ДЕНЬ СЕДЬМОЙ
13
— А эта Лора Смит — она не водит тебя за нос?
Ребус сидел в кафе на Моррисон-стрит между Торфихен-плейс и вокзалом Хеймаркет. Он обычно избегал этого района города — из-за работ по прокладке трамвайных путей чуть ли не половина улиц оказалась перекрыта. Он занял последнее свободное место в надземной парковке у Вест-Эпроуч-роуд и оттуда пешком пошёл в кафе.
Было ещё утро, и заведение продавало помаленьку кофе и булочки сошедшим с поезда посетителям. Столиков как таковых здесь не имелось — одна длинная стойка вдоль окна и ряд высоких узких табуретов. На одном сидела Шивон Кларк, Ребус предпочёл стоять. Он снял крышку со стаканчика кофе и дул на него, а Кларк отщипывала кусочки от влажного внутри круассана и кидала себе в рот.
— Возможно, — согласилась она. — Но зачем ей это?
— Что она, в сущности, говорит? Форбс Маккаски поставляет наркотики своим друзьям-студентам. Неизвестно, в каком количестве и что за препараты. Травка, героин?
Кларк молчала.
— Сама не знаю, как с этим быть, — сказала она наконец. — Точнее, не знаешь, стоит ли принести это Нику Ральфу в нынешнем сомнительном виде или лучше сперва попытаться найти что-нибудь доказательное?
— Да, примерно так. — Она проверила время по своему телефону.
— Пресс-конференция?
Кларк кивнула:
— В отеле через двадцать минут, тут недалеко.
— Результаты вскрытия есть?
— Думаю, поступят позднее. — Она посмотрела на него. — У тебя была трудная ночь?
— Да нет.
— Спать ложился?
— Под пение птиц на рассвете.
Он рассказал ей об утреннем звонке Джессики Трейнор.
— Что, поставка сорвалась? — предположила Кларк, чуть оживившись. Заказанный ею эспрессо был уже выпит, и одно её колено подёргивалось.
— Возможно. Помнишь багажник машины? Закрытый на первой фотографии после аварии…
— Но распахнутый к тому времени, когда мы приехали. Может, кто-то что-то оттуда забрал?
— Форбс Маккаски запаниковал и дал дёру. Но потом одумался и решил остаться поблизости. Когда «скорая» увезла Джессику и патрульная машина уехала…
— Он вернулся, открыл багажник и взял то, что лежало внутри? — Глаза Кларк немного расширились. — И он находился вблизи дома родителей, а потому отнёс наркотик туда?
— Может быть, поставщики решили вернуть товар… раз сделка сорвалась, — предположил Ребус.
— Форбса они не обнаружили, но им подвернулся его отец?
— Всё это в лучшем случае догадки, Шивон, — остерёг её Ребус. Он полночи провёл, пытаясь собрать целое из отдельных частей этой головоломки.
— И нам необходимо поговорить с Форбсом?
— Может, проще будет начать с его подружки. Она сегодня должна вернуться в квартиру. Её отец собирается уехать.
— Она, таким образом, становится слабым звеном? — Кларк кивнула, хотя вид у неё был не слишком убеждённый. Она увидела, что очередь у прилавка растаяла. — Нужно взять ещё кофе, захвачу с собой.
— Ты уверена? — Он кивком показал на её колено. — Я бы сказал, что у тебя уже трясучка сильнее, чем у музыкантов, которые играют с Нилом Янгом.
— Он выступает в Глазго — Нил Янг.
— Тринадцатого июня, — подтвердил Ребус.
— У тебя есть билет?
Он помотал головой:
— Остались только стоячие места.
— А тебе в твои годы нужно удобненькое сидячее местечко? — с улыбкой спросила Кларк.
— Не всё я готов отстаивать, — пошутил Ребус. — Тебе пора бы уже это знать…
Он прошёл с ней в отель и первые несколько минут стоял в задних рядах, пока старший инспектор Ральф вводил присутствующих в курс дела. К обычным, жадным до горячих новостей репортёрам присоединилась пара политических акул. Ребус узнал их по вечерним дебатам на телевидении. (Он понятия не имел, о чём там спорили, — звук у него всегда был выключен, утомительной телеговорильне он предпочитал музыку.) Эти типы вместо обычных ноутбуков пользовались смартфонами или айпадами, и вид у них был пресыщенно-скучающий. Вероятно, им хотелось бы видеть сейчас яркие огни Вестминстера, слышать бой курантов Биг-Бена… Ребус чуть ли не сочувствовал им, выходя из отеля и направляясь к своей машине. Он позвонил Фоксу — убедиться, что кабинет не закрыт.
