Медленно, шаг за шагом, Карим начинал открывать истину. По словам извергателя огня, ребенок, четырежды приходивший в цирк Бразеро, был девочкой, тщательно преображенной в мальчика. Короткая стрижка, мальчишеская одежда, мальчишеские ухватки. Рассказ циркача не оставлял и тени сомнения: «Она ни разу не призналась мне в этом... Это была ее тайна, понял? Просто я сам заметил, что дело неладно. Во-первых, очень уж она была хорошенькая, прямо куколка, ей-богу! Да и голосок у нее был тоненький, девчачий. А главное – фигурка... Ей было лет десять – двенадцать, но кое-что уже начинало проклевываться. Засек я еще и другое. Она носила в глазах такие штучки, которые меняют цвет зрачков. Они у нее были сплошь черные, как чернила, таких в природе не бывает. Уж на что я был несмышленыш, а и то заметил. Она все жаловалась на резь в глазах, говорила, что боль пронизывает голову насквозь...»

Карим пытался сложить части этой головоломки. Мать ребенка смертельно боялась демонов, охотившихся за ним. По этой причине она и покинула прежнее место жительства и переселилась в Сарзак. Там она взяла себе новую фамилию – Карим клял себя за то, что не догадался проверить это раньше, – сменила имя ребенка и, более того, его пол, стараясь как можно надежнее укрыть от опасности. Таким образом, его совершенно невозможно было найти и опознать. Однако два года спустя демоны появились и в этом городке, в Сарзаке. Они по-прежнему искали ребенка и могли вот-вот обнаружить его. Обнаружить ЕЕ.

И мать впала в безумную панику. Она уничтожила все документы, журналы, записи, где упоминалось имя ее дочери – пусть даже вымышленное. И главное – фотографии, ибо одно было совершенно ясно: преследователи могли не знать нового имени ребенка, но они знали его в лицо. Именно лицо они и разыскивали: оно служило доказательством, уликой. По этой-то причине они и должны были начать со школьных снимков в поисках своей жертвы. Но кто же были эти демоны? И откуда они явились?

Карим спросил Бразеро:

– Эта девочка никогда не говорила с тобой о демонах?

Молодой человек продолжал свои манипуляции с факелом.

– О демонах? Нет. Демоны... – Он с усмешкой оглянулся на своих товарищей, – ...это, скорее, мы сами. А Жюд вообще была не болтлива. Мы больше играли. Я только и успел, что научить ее плеваться огнем.

– Это ее интересовало?

– Говорю тебе: она глаз не спускала с огня. И попросила научить ее... чтобы защищаться. И защитить мать. Так она мне сказала. Странная она была, эта малышка.

– О матери она что-нибудь рассказывала?

– Нет, мать я никогда и не видел... Жюд сидела здесь часок-другой, потом смотришь – а ее уже и след простыл... Прямо как Золушка. Каждый раз она исчезала таким манером, а потом и вовсе перестала приходить.

– Больше ничего не вспомнишь? Еще какие-нибудь мелочи, странности, которые могли бы мне помочь?

– Нет.

– Например, ее имя... Она никогда не говорила, как ее зовут на самом деле?

– Нет. Но вот что интересно: она крепко держалась одного...

– Чего?

– Я было стал называть ее Джуд, на английский манер, как в одной песенке у битлов. Но она жутко злилась и все требовала, чтобы я произносил «Жюд», как французы. Так и вижу, как она складывает губки бантиком и твердит мне: «Жюд! Жюд!»

И циркач задумчиво улыбнулся своим воспоминаниям; глаза его отрешенно смотрели куда-то вдаль. Карим заподозрил, что «огнедышащий дракон» был по уши влюблен в девочку. Бразеро, в свою очередь, задал вопрос:

– Ты, значит, ведешь расследование? Почему? С ней что-нибудь стряслось? Теперь ей должно быть...

Карим не слушал. Он размышлял о маленькой Жюд, два года проучившейся в классе под вымышленным именем. Каким образом матери удалось подделать документы при поступлении в новую школу? Как она ухитрилась выдавать дочь за мальчика, обманывая окружающих, а главное – учительницу, ежедневно видевшую ребенка?

