ПРИМЕЧАНИЯ

С. 5. «О судейских обязанностях». Статья четвертая «Сун син тун», Уложения о наказаниях: династии Сун. — Вообще говоря, раздел уголовного кодекса династии Сун «Сун спи тун», названный автором «О судейских обязанностях», на самом деле называется — дуань-юй; при буквальном переводе этого бинома мы получим «Судопроизводство и тюремное содержание». Четвертая статья раздела посвящена определению наказаний для служащих судов и тюрем, которые за деньги или по иным причинам подучают арестантов давать такие показания, чтобы наказание оказалось легче, чем должно было бы быть. Вынесенного в эпиграф отрывка текст статьи не содержит. Возможно, автор пользовался каким-то исследованием в области китайского права, в которое вкралась неточность; может быть, он что-то перепутал. Содержание и тональность приведенного отрывка свидетельствуют о том, что он скорее взят не из уголовного закона, а из какого-то регламента или устава, определявшего порядок несения службы судейскими чиновниками; такого рода документов в традиционном Китае хватало. Нельзя также исключить, что эпиграф является плодом творческой фантазии автора, стилизованным под китайский юридический текст. Косвенным подтверждением последнего предположения является употребление в отрывке термина «час». По поводу единиц времени здесь можно коротко отметить лишь, что соответствующая статья «Сун син тун» предписывает измерять время либо в четвертях кэ, составлявших одну сотую часть суток, т. е. около четверти часа, либо в двухчасовых стражах гэн. Строго говоря, страж было 12, но главным образом термин «стража» применялся к ночному времени суток (с 7 вечера до 5 утра). Скажем, наиболее (благодаря творчеству И. А. Ефремова) известная стража чоу (Быка) длилась от 1 до 3 ночи. Так или иначе, в доступном нам издании «Сун син тун» текста, который мог бы быть расценен как оригинал эпиграфа, обнаружить не удалось.

С. 11. Линьань — совр. Ханчжоу, административный центр провинции Чжэцзян. В 1127 г. чжурчжэньское государство Цзинь — на тот момент самый сильный конкурент управляемого династией Сун (960–1279) Китая — захватило северную часть страны с тогдашней его столицей, Кайфэном. Большая часть императорского рода попала в плен. Один из оставшихся на свободе сыновей плененного и принудительно отрекшегося от престола императора бежал на юг, за великую реку Янцзы, формально принял бразды правления и перенес столицу в Линьань. Так продолжилась прервавшаяся было династия Сун. Ее история поэтому делится на два периода: Северная Сун и, после переноса столицы на юг, — Южная Сун. Попытки чжурчжэньских войск переправиться через широкую Янцзы и завершить завоевание Китая успеха не имели. В конце концов оба истощенных взаимными войнами государства были завоеваны монголами. Для Цзинь это покорение оказалось фатальным, Китай же столетие спустя освободился от власти завоевателей.

С. 13. Университет — многопрофильное высшее учебное заведение в императорском Китае. Наиболее ценилось в ту пору общегуманитарное образование, открывавшее дорогу к руководящим должностям, но соответствующим дисциплинам обучались в основном дети знати. Выходцы же из простонародья обычно обучались практическим дисциплинам. Это делало их вечными исполнителями, техническим персоналом. Справедливости ради надо сказать, однако, что при наличии действительно большого таланта и упорства выходец из низов мог дослужиться и до министра — и нередко именно благодаря образованию, полученному, например, на гуманитарных отделениях того учреждения, которое европейцы привычно для себя называют университетом.

…на время траура должен был отказаться от поста… — Траур по ближайшему прямому предку по мужской линии длился ни много ни мало три года. На это время всякий порядочный чиновник должен был уйти в отставку и возвратиться в отчий дом, чтобы целиком посвятить себя всем видимой печали, равно как выполнению многочисленных и сложных похоронных и траурных обязанностей. Для тех, кто при выборе между сыновней почтительностью и карьерой предпочитал карьеру, были предусмотрены уголовным законом принудительные отставки и иные карательные санкции.

С. 19. Ли — традиционная китайская мера длины, иногда ее называют китайской верстой. Величина ее на протяжении веков слегка менялась в ту или иную сторону, но в общем всегда составляла несколько более полукилометра. Современная ли равна 576 м, в сунское время она была чуть меньше — около 560 м.

С. 24. …наш уезд не подведомствен судье Фэну. — Территориально-административная структура императорского Китая на протяжении почти всей его истории была двухступенчатой. Если не считать национальных окраин, территория собственно Китая делилась на округа, управляемые непосредственно из столицы, и уезды, подчинявшиеся округам. Округа, в которых располагались государственные столицы, а также имевшие особую стратегическую или экономическую важность, могли также именоваться «областями» или «управлениями». Время от времени создавались более крупные единицы, объединявшие под одной (чаще всего — военной) юрисдикцией несколько округов; это делалось в стратегически важных или явно находящихся под угрозой вторжения частях страны.

С. 25. …в час Дракона… — точнее, в стражу Дракона (чэнь). Время с 7 до 9 часов утра.

…у старосты по надзору. — В авторском тексте это должностное лицо называется «caudillo local» (местный военачальник). В традиционном Китае на протяжении практически всей его истории существовала организация, известная как баоцзя, то есть «местная самооборона» или, буквально, «семейная защита» — то или иное количество соседских хозяйств, связанных круговой порукой. Она была важнейшим элементом общинного самоуправления и в то же время органично дополняла общегосударственную административную структуру. В сунское время она выглядела следующим образом: от 10 до 30 соседских домохозяйств группировались как единая административно-хозяйственная единица, ответственная за сбор налогов с входящих в нее дворов, за порядок и безопасность в подведомственной зоне и пр. Во главе стоял баочжан — этакий глава добровольной общественной дружины по-древнекитайски, избиравшийся по согласованию с населением уездными властями из наиболее уважаемых членов данной ячейки взаимной безопасности. Десять малых ячеек бао объединялись в одну большую, во главе которой стоял свой баочжан, тоже из зажиточного простонародья, часто — отмеченный и награжденный за проявленную в войнах храбрость. Возможно, автор имеет в виду именно такого «каудильо».

С. 26. С каких это пор у детей планы? — В классическом сочинении «Гунъян чжуань», входящем в основной конфуцианский канон (собственно говоря, это комментарий к летописи «Чунь цю», написанной якобы самим Конфуцием), сказано прямо: «У правителя и у родителя никто не может питать свои собственные намерения. Если находится тот, кто питает свои собственные намерения, обязательно следует казнить его».

С. 27. …костяшек домино… — В авторском тексте так и сказано: domino. Сомневаюсь, однако, чтобы в сунском Китае существовал точный аналог известной европейской игры. Хотя настольные игры, в том числе и азартные, безусловно, существовали. Возможно, автор имел в виду некую древнюю разновидность мацзяна (маджонга).

С. 28. …лотосовой луны… — Автор в своем послесловии приводит некий перечень, в котором каждому из двенадцати месяцев года по-китайски соответствует некий цветок или плод: скажем, июнь — гранат, июль — лотос, октябрь — хризантема… Более того, дни он именует как раз лунами (в данном случае: vigesimosegunda luna), а месяцы — месяцами (в данном случае: mes del Loto). Могу сказать только, что во всех эдиктах, хрониках и вообще документах тогдашние китайцы, как и все вменяемые люди (можно даже сказать — как и подобает дневным животным, чья активность приходится на светлый период суток), дни именовали именно днями (жи — солнце), месяцы же как раз называли лунами (юэ — луна). Вообще говоря, китайский год подразделялся на 24 сельскохозяйственных сезона: скажем, Пробуждение насекомых (5 марта — 20 марта), Колошение хлебов (5 июня — 21 июня), Холодные росы (8 октября — 23 октября). Но, конечно, знали в Китае и деление года на 12 лунных месяцев; мимо новолуний и полнолуний древние астрономы сельскохозяйственной страны пройти не могли. Однако месяцы назывались у них просто по их численным номерам. Отсюда — обиходные названия многих китайских праздников, например: Праздник двойной пятерки — то есть тот, что приходится на пятый день пятой луны. Вот стандартная запись о событии общегосударственного масштаба: «Девиз правления Чжэньгуань, восьмой год, вторая луна, третий день. Наследника престола облачили в одежду совершеннолетнего».