— Я подумал, мы можем неплохо провести время, — сказал ему Фокс. — Договорился о разговоре с Альбертом Стаутом и Норманом Каттлом.
— Хотите, куплю им что-нибудь по дороге — слуховую трубку или пакетик ментоловых леденцов?
— Когда я говорил с ними по телефону, они показались мне вполне бодрыми.
— И где вы сейчас?
— В офисе Элинор Макари. Она проинформировала меня о ходе следствия по Билли Сондерсу.
— И?
— Дело ведёт полицейское отделение в Крейгмилларе — кажется, без особого энтузиазма.
— Да какой с них спрос? Билли исчез только вчера, — возразил Ребус.
— И тем не менее Макари отправила одного из своих прокуроров, чтобы накрутил им хвост. Этот бедолага теперь будет ходить за ними следом как приклеенный.
— Когда-то в Крейгмилларе клей был на вес золота, — заметил Ребус. — Так что — встретимся у Макари?
— А почему нет? — сказал Малькольм Фокс.
В самом деле, почему бы и нет, подумал Ребус, закончив разговор, и повернул под светофором налево.
Альберт Стаут жил один в доме начала двадцатого века; из окон открывался вид на гольф-поле Мьюирфилд. Такой дом стоил немалых денег, правда новым хозяевам пришлось бы потратиться — выпотрошить его и переоборудовать заново. Радиаторы центрального отопления были ровесниками дома, а тепла от них исходило не больше, чем от спички. В доме стоял устойчивый запах сырости, оконные рамы подгнили, а ковры по краям подёрнулись плесенью. И повсюду книги и стопки газет — Стаут сообщил, что пишет мемуары.
— Журналистика на последнем издыхании, так что это будет что-то вроде последнего прости.
— Вы знаете Лору Смит? — спросил Ребус.
— Слышал, что она неплохо справляется — учитывая обстоятельства.
Шаркая по полу тапочками, Стаут провёл их в гостиную. Здесь тоже царил беспорядок — нераспечатанные письма, коробки с фотографиями, чашки, тарелки.
— Уборщица приходит раз в неделю, — извинился он.
— И больше вам никто не помогает? — спросил Фокс.
— Муниципальный совет пытался приладить ко мне кого-то, но я слишком закоренел в своих привычках. Мне установили кнопку — сказали, можно нажать в экстренном случае… — Стаут огляделся в тщетных поисках этого спасительного устройства.
Его кардиган и коричневые вельветовые брюки были заляпаны жирными пятнами. На щеках щетина трёхдневной давности. Остатки седых волос торчали в разные стороны, но глаза смотрели внимательно. Когда они втроём сели, он погрозил пальцем Ребусу.
— Теперь я вас вспомнил, — сказал он. — В своё время благодаря вам я напечатал не одну газетную колонку.
— Я надеюсь, что это не эвфемизм, — ответил Ребус и добавил: — Вы по-прежнему выкуриваете по две пачки в день?
Стаут скорчил гримасу:
— Доктор говорит, что пора бросать.
— Мы хотим поговорить с вами об одном деле, — вмешался Фокс, который предпочёл примоститься на свободном краешке дивана и не сдвигать кипы журналов у себя за спиной. — Уголовная полиция в Саммерхолле и смерть Дугласа Мерчанта. Вы напечатали несколько статей…
— Потому что всё то было возмутительно — тогдашняя полиция вела себя как какой-нибудь тиран, узурпатор! — Он помолчал, посмотрел на Ребуса и добавил: — Ничего личного.
— Я так и понял, — холодно заверил его Ребус.
— Они подтасовывали признания, упекали за решётку невиновных, подбрасывали улики — мы все знали об этом, но ничего не могли поделать.
— Вы хотите сказать, что пресса знала?
