45

Около девяти часов Томас уже сидел в такси и ехал по дороге Е4, направляясь в Сёдертелье. Старенький «вольво» со скоростью улитки тащился в плотном транспортном потоке утреннего часа пик, из радио лилась песня в исполнении Лизы Нильссон. Когда они проехали мимо «ИкеА» и по другую сторону дороги открылся вид на озеро Меларен, Томас почувствовал себя в самом сердце Швеции.

– Что, кореша навещать? – Шофер, с рыжими бакенбардами в маленьком кожаном кепи, сонными глазами посмотрел на Томаса в зеркало заднего вида.

Томас невнятно промычал что-то, что с одинаковым успехом могло быть и да и нет, давая понять водителю, что у пассажира трещит голова от похмелья и он не расположен беседовать. Накануне вечером Томас по второму кругу обошел стрип-клубы, но так ничего и не узнал о судьбе Маши. Завершил он свой поход посещением «КГБ-бара». На этот раз там было не так людно, как в прошлый вечер, но «Джим Бим» и бочковое пиво оказались в наличии.

– У меня в «Халле» сидит несколько знакомых ребят. Местечко – не сахар. Тюремные полицейские, понимаешь ли, здорово наезжают. – Он снова покосился на зеркало заднего вида. Когда он говорил, во рту в такт речи показывался кусок табачной жвачки, похожий на лесную улитку. – Чуть что – хватают и под арест. Так за что сидит твой кореш?

– Что?

– Твой кореш, ну, приятель твой, который сидит в тюряге, – за что попал? Дурь? Ограбление? Жену колотил? – Шофер осклабился.

– Он мне не приятель.

– Нет? А кто тогда? Деньги тебе должен? – Он снова осклабился, но сразу стал серьезным, как только увидел каменное выражение на лице Томаса. – Ты же вроде приехал издалека. В Дании живешь? – попробовал шофер подкатить с другого бока.

– Да.

– Из Копенгагена?

– Да.

– А что, в Дании полицейские такие же сволочи?

Томас шумно вздохнул:

– Еще хуже, чем ты думаешь.

Подавшись вперед, он показал шоферу свое удостоверение с полицейским значком.

– Давай не будем мешать Лизе Нильссон. Пускай поет спокойно.

Таксист чуть не подавился жвачкой и сильно закашлялся:

– Ко… конечно.

Томас снова откинулся на спинку и стал смотреть на проплывавший за окном скалистый пейзаж с голыми деревьями. Сквозь кроны виднелось озеро Меларен, по серым волнам которого проплывал тяжело груженный контейнеровоз. Когда-то они с Евой строили планы, как пустятся на «Бьянке» в плавание вдоль восточного побережья мимо Готланда и затем в Краббефьерд, оттуда через канал Сёдертельев Меларен и прямо через центр Стокгольма в Васахавн. Как будут, сидя на палубе, пить шампанское, закусывая раками, и любоваться закатом над Старым городом. И Томас подумал: скорей бы домой и продать наконец яхту.

В кармане зажужжал телефон. Он увидел, что звонит в ответ на его просьбу Эдуардо.

– Что ты нашел для меня? – задал вопрос Томас.

Утром он позвонил Эдуардо и попросил его поискать, что писали об Аркане. Нужна была хоть какая-нибудь зацепка, которая заставила бы Аркана быть с ним поразговорчивее. Эдуардо откликнулся сонным голосом и пообещал поискать, как только окажется в редакции газеты.

– Аркан приехал с родителями в Швецию из Турции четырнадцатилетним подростком в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, – сообщил Эдуардо. – Тогда был настоящий гастарбайтерский бум. – Голос Эдуардо пробивался сквозь шум и гомон, так как в это время номер подписывали в печать, и Томасу приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова. – У Аркана три брата, он – самый старший, отец работал пекарем, семья жила в Ринкебю… Для Стокгольма это то же, что в Копенгагене Фольсмосе.

– Есть что-нибудь о его криминальной карьере?

– Очень мало. Ты не можешь получить эти сведения в местной полиции?