…второго года под девизом правления Кайси и четырнадцатого года правления… Нин-цзуна… — Китайцы в ту пору членили свою историю царствованиями императоров и девизами правления. Каждый новый император, взойдя на престол, просто не мог не объявить новый — свой — девиз правления, который как бы обновлял вселенную в целом и ставил перед империей некие новые задачи в частности. Тем читателям, кто уже не очень молод, в качестве аналогии можно напомнить советские: «пятилетка качества», «третий решающий, четвертый определяющий» и пр. Или взять более современное: «Эпоха торжества демократии». Люди вообще очень мало меняются; меняются лишь продиктованные сиюминутными состояниями культуры оправдания ухищрений, повторяющихся из века в век… Словом, если дело не клеилось и в империи что-то шло не так, прежде чем браться за реформы или текущий ремонт системы, уважающему себя императору надлежало, как правило, дать новый девиз, так что в царствование одного императора девизов могло смениться несколько. Скажем, сунский Нин-цзун правил с 1195 по 1225 г., а период Кайси (это выражение можно приблизительно перевести как «Открытие врат к счастью») начался в 1205 г. и закончился в 1207 г. Видимо, что-то со счастьем не задалось. Или, может быть, наоборот, император счел, что за это время вполне справился с поставленной задачей, врата открыл настежь и пора уже взяться за что-нибудь новенькое. Тут интересно другое. Четырнадцатый год (у автора именно так и сказано: decimocuarto — четырнадцатый) царствования Нин-цзуна, как легко подсчитать, приходится в основном на 1209 г. по европейскому летоисчислению. Известны, правда, многочисленные случаи расхождения на год привязки датировок тех или иных китайских событий к европейскому календарю; они обусловлены тем, что в Китае лунный новый год начинался не с первого января, а, как правило, в феврале или марте. Некоторые датировки учитывают этот зазор, некоторые — нет. Но четырнадцатый год Нин-цзуна, похоже, никак не втиснуть в годы правления под девизом Кайси.

С. 42. Даже ссадина на щеке сейчас казалась Цы клеймом изгоя. — Действительно, в средневековом Китае и мораль, и целиком подчиненное ей уголовное право не просто давали родственникам возможность, но обязывали их скрывать преступления один другого, укрывать друг друга от властей и т. д. — если только преступления не были сугубо антигосударственными (умышление на особу императора, мятеж и пр.). Более того, даже подельников своего преступного родственника законопослушные члены семьи зачастую должны были укрывать — ибо выдача его властям рассматривалась косвенной формой доноса (подельник ведь, если его схватят, может выдать подельника). Доносы же на родственников были запрещены под страхом наказания, причем донос младшего на старшего наказывался куда суровее, чем донос старшего на младшего. Сына или внука по мужской линии, сообщившего властям о преступлении отца или деда, по закону следовало казнить удавлением. Младший брат за донос на старшего брата получал два года каторги, при этом сам преступник считался пришедшим с повинной и получал, в зависимости от рода преступления, полное или частичное прощение (полного прощения не полагалось, если нанесенный преступлением вред был невосполним). Но в данном случае мы наблюдаем сложнейший для тогдашнего Китая юридический и этический казус. Вряд ли по закону можно было счесть косвенным доносом на родственника обнаружение следов его преступления и заявление о них властям до того, как стало известно, кто именно это преступление совершил. Однако морально ситуация была поистине ужасной.

…под водительством передового… — У автора здесь и далее при описании эскорта судьи употреблен термин кули. Строго говоря, этим термином, который буквально переводится как «горькая сила», примерно полтора века назад начали называть китайских разнорабочих, главным образом эмигрантов из собственно Китая, готовых на чужбине к самой тяжкой работе за гроши, а то и просто за прокорм. Вряд ли данный термин существовал при Сун, но даже если этим словом и могли назвать каких-то деклассированных бродяг, к эскорту чиновника оно совершенно не применимо. Почетный эскорт (лубу) имел сложную, дифференцированную иерархическую структуру, он был непременным атрибутом перемещавшихся высокопоставленных особ и включал только профессионалов, число и специальное наименование которых зависели от знатности особы, которую эскорт сопровождал. Например, в эскорт чиновника 4-го ранга входили: расчистителей пути (цин дао) — 2 человека; всадников с парадным самострелом под зонтом — 1 человек; сопровождающих в платье, подобном весне (цинъи), — 4 человека; телохранителей с булавами — 4 человека; телохранителей с алебардами — 50 человек.

С. 48. …добиться признания вины. — Теоретически, то есть согласно букве права (но кто лучше нынешних нас знает, как часто эта буква расходится с тем, что в ученых книгах красиво и обтекаемо называют «правоприменительной практикой»), если по исчерпании всей дозволенной законом дозы пыток обвиняемый так и не признавал свою вину, пытке, в свою очередь, подвергался тот, кто его обвинил. Если же и обвинитель после исчерпания пыток не отказывался от своих показаний, дело признавалось неразрешимым и обоих пытаемых полагалось отпускать под поручительство соседей.

С. 50. …выпускание крови… — Вообще говоря, сунское уложение о наказаниях «Сун син тун» (как и «Тан люй шу и» — уложение предшествовавшей Сун танской династии) предусматривало лишь два подвида смертной казни: удавление и обезглавливание. Обезглавливание считалось более суровым наказанием скорее по культурным причинам, нежели по производимому им реальному воздействию, — так, например, разделение на части тела, рожденного и вскормленного родителями, делало преступника еще и виновным в явной сыновней непочтительности. Явившись на тот свет безголовым, он не в состоянии был надлежащим образом служить там своим усопшим предкам. Конечно, на протяжении многовековой истории Китая по тому или иному случаю специальными императорскими указами принималось бесчисленное множество подзаконных актов, на неопределенный срок вводивших те или иные дополнительные меры наказания, но в целом традиция сохранялась. Что имеет в виду автор в данном случае (в испанском тексте написано «degiiello», т. е. «убийство», «резня», «бойня», «перерезание горла»), не очень понятно.

С. 51. …путешествие к северной границе… — Напомню, что именно по Янцзы проходила граница между южносунским Китаем и оккупировавшими Северный Китай чжурчжэнями.

С. 52. …Приказ великой справедливости… — В средневековом Китае предусматривалась сложная и многоступенчатая процедура утверждения смертных приговоров, которая теоретически должна была исключить всякую несправедливость. Этого требовали базовые культурные представления: чрезмерная жестокость по отношению к подданным могла нарушить гармонию природы и вызвать стихийные бедствия. Существовала Палата наказаний (синбу), существовала Контрольная (Цензорская) коллегия (юйшитай), существовал Приказ великой справедливости (далисы). Все эти инстанции раз за разом разбирали дела, по которым подсудимому грозила смертная казнь, и окончательный вердикт они выносили совместно, а потом еще подавали его на утверждение императору, причем несколько раз — вдруг владыка все же передумает и решит помиловать преступника или заменить ему казнь на более легкое наказание.

А само наказание не может случиться раньше осени… — Приводить в исполнение смертную казнь нельзя было ни весной, ни летом. Только когда сама природа умирает, можно было убивать подданных без риска нарушить гармоничное течение космических процессов и тем вызвать наводнение, засуху или нашествие саранчи. Чиновникам, не соблюдающим это требование натурфилософии, морали и закона, по «Сун син тун» самим грозил каторжный срок.