— Дело нехитрое — покупаешь бутылку дежурному по отделению или кому-нибудь в следственном изоляторе, и тебе выдают все слухи. Но на газетные полосы почти ничего не попадало.
— Почему?
— Редакторы всё зарубали. Созванивались с кем-то наверху, о чём-то шептались в трубку, и материал в печати не появлялся.
— Редакторы были в сговоре с полицейским начальством?
Стаут кивнул и засунул руки в карманы своего кардигана.
— Но ваши материалы об убийстве Мерчанта попали на страницы «Скотсмена», — возразил Фокс.
— Не все, конечно, но некоторые удалось протащить. Понимаете, к тому времени это было безопасно. Старший группы уже подал в отставку.
— Стефан Гилмур?
В ответ на вопрос Фокса старик кивнул.
— Но в долгосрочной перспективе это ему никак не повредило, верно? — проворчал Стаут. — Не удивлюсь, если ему дадут титул.
— Полицейские из Саммерхолла утверждают, что всё сводится к обыкновенным ошибкам.
— Чепуха, — отрезал Стаут, глядя на Фокса. — Им нужно было выгородить Билли Сондерса.
— Потому что он был ценным информатором Стефана Гилмура? Или за этим крылось что-то ещё? Как по-вашему?
— Мне это приходило в голову. В то время таких, как Сондерс, у них было пруд пруди. Если бы один из осведомителей сел, Гилмур это как-нибудь пережил бы.
— Так в чём же, по-вашему, была причина?
— А вы не пытались спросить у него самого? — обратился Стаут к Ребусу. — Помнится мне, вы работали в Саммерхолле одновременно с Гилмуром.
— Я, как и все остальные, могу только гадать, — сказал Ребус. — Но мы берём показания у Эймона Патерсона и Джорджа Блантайра.
— И конечно, у Гилмура, — добавил Фокс.
— Но Фрейзера Спенса уже не спросишь, — тихо сказал Стаут. — Вот бедняга. Он был одним из моих людей.
— Одним из тех, кто брал у вас бутылки? — спросил Фокс.
Стаут снова кивнул.
— Это началось несколько лет спустя после дела Мерчанта. Да, было такое… — Стаут, казалось, ушёл в воспоминания. — Но про Саммерхолл он говорить отказывался. А если речь заходила о Мерчанте, то вообще сидел словно воды в рот набрав.
— Знал что-то?
— Он боялся. А может, не хотел ворошить прошлое. Так, наверно, будет точнее. Он словно запер что-то в шкафу и запретил себе его открывать.
— Саммерхолл будет упоминаться в ваших мемуарах, мистер Стаут? — спросил Ребус.
Фокс недовольно заёрзал, решив, что Ребус нарочно уводит разговор в сторону от главного.
— Может быть, как эпилог, с распоряжением опубликовать после моей смерти — тогда никто не сможет подать на меня в суд. — В глазах старого журналиста сверкнул огонёк.
— Вы же работали с Фрейзером Спенсом, Джон, — сказал Фокс Ребусу. — Не знаете, что его беспокоило, что именно он не хотел ворошить в своём прошлом?
— Понятия не имею.
— Никто в полиции не был абсолютно чист, — горько сказал Стаут, глядя на Ребуса.
— Зато, как мы знаем, журналисты всегда были образцом добродетели, — заметил Ребус.
— Среди нас были два-три мерзавца, — согласился Стаут. — Но у вас ложь была возведена в систему… ложь, насилие и угрозы.
— Уж кто бы говорил, старый ты…
— Сержант Ребус! — повысил голос Фокс. — Вам, пожалуй, нужно подышать свежим воздухом.
Пободавшись несколько секунд взглядом с Фоксом, Ребус поднялся на ноги.
— С меня и правда хватит, душно тут. Такие все праведные, что простым смертным здесь делать нечего. Давайте уж вы сами с этим старым вруном…
Он закурил и принялся ходить взад-вперёд по гравийной дорожке у дома. Минут пять-шесть спустя появился Фокс. Стаут даже не вышел на крыльцо проводить его.
— Всё в порядке? — спросил Фокс.
— Ну и лицемерный прохвост! — начал Ребус. — Можете не сомневаться, его книженция будет напичкана враньём и полуправдой. Альберт Стаут мог запросто тискать в углу машинистку или предлагать какой-нибудь дурочке деньги, чтобы сдала своего любовника.
