Глава 48
Харри смотрел на монитор компьютера. Он снова набрал номер Катрины и уже собрался положить трубку после долгого ожидания, как вдруг услышал ее голос:
— Да?
Она запыхалась, как будто бегала. Но акустика в трубке подсказывала, что Катрина находится в помещении. И он подумал, что должен был догадаться об этом в тот раз, когда ночью звонил Арнольду Фолкестаду. Об акустике. Арнольд был на улице, а не в помещении.
— Ты в спортзале, что ли?
— В спортзале? — Она спросила это так, будто само понятие было ей незнакомо.
— Я думал, может, ты поэтому не подходишь к телефону.
— Нет, я дома. В чем дело?
— Хорошо, успокой свой пульс. Я сейчас в Полицейской академии. Я только что проверял, что один человек искал в Сети, и у меня дело застопорилось.
— Что ты имеешь в виду?
— Арнольд Фолкестад заходил на сайты поставщиков медицинского оборудования. Я хочу знать зачем.
— Арнольд Фолкестад? А что с ним?
— Я думаю, он тот, кого мы ищем.
— Арнольд Фолкестад — палач полицейских? — вскрикнула Катрина.
Харри услышал в трубке звук, который моментально определил как кашель курильщика Бьёрна Хольма. И что-то похожее на скрип кровати.
— Вы с Бьёрном в Котельной?
— Нет, я сказала, что я… мы… да, мы в Котельной.
Харри подумал и пришел к выводу, что за все годы работы в полиции он никогда не слышал худшего вранья.
— Если там, где ты находишься, есть доступ к компьютеру, проверь связь между Фолкестадом и этим оборудованием. И еще с местами преступлений и убийствами. После перезвони мне. А теперь дай мне Бьёрна.
Он услышал, как она рукой закрыла микрофон телефона и что-то сказала, а потом раздался хриплый голос Бьёрна:
— Да?
— Одевайся и поезжай в Котельную. Найди прокурора, который может выдать разрешение оператору мобильной связи отслеживать телефон Арнольда Фолкестада. Затем проверь, с каких номеров сегодня вечером звонили Трульсу Бернтсену, хорошо? А я пока попрошу Бельмана дать нам в распоряжение «Дельту». Договорились?
— Да. Я… мы… в общем, понимаешь…
— Это важно, Бьёрн?
— Нет.
— Хорошо.
Харри прервал связь, и в эту минуту в дверь вошел Карстен Касперсен.
— Я нашел йод и вату. И пинцет. Так что мы можем вытащить осколки.
— Спасибо, Касперсен, но эти осколки пока поддерживают меня в рабочем состоянии, поэтому просто положи все на стол.
— Но, черт, ты…
Харри вытолкал протестующего Касперсена из кабинета и набрал номер Бельмана. Через шесть гудков ему ответил автоответчик. Харри выругался. Поискал в Интернете Уллу Бельман и нашел номер их стационарного телефона в Хёйенхалле. В трубке немедленно раздался мягкий мелодичный голос, назвавший фамилию Бельман.
— Это Харри Холе. Ваш муж дома?
— Нет, он недавно ушел.
— Это очень важно. Где он?
— Он не сказал.
— Когда…
— Он не сказал.
— Если…
— …он появится, я попрошу его перезвонить вам, Харри Холе.
— Спасибо.
Харри повесил трубку.
Он заставил себя сидеть и ждать. Ждать, положив локти на стол, опустив голову на руки и прислушиваясь к падающим на листки непроверенных студенческих работ каплям крови. Он считал их, как секунды.
Лес. Лес. В лесу не ходит трамвай.
И еще акустика, как будто он находится на улице, а не в помещении.
Когда Харри в тот вечер позвонил Арнольду Фолкестаду, Арнольд сказал, что он дома и уже лежит в кровати.
А Харри Холе прекрасно слышал на заднем фоне звук проезжающего поезда метро.