С. 53. …обходились пятью слушаниями… — Вообще-то, пять вниманий (у тин), или, как чрезмерно буквально передает этот термин автор, пять слушаний, были суть следующие: внимание к выражению лица допрашиваемого, к его речи, к его дыханию, к его реакции на то, что говорит допрашивающий, и к его глазам. По тому, скажем, бегают глаза у допрашиваемого или нет, учащенно он дышит или нормально, следовало понять, говорит ли он правду или лжет. Выяснение биографии или даже самих обстоятельств дела сюда никак не могло входить; это было бы уже не тин, а, скажем, цзянь (выяснение, проверка).

С. 54. …они подлежат высылке. — Реально общесемейной ответственности подлежали члены семей тех, кто оказался замешан в антигосударственных преступлениях: покушении на императора, мятеже и измене, а также в изготовлении, хранении или купле-продаже магических средств причинения смерти или иного вреда ничего не подозревающему человеку (так называемых ядов группы гу).

С. 69. …каждая бумажка — десять тысяч. — Бумажные деньги были в сунском Китае не в большом ходу. Поначалу назывались они, если переводить буквально, «летучими деньгами» (фэй цянь) и были все еще своего рода квитанциями на получение денег, переводными векселями. Поначалу они возникли только для обслуживания частной коммерции: неудобство транспортировки больших сумм в виде драгметаллов или, тем более, бесчисленных связок медных монет надоумило тогдашних деловых людей в одно отделение некоей фирмы сдавать определенную сумму, получать взамен «летучие деньги» на эту сумму, а по прибытии туда, куда надо, получать в другом отделении той же фирмы реальные деньги взамен сданных фирме «летучих». Государство быстро сообразило, что к чему, и взяло функцию эмитента на себя; реальные деньги в обмен на квитанции стали сдавать в соответствующую казенную управу и получали снова по квитанции — за вычетом оставляемого государством себе за услугу процента — тоже в управе по месту назначения. Вскоре фэй цянь ходили уже как почти полноценные деньги.

…вплоть до последнего му. — Му — мера площади. В сунское время 1 му составлял примерно 580,32 кв. м.

С. 70. Ваша премудрость обещала отменить смертную казнь, если мне удастся внести выкуп… — По тогдашним законам и впрямь откупиться можно было от практически любого наказания — например, если преступление совершил человек старше 80 или, тем более, 90 лет, или недееспособный, и в прочих подобных ситуациях.

С. 71. …лянов серебра… — Большие денежные суммы измерялись в традиционном Китае не количеством монет, но весом использовавшихся при сделках драгметаллов, чаще всего — серебра в слитках. Лян — мера веса. Ориентировочно можно считать, что лян в сунское время составлял ок. 37 г.

…седьмого ранга и ниже… — Чиновничий корпус в традиционном Китае структурировался по девяти рангам. Высшим был первый, низшим — девятый. Все должности имели ранговые привязки, и все чиновники имели свои личные ранги. В принципе нормой являлась ситуация, когда чиновник занимал должность того ранга, который соответствовал его личному. Но вполне могли быть и исключения: нам и в наше время знакома ситуация, когда, скажем, подполковник занимает полковничью должность или наоборот. Успешная служба, отмеченная соответствующими отзывами начальства, неизбежно приводила к повышению в ранге, и тогда чиновник мог претендовать на более высокую должность; неблагоприятные аттестации начальства приводили к понижению. Чиновничья служба была в традиционном Китае основным социальным лифтом — надо признать, не имевшим в тогдашнем жестко сословном (а то и кастовом) мире ни малейших аналогов.

…кто имеет низшие… — Низшие ученые степени могли быть получены при сдаче общегуманитарных академических экзаменов в провинции, высшие — после успешной сдачи столичных экзаменов. Получение степени даже простолюдину открывало возможность получения должности и, следовательно, социального роста. Но и те, кто уже служил, порой предпочитали попытаться ускорить карьеру, рискнув принять участие в экзаменах, — получение степени было и престижно, и выгодно и, как правило, сразу давало повышение в ранге.

С. 80. …в портовой таможне. — В узловых пунктах сухопутных и водных коммуникаций в ту пору существовали бесчисленные внутренние таможни, проход через которые, и тем более провоз грузов, был возможен только при наличии разрешительных документов — подорожных и грузовых списков. В многочисленные обязанности, возлагавшиеся на таможенников, входило и изъятие запретных к провозу и вообще к частному владению предметов: оружия, астрономических и гадательных книг (ибо по ним можно было узнать будущее, а это была строго засекреченная информация, работать с которой дозволялось лишь специально к этому подготовленным государственным служащим).

С. 119. «Сун син тун». Первый раздел: «Об обычных наказаниях». <…> «…И наконец, пятое наказание есть умерщвление преступника путем удушения либо перерезания горла». — Этот перевод вполне соответствует тому, что написано в испанском оригинале. Но сам испанский оригинал, к сожалению, довольно далек от того, что на самом деле говорится в соответствующем тексте сунского уголовного уложения. Цитируемый раздел кодекса называется не «Об обычных наказаниях», а «Виды наказаний и правила их применения» (минли); иногда европейцы для простоты именуют этот раздел «Общие положения». Реально в соответствующем тексте «Сун син тун», например, говорится: «Наказаний легкими палками — пять. <…> „Наказывать тонкими палками“ — значит „бить“ и, кроме того, может толковаться как „стыдить“. Объясняется это тем, что если человек совершил легкий проступок, по закону необходимо вразумить его, поэтому применяют к нему битье, чтобы устыдить его… Во времена Хань для наказания легкими палками использовался бамбук, ныне используется прутняк». И т. д. О ссылке, например, сказано, что это наказание было введено древним мудрейшим правителем Шунем из жалости, ибо ею заменили членовредительские и смертные наказания, чтобы не применять их слишком часто. «Пять» в вышеприведенной цитате — это пять разновидностей: десять, двадцать, тридцать, сорок и пятьдесят ударов. Наказание тяжелыми палками тоже имело пять разновидностей — от шестидесяти ударов до ста. Следующим по тяжести шло наказание каторжными работами — год, полтора, два, два с половиной и три года. Затем — три разновидности пожизненной ссылки — на две, на две с половиной и на три тысячи ли. И две разновидности смертной казни (удавление и обезглавливание).

С. 120. …заносятся в государственный реестр… — Реально соответствующая статья «Сун син тун» называется «Указания на „день“ означают 100 четвертей». В ней сказано: «Когда в законе упоминается „день“, это значит его четвертей кэ». И далее: «При расчете использования труда днем считается время от восхода до заката… Когда упоминается „год“, это означает 360 дней. <…> Когда упоминается „возраст“, его определяют согласно подворному списку цзи…», в котором данный человек зарегистрирован. О делении дня и ночи на двухчасовые (по нашему счету времени) стражи гэн, хотя само по себе оно здесь у автора отражено верно, в тексте статьи ничего нет.

С. 155. …был разжалован и уволен. — Вообще говоря, страшнейшим из имущественных преступлений государственного служащего была так называемая взятка с нарушением закона — получение каких-то денежных средств или ценностей от подведомственного человека с последующим нарушением каких-либо законных процедур или предписаний в его пользу. Получение той же самой суммы в той же самой ситуации, если затем закон не был нарушен, — и то наказывалось легче. Использование вверенных по службе казенных средств в личных целях называлось «хищением у себя» (цзы дао) и наказывалось еще легче. При взятке, сколь бы мала она ни была, разжалование было неизбежным; при хищении у себя оно полагалось, только если сумма растраты оказывалась больше определенной, сравнительно немалой величины. При разжаловании чиновник лишался всех рангов и отбрасывался к тому социальному состоянию, в котором пребывал до начала карьеры. Понятно, что наиболее болезненным такое наказание являлось именно для тех, кто сумел выслужиться из простолюдинов. Правда, теоретически по истечении шестилетнего срока разжалованный чиновник получал возможность попробовать вновь вступить в службу, но в ранге, сильно пониженном относительно того, какой имел в момент совершения преступления.

