Пролог
Две беседы в воздухе

— В этом месяце четырнадцать ведьм, — произнёс лебедь-капитан, пролетая над Северным полюсом, высоко задрав голову.

— О, мистер Фланнаган, их действительно стало намного больше! В феврале было всего пять, — сказала ему в ответ мадам Прин.

— Ведьмам не нравится появляться на свет зимой, мадам, — объяснил мистер Фланнаган. — Они не любят холод и именно поэтому всегда собираются вокруг котла.

— Я её боюсь, — смущённо пробормотал самый молодой лебедь, кадет Брозиус.

— Кого? — не понял мистер Фланнаган.

— Белоснежную колдунью, — ответил Брозиус. — Она живёт совсем одна, в замке, затерянном среди снегов. Там так холодно! Каждый раз, когда мы летим к ней за новым заданием, у меня замерзают крылья. И ещё… Она никогда не улыбается, и её глаза кажутся ледяными. — Молодой лебедь вздрогнул, склонив голову с растрёпанными полярным ветром перьями. — Она, наверное, самая злая из всех живущих на свете.

— Глупости! — тут же прервал его Фланнаган. — Белоснежная колдунья не злая и не добрая, она… обычная. Каждому волшебному созданию она преподносит определённый дар: эльфам — власть над лесом, оркам — силу пещер, феям — магию цветов, гномам — скорость света, а ведьмам — колдовство ночи. Быть её помощником — большая привилегия, мы должны быть благодарны, что нам поручено раздавать её волшебные дары.

— Отлично сказано, мистер Фланнаган, — изящно кивнув, согласилась с ним мадам Прин.

Но объяснение капитана не удовлетворило молодого Брозиуса.

— Если она не злая, то это ещё хуже! Злые люди по крайней мере могут стать добрыми, если с ними случится что-нибудь хорошее. А у неё нет сердца, и меня это очень-очень пугает.

— Ты просто мокрая курица! — вставила мадам Прин.

— А ты подхалимская курица! — обиженно ответил молодой лебедь.

— Пф-ф-ф-ф, — произнесла мадам, переводя взгляд на восходящее солнце.

Если на свете и было что-то, чего Брозиус не переносил, так это вид надменной парижской гусыни, который напускала на себя мадам Прин всякий раз, когда считала разговор законченным. Она была маленьким пернатым существом, очень маленьким, как будто мама-лебедь не сочла необходимым сделать её большой.

Будучи не в силах справиться с нахлынувшим раздражением, Брозиус нарушил порядок клина и подлетел вплотную к бедной Прин, чтобы клюнуть её в лапу.

— Ай! — жалобно воскликнула мадам ещё до того, как Брозиус до неё дотронулся.

— А ну-ка не спорьте, вы там! — вмешался Фланнаган. — Или с ваших крыльев упадёт льдинка.

— Клянусь счастьем всех лебедей, вот это было бы настоящей бедой! — вздрогнула мадам.

— Почему бедой? — с интересом спросил Брозиус.

— Потому что наша Белая повелительница создаёт и разбивает только одно ледяное зеркало в месяц, — терпеливо объяснил капитан. — Каждое из них она раскалывает на определённое количество кусочков, равное количеству родившихся в этом месяце ведьм. Мы приносим им эти осколки в месяц их появления на свет, — продолжил лебедь. — Один осколок для каждой ведьмы, для каждого сердца. На свете не существует ведьмы, у которой в сердце не было бы такого осколка. Именно он делает их коварными, а коварство — это их природа.

Мадам Прин очень нравилось, когда мистер Фланнаган рассказывал про Белоснежную колдунью. Он знал о ней всё. А вот что касается Брозиуса… Мадам никак не могла понять, почему его выбрали членом Блистательного воздушного отряда Белоснежной колдуньи. Не удержавшись, она обратилась к капитану:

— Интересно, а где был наш кадет, когда Госпожа читала лекцию по осколкологии?!

— Успокойтесь, мадам, — спокойно ответил Фланнаган. — Брозиусу нужно только немного повторить урок.

— Да! Повторить! Ведь это так полезно! — обрадовалась мадам, воодушевлённо захлопав крыльями.

Но Брозиуса совсем не интересовала лекция мистера Фланнагана, он был поглощён созерцанием неба: розовый цвет утра перешёл в голубой оттенок дня, на горизонте пенились белые облака, похожие на торт со взбитыми сливками.

— Что ж, все ведьмы — женщины, и все они очень злые, — продолжил Фланнаган. — Им нравится совершать плохие поступки, они счастливы, когда врут, им не терпится обидеть слабого и они дают обещания только для того, чтобы их нарушить.

— Здорово! Браво! Бис! — закричала мадам.

«Ур-р-р-р-р-р-р-р» — подал голос желудок Брозиуса, который думал о торте со взбитыми сливками размером с небо.

— Ну, кадет Брозиус, теперь-то вы вспомнили, чему вас учили? — серьёзным тоном спросил Фланнаган.

— Я вспомнил, что Белоснежная колдунья говорила о ведьмах, о зеркале, — попытался сконцентрироваться Брозиус, — что у неё были ледяные глаза и она меня…

— Очень напугала! Мы это уже поняли! — хором ответили мадам Прин и мистер Фланнаган.

Брозиус почувствовал себя глупым как индюк и попытался реабилитироваться:

— Я помню, что она что-то рассказывала про ведьму, у которой в сердце нет осколка!

— Очень хорошо! — кивнул капитан.

Брозиус победно улыбнулся мадам Прин.

