать как можно глубже, она беззвучно добралась до мешка с инструментами. Добрый, славный мешок, доверху набитый молотками, клещами и масленками, полными моторного масла. Она взяла в левую руку масленку, в правую — кувалду и, стараясь не шуметь, направилась к телефону. Она представила себе безволосого мужчину, который стоит под дверью и раздумывает, как бы незаметно проникнуть в дом.

— Камилла! — неожиданно услышала она голос Солимана. — Камилла, ты дома?

Девушка опустила руки и пошла открывать. В темноте она увидела фигуру молодого человека и его удивленное лицо.

— Ты что-то ремонтировала? — спросил он. — Так поздно?

— Почему ты сразу не сказал, что это ты?

— Я подумал, может, ты спишь. А почему ты не отвечала?

Соль озадаченно уставился на кувалду и масленку.

— Я тебя, похоже, напугал? Или нет?

— Все может быть, — уклончиво ответила Камилла. — Теперь, может, зайдешь?

— Я не один, — смущенно пробормотал Соль. — Со мной Полуночник.

Камилла подняла глаза и заметила чуть в отдалении, за спиной Солимана, прямую античную фигуру пастуха. Случилось нечто из ряда вон выходящее, если Полуночник оказался в деревне, вдали от своих овец.

— Что еще произошло, черт вас возьми? — сердито пробурчала Камилла.

— Пока ничего. Мы пришли к тебе.

Камилла отступила в сторону и впустила Солимана, за ним, важно ступая, вошел Полуночник, поприветствовав хозяйку чуть заметным кивком. Камилла все еще дрожащими руками положила на место кувалду и масленку и пригласила гостей сесть. Ее смущал пристальный взгляд старика. Она достала три рюмки и до самых краев наполнила их водкой. Без винограда — Сюзанна умерла, и винограда больше не осталось.

— Ты кого боишься? — спросил Солиман.

Камилла пожала плечами:

— Никого. Просто испугалась, и все.

— Ты не из пугливых.

— Ничего, иногда бывает.

— И все-таки скажи, кого ты боишься? — настаивал Солиман.

— Волков. Я боюсь волков. Ты доволен?

— Волков, которые стучат в дверь, да еще дважды?

— Ладно, Соль. В конце концов, какая тебе разница?

— Ты боишься Массара.

— Массара? Того парня с горы Ванс?

— Именно так.

— С чего это мне его бояться? Тем более что он, кажется, сломал себе шею где-то в горах и теперь его труп ищет полиция.

— Ты боишься Массара, и точка.

Солиман отхлебнул водки, Камилла, прищурившись, посмотрела на него.

— Откуда ты знаешь? — спросила она.

— На площади сегодня вечером только о нем и говорили, — ответил Солиман напряженным голосом. — Ведь ты вроде бы ходила вместе с траппером в полицейское управление Пюижирона, и вы им рассказали, что Массар — оборотень, что это он задрал овец и убил мою мать, а потом пустился в бега.

Камилла ничего ему не ответила. Они с Лоуренсом посмели опередить местных и обвинить одного из них. Очевидно, об этом стало известно. Теперь надо платить. Она глотнула водки и в упор посмотрела на Солимана:

— Мы не рассчитывали, что пойдут слухи.

— Тем не менее это случилось. Эту утечку тебе не устранить.

— Ну что ж, Солиман, тем хуже для всех. — Камилла встала. — Это правда. Массар убийца. Он заманил Сюзанну в ловушку. Мне плевать, нравится тебе эта версия или нет. Но это правда.

— Это да, — неожиданно вмешался Полуночник. — Что правда, то правда.

Голос у него был низкий, глубокий.

— Это правда, — повторил Солиман, подавшись к Камилле. Та, немного поколебавшись, снова села. — Траппер, похоже, во всем разобрался, — торопливо продолжил молодой человек. — Он знает нравы зверей и людей. Волк не стал бы бросаться на мою мать, мать не стала бы загонять волка в угол, а дог Массара вернулся бы домой. Массар ушел, прихватив собаку, потому что он убил мою мать, потому что ему известно, кто он такой.

— Оборотень, — произнес Полуночник с расстановкой, хлопнув ладонью по столу.