С. 169. …фигурок, которые иногда укладывали с покойниками в могилы. — В таком виде до времен китайского Средневековья сохранился древнейший обычай хоронить вместе со знатным человеком все его окружение. В документах, устанавливающих их количество и размеры, такие фигурки прямо называют не «фигурками», а «женщинами», «музыкантами», «челядью», «рабами и рабынями» — что может неподготовленного человека перепугать не на шутку. И только обратив внимание на предписываемые законом размеры, понимаешь, что тут всего лишь метафоры. Например, чиновникам 3-го ранга и рангов более высоких для могилы полагалось, как написано в установлениях, «женщин и прочих не более 30 человек длиной не более 8 цуней», т. е. рост этих заживо закапываемых несчастных дам не мог превышать 25 см.

С. 170. Тофу — эта вошедшая в язык мировой кулинарии транскрипция есть японское произношение обозначающих соевый творог иероглифов (если их переводить буквально, получится «бобовая гниль»). По-китайски они же читаются как доуфу, и так было бы правильнее, ибо искусство изготовления этого продукта возникло, как и многое другое, именно в Китае, а уж из него распространилось по всей Восточной и Юго-Восточной Азии.

С. 209. …в лавке чжурчжэней… — Напомним: именно чжурчжэням, создавшим в Центральной Азии свою империю, принадлежал во время действия романа Северный Китай.

С. 228. …объемистые ксилографы… — Книгопечатание, изобретенное в Китае задолго до того, как оно появилось в Европе, в первые века было ксилографическим: иероглифы текста вырезались на деревянных досках, а затем с этих досок печаталось потребное количество экземпляров.

С. 238. …хотя Университетский совет и закрыл медицинский факультет… — Все эти и подобные им европейские реалии и процедуры и ранее, и здесь без комментариев остаются на совести автора.

С. 240. Потом, не прибавив ни слова, развернулся и покинул столовую. — Не могу не отметить, что описанное поведение наводит на мысли скорее об университете Саламанки, где во времена, скажем, Филиппа Второго повздорили сынок гранда и отпрыск мелкопоместного идальго, — и пора бы им уже браться за шпаги. Для конфуциански образованных молодых людей, обучающихся в одном из высших учебных заведений Поднебесной, оно представляется мне совершенно немыслимым, ибо одной из основных добродетелей воспитанного человека, по Конфуцию, является жан — уступчивость. Ее, разумеется, тоже надо было проявлять с умом. Конечно, я не могу этого доказать, но, скорее всего, Цы повел бы себя так, будто у него как бы просто пустяковая размолвка по недоразумению с давним, старшим и потому безоговорочно уважаемым товарищем. «Почтенный старший братец, да что за пустяки, да нам же спать рядышком, да нам еще учиться и учиться вместе, да прости, если что не так, да я теперь буду неустанно брать тебя за образец в правилах поведения!» — и все это безукоризненно вежливо, но на фоне захваченного места и стремительно уменьшающегося в тарелке супа. Вот тогда Серая Хитрость и впрямь потерял бы лицо — и чем агрессивнее он вел бы себя впоследствии, тем смешнее бы выглядел.

С. 270. …«Божественные записи о системах человеческого тела»… — Без иероглифики, которую автор, разумеется, не приводит, да вдобавок и при нешибкой понятности испанской транскрипции, очень трудно себе представить реальные названия перечисляемых здесь трактатов — притом к тому же, что я не являюсь специалистом в области традиционной китайской медицины. Однозначно можно сказать одно: в конце названия книги лу непременно следует переводить как «записки», «записи», а цзи — как «собрание», «сборник». Но и только. Скажем, Уцзан здесь следует, скорее всего, понимать как «Пять внутренностей». Применительно к традиционной медицине этот термин означал пять основных внутренних органов: сердце, печень, селезенку, легкие, почки. Шэнь — это, конечно, «чудесный», «сверхъестественный», но вряд ли уж «божественный». Встречающийся несколько позже термин нэйшу, возможно, надо понимать как «внутренние искусства» или (уже с другим иероглифом шу) «внутренние присущности»… Замнем для ясности.

С. 272. …рассечения губы и перелома. — А вот тут надо отдать автору должное: он почти ничего не перепутал, разве что насчет зубов какая-то неувязка. Правда, непонятно, почему для Цы эти сведения оказались внове, коль скоро он в течение многих месяцев чуть ли не наизусть вылизывал доставшееся ему от отца Уложение о наказаниях. На самом деле упомянутый здесь юридический механизм назывался бао гу, то есть, если переводить буквально, «сохранение ответственности», а если более осмысленно — «сроки сохранения ответственности за последствия». Статья 307 Уголовного уложения династии Тан, полностью и дословно повторенная в сунском «Сун син тун», гласит: «При избиении или нанесении телесного повреждения руками и ногами срок сохранения ответственности ограничивается 10 днями, при избиении или нанесении телесного повреждения с использованием постороннего предмета — 20 днями, при нанесении телесного повреждения колющим или режущим орудием либо кипятком или огнем — 30 днями, при переломе либо выворачивании конечности тела либо повреждении кости — 50 днями. Не обязательно, чтобы разом наличествовали и избиение, и нанесение телесного повреждения. Имеется в виду, что и при избиении, и при нанесении телесного повреждения и в том и в другом случае ответственность за последствия сохраняется 10 дней. Обычно нанесение человеку телесного повреждения является следствием нанесения побоев. Но сейчас говорится, что не обязательно, чтобы разом наличествовало и то и другое, поскольку телесные повреждения могу быть получены, например, при падении вследствие преднамеренного испуга. Следовательно, телесное повреждение и физический ущерб могут и не быть следствиями нанесения побоев». И далее: «Если в пределах срока наступила смерть, соответственно каждому данному случаю наказание определяется как за убийство человека. Если же смерть наступила вне пределов срока или хотя бы и в пределах, но по другой причине, соответственно каждому данному случаю наказание преступнику определяют по закону только о соответствующем избиении и нанесении телесного повреждения. По другой причине — имеется в виду, что отдельно добавился какой-либо иной недуг и из-за него наступила смерть. Допустим, человек был избит и получил телесное повреждение на голове. Через рану на голове в этого человека проникла горячка, и вследствие горячки дошло до смерти. Тогда наказание определяется как за убийство человека. Если же смерть наступила не вследствие горячки, случившейся от раны на голове, а отдельно вследствие другой болезни, это и есть по другой причине».

С. 282. …Сын Неба, Умиротворяющий предок. — Примерно так — Умиротворяющий Предок, Предок-Миротворец — можно перевести храмовое имя четвертого императора Южной Сун, по-китайски звучащее как Нин-цзун. Увы, на самом деле при жизни его никто так не называл и в принципе не мог называть. Храмовые имена, соответственно основным событиям и результатам царствования данного императора, присваивались владыкам только посмертно, и уже под этими именами они фигурировали в похоронных и поминальных ритуалах, а через это — входили в историю. Именно поэтому в храмовые имена всегда после иероглифа смыслового, описательного включался иероглиф цзун — Предок; таковым был покойный для любого из последующих императоров данной династии (только храмовое имя основателя династии кончалось на иероглиф цзу — Прародитель). Чисто по жизни императора Нин-цзуна, пока он еще не вступил на престол, звали Чжао Ко. Однако называть Сына Неба по его личному имени и при жизни, и тем более после смерти было чревато.