Конечно, Арнольд Фолкестад мог соврать о своем местонахождении по относительно невинным причинам. Из-за встречи с дамой, которую он хотел оставить в тайне, например. И время звонка Харри могло случайно совпасть с тем временем, когда молодая девушка была выкопана из могилы на кладбище Вестре-Гравлюнд. А совсем рядом с кладбищем проходит наземная линия метро. Случайность. Но ее было достаточно, чтобы на поверхность всплыло и другое. Статистика.
Харри еще раз взглянул на часы.
Он подумал о Ракели и Олеге. Они дома.
Дома. Там же, где должен быть и он. Где ему следует находиться. И где он никогда не будет. Не совсем, не до конца, не так, как ему хотелось бы. Потому что это правда, в нем этого нет, а есть нечто совсем другое, похожее на бактерию, пожирающую его плоть и все остальное в его жизни. То, с чем даже алкоголь не мог полностью совладать, то, чему Харри после всех этих лет не мог дать определения. Он знал только, что похожее имелось и в Арнольде Фолкестаде. Императив настолько сильный и всеобъемлющий, что он не способен защитить то, что уничтожал. И вот — наконец — Катрина позвонила.
— Несколько недель назад он заказал довольно много хирургических инструментов и хирургический костюм. Для того чтобы это сделать, не требуется специального разрешения.
— Еще что-нибудь?
— Нет, вроде бы он не так часто выходит в Интернет. Даже кажется, что он осторожничает.
— Еще что-нибудь?
— Я ввела в поисковик его имя и названия полученных им травм, чтобы посмотреть, не замешан ли он в чем-нибудь. И обнаружила историю болезни многолетней давности. Оказалось, это история его болезни.
— Вот как?
— Да. Его положили в больницу с травмами, которые врач определил как травмы от ударов, однако сам пациент утверждал, что получил повреждения, упав с лестницы. Врач считает это невозможным, ссылаясь на обширные повреждения по всему телу, но пишет далее, что пациент — полицейский, поэтому он сам должен решить, стоит ему или нет обращаться с заявлением в полицию. И еще он пишет, что колено вряд ли полностью восстановится.
— Вот почему он хромает. Что насчет мест преступлений палача полицейских?
— Тут я не обнаружила никакой связи. Кажется, во время работы в Крипосе он не расследовал ни одно из первоначальных убийств. Напротив, я нашла связь между ним и одной из жертв.
— Да что ты?
— Рене Калснес. Сначала просто всплыло его имя, а потом я запустила комбинационный поиск. Эти двое много общались. Фолкестад платил за авиабилеты за границу для обоих, на них обоих зарегистрированы двухместные номера и апартаменты в разных европейских городах. Еще драгоценности, которые Фолкестад вряд ли носил, но покупал в Барселоне и Риме. Короче говоря, кажется, что эти двое…
— …были любовниками, — договорил за нее Харри.
— Я бы даже сказала, тайными любовниками, — ответила Катрина. — При вылете из Норвегии они всегда сидели порознь, иногда даже летали разными рейсами. А если они одновременно останавливались в норвежских гостиницах, то всегда селились в одноместных номерах.
— Арнольд был полицейским, — сказал Харри. — Он считал, что скрывать свою сущность будет надежнее.
— Но он был не единственным, кто ухаживал за этим Рене и преподносил ему поездки и подарки.
— Естественно. Как естественно и то, что следователям надо было раньше обратить на это внимание.
— Ты слишком строг, Харри. У них не было моих поисковиков.
Харри медленно провел рукой по лицу:
— Может, и нет. Может, ты и права. Может быть, я несправедлив, когда думаю, что убийство педика-проститутки не вызвало бурной деятельности всех вовлеченных.
— Да, ты несправедлив.
— Ладно. Что-нибудь еще?
— Пока нет.
— Хорошо.
Он опустил телефон в карман и посмотрел на часы.