— Еще говорят, что полиция не собирается расследовать это дело, — возбужденно заговорил Солиман, — и что они не поверили ни единому слову траппера. Это правда, Камилла?

Камилла кивнула.

— Это точно? Они действительно палец о палец не ударят?

— Точно, — подтвердила Камилла. — Они собираются еще какое-то время искать Массара в горах, раненого или уже мертвого, а через несколько дней прекратить поиски и на этом закончить.

— Ты знаешь, что он теперь станет делать?

— Я предполагаю, что он по дороге убьет еще несколько овец и сбежит в Англию.

— А я думаю, он убьет кого-нибудь посерьезнее овец.

— Ага, и ты туда же.

— А кто еще?

— Лоуренс тоже так думает.

— Лоуренс прав.

— Потому что Массар — оборотень, — безапелляционно заявил Полуночник и снова хлопнул ладонью по столу.

Солиман осушил рюмку.

— Камилла, разве я похож на того, кто способен отпустить на все четыре стороны убийцу моей матери и позволить ему уехать в Англию? Да или нет? — возбужденно спросил юноша.

Камилла внимательно посмотрела на Солимана: его темные глаза горели, губы чуть заметно дрожали.

— В общем, нет, — призналась она.

— Ты знаешь, что происходит с несчастными покойниками, если их убийцам никто не отомстил?

— Нет, Соль, откуда мне знать?

— Они гниют в зловонном, кишащем крокодилами болоте, и их дух не может выбраться на волю, увязнув в густом иле.

Полуночник положил руку ему на плечо.

— Ну, это мы не можем сказать наверняка, — негромко заметил он.

— Согласен, — откликнулся Солиман, — я даже не совсем уверен, что все это происходит в болоте.

— Не сочиняй африканские истории, Соль, — ровным голосом проговорил Полуночник. — А то совсем девушку запутаешь.

Солиман перевел взгляд на Камиллу:

— Короче, знаешь, что мы с Полуночником решили?

Камилла ждала продолжения, вопросительно подняв брови. Она не на шутку встревожилась. Солиман, обычно тихий и спокойный, теперь был предельно возбужден. В воскресенье, когда она уходила, он все еще сидел, запершись в туалете, а сейчас он был на свободе, но, похоже, не в себе. Похоже, гибель Сюзанны свела с ума мальчика и сломила старика.

— Мы выследим его, — заявил Солиман. — Поскольку полиция не хочет, мы это сделаем сами.

— И схватим его за задницу, — добавил Полуночник.

— Да, сцапаем.

— А потом? — серьезно спросила Камилла, подозревая неладное. — Вы его доставите в полицию?

— Черта с два! — воскликнул Солиман, в полной мере унаследовавший от Сюзанны ее сочную манеру выражаться. — Если мы сдадим его в полицию, они позволят ему умереть естественной смертью, а это дело долгое. Мы с Полуночником не собираемся всю жизнь носиться за этим вампиром по пятам. Мы хотим только одного: отомстить за мою мать. Значит, мы его схватим, а когда схватим, уничтожим.

— Уничтожим? — в ужасе переспросила Камилла.

— Пришьем мы его, и дело к месту.

— А потом, когда он будет мертв, совсем мертв, — уточнил Полуночник, — мы вспорем ему брюхо от шеи до паха и посмотрим, есть ли у него внутри шерсть. Пусть скажет спасибо, что мы не станем резать его живьем.

— Да, прогресс налицо, — пробормотала Камилла.

Она встретилась взглядом с Полуночником: у него были красивые, золотисто-карие глаза, напоминавшие цветом виски.

— Вы что, верите в эти байки про шерсть? — спросила она его. — Вы правда в них верите?

— В байки про шерсть? — задумчиво повторил Полуночник, и голос его прозвучал глухо.

Он как-то странно сморщился, но ничего не ответил.

— Массар — оборотень, — проворчал он после короткой паузы. — Ваш траппер, девушка, тоже так говорит.