…Сын Неба тратил жизнь на нескончаемый протокол приемов, церемоний и конфуцианских ритуалов, не имея ни малейшей возможности что-то переменить. — Голос демократической Европы зазвучал во всю мощь. Но ведь ритуал на то и ритуал, чтобы его соблюдать, а не менять, когда левая нога захочет, по собственному произволу. Ритуал выполняет целый ряд важнейших социальных функций, и прежде всего — обеспечивает единство различных социальных групп страны и преемственность живущих в ней поколений. То, например, что даже самый обездоленный крестьянин в Китае, выполняя тот или иной погребальный обряд по усопшему родителю, твердо знал, что и сам император на тот же самый день после похорон своего августейшего родителя выполняет тот же самый обряд (причем он таки его действительно выполнял), — цементировало народ куда сильнее, чем сто тысяч кумачовых лозунгов «Народ и партия едины» или показное панибратство американских президентов. С другой стороны, вековая неизменность ритуала как нельзя лучше дает всей кожей ощутить, что у страны есть прошлое и, стало быть, будет будущее; разрушение же ритуала подвешивает ее в сиюминутном «сегодня» без роду без племени, без перспективы и надежды. Если из прошлого нечего взять, стало быть, его все равно что не было и мы тут нынче сами с усами, чего хотим, то и воротим; если в будущее нечего передать, значит завтра все равно помрем, и, стало быть, гуляй, рванина. Попробовала бы британская королева явиться в парламент в мини-юбке и начать свою ежегодную речь примерно так: «Ну что, чуваки? Хули ж вы тут…» Однако иным культурам европейцы совершенно искренне и вроде бы даже из благих побуждений предлагают в качестве свободы и прогресса именно вот такое… Если же говорить о том, что происходило за рамками ритуала, то на самом-то деле царствование Нин-цзуна было полно событий: он попытался отвоевать у чжурчжэней Северный Китай (безуспешно), заключил и реально поддерживал с чжурчжэнями мир, обезопасив вверенную ему страну от вторжений (успешно, хотя и далеко не бесплатно), развивал города (успешно), сослал было, поддавшись влиянию одной из придворных клик, но вскоре выказал недюжинную твердость и вернул из ссылки великого философа Чжу Си, основателя неоконфуцианства — учения, вскоре ставшего идейной основой Китая вплоть до XX в.

С. 283. …страшной Палаты наказаний. — В авторском тексте так и сказано: temido («Страшная, пугающая, наводящая ужас»). Да уж не страшней испанской инквизиции, возникшей, кстати сказать, на несколько веков позже царствования Нин-цзуна, в куда более просвещенные времена. Автор, похоже, представляет себе Син бу чем-то вроде тайной полиции времен Франко. На самом деле Палата наказаний ведала соблюдением законности, проверкой предварительных расследований и утверждением приговоров, контролем за соответствием правоприменения требованиям закона и соблюдением минимальных прав лиц, содержащихся под арестом во время предварительных следствий (обеспечением их одеждой, продовольствием и медицинской помощью, разбором их жалоб и т. д.). Здесь же разрабатывались новые законы и подзаконные акты, ведомственные инструкции, гражданские уставы. Контрольный отдел палаты отвечал за проверку отчетности о налоговых поступлениях из столицы и из провинций, о государственных тратах, о жалованье чиновников, о суммах, отпускаемых на содержание казенных зданий, о наградных пожалованиях, о криминальных присвоениях имущества (в т. ч. взятках), о раскладке работ, осуществляемых отбывающими каторгу преступниками, о долгах и недоимках… Уфф. Страшная работа? Нет, просто ее страшно много. Вот примерно так же в Европах и нашего Ивана Грозного себе переводят: Ivan the Terrible, то бишь Ванька Жуткий. Не шучу. Оксфордский толковый словарь английского языка слово terrible объясняет как «extremely and shockingly or distressingly bad», т. e. «в высшей степени и потрясающе или удручающе плохой». И все, попробуй поспорь, если, мол, сами же русские его назвали terrible. Одно лишь мастерство перевода, и никакого мошенства…

С. 284. …верховная управительница дворца… — Надо думать, имеется в виду дворцовая дама, занимавшая должность под названием шангун (буквально «высшая по дворцу»). По штату их полагалось две, и они посменно и коллегиально возглавляли административные подразделения, ответственные за обслуживание супруги императора. Дворцовые управительницы отвечали за сопровождение императрицы, ведали учетом дел всех шести специальных служб (общего обеспечения, благопристойности, одеяний, питания, ухода за внутренними покоями и работной), а также контролем за предметами, что поступали извне в ведение любой из шести служб или передавались какой-либо из них вовне; они заверяли все подобные передачи подписями и печатями.

С. 302. …в «Перечне заслуг и недостатков». — Скорее всего, автор имеет в виду служебные переаттестации — так называемые као гун, т. е. «проверки заслуг». Это была устойчивая, на протяжении многих веков, при разных династиях существовавшая процедура. Вот как ее описывают служебные инструкции времен династии Тан: «Каждый год начальники всех учреждений аттестуют своих подчиненных. Всегда записывают их относящиеся к данному году заслуги и ошибки, поведение и способности. Зачитывают это перед всеми. Обсудив лучшее и худшее аттестуемых, распределяют их по девяти квалификационным степеням». Соответственно результатам аттестации чиновники получали прибавки к жалованью или, напротив, части жалованья за подотчетный год лишались; устойчивые хорошие аттестации ускоряли служебное продвижение, устойчивые плохие — могли привести к понижению или вообще к лишению возможности служить. Но при чем тут эта чисто бюрократическая практика — трудно сказать.

С. 303. Когда они вошли в Тайный зал, Цы онемел. В сравнении с университетской библиотекой этот архив представлялся гигантским лабиринтом… — По всей видимости, автор имеет в виду Мишу шэн — дворцовое учреждение, обычно именуемое Императорской библиотекой; если переводить название более точно, получим что-то вроде Палаты, или Приказа, Потаенных Документов. Слово «Потаенный» не должно наводить на мысли о спецхране; оно значило лишь, что относился Мишу шэн к учреждениям, обслуживавшим в первую очередь непосредственно августейшую особу. Библиотека ведала хранением, реставрацией и дублированием произведений всех признанных жанров: каноническими, философскими, историческими сочинениями, художественными произведениями, записями, изображениями и документами, а также руководила работой сочинительской службы. Каждое хранящееся в библиотеке сочинение должно было быть представлено в трех экземплярах: основном, дублирующем и запасном; если экземпляров недоставало, надлежало делать копии. Сочинительская служба занималась составлением надписей на памятных стелах, мемориальных досках, надгробных плитах, а также ритуальных текстов, возглашаемых во время молений и жертвоприношений.

С. 304. «Уцзо» — так презрительно именовали тех, кто обмывает покойников и укутывает их в саван. — Этот термин опознается и без иероглифики. Вернее, это сразу два термина; второй иероглиф в обоих — цзо — один и тот же, и, значит, он просто «работник», «рабочий», «исполнитель». Но под транскрипцией у таится развилка из двух иероглифов, которые читаются одинаково, но пишутся по-разному и имеют разные значения. Правда, смысл обоих уцзо довольно схож. Один уцзо — значит «судебный следователь, эксперт, досматривающий трупы и ранения». Второй уцзо — значит «младший следователь, служитель-осмотрщик трупов». Руки чешутся написать для пущей ясности иероглифы, но я имею совесть и сдержусь. Во всяком случае, это реальные названия должностей, и вряд ли даже второе из них имело такой уж уничижительный опенок. «Золотарь» звучит, конечно, менее авторитетно, чем «депутат», но «кидала» или «козел» звучат все-таки хуже, чем «золотарь». Впрочем, как кому…

С. 314. …руководства Министерства финансов… — Имеется в виду, очевидно, Подворная палата — Ху бу, где занимались учетом земель Поднебесной и их категорированием соответственно плодоносности почвы, учетом народонаселения, расчетами натуральных и денежных поступлений в казну и выплат из нее, разверсткой налогов и податей.