Фокс открыл дверцу «вольво» и сел. Ребус пожалел, что не приехал на «саабе» — тот остался припаркованным на Чемберс-стрит. Он помедлил ещё несколько секунд, сделал последнюю затяжку, потом щелчком послал сигарету к крыльцу Стаута и тоже сел в машину.
— Ну что, облегчили душу? — спросил Фокс. Судя по его виду, вспышка Ребуса вовсе не рассердила его.
— Может, поедем?
Фокс завёл двигатель. Ребус уже заметил, что Фокс практически никогда не превышал скорость. При ограничении в сорок миль в час он ехал со скоростью тридцать девять, а при тридцати его машина двигалась со скоростью двадцать девять. Единственный раз, когда Ребус посоветовал нажать на педаль газа, Фокс взял да и сбросил скорость. Поэтому Ребус помалкивал, пока они возвращались в город, направляясь в Колинтон, где находилось нынешнее жильё профессора Нормана Каттла. Фокс включил шотландские новости, но тут же выключил радио.
— Все только и говорят о референдуме, — посетовал он. Потом добавил: — Мистер Стаут, вообще-то, интересно говорил об этом, когда вы ушли. У него в книге целая глава будет посвящена голосованию семьдесят девятого года и последующему периоду. Шотландская национальная партия была тогда в упадке. У меня несколько лет назад было дело…
— В рамках «Жалоб»?
— Началось там. Вы слышали когда-нибудь о «Спецотряде тёмного урожая»? О Шотландской национальной армии освобождения? Они были вооружены, посылали бомбы политикам и принцессе Ди… даже отправили споры сибирской язвы правительству в Лондоне.
— Да, что-то такое припоминаю.
— Стаут освещал некоторые из процессов. Интересный человек.
— Он говнюк, а то, что вы не чувствуете разницы, выставляет вас не в лучшем свете, уж не обессудьте.
— А как по-вашему, он правду говорил о редакторах, которые не давали хода острым материалам?
— Это что, тема ваших следующих археологических раскопок — полицейские чины, которые состояли в тесной связи с редакторами газет?
— Я полагаю, они все уже умерли.
— Не уверен, что вас это остановит.
— Это моё последнее дело в Профессиональных стандартах.
— Если только вы не убедите генерального прокурора, что вас следует сохранить в том или ином качестве.
— Это и вам пошло бы на пользу.
Ребус повернулся к Фоксу:
— Каким образом?
— Вы до недавнего времени работали по нераскрытым преступлениям. Если окончательно снимается запрет на повторное привлечение к уголовной ответственности по одному делу, то вскоре предстоит немало «археологических раскопок». А кто в этом разбирается лучше того, у кого есть опыт расследования нераскрытых преступлений?
— Я предпочитаю тёплые трупы.
Фокс пожал плечами.
— Ну тогда пеняйте на себя, — сказал он.
— Вы что имеете в виду?
— Имею в виду, что вы вернулись в уголовную полицию, но время работает против вас — ещё два-три года, и вы снова подойдёте к возрастному порогу. А работай вы на генерального прокурора, это не имело бы значения.
— Я знаю многих отставных полицейских, которые работают на прокуроров, и никто из них не в восторге.
— Вы говорите о тех, кто занимается предварительным сбором данных? Но я-то говорю о другом.
— Это всё равно что смерть, — заявил Ребус и снова включил радио.
— От таких слов вам лучше воздержаться во время нашего следующего разговора, — посоветовал Фокс, и в этот момент по радио раздались звуки песни «Уотербойз».
Профессор Норман Каттл жил в доме для престарелых, из окон которого открывался вид на Колинтон-Делл. В комнате с телевизором на тележке стояло угощение — чай и печенье. Каттл медленно поднялся со стула, поздоровался с двумя гостями, потом предложил удалиться в сад, где будет спокойнее.
Спокойнее и холоднее. Хотя Ребус против этого и не возражал. В помещении ему пришлось снять куртку и пиджак — служащий объяснил, что отопительная система работает на полную мощность, иначе обитатели дома жалуются. Ребус вспомнил удушающую жару в доме Дода Блантайра и желание Мэгги время от времени проветриться.