— Лоуренс никогда этого не говорил. Лоуренс сказал, что те, кто верит в оборотней, люди отсталые или сумасшедшие. Лоуренс сказал, что всякий, кто попытается вспороть парню брюхо, будет иметь дело с ним и его охотничьим ружьем, с которым он ходит на медведя. Еще Лоуренс сказал, что Массар убивал не сам, а натравливал своего дога или волка, Красса Плешивого, того, что потерялся еще два года назад. Ведь там следы волчьих зубов, а не зубов Массара.

Полуночник поджал губы и выпрямился, но не произнес ни слова.

— Как бы то ни было, он убил мою мать, — отрезал Солиман, — поэтому мы с Полуночником решили его выследить.

— Да, сесть ему на хвост.

— И когда мы его сцапаем, обязательно убьем.

— Нет, — сказала Камилла.

— Почему это нет? — вскричал Солиман, вскочив на ноги.

— Потому что тогда за вашу шкуру никто и гроша ломаного не даст — как и за него. Впрочем, всем на это будет наплевать, потому что остаток вашей скотской жизни вы проведете за решеткой. Может, Сюзанна и выйдет из зловонного болота, а Массар заплатит за все — распорете вы ему брюхо или нет, окажется там шерсть или нет, — но вы-то, вы сами до самой смерти просидите в тюрьме за убийство и каждую ночь станете считать овечек, чтобы заснуть.

— Мы не попадемся, — произнес Солиман, гордо задрав кверху подбородок.

— Еще как попадетесь. Но это не мое дело, — внезапно закончила Камилла, переводя взгляд с одного на другого. — Не знаю, зачем вы пришли и рассказали мне все это, я ничего не хочу знать, и вообще не желаю что бы то ни было обсуждать с людьми, одержимыми местью, убийцами и потрошителями.

Она подошла к двери и распахнула ее:

— Всего хорошего.

— Ты нас не поняла, — сказал Солиман, растерявший свою уверенность. — Мы друг друга не поняли.

— Мне плевать.

— У нас горе.

— Знаю.

— А если он еще кого-нибудь убьет?

— В полиции разберутся.

— Жандармы и ухом не ведут.

— Знаю. Нам все это уже говорили.

— Ну вот, мы с Полуночником…

— Вы сядете ему на хвост. Что тут непонятного, Солиман? Мне ваш план понятен.

— Не совсем, Камилла.

— Наверное, не хватает какого-то пустяка?

— Не хватает тебя. Мы не успели объяснить, что ты — часть нашего плана. Ты пойдешь вместе с нами.

— Э-э, понимаете… — попытался сгладить ситуацию Полуночник — Если вы, конечно, захотите.

— Вы шутите? — осведомилась Камилла.

— Объясни ей, — скомандовал Полуночник Солиману.

— Камилла, может, ты оставишь в покое эту проклятую дверь и присядешь? Вот тут, рядом с нами, твоими друзьями.

— Никакие вы мне не друзья! Тут один слесарь и двое убийц.

— Ну, сядь, пожалуйста. Пусть будут слесарь и убийцы.

— Раз так, ладно, — согласилась Камилла.

Она захлопнула дверь, села на табурет напротив двоих мужчин и поставила локти на стол.

— Вот, — удовлетворенно вздохнул Солиман. — Значит, мы сядем ему на хвост.

— Отлично, — сказала Камилла.

— Но для этого нам нужно средство передвижения. Не пойдем же мы пешком, правда?

— Как хотите, так и делайте. Пешком, на лыжах, верхом на баране, мне-то до этого какое дело?

— Массар, конечно, взял машину, — продолжал Солиман.

— Во всяком случае, не свою, — вставила Камилла, — его фургон стоит около дома.

— А он не дурак, этот вампир. Взял другую машину.

— Хорошо, он взял другую машину, а дальше?

— Значит, нам тоже надо ехать на машине, понимаешь?

— Понимаю. И ты сядешь ему на хвост.

— Но у нас нет машины.

— Точно, — заметил Полуночник. — У нас ее нет.

— Подумаешь! Можно где-нибудь найти, например, взять машину Массара.

— У нас нет водительских прав.

— Точно, — сказал Полуночник. — У нас их нет.

— Ты к чему клонишь, Соль? У меня тоже нет машины. У Лоуренса только мотоцикл.