Одна фраза, сказанная Арнольдом Фолкестадом, не выходила у него из головы.
«Все, кто не может принять удар ради правосудия, должны испытывать муки совести».
Так значит, вот что Фолкестад сделал, совершив из мести эти убийства? Принял удар?
И еще одну фразу он произнес, когда они говорили о том, что Силье Гравсенг, возможно, страдает обсессивно-компульсивным расстройством, при котором человек не побрезгует никакими средствами для достижения цели: «У меня есть опыт по части ОКР».
Этот человек сидел здесь, напротив Харри, и совершенно очевидно говорил о себе.
Бьёрн позвонил через семь минут:
— Они проверили телефон Трульса Бернтсена. Ему сегодня вечером никто не звонил.
— Мм. Значит, Фолкестад приехал к нему домой и забрал его оттуда. А телефон Фолкестада?
— Судя по сигналам базовых станций, он включился и может находиться в районе улицы Шлемдалсвейен, «Шато-Нёф» и…
— Черт, — сказал Харри. — Положи трубку и набери его номер.
Через несколько секунд Харри услышал, как где-то зазвонил телефон. Звук доносился из ящика письменного стола. Харри подергал за ручки: заперто. Открытым оказался только нижний, самый большой ящик. Харри увидел дисплей, достал телефон из ящика и нажал на кнопку ответа.
— Нашел, — сказал он.
— Алло?
— Это Харри, Бьёрн. Фолкестад умен, он оставил здесь телефон, зарегистрированный на его имя. Я думаю, этот телефон находился здесь в моменты совершения всех убийств.
— Чтобы телефонный оператор не смог реконструировать его передвижения в это время.
— И чтобы были косвенные улики, указывающие на то, что он, как обычно, сидел здесь и работал, на случай если ему понадобится алиби. А поскольку телефон даже не был заперт в столе, мне кажется, мы вряд ли найдем в нем что-нибудь компрометирующее.
— Ты хочешь сказать, что у Фолкестада есть еще один?
— С анонимной сим-картой, купленный за наличные, или телефон, зарегистрированный на другое имя. С такого телефона он звонил своим жертвам.
— А поскольку сегодня вечером его телефон находится тут…
— Он был на деле, точно.
— Но если он собирается воспользоваться телефоном как алиби, странно, что он не забрал его. Не увез домой. Если, по данным телефонного оператора, он всю ночь провел в академии…
— Это не будет надежным алиби. Есть другая возможность.
— Какая?
— Что он еще не закончил вечернюю работу.
— О черт. Ты думаешь…
— Я ничего не думаю. Я не могу найти Бельмана. Позвони Хагену, объясни ситуацию и спроси, может ли он дать разрешение на мобилизацию «Дельты». И выдвигайтесь по домашнему адресу Фолкестада.
— Считаешь, он дома?
— Нет. Но мы…
— …начнем искать там, где светло, — закончил Бьёрн.
Харри повесил трубку и закрыл глаза. Шум в ушах практически прекратился. Вместо него появился другой звук. Тиканье. Обратный отсчет секунд. Черт, черт! Он прижал к глазам костяшки указательных пальцев.
Мог ли у кого-то другого сегодня вечером прозвучать анонимный звонок? У кого? И с какого телефона? С незарегистрированного. Или из телефона-автомата. Или с большого коммутатора, на котором не отображается и не регистрируется номер звонящего.
Харри посидел так несколько секунд.
А потом убрал руки от лица.
Он посмотрел на большой черный телефонный аппарат, стоящий на столе, помедлил немного и поднял трубку. Услышав гудки коммутатора, он нажал кнопку повтора последнего номера. Раздались короткие гудки от набора цифр: телефон соединял его с последним номером. Наконец на звонок ответили.
Тот же самый мягкий мелодичный голос:
— Бельман.
— Простите, я не туда попал, — сказал Харри и положил трубку.
Он закрыл глаза. Черт, черт!