Тот же служащий дал профессору Каттлу шерстяной клетчатый плед, и профессор закутался в него. Он сел на новую с виду скамью, на которой была табличка с фамилией жертвователя, некогда жившего в этом доме.
И отдавшего здесь Богу душу, предположил Ребус.
Старческие немочи Каттла были заметнее, чем у Альберта Стаута. Каттл пользовался слуховым прибором, весь высох, на голове через пергаментную кожу с синими жилками, казалось, проступают кости черепа. Ребус помнил его обходительным господином, который обращался с трупами профессионально-вежливо, словно члены семьи покойного стояли у него за спиной. Он извинился за то, что не может вспомнить Ребуса.
— Мы не так уж часто встречались, — сказал Ребус. — Вот с вашим преемником я был знаком получше.
— С профессором Гейтсом?
Ребус кивнул и застегнул пуговицу на куртке. С севера задувал холодный ветерок, на небе сгущались тучи. Скамейку заняли Фокс и Каттл, и Ребусу сесть было негде, и он стоял чуть сбоку, чтобы не закрывать собой вид на лес.
— Мы пришли поговорить о деле Дугласа Мерчанта, — сказал Фокс.
— Да, я тут недавно думал о нём. Его упоминали в новостях в связи с исчезновением Билли Сондерса.
— Вы делали вскрытие.
— Вместе с профессором Доннером — старшим патологоанатомом.
Наверно, вы уже не помните всех деталей… — Фокс открыл свой портфель и вытащил оттуда тоненькую коричневую папочку. В ней лежал отчёт по результатам вскрытия. Каттл с любопытством сунул нос в исписанные листочки.
— Это Доннер писал, — сказал он. — Вон какой мелкий почерк, но в то же время абсолютно разборчивый. Я и понятия не имел, что у нас кто-то скрупулёзно ведёт записи.
— Нам повезло, что бумаги сохранились, — сказал Фокс.
— Вот уж точно.
— Вы давали показания на процессе?
— Да. Но дело развалилось.
— Кто-то постарался?
Каттл кивнул.
— На одежде Сондерса была обнаружена кровь убитого. — Он помолчал. — К сожалению, его одежда оказалась в общем пакете с вещами жертвы.
— То есть кровь могла попасть с одной вещи на другую?
— Было такое опасение.
— Частая ошибка.
Фокс наблюдал за Каттлом, который просматривал бумаги, включая и фотографии убитого — как на месте преступления, так и на столе в прозекторской.
— Мерчанта убили в проулке за пабом, где он выпивал. За час или два до этого он поругался с Билли Сондерсом, после чего Сондерс покинул паб. Его задержали на улице в полумиле от места преступления. Он был пьян и забрызган кровью. Он сказал, что споткнулся о тело, упал на него и в ужасе бежал. По его словам, он и понятия не имел, что это Дуглас Мерчант.
— Мм, — прогнусавил Каттл. Ему удалось придать этому звуку весьма скептическое звучание. — У покойного были ободраны костяшки пальцев и разбита губа, что свидетельствовало о драке. Кроме того, на теле остались синяки, которые могли появиться вследствие ударов, нанесённых противником. Тогда анализ ДНК ещё не умели проводить так, как это делают сегодня, — мы не могли сравнить образцы кожи под ногтями у обоих фигурантов…
— Но вы тем не менее уверены в том, что это сделал Билли Сондерс?
— Мм, — снова прогнусавил Каттл.
— Как и в том, что полицейские Саммерхолла помогли развалить обвинение?
— Тут я воздержусь от комментариев.
Ребус откашлялся.
— Когда инспектор Фокс спросил, сделал ли это Сондерс, в вашем голосе не прозвучало абсолютной уверенности. Если я не ослышался.
— В этой версии была определённая достоверность. Все уцепились за очевидный вывод: двое выпили, поругались, к тому же Мерчант спал с женой Сондерса… — Каттл пожал плечами и чуть плотнее завернулся в плед. — На куске арматуры, который подобрали на месте убийства, отпечатков пальцев обнаружено не было.
— Говорят, их кто-то стёр, — сказал Фокс.