— Но у нас-то есть грузовик, — гордо заявил Солиман.

— Ты говоришь о фургоне для перевозки скота?

— Ага. Может, ты бы его не назвала грузовиком, но это и вправду грузовик.

— Что ж, все просто превосходно, Соль, — вздохнув, сказала Камилла. — Бери фургон для скота, сядь ему на хвост, и попутного вам ветра.

— Но я ведь уже тебе говорил, Камилла. У нас нет прав.

— Нету, — подтвердил Полуночник.

— А вот у тебя права есть. И тебе уже приходилось водить грузовую машину.

Камилла растерянно оглядела их, словно не веря тому, что слышала.

— Многовато тебе понадобилось времени, чтобы меня понять, — посетовал Солиман.

— Я не намерена тебя понимать.

— Тогда я объясню тебе суть дела.

— Суть дела тоже оставь при себе. Не хочу об этом слышать.

— Послушай, я тебе еще кое-что скажу, это последнее: ты будешь только вести грузовик, тебе больше ничего не придется делать, понимаешь? Вести грузовик, и все. Мы с Полуночником берем на себя все остальное. Только вести грузовик — больше никто тебя ни о чем не просит. Будешь словно слепая и глухая.

— И чокнутая.

— Ради бога.

— Если я правильно поняла основную идею, — подвела итог Камилла, — мне придется вести грузовик, а вы с Полуночником будете сидеть рядом и подбадривать меня, потом мы отыщем Массара, я как бы случайно перееду его, Полуночник вспорет ему брюхо от шеи до паха, — ну, чтобы совесть была чиста, — потом то, что останется от Массара, мы сдадим в полицию, а сами вернемся сюда, зайдем в кафе и закажем по большой порции супа с салом.

Солиман заерзал на стуле.

— Все не совсем так, как ты говоришь…

— Что-то около того, — закончил его мысль Полуночник.

— Найдите другого водителя фургона, — отрезала Камилла. — Кто обычно им управляет?

— Бютей. Но Бютей остается в Экаре: должен же кто-то присматривать за овцами. К тому же у Бютея жена и двое детей.

— А у меня никого.

— Если угодно, то да.

— Поищи себе кого-нибудь другого для своего дурацкого road-movie.

— Своего дурацкого чего? — озабоченно спросил Полуночник.

— Road-movie. Это по-английски. Это означает что-то вроде перемещения по дороге.

— Ладно, — смущенно произнес Полуночник. — Мне не нравится, когда я не понимаю.

— Камилла, никто в деревне не захочет нам помочь, всем наплевать на Сюзанну. Но ты же ее любила. Жандарм Лемирай ее тоже любил, но ведь у него помощи не попросишь, верно?

— Мы не можем, — подтвердил Полуночник.

— Ты пытаешься сыграть на моих чувствах, Соль. Не стоит, — сердито сказала Камилла.

— А на чем мне еще играть? Я с тобой честен, Камилла: я играю на том, что ты любила Сюзанну, и на том, что у тебя есть водительские права. Если ты нам не поможешь, душа Сюзанны навеки останется в неволе, в этом чертовом зловонном болоте.

— Отстань от меня со своим болотом, Соль, у меня уже голова пухнет. Налей всем еще водки и дай мне подумать.

Камилла встала, перебралась к нетопленому камину и уселась спиной к мужчинам. Душа Сюзанны в болоте, сумасшедший безволосый Массар на пути в Англию, полиция бездействует. Привезти назад Массара, вырвать ему клыки. Почему бы нет? Сесть за руль грузовика, — подумаешь, всего-навсего сорок кубических метров» — вести его по горным дорогам шириной чуть больше шнурка. Если это так нужно…

— Что за грузовик? — спросила она, повернувшись к Солиману.

— Пятьсот восьмой, хороший, три с половиной тонны. Годятся права категории «Б».

Камилла вновь уставилась в камин, в комнате воцарилась тишина. Значит, сесть за руль грузовика. Полуночник и Солиман перестанут мучиться, Лоуренс не будет больше волноваться из-за волков. Пуститься в грузовике по следу душегуба. Смешно. Никаких шансов, пустая затея. А что? Остаться дома, ждать новостей, есть, пить, принимать участие в драматичной жизни семейства полевых мышей, ждать Лоуренса. Ждать, ждать. Забивать себе голову чем попало. Бояться. Запираться на ночь из страха, что появится Массар. И снова ждать.