– Местная полиция стережет свои архивы так, словно это вопрос национальной безопасности.

Эдуардо на другом конце засмеялся:

– В случае Аркана это так и есть.

– В каком смысле?

– Пик деятельности Аркана приходится на восьмидесятые и девяностые годы, тогда он занимался организацией так называемых охотничьих выездов для ряда весьма важных персон. Охотничьи выезды служили прикрытием бурных вечеринок с наркотиками и проститутками, и все это на лоне сельской природы.

– Насколько важные персоны в этом участвовали?

– Из самых верхов. Господа из тяжелой промышленности, чиновники, занимающие высокие посты. Ходили слухи, что принимали участие члены королевского семейства. Аркан отделался штрафом, хотя ему грозило несколько лет тюремного заключения. Это кое-что говорит о том, какие у него в то время имелись связи. Но после суда высокие покровители от него отступились. В две тысячи втором «Экспрессен» поместила материал, описывающий историю его падения: как он из фаворитов золотой молодежи перешел в разряд получателей социального пособия.

– Как он познакомился со Славросом?

– Не имею представления. Единственное, что я на него нашел, – это дело, где они фигурируют в связи с соляриями. Это предприятие несколько напоминает организованные Арканом охотничьи выезды… только на этот раз для простых шведов. Думаешь, Маша работала в одном из этих заведений?

– Вот это мне и предстоит выяснить. Больше у тебя ничего?

– Нет.

– А как там Мёффе?..

В трубке послышался тяжкий вздох:

– Кажется, он по тебе тоскует. Изжевал все вещи из моего гардероба.

– У него всегда был хороший вкус.

– Realmente? А ты знаешь, какой у него слабый желудок?

– Чувствительный. У него желудок чувствительный.

– Как бы там ни было, ты не единственный, кто питает нежную привязанность к своей собачке.

– Что это значит?

– Аркан несколько лет был председателем NSPF.

– Первое, что приходит в голову, – это какая-то неонацистская организация.

– Не совсем точно. Это Национальное шведское общество разведения пуделей.

– Пока, Эдуардо.

– Когда возвращаешься?

– Думаю вылететь завтра, если не появится ничего новенького. – Он попрощался и убрал трубку в карман.

Двадцать минут спустя такси свернуло с Нюнэсвеген на Халльдалан и подъехало к старой тюрьме, окруженной мощной каменной стеной.

Томас сидел в маленькой комнатке для свиданий за надежно прикрепленным к полу столом, ожидая, когда охранники приведут Аркана из камеры. Над головой горели люминесцентные лампы, озаряя спартанское помещение холодным светом. Томасу довелось повидать помещения для допросов более уютные, чем эта комната для свиданий. Казалось, что, несмотря на модернизацию, превратившую «Халл» в «супертюрьму», здесь все еще витает дух узилища прошлого века. Скрипнул замок, дверь отворилась, и вошел Аркан. Поздоровавшись с Томасом, надзиратель удалился, заперев за собой дверь. Томас встал, чтобы поздороваться с Арканом. Тот пожал протянутую руку. Рукопожатие Аркана напоминало погружение в холодное тесто. Аркан улыбался и поглаживал свои жиденькие усики. Томас заметил оставшиеся на крашеных волосках шарики черной туши. На Аркане были серые брюки с остро заглаженными складками и розовая рубашка. На шее повязан шелковый платок в крапинку. Одежда выглядела элегантно, но вещи висели так, словно за годы заключения он сильно похудел.

– Позвольте полюбопытствовать, господин Томас Раунсхольт, – обратился к Томасу Аркан, когда они сели за стол, – с каких пор мы с вами знакомы? Может быть, встречались когда-то давно?

– Нет, – ответил Томас. – Мы не встречались.

Открыв мешочек из кондитерской, Томас выложил четыре плюшки с корицей.