— Но это не доказано — большая часть того, о чём мы здесь говорим, так и останется в области предположений.
— Если не Билли Сондерс, то кто? — спросил Фокс.
— Это вопрос к полиции, если только…
Фокс подался к старику:
— Если только это не дело рук самой полиции, вы хотите сказать?
— Это объясняло бы необходимость фальсифицировать улики. А совесть, вероятно, не позволяла отправить в тюрьму невиновного человека за преступление…
Фокс выхватил бумаги из рук Каттла.
— Почему же этих соображений нет здесь, в документах?
— Потому что эти бумаги писал не я, — спокойно ответил Каттл.
— Но вы говорили с профессором Доннером? Говорили ему о ваших сомнениях?
— Возможно.
— И он предпочёл их проигнорировать?
Каттл снова пожал плечами:
— У нас в то время была сумасшедшая нагрузка — столько пьянчуг погибало, страшно вспомнить. В морге мы работали без помощников — я сейчас уже не помню, по каким причинам. То ли забастовки, то ли больничные. А морг вскоре закрыли. В стенах оказался асбест… — Его глаза помутнели на секунду. Потом он моргнул и посмотрел на Ребуса. — Вы не знаете, профессор Гейтс ещё жив?
Ребус удивился:
— Вы же были на его похоронах несколько лет назад, я вас там видел.
— Не помню. Странно, обычно я хорошо помню всё, что было давно, а вот что подавали вчера на обед — не помню, хоть убей.
— Я должен задать вам, профессор, довольно неприятный вопрос. — Фокс соединил ладони. — Кто-нибудь из саммерхоллской полиции пытался оказывать на вас давление?
— Давление?
— Не просил вас изменить что-нибудь в отчёте или дать свидетельские показания в пользу защиты, а не обвинения?
— Ничего подобного не было. — Каттл решительно покачал головой. — Никогда.
Фокс гнул своё, но Каттл только качал головой — Ребус даже начал опасаться, не свернёт ли он себе шею.
— Всё в порядке? — В сад вышла санитарка. Солнце клонилось к закату, небо темнело. — Может быть, лучше вернуться в дом?
— Да, — сказал профессор. Фокс и санитарка помогли ему подняться на ноги. — Да, я уже и сам чувствую — все кости ноют.
— Ничего, чашечка чая вернёт вам бодрость. Скоро по телевизору начнётся игра, «Бессмыслица» Вы ведь её любите?
— Правда?
— Вот сейчас и выясним…
Ребус и Фокс остались у скамьи.
— Ну, удовлетворены? — спросил Ребус.
Фокс запихивал бумажки назад в папку.
— Вы же слышали, что он сказал: возможно, Сондерс тут вообще ни при чём.
— Вы это серьёзно?
Фокс посмотрел на Ребуса.
— Вы же хотели понять, почему Гилмур приложил столько усилий, чтобы вытащить своего информатора. Эта гипотеза ничуть не хуже других.
— Зачем Гилмуру убивать Мерчанта? Кому ещё, кроме Билли Сондерса, могло понадобиться убивать Мерчанта?
— Вы правы, — может, это был не Стефан Гилмур. Кто-то близкий к нему.
Ребус закатил глаза.
— Вы хоть понимаете, какие глупости вы говорите?
— Я понимаю, почему вам хочется так думать. Ведь если Гилмур кого-то покрывал, то это ставит под подозрение всех святых… включая и вас, Джон.
Ребус выкинул руку, чтобы схватить Фокса за грудки, но у того была хорошая реакция. Он успел оттолкнуть руку Ребуса. Он расставил ноги пошире, приподнялся на цыпочках и спросил:
— Вы хорошо рассчитали свои силы? Вы всё-таки на двадцать лет старше меня и теперь уже вряд ли смогли бы подняться по Шотландским ступеням… разве что наверху вас ждал бы стаканчик виски.
— А вы, как я полагаю, на пике формы?
— Необязательно, Джон. Мне достаточно быть чуточку резвее вас…
Ребус задумался над этими словами, потом выдавил улыбку.
— Ладно, так и быть, Крутой Парень, — сказал он. — Вольно…
— Согласитесь, что на моём месте вы бы тоже рассматривали эту гипотезу.
— Вот только я никогда бы не оказался на вашем месте.