Внезапно ему пришла в голову одна мысль. Он спросил у человека-факела:

– Здесь есть телефон?

– Обижаешь, парень! Мы не какая-нибудь деревенщина. Пошли!

Циркач проводил Карима к пестрой будочке за ареной.

Внутри стоял телефон. Сыщик набрал номер школы Жана Жореса. Брезент над его головой яростно хлопал от ветра. Акробаты на арене продолжали извергать пламя. После трех гудков ответил мужской голос.

– Я хотел бы поговорить с директором школы, – произнес Карим, еле сдерживая нетерпение.

– Кто ее спрашивает?

– Лейтенант Карим Абдуф.

Прошло несколько секунд, и в трубке раздался запыхавшийся женский голос. Полицейский начал без всяких предисловий:

– Помните, вы рассказывали об учительнице, которая уехала из Сарзака в конце восемьдесят второго учебного года?

– Конечно, помню.

– И вы сказали, что она вела один и тот же класс два года подряд.

– Совершенно верно.

– Значит, Жюд учился у нее эти два года?

– Да. Я вам уже говорила: часто бывает, что одна учительница...

– Как ее звали?

– Подождите, сейчас взгляну.

Директриса пошуршала бумагами и наконец объявила:

– Фабьенн Паско.

Это имя ничего не говорило Кариму: в нем не было никаких созвучий с псевдонимом ребенка. Снова препятствие... на каждом шагу препятствия!

– А как ее девичья фамилия?

– Но это и есть ее девичья фамилия!

– Она была не замужем?

– Вдова. Во всяком случае, так записано в ее деле. Странно! Почему же она не оставила фамилию мужа?

– А как звали мужа?

– Минутку... Ах, вот: Эро. Э оборотное, Р, О. Новый тупик. Значит, это ложный след.

– Хорошо, благодарю вас. Я...

И вдруг, в мгновенном озарении, он понял. Если он прав, если эта женщина была матерью Жюд, то фамилия девочки должна была быть Эро. А имя...

Кариму вспомнились слова циркача о том, как малышка требовала выговаривать ее имя точно по-французски. Почему? Не потому ли, что оно напоминало ей настоящее имя, имя девочки?

Карим шепнул в трубку:

– Погодите, я сейчас...

Встав на колени, он торопливо вывел на песке крупными буквами два имени, одно под другим:

ФАБЬЕНН ЭРО

ЖЮД ИТЭРО

Два последних слога звучали одинаково. Подумав немного, он стер написанное и вывел по слогам:

ЖЮ-ДИ-ТЭ-РО

И, наконец:

ЖЮДИТ ЭРО

Он с трудом сдержал торжествующий вопль. Итак, мальчик Жюд Итэро оказался девочкой Жюдит Эро! Мать ребенка была его учительницей. Она вернула себе девичью фамилию, чтобы вернее запутать демонов, и изменила имя ребенка – не полностью, а лишь слегка подправив его, чтобы девочка легче его запомнила.

Карим сжал кулаки. Он был абсолютно уверен, что события разворачивались именно так. Женщина без труда подделала бумаги – ведь как учительница она имела к ним доступ. Эта гипотеза вполне убедительно объясняла ту легкость, с которой она обманула весь Сарзак и добралась до официальных документов. Дрожащим голосом Карим спросил директрису:

– Вы не могли бы раздобыть мне более подробные сведения об этой учительнице?

– Прямо сейчас, вечером?

– Да, сегодня.

– Ну что ж... У меня тут есть знакомые... Да, это возможно. Что именно вас интересует?

– Первое: куда Фабьенн Паско-Эро переехала ПОСЛЕ Сарзака? Второе: где она преподавала ДО приезда в ваш город? И третье: найдите людей, которые были с ней знакомы. У вас есть мобильный телефон?

Женщина назвала ему свой номер. Судя по голосу, она была обескуражена. Карим спросил:

– Сколько времени вам понадобится, чтобы навести справки в отделе образования?

– Часа два.

– Возьмите с собой телефон. Я позвоню через два часа.

Карим выскочил из будки и на бегу прощально махнул рукой братьям Бразеро, которые снова извивались в безумной огненной пляске.