– Коричные плюшки! Спасибо за угощение, – поблагодарил Аркан и взял одну булочку. – Может быть, вы из христианской организации, посещающей заключенных? – Он осторожно надкусил булочку. – Если желаете поговорить о Боге и о Христе, то, пожалуйста, я не против! Хотя мы тут не очень-то замечаем их присутствие, – сказал он, осторожно смахивая кончиком пальца попавшие на усы крошки.

– Я не состою в таком обществе, да и вообще не особенно религиозен, – отвечал Томас с улыбкой. – Я пришел, потому что мне нужна ваша помощь.

– Вот как? И какая же?

– Я разыскиваю одну девушку.

Аркан хихикнул:

– Я знавал невероятное множество девушек, больше, чем кто-либо другой. Любовь, что ли? – Аркан понимающе подмигнул.

– Нет, тут совсем другое.

– Послушайся доброго совета и держись от девок подальше. На них нельзя положиться. Все они – настоящее чертово отродье. В свое время я помог сотням таких. Сделал для них все. Дал работу. И хоть бы спасибо сказали!

– Ты о своих соляриях?

Аркан заулыбался:

– Никак старый клиент? Небось захаживал туда? Неплохо ведь было дело поставлено, а? Как сказали бы американцы, a nice set up.

– Вот именно, все продумано. Немного напоминает твои охотничьи выезды в былые дни, – поддакнул Томас.

Аркан хлопнул себя по ляжкам.

– Эх, – так и зашелся он от восторга, – то-то было времечко! Лучше и не вспомнишь! Не жизнь, а сплошной праздник!

– Я слышал, все в нем участвовали.

– Все, кто что-то значил. Все вип-персоны.

– Даже сам король, – подмигнул Томас.

Аркан ухмыльнулся:

– Об этом молчок. Как и о величине его причиндалов.

Томас механически ухмыльнулся в ответ, а сам, как бы между прочим, достал из кармана фотографию Маши.

– Признаюсь, с тобой, Аркан, не соскучишься. Но вернемся к моим разысканиям. – Он положил фотографию на стол перед Арканом. – Мне нужно найти вот ее.

Аркан мельком взглянул на снимок и, нервно заморгав, отвел глаза:

– Никогда ее не видел.

– Ты уверен? – Томас слегка постучал по фотографии, заставив Аркана снова на нее посмотреть.

– Совершенно уверен, – сказал тот дрогнувшим голосом.

Томас пристально посмотрел ему в глаза:

– Ее зовут Маша, ее мать беспокоится о ней.

Аркан поджал губы так, что они превратились в тонкую черту.

– Повезло девушке, что кто-то о ней думает. Я вот сижу тут один, всеми забытый. Ты единственный, кто зашел меня навестить.

– Маша была продана человеку по имени Славрос несколько лет назад. Мне известно, что ты работал со Славросом.

– Ты – полицейский? – спросил Аркан, отодвигаясь от края стола. – Полицейский, да?

Томас пропустил вопрос мимо ушей.

– С какой стати тебе покрывать человека, из-за которого ты тут сидишь. Если я не ошибаюсь, ты же взял на себя всю вину?

Аркан молчал, скрестив руки.

– Что же он не зашел сказать тебе спасибо?

– Это что – очередная жалкая попытка шведской полиции заставить меня настучать на Славроса? До чего же у вас убогие приемчики! Тьфу! – Аркан встал. – Неужели вы действительно подумали, что перед датским полицейским я сломаюсь и начну трепать языком?

– Сядь, Аркан! Я еще не закончил.

– Зато я закончил. Хочу вернуться в камеру.

– Сядь!

Аркан изумленно воззрился на Томаса и покорно опустился на место.

– Спасибо, – спокойно сказал Томас. – Я просто помогаю матери этой девушки. Что там еще творили вы со Славросом, мне до лампочки. Я пришел не ради этого. Я должен разыскать девушку.

– Но ты ведь полицейский? Верно?

– В длительном отпуске по состоянию здоровья без намерения возвращаться на службу. Некоторые назвали бы меня безработным. Скоро, наверное, сяду на социалку, – сказал он с улыбкой, как бы говорившей: ты же меня понимаешь!