Остаток дня Цы посвятил обходу… дворцовых помещений… Для начала юноша осмотрел дворец снаружи: это было квадратное здание тридцати шести ли в периметре… — Как говорится, меня терзают смутные сомнения. Тридцать шесть ли — это чуть более двадцати километров. Чтобы осмотреть такой «дворец» «снаружи», «по периметру», невозможно пройти расстояние меньше, чем это. Отмахать подобную дистанцию «для начала», в течение «остатка дня»? Интересно, каков был этот остаток — после всех тех дел, которые главный герой уже успел у нас на глазах переделать? Одна эта прогулка заняла бы уж всяко не менее трех часов, да и то если чесать с припрыгом (в час — чуть ли не семь километров)… И потом приняться за прогулки по садам и осмотр изнутри?

С. 315. …подвергали смертной казни через удавление. — Автор явно пытался всерьез работать с реальным материалом, и эту попытку невозможно не уважать. Но здесь и далее он свалил, мягко говоря, в одну кучу несколько статей сунского уголовного уложения, которыми устанавливались наказания за различные нарушения режима дворцов. Подробно разбирать их все нет ни возможности, ни смысла. Например, по поводу самовольной ночевки на запретной территории говорится: «По делу смог войти в дворцовый комплекс или на территорию какого-либо дворца — имеются в виду дела такого рода, как присутствие на императорской аудиенции или напутственном императорском приеме, приемка или отправка грузов, строительные работы. Тот, кто не должен был оставаться на ночь, но самоуправно остался, а также человек, позволивший задержаться оставшемуся на ночь, соответственно каждому данному случаю получают наказание, уменьшенное на две степени относительно полагающегося за самовольный вход на соответствующую запретную территорию. Значит, если это произошло в Дворцовом городе — виновные наказываются 1 годом каторги, если на территории какого-либо дворца — 1,5 годами каторги». Не думаю, что изобилие подобного рода сведений сильно заинтересует читателя, поэтому оставляю все дальнейшие приводимые автором подробности без комментариев.

С. 316. …Палата чинов, Ли бу… Палата церемоний, Ли бу… — То, что Палата чинов и Палата церемоний называются вроде бы одними и теми же словами, не должно смущать читателя. Звучание иероглифов «чин» и «церемония» записывается и латиницей, и кириллицей одинаково, но это разные, по-разному пишущиеся знаки.

С. 317. …пропустил его внутрь. — Запретный город, вообще говоря, всегда подразделялся на два основных сегмента. Между обыденным миром, то есть собственно столицей (в описываемое время — Линьанем), и режимной территорией стояла главная стена. За нею находилась своего рода буферная, промежуточная зона — Императорский город, отведенный для исполнительной власти (все перечисленные у автора палаты и ряд иных учреждений). Зоной, наиболее удаленной от низкой обыденности и поэтому окруженной еще одной стеной, был внутри Императорского города так называемый Дворцовый город. В его южной части, куда можно было, миновав Главные ворота, сразу попасть из Императорского города, функционировали учреждения и сановники иного уровня: советники, секретари, биографы и т. д.; они обеспечивали законодательную и управленческую деятельность лично императора. Здесь готовили проекты указов, сводили воедино и редактировали подаваемые на высочайшее рассмотрение меморандумы, отчеты, докладные записки; здесь же находились официальные императорские покои — залы для приемов, аудиенций, собраний и советов. Еще дальше, и тоже за очередной стеной, располагались жилые дворцы императора, императрицы, евнухов, дворцовых дам. В отдельный сегмент был выделен комплекс административных и жилых зданий двора наследника престола. Все эти зоны вплоть до территорий отдельных дворцов разгораживались стенами, и все ворота в этих стенах охранялись. Такая организация не была обусловлена, как легко и с удовольствием может вообразить европеец, маниакальным страхом китайских тиранов перед угнетенным народом. Дело в том, что, в отличие от европейских Лувров и Эскуриалов, представлявших собою едва ли не крепости, сами китайские дворцы являлись беззащитными: это были не многоэтажные герметичные громады из камня с бесчисленными залами и анфиладами комнат внутри одного здания, но легкие, открытые всем ветрам постройки, зачастую — каждый зал по отдельности, соединенные крытыми (но не имеющими стен, лишь красивые опорные колонны) галереями, а то и вовсе открытыми дорожками. Именно поэтому, например, иероглиф дянь китаистам приходится переводить то «дворец», то «зал». Судя по тому, что Цы только что бродил среди зданий, где располагались главные исполнительные учреждения, сейчас он переходит из Императорского города в Дворцовый.

С. 321. …к эпохам Тан и Цзинь. — Время правления династии Тан (618–907 гг.) — один из величайших и блистательнейших периодов китайской истории (некоторые полагают даже, что — самый блистательный). Сунская династия пыталась на него равняться, но это было ей не по силам (впрочем, особой вины сунских императоров тут нет, просто мир изменился: на северных границах возникли мощные иноплеменные империи, а жизнь в самом Китае становилась все более сложной из-за уменьшения ресурсной базы и развития, уж простите за суконное выражение, товарно-денежных отношений). Что же касается Цзинь, то в китайской истории было несколько династий, называвшихся так; здесь, вероятно, имеется в виду самая долгая Цзинь (265–420 гг.). При ней Китай был в очередной раз объединен после периода раздробленности и междоусобиц, что вызвало расцвет культуры. Следует иметь в виду, что названия династий в Китае обусловлены отнюдь не фамилией правящего рода, как в Европе, но названием, которое воцарившийся род давал стране (и которое, разумеется, с падением данной династии и с приходом к власти другого рода менялось). Сами китайцы и не подозревали, что живут в Китае: неизменный мир вокруг для них был Поднебесной или Землей между четырьмя морями, а владеющее этим миром государство называлось при каждой династии так, как его назвал тот, кто эту династию основал.

…в мастерских Жучжоу. — В оригинале, в испаноязычной транскрипции: Ruzhou. Без иероглифики трудно сказать, но, возможно, имеется в виду город, и поныне носящий имя Жучжоу; расположен на территории современной провинции Хэнань.

С. 322. …последствия вторжения чжурчжэней. Войска Цзинь… резко продвинулись и завоевали весь северный Китай. — Это произошло почти за восемьдесят лет до описываемых событий.

С. 331. …дети, которых у нюйши никогда не будет. — Термин «нюйши» (в испаноязычной транскрипции — nüshi) тоже с большой степенью достоверности опознается даже без иероглифики. «Нюйши» в буквальном переводе значит «дева-писец», «девица-регистратор»; так назывались низшие служащие женского пола, составлявшие штат непосредственных исполнителей и делопроизводителей (говоря современным языком — клерков) в учреждениях, обслуживавших императрицу и императорских наложниц. Иногда приставку нюйши к названию своей реальной должности получали в качестве почетного титула иные низшие служащие женского персонала. Что-нибудь вроде «взбивающая подушки нюйши» — значит «Ого-го какая взбивающая подушки»! Автор, если у него и впрямь имеется в виду нюйши, явно переоценивает значимость этой должности. Этих секретарш в каждом подразделении женской части двора было немало. За порядком же на женской половине следили так называемые нэйсыбо — дядьки из внутренних покоев (иероглиф бо исходно действительно обозначает брата отца). Разумеется, эти дядьки были скопцами.

С. 333. …добраться до кабинета, который занимал личный секретарь императора. Цы представился и попросил об аудиенции… — Вкратце отмечу лишь, что реальное штатное расписание предусматривало целую цепочку таких секретарей. Их должности в силу близости к олицетворяющей центр мира персоне владыки назывались одна причудливее другой — скажем, срединный податель дел (тот, кто передает дела в самую середку — цзишичжун). Впрочем, секретари отвечали за правильное составление и прохождение бумаг; допусками на аудиенции ведали совсем другие должностные лица.