Фокс прищурился.
— Почему?
Ребус всмотрелся в туфли Фокса.
— Не нравятся мне ваши туфли. Коричневые, — сообщил он. — Этому меня научил дядюшка Фрэнк…
— Не носить коричневых туфель?
— Не носить коричневых туфель, — подтвердил Ребус.
— А дядюшка Фрэнк — это кто будет?..
— Фрэнк Заппа. — По лицу Фокса Ребус понял, что для того это имя — пустой звук. — Музыкант.
— Я почти не слушаю музыку.
— Это ещё один аргумент против вас, — сказал Ребус, задумчиво покачав головой.
Тем вечером Ребус и Кларк встретились на Грейт-Кинг-стрит.
— Поступили результаты вскрытия, — сказала она. — На теле Маккаски нет никаких следов физического насилия. Он ударился головой об угол камина, а остальное доделало внутреннее кровоизлияние.
— Так мы уже не расследуем убийство?
Она пожала плечами:
— В канцелярии генерального прокурора пока ещё не решили. Но кто бы ни вломился в дом, линия защиты будет одна: Маккаски был уже без сознания. Он сам оступился и упал — возможно, потому, что услышал звон разбитого стекла.
Ребус кивнул:
— И никаких следов на теле?
— Ничего серьёзного. — Кларк помолчала. — Ты готов?
Она нажала на домофоне кнопку квартиры Джессики Трейнор.
— Да? — раздался в динамике голос Элис Белл.
— Это инспектор Кларк. Джессика дома?
— Что вам нужно?
— Нам нужно с ней поговорить.
— Врачи просили её не беспокоить.
— Это займёт всего пять минут, Элис.
Несколько секунд спустя раздалась трель, извещающая о том, что дверь отперта. Кларк толкнула её, и они с Ребусом пошли вверх по лестнице.
Элис Белл стояла в дверях квартиры. Кларк улыбнулась и спросила, как чувствует себя Джессика.
— По-моему, неплохо.
— Может подниматься по лестнице?
— Вряд ли она будет часто пользоваться лестницей в течение ближайшей недели.
Белл провела их внутрь. Джессика Трейнор, без шейного воротника, лежала на диване в гостиной. Одна щиколотка у неё всё ещё была забинтована, в руке пульт дистанционного управления, рядом айпад и телефон. На единственном столе лежали раскрытые книги, рядом стоял ноутбук, на экране вроде бы начало какого-то реферата. Элис села за стол, Ребус и Кларк остались стоять.
— Если бы вы могли оставить нас на минутку… — сказал Ребус, глядя на Белл.
— Я хочу, чтобы она осталась, — возразила Джессика.
— Есть вещи, о которых лучше говорить с глазу на глаз, — предупредил её Ребус, но Трейнор упрямо покачала головой.
— Вы идёте на поправку? — спросила Кларк.
— Говорят. Принимаю обезболивающие. От них такая приятная пустота…
— Вы принимаете эти средства по рецепту? — спросил Ребус. — Или вам приносит их ваш бойфренд?
— На что вы намекаете?
— До нас дошли слухи, что он торгует наркотиками, Джессика, — сказала Кларк.
— Чушь! — взвизгнула Трейнор. — Кто вам это сказал?
— Вы утверждаете, что это неправда?
— Конечно неправда, — вмешалась Элис Белл. — И потом, уж кто-кто, а мы бы об этом знали.
— Да, вероятно, вы бы знали, — согласилась Кларк. — Но не менее вероятно, что вы бы не захотели это признать.
— Может быть, вы не в курсе, — запальчиво сказала Джессика Трейнор, — но у Форбса только что умер отец. Неужели вы потащите его в полицию? Только потому, что кто-то навешал вам лапшу на уши?
Ребус шагнул к дивану.
— Джессика, когда вы звонили мне вчера ночью, вы хотели мне что-то сказать. «Они меня убьют» — это ваши слова. Кажется, есть люди, которых вы боитесь, люди, от которых вас не может защитить даже отец.
— Она же вам сказала, — вмешалась Элис Белл, вставая из-за стола, — она принимает болеутоляющие. Полдня вообще не соображает, кому и что она говорит. — Белл устроилась на подлокотнике дивана возле головы Джессики Трейнор, протянула руку, провела по волосам подружки. — Ей вообще не стоило с вами встречаться.