Камилла вернулась к столу, взяла рюмку, пригубила.

— Ладно, пусть будет грузовик, — проговорила она. — Я заинтересована в том, чтобы отомстить за Сюзанну и найти Массара, но я против его убийства. Или я доставлю его в целости и сохранности или я вообще не поеду. Вам решать. Я сяду за руль грузовика, и Массар вернется сюда живым и невредимым, — если, конечно, мы его найдем, что маловероятно. В противном случае, если вам от этого станет легче, вы привезете то, что от него останется, включая шерсть, — но без меня.

— Ты хочешь сказать, что мы его заботливо сдадим с рук на руки жандармам? — вскричал Солиман, крайне огорченный.

— Это будет по закону. Распилить парня надвое — это превышает порог жестокости, допустимый между соседями.

— Нам, между прочим, наплевать на закон, — заявил молодой человек.

— Я в курсе. Дело здесь не только в законе. Речь идет о жизни Массара.

— Это одно и то же.

— Только отчасти.

— Нам на жизнь Массара тоже плевать.

— А мне нет.

— Ты требуешь слишком много.

— Дело вкуса. Или Массар живьем в комплекте со мной, или каша из Массара, но без меня. Мне каша никогда не нравилась.

— Мы все поняли, — отозвался Солиман.

— Хотелось бы верить, — сказала Камилла. — У вас есть время подумать.

Девушка уселась за синтезатор, надела наушники. Она для вида пробежала пальцами по клавишам, мозги ее бурлили, и она была за тысячу миль от симпатичного мышиного семейства. Броситься вдогонку за Массаром? Втроем, без всякой помощи, как потерянные? А кто они, как не потерянные?

Солиман махнул ей рукой, Камилла сняла наушники, подошла к столу. Слово взял Полуночник.

— Девушка, — важно начал он, — вам когда-нибудь приходилось давить пауков?

Камилла сжала кулак и положила его на стол между ладонями Солимана и Полуночника.

— Я раздавила целый вагон пауков, — ответила она. — Я разорила сотни осиных гнезд и уничтожила целиком множество муравейников, заливая их цементом и топя в реке. Я не собираюсь обсуждать проблему смертной казни с двумя чокнутыми вроде вас. Нет и еще раз нет, и всегда будет нет, даже через тысячу лет после того, как вас не станет.

— Ты говоришь, двое чокнутых? — переспросил Солиман.

— Да, она так и сказала, — подтвердил Полуночник. — Вели ей повторить.

— Повтори, Камилла.

— Два придурка, два чокнутых.

Солиман уже собрался встать и уйти, но Полуночник положил ему руку на плечо:

— Не горячись, Соль. Эта девушка не так уж не права. Подумай хорошенько, и ты поймешь, что она не так уж не права. По рукам, — заявил он, повернувшись к Камилле и протягивая ей руку.

— И никакой каши из Массара? — недоверчиво спросила Камилла, не торопясь протянуть руку.

— Никакой каши, — ответил Полуночник глухим голосом, опустив руку.

— Никакой каши, — словно эхо, недовольно повторил за ним Солиман.

Камилла кивнула.

— Когда мы отправляемся? — спросила она.

— Завтра будут хоронить мою мать. Значит, отправляемся после обеда. Бютей, наверное, успеет подготовить грузовик. Приходи завтра утром.

Мужчины поднялись, Солиман — грациозно и легко, Полуночник — тяжело, не сгибая спину.

— Еще кое-что, мы не обсудили один пункт нашего контракта, — остановила их Камилла. — Неизвестно, найдем ли мы этого человека. Если в течение десяти или тридцати дней поиски не дадут никаких результатов, что будем делать дальше? Не станем же мы следовать за ним по пятам всю жизнь, правда?

— Станем, если надо, всю жизнь, так-то, девушка, — ответил ей Полуночник.

— Что ж, ладно, — покорно согласилась Камилла.