С. 340. …победил при Кайфэне… — Город, бывший столицей Северной Сун, затем завоеванный чжурчжэнями и ставший одной из столиц их империи Цзинь.

…императором Сяо-цзуном… — Сяо-цзун (1163–1190) — второй император Южной Сун.

С. 350. …в ярком шелковом ханьфу… — Это собирательное название традиционной китайской одежды. Его можно перевести как «одежда ханьцев»; поскольку, однако, и самоназвание народа устоялось лишь в период правления династии Хань (206–220 гг. н. э.), впервые успешно и надолго объединившей страну, можно назвать ее и «одеянием династии Хань» — хотя реально стиль этой одежды возник значительно раньше. Понятием «ханьфу» охватывается как мужская одежда, так и женская. В самом общем виде можно сказать, что ханьфу — это длинный, до колен халат со стоячим перекрестным воротником, широкими рукавами, запахивающийся направо, и под ним — узкая юбка до пят (у мужчин могли быть и штаны). Согласно легендам, этому стилю одежды более четырех тысяч лет. Надо еще отметить, что, собственно, довольно многие персонажи романа наверняка одеты в ханьфу, так что почему автор столь сконцентрировался на ханьфу внучки Юэ Фэя — не очень понятно.

С. 360. …и раз в месяц — с императрицей. — Забота о ритмичной, по интенсивности строго соответствующей возрасту интимной жизни мужчины всегда считалась в Китае одним из важнейших факторов достижения долголетия и поддержания сил.

В чары он, конечно, не верил… — Это странно уже хотя бы потому, что в столь любимом нашим героем сунском уголовном уложении «Сун син тун» были предусмотрены совершенно конкретные и крайне строгие наказания за изготовление магических ядов и амулетов, за ворожбу из ненависти с целью причинить вред и прочие «высокотехнологичные» преступления. Скажем, за ворожбу, приведшую к смерти жертвы, полагалось наказывать как за реальное убийство, то есть смертью. Самое любопытное, что кодекс предусматривает как одно из преступлений того же порядка колдовство с целью добиться безрассудной любви (аймэй) со стороны отца, матери, деда или бабки по мужской линии либо — если речь шла о рабе или рабыне — хозяина. Для тогдашних китайцев было ясно, что, например, безрассудно любящий внука дед не в состоянии его воспитывать, он может только баловать отпрыска, потакать всем его прихотям и тем самым, натурально, портить его. Столь вопиющее нарушение субординации — попытка магическим путем сделать того, кому ты обязан искренне и с радостью повиноваться, напротив, покорным себе — наказывалось ссылкой на 2000 ли, что было одним из самых суровых несмертельных наказаний. Если же подданный пытался приворожить к себе императора, ясно, что ни о чем, кроме казни через обезглавливание всех, вовлеченных в дело, и речи не могло идти. О любовных же приворотных зельях в нашем понимании — чтобы, скажем, мужчина полюбил женщину или наоборот — в уголовных законах царит полное молчание. По сравнению с попыткой добиться любви отца постельные делишки, видимо, не считались чем-то серьезным.

С. 398–399. …Ли Бо… прозванного бессмертным поэтом… И родину вспоминаю… — Ли Бо (701–763) — вероятно, самый знаменитый и, говоря нынешним языком, культовый поэт Китая. С его именем связана масса притч и легенд, он стал персонажем многих прозаических новелл; вспомнить хоть историю о том, как сам император пытался протрезвить его кислым рыбным супом, поскольку никто, кроме Ли Бо, не мог прочитать ультиматум, присланный танскому владыке из государства Бохай; поэт мигом прочухался и написал такой ответ, что больше бохайцы уже не смели и пикнуть. Действительно, в века вошел с титулом шисянь, который трудно перевести на наш язык адекватно — поэт-бессмертный, гений стихосложения, святой стихотворец. Следует иметь в виду, что в ту пору выражение «бессмертный поэт» употреблялось не в том смысле, что, дескать, слава его переживет века; оно значило лишь, что человек имеет сверхъестественные способности — в частности, летает на облаках и никогда не помрет, даже если в силу своей сиюминутной прихоти и сделает такой вид. Стихотворение «Думы тихой ночью» приведено в переводе А. Гитовича.

С. 401. …бьющая через край ненависть к императору, которую она не только не скрывает… — Не могу в связи со всем этим не процитировать столь любимый нашим героем «Сун син тун»: «Всякий, кто непочтительно высказался о Том, кто в паланкине (т. е. об императоре), причем побуждения и соображения исключительно вредоносны, наказывается обезглавливанием. Если же кто-либо, просто высказывая суждения об отклонениях от должного и ошибках в делах управления, затронул Того, кто в паланкине, подается прошение на Высочайшее имя с просьбой о вынесении решения, как поступить. Имеется в виду, что кто-либо, высказывая суждения об отклонениях от должного и ошибках в делах управления, то есть, рассуждая о законах и постановлениях государства, о том, что так и что не так, в связи с этим коснулся Того, кто в паланкине. Это несколько отличается от непочтительных высказываний, когда побуждения и соображения исключительно вредоносны. Поэтому в уголовном установлении не устанавливается определенного наказания. Когда такое произошло, подают прошение на Высочайшее имя с просьбой о вынесении решения о том, как поступить. Если исключительной вредоносности нет, наказание — 2 года каторги. То есть, хотя и высказался непочтительно о Том, кто в паланкине, побуждения и соображения не были исключительно вредоносны. Наказание — 2 года каторги».

С. 412. Такое обвинение, окажись оно ложным, должно караться смертной казнью… — Это не метафора, тут автор, похоже, знает реалии. Имеется в виду механизм так называемой «обратной ответственности» (фаньцзо), согласно которому податель доноса, если его обвинение оказывалось преднамеренно ложным, должен был получить то наказание, какое полагалось за фигурирующее в доносе преступление. Действия же Кана, если они будут доказаны, — обман императора, составление заговора с целью убийства, причем заговора, уже приведшего к смерти одного или тем более нескольких лиц, и т. д. — вполне тянут на смертную казнь через обезглавливание.

С. 436. …он обвинял тебя с таким пылом, что убедил самого императора. — Не могу не заметить, что если бы китайские императоры были такими игрушками в руках мелких придворных интриганок, Китай бы на Земле на четыре тысячи лет не задержался.

С. 438. …наша юридическая система не допускает присутствия адвокатов. — Это звучит примерно так же, как если бы, скажем, Александр Македонский посетовал, что для определения времени нападения на персов ему недостает календаря майя. Дело в том, что судебная процедура в традиционном Китае вообще не была состязательной. Понятия «адвокатов» там просто не существовало. Реальный сунский сановник даже фразу такую построить бы не смог за неимением соответствующего термина, да и потребности в нем. Ведь словом «адвокат» нечего было бы обозначить.

С. 440. …северосунский император Жэнь-цзун… — Северная Сун (960–1127), т. е. первый период сунской династии — время от восшествия на трон первого императора династии до завоевания северной части Китая чжурчжэнями. Жэнь-цзун (1023–1064) — четвертый император династии Сун.