Ребус в упор смотрел на Трейнор.
— Кто они, Джессика? — спросил он. — Кто может с вами поквитаться, если вы скажете нам правду? Они были с вами в день аварии? Они и за Форбсом охотятся?
— Пожалуй, пора принять ещё. — Она достала пузырёк с таблетками, который лежал где-то у неё под рукой на диване. — Принеси мне воды, пожалуйста.
Элис Белл пошла на кухню. Как только она вышла за дверь, Ребус подошёл к Трейнор, присел перед ней — их лица теперь разделяло всего несколько дюймов.
— Мы вам поможем, Джессика. Наверно, кроме нас, вам никто не поможет. Вы должны нам довериться.
Глаза Джессики словно остекленели, но она его не прерывала.
— Поговорите с Форбсом, — продолжал Ребус. — Скажите ему, что мы на вашей стороне. Потом позвоните нам…
Когда Элис вернулась с наполовину наполненным стаканом, Ребус уже стоял.
— Я думаю, вам лучше уйти, — сказала Белл решительным тоном. Колпачок с зашитой от детей на лекарстве не поддавался пальцам её подружки, поэтому она взяла пузырёк и открыла его.
— Вам не следует этим злоупотреблять, — посоветовала Кларк.
— Тогда назло вам буду. — Трейнор взяла три маленькие таблетки и положила их в рот, потом забрала стакан у Белл и запила лекарство. После чего удовлетворённо вздохнула, опустила голову на подушку и закрыла глаза.
— Не позволяйте ей принимать слишком много, — предупредила Кларк.
— Вам лучше уйти, — повторила Элис Белл, указывая на дверь.
У себя дома Шивон Кларк растянулась на диване, рядом с ней стоял поднос с едой из микроволновки, по телевизору шла кулинарная программа. Зазвонил телефон — Лора Смит, которой не терпелось узнать последние новости.
— Офис закрыт до утра, — сказала Кларк, накалывая порцию еды на вилку.
— До меня дошли слухи, что результаты вскрытия ничего не прояснили.
— Тогда ты знаешь не меньше моего.
— Ты что, и в самом деле умеешь отключаться от работы? Когда приходишь домой?
— В противном случае я уже была бы в психушке.
— Тогда по мне и точно психушка плачет. Мой рабочий день становится всё длиннее.
— Бедняжка. Это редактор выжимает из тебя все соки?
— Дело не в нём. Дело в работе.
— Тогда положи трубку и пойди прогуляйся. В кино сходи, что ли…
— Твои бы слова да Богу в уши. Ты что-нибудь предприняла по моей наводке?
— Форбс и наркотики? Пока что все всё отрицают.
— Кто бы мог подумать. А что допрос Оуэна Трейнора?
— Простая формальность.
— У меня тут был разговор с одним политическим деятелем — ну, ты знаешь, друг Стефана Гилмура.
— Само собой, знаю, — солгала Кларк, у которой вдруг проснулся интерес к словам Лоры (она надеялась, что сумела не выдать себя). — Но на меня производят впечатление твои связи в верхах.
— Поскольку Гилмур — заметная фигура в кампании «Скажи, „нет“», у сторонников «да» есть на него досье. Трейнор там тоже фигурирует. Несколько лет назад у них было какое-то совместное дело.
— Вряд ли это имеет отношение к расследованию, — сказала Кларк, делая себе заметку на память на первой странице старого номера «Ивнинг ньюс».
— На этом можно заработать политический капитал. Теперь, когда Пэта Маккаски убрали со сцены, люди, которые ведут кампанию «да», не прочь вылить ушат помоев на равновеликую Пэту фигуру в лагере «нет».
— Да, думаю, не прочь.
Последовала пауза, потом журналистка вздохнула:
— Ну что, я без толку сотрясаю воздух?
— Это твоё право, Лора. Охота тебе — сотрясай.
— Не забудь: я подбросила тебе Форбса Маккаски.
— Не забуду. — Кларк отключилась и сравнила еду на телеэкране с едой на её тарелке. — Ни в какое сравнение, — пробормотала она и нанизала на вилку очередную порцию.