— Это грустная глава нашей колдовской истории, — задумчиво добавил мистер Фланнаган. — В любом случае для этого разговора здесь явно неподходящее место.

— Но вокруг же никого нет! — возразил Брозиус.

— Ну да, никого, кроме вон того огромного самолёта, наполненного Теми, у кого в сердце нет осколка, — поучительно произнесла мадам Прин; и действительно, в их сторону, угрожающе рыча, направлялся гигантский аэробус А380, битком набитый людьми.

— Блистательный воздушный отряд, поворот на 180 градусов! — бодро прокурлыкал капитан.

Мадам Прин повернула влево.

Брозиус же, охваченный паникой, судорожно махнул крыльями и повернул совсем в другую сторону.

Между тем аэробус на большой скорости уже приближался к нему, угрожая засосать молодого лебедя в свои турбины.

В ужасе захлопав крыльями, Брозиус сумел догнать клин ровно за минуту до того, как самолёт чуть было не догнал его.

— Эй, да ты действительно очень сильный лебедь, — удивлённо сказала мадам, когда Брозиус оказался рядом с ней.

— Ну да! — воскликнул Фланнаган. — У Брозиуса самые сильные крылья во всей Воздушной академии.

Молодой лебедь улыбнулся своим товарищам и громко заклекотал от радости. В это время солнце уже высоко светило над Лондоном, который и был первой целью их путешествия.

— Дамы и господа, капитан корабля Николас Блу и члены его экипажа рады приветствовать вас на борту самолёта компании «Фликерфлай» КВ257, следующего рейсом Лондон — Сингапур. Пожалуйста, займите места, указанные в ваших посадочных талонах и разместите ручную кладь в верхних багажных отделениях или же под впереди стоящим креслом. Благодарим вас.

Пока стюардесса приветствовала входящих в самолёт пассажиров, Николас смотрел в панорамное окно пилотной кабины. Взлёт был его самым любимым моментом. За несколько секунд всё становилось таким маленьким: крошечные дома, тонкие нити шоссе, похожие на зелёные кляксы парки, и Темза, превращавшаяся в блестящую ленту, которая, журча, пересекала его родной город. Николас поправил очки на маленьком, курносом, как мячик для пинг-понга, носу, провёл рукой по вьющимся волосам и занялся выводом на взлётную полосу самого большого в мире самолёта — А380.

— Но как же он — такой большой и летает? Сколько он весит? — спросила его дочка Лейла сегодня утром.

— Шестьсот тонн! — ответил он.

— Пра-а-а-авда?!

Когда Лейла таращила глаза, она была как две капли воды похожа на свою маму. «Это всегда будет самой большой загадкой природы, — подумал Николас. — Лейла никогда не видела мать, но таращит глаза абсолютно так же, как она».

А вообще-то, Грейс была такой же: постоянно совершала загадочные поступки, а когда он просил у неё объяснений, отвечала, что у каждой девушки есть свои волшебные секреты.

— Капитан Блу! — обратилась к нему второй пилот.

— Да, Лаура?

— Взгляните-ка туда, — сказала она, показывая на лебедей, быстро и изящно планирующих над лондонскими облаками.

Они парили легко и свободно, как воздух, и Николас вдруг почувствовал себя абсолютно счастливым. Он мог летать так же высоко, как они, и смотреть с неба вниз, как птица. Николас лучезарно улыбнулся и произнёс:

— Какая у нас всё-таки хорошая работа!

— Ага! — кивнула Лаура, восхищённо любуясь ясным лазурным небом.

— Вот те на, уже полдень! Как летит время, когда его мало, — сказала Лейла, рассматривая белку, быстро взбиравшуюся по стволу большого бука в Риджентс-парке. Если бы я была такой же резвой, как ты, я бы успевала делать всё, что только захочу. Но у меня никогда не хватает времени.

Ей очень нравилось сидеть на скамейке в парке и разговаривать с белками. Правда, они никогда не удостаивали её даже взглядом, но Лейле всегда становилось легче на душе после пары часов, проведённых среди деревьев. Ей казалось, что огромные ветки могут сжать её в крепких объятиях, таких же жизнерадостных, как весна, таких же жарких, как лето, таких же мягких, как осень, и нежных, как зима.

— А теперь мне пора. Иначе бабушка будет волноваться. Пока! Я скоро вернусь.

Лейла подняла два пальца вверх и быстро взмахнула ими в воздухе. Она уже давно решила, что именно таким жестом нужно прощаться с белкой. Та же, не обратив на неё никакого внимания, перепрыгнула на следующую ветку и исчезла в кроне бука.

Лейла взяла сумку и огромный чёрный футляр и направилась к салону красоты бабушки Эрминии. Когда папа отправлялся в межконтинентальный полёт, девочка всегда оставалась у бабушки. Но эта неделя была особенной: через три дня Лейле исполнялось одиннадцать лет, и она была уверена, что бабушка и её подруги устроят ей настоящий праздник с фейерверками.

Девочка быстро пошла к выходу из парка, но совсем рядом с воротами заметила медленно спускавшуюся с дуба белку, которая с интересом её разглядывала. Вдруг она встала на задние лапы, подняла переднюю и… взмахнула ею в воздухе, после чего тут же исчезла в кустах.

У Лейлы не было слов. Неужели белка действительно ответила на её приветствие или это был сон? Она почувствовала, как по спине побежали мурашки. Её короткие, растрёпанные и жёсткие, как вороньи перья, волосы зашевелились будто от порыва ветра. Но над парком не было даже малейшего дуновения.