С. 443. Все случаи, имевшие отношение к торговле оружием… карались смертью. — Уже упоминалось, что в традиционном китайском праве был предусмотрен довольно пространный список так называемых запретных вещей (цзинь у). Эти вещи нельзя было иметь в частном владении, хранить в частных домах, пользоваться ими в частном хозяйстве. В список входили астрономические и гадательные книги (ибо информация о будущем являлась государственной тайной, а астрономия входила в число дисциплин, связанных с предсказаниями), государственные печати и символы, а также научные труды по военному делу и оружие определенных видов — наиболее убойных либо, наоборот, способных обеспечить бойцу неуязвимость. Даже в средневековом Китае было понятно, что броня есть вид вооружения, резко нарушающий баланс сил. Только в наше время нам приходится раз за разом втолковывать своим якобы ничего не понимающим заокеанским, так сказать, партнерам, что противоракетная оборона есть важный элемент наиболее мощного ракетного нападения. Оружие, потребное для элементарной самообороны, равно как для мирных занятий (охоты, благородного спорта), к частному пользованию допускалось; к нему относились луки, стрелы, мечи, щиты или короткие копья. Их можно было изготавливать, их можно было продавать и покупать, ими можно было пользоваться в быту. А вот хранение и использование в частном хозяйстве доспехов, самострелов (арбалетов), длинных копий, кавалерийских трезубых пик, конской брони и вооружений подобного рода было наказуемо. За длинное копье или трезубую пику карали 1,5 годами каторги. За самострел — 2,5 годами. За 1 комплект доспехов или 3 самострела полагалась уже ссылка на 2000 ли. За 3 комплекта лат или 5 самострелов (ясно, что это уже вооружение для небольшого бандформирования) — удавление. Частное изготовление запретных видов оружия наказывалось еще строже: за копье не 1,5 года каторги, а 2 года, за самострел не 2,5 года, а 3, за 1 комплект доспехов или 3 самострела — ссылка не на 2000 ли, а на 2500. Если кому-либо привалило сомнительное счастье найти кем-то потерянный экземпляр запретного вооружения, он, если в течение 30 дней не сдавал его властям, подпадал под закон о частном хранении. Хищение запретных видов вооружения каралось еще более сурово: за длинное копье или трезубую пику — 2 года каторги, за самострел или латы — ссылка на 2000 ли. Нелегальный вывоз запретных видов вооружения за рубеж и передача его иностранцам, за деньги или как-то иначе, по доброте ли душевной, из идейных ли соображений, — карались удавлением. Но при всем том специальных статей о торговле оружием танские и сунские законы не предусматривали.

С. 454. …восьмой день гранатовой луны… — У автора: «la octava luna, mes de la Granada».

…первый год эры Цзядин… — Годы под девизом правления Цзядин пришлись на период с 1208 по 1224 г. и охватывают значительную часть царствования Нин-цзуна (1195–1224). Смысл девиза можно приблизительно передать как то ли «Радость утвердилась», то ли «Нерушимое счастье»… Словом, «Несокрушимая свобода». Ох, простите. «Несокрушимая свобода» стряслась уже много позже.

…в девятнадцатый с начала этого мудрого и досточтимого правления… — В авторском тексте именно так: «decimonoveno». Девятнадцатый год правления Нин-цзуна, вступившего на престол в 1195 г. по европейскому летоисчислению, — это, как легко подсчитать, в основном 1214 г. На первый год периода Цзядин девятнадцатый год Нин-цзуна никак не мог выпасть. Опечатка ли тут, авторская ли перепутка или что-то еще — сказать невозможно. Если же вспомнить упомянутую автором в одной из первых сцен датировку: четырнадцатый год правления Нин-цзуна, придется признать вдобавок, что события, описанные в романе, длились целых пять лет. А что-то непохоже… Впрочем, на занимательности сюжета все эти многочисленные неувязки никак не сказываются.

С. 504. «Си юань цзилу» — в авторском тексте трактат фигурирует под названием Hsi Yuan Lu Hsiang i («Си юань лу сянъи»). Без иероглифики трудно сказать, не рискуя попасть пальцем в небо, что за сянъи имеется в виду (возможно — «детальное обсуждение»). Устоявшееся название трактата Сун Цы — «Си юань цзилу», т. е. «Собрание отчетов о снятии несправедливых обвинений»; фигурирует иногда и под названием — «Сун тисин си юань цзилу» («Собрание записей судьи Суна о реабилитации»).

С. 506. Китайский язык (на самом деле их много)… — Спорное утверждение. Язык, скорее всего, один, это доказывается единством письменности (и грамматики, но это уже тонкости). Однако он действительно подразделен на ряд фонетических диалектов, так что одни и те же иероглифы в разных частях страны читаются по-разному, что может всерьез затруднять взаимопонимание. Очевидцы рассказывают о том, что и до сих пор в Китае нередко можно встретить уроженцев разных областей, которые беседуют, стремительно чертя в воздухе себе в помощь иероглифы. Достаточно сказать, что более или менее еще памятный нам Чан Кайши называется так лишь на южном диалекте; на так называемом путунхуа, то есть языке центрального китайского телевидения и радио, основанном на диалекте северном, иероглифы его имени, те же самые, звучат как Цзян Цзеши.

С. 507. …я — хотя и сохранил имена основных исторических персонажей — был вынужден изменить многие другие, имеющие сходство с уже использованными, тем самым избегая путаницы. — Признаюсь, что я тоже, по крайней мере дважды, прибег к той же уловке. Слугу академика Мина у автора зовут Sui — то есть на наши деньги Суй. Имея в виду, что русскоязычному читателю вряд ли важно, Суй он или еще кто, но, с другой стороны, именно по-русски «к Сую», «у Суя», «без Суя» и пр. звучит не слишком романтично, я переименовал его в Цуя. И более существенное: в авторском тексте злокозненного министра наказаний зовут Kan. Перекодируя латинизированную транскрипцию на нашу, скорее всего, получим: Гань. Я счел, что мягкое, теплое «Гань» подходит жестоковыйному фанатику и женоненавистнику куда менее, чем прямо уподобленное латинской транскрипции тупое и жесткое «Кан» — и оставил его таковым.

…тоническое разнообразие китайского языка приводит к тому, что одно и то же слово может быть транскрибировано разными способами. Поэтому в разных источниках, которыми я пользовался, имя главного героя Song Ci встречалось также в вариантах Tsong Ci, Tsung Ci, Sung Ci, Sun Tzu или Sung Tzu. — Дело тут не столько в тоническом разнообразии (тоны вообще не влияют на буквенную транскрипцию), сколько в том, что в свое время свои системы транскрипций для китайских иероглифов независимо один от другого нащупывали многие европейские языки и каждый внес свою лепту в возникновение отмеченной автором путаницы.

…императорское семейство тоже носило фамилию Song (Tsong). — Увы, это не так. Фамилия рода, основавшего государство Сун (уже по названию которого мы и называем правившую в Сун династию), была Чжао (по нормам европейской транскрипции это выглядело бы как Zhao или Chao).

С. 510. …Шэньси, в Сиане. — Сиань — современный административный центр провинции Шэньси. Старое название — Чанъань. Неоднократно в течение многих веков был столицей императорского Китая — при династиях Цинь, Хань, Суй, Тан. Именно в его окрестностях расположена знаменитая гробница первого реального (в отличие от мифологических) китайского императора Цинь Ши-хуана с его бесподобной терракотовой гвардией.

Сычуань — одна из провинций современного Китая. Административный центр — Чэнду. Расположена на юго-западе от Шэньси.

С. 511. …в эпоху Пяти Династий… — период раздробленности страны (907–960), не первый и не последний в ее колоссальной истории. Великая династия Тан уже пала, а великая (хотя и по другим параметрам) династия Сун еще не воцарилась.

С. 513. Чжу Си (1130–1200) — один из величайших философов Китая, основатель учения, получившего впоследствии наименование неоконфуцианства.

…получил степень доктора… — Вообще-то, эта ученая степень называлась цзиньши (это словосочетание приблизительно можно перевести как «ставший ученым», «выдвинувшийся в образованные»; короче — продвинутый). Одна из высших общегуманитарных ученых степеней в традиционном Китае; в позднеимперский период стала вообще высшей.

…судебного администратора. — Точнее, главы судебной власти военного губернаторства Хунань (в 1247 г.).