– Что тебе эта девушка? Ты трахался с нею?

– Никогда ее не видал.

– Трахался с ее мамашей?

– Мы с ней едва знакомы. Один из моих друзей рассказал о ее проблеме.

– Надо же, бывший полицейский, у которого душа болит за несчастных, – кривлялся Аркан. – А я-то себя считал сентиментальным!

Томас удобно откинулся на спинку стула:

– Помоги уж мне, Аркан. Чем раньше я отыщу девушку, тем скорее смогу вернуться домой, в Данию.

– В лоно семьи? К жене и детишкам?

– Нет. Как ты сам говоришь – на женщин нельзя положиться. Мне надо вернуться к собачке, она по мне скучает.

Аркан приподнял брови:

– Какая у тебя собака?

– Пудель, – солгал Томас, – не знаю, как это будет по-шведски…

– Пудель, – дружелюбно сказал Аркан. – Сколько лет твоей собаке?

– Два года. Его зовут Мёффе.

– Значит, почти щенок?

– По крайней мере, судя по его поведению.

– Я сам держал пуделей, но Пелле, мой последний, – это было что-то особенное.

Томас улыбнулся:

– А где Пелле теперь?

– Убили его. Усыпили, когда меня отправили в тюрьму. – Он уставился в пространство опечаленным взглядом. – А еще говорят, что в Швеции нет смертной казни!

– Бедный Пелле, – сказал Томас, пряча в карман лежавшую на столе фотографию Маши. – Но если ты ее правда не знаешь, то тут уж ничего не поделаешь. Сожалею, что отнял у тебя время. Приятно было познакомиться с тобой, Аркан.

Задумавшийся было Аркан встрепенулся:

– Незачем заставлять бедного Мёффе томиться в одиночестве.

– Ты о чем?

– О девушке. Я отчетливо вспомнил ее. Мне кажется, ее звали как-то иначе, но я уверен, что видел это лицо.

– О’кей. И где же? Когда это было?

– Это уже не имеет значения, поскольку она умерла.

– Умерла? Ты уверен?

Аркан кивнул:

– Так вот, слушай. По понятным причинам я не могу вдаваться в подробности, и если это пойдет дальше, то я от всего отрекусь, скажу, что вообще не было такого разговора. Ясно?

– Разумеется, но мне необходимо знать кое-какие детали, чтобы вернуться не с пустыми руками.

– Эта девушка работала в одном из моих соляриев. Но там я ее никогда не встречал, – сказал он, отведя глаза. – Она украла выручку, очень большие деньги, и поскольку Славрос тогда был… нес за нее ответственность, то он сам ее и наказал, чтобы преподать урок остальным девушкам.

– Так он убил ее?

Аркан помедлил:

– Нет, не ее. Он сделал кое-что похуже.

– Что может быть хуже смерти?

– Славрос перевел ее в «Аризону».

– Он отправил ее в США?

– О господи! Какие США! На рынок «Аризона». Это к северу от Ринкебю и Юльста. Даже полиция старается держаться оттуда подальше. Он так назван в честь югославской «Аризоны».

– Растолкуй мне, пожалуйста, что к чему, чтобы я понял.

– Когда на Балканах шла гражданская война, там было такое место, где сходились все границы. Образовалась небольшая нейтральная зона, размером всего в два-три футбольных поля, где действовал черный рынок, велась торговля между всеми воюющими сторонами. Там можно было купить все: черную икру, спиртное, оружие, наркотики, женщин, запчасти, ветчину в банках. Продавалось все, были бы только доллары. Когда война закончилась, натовцы сровняли это место с землей. Но сеть сохранилась. Сербы, хорваты, цыгане, русские, турки. – Аркан ткнул себя в грудь. – Мы по-прежнему сотрудничаем, и к нам присоединились другие нации. Так что теперь во всех крупных городах Европы есть своя «Аризона»: в Лондоне, Париже, Берлине и в Стокгольме. Отсюда по Европе расходится краденый товар, через этот рынок нелегально ввозятся люди из других стран и потом продаются на аукционах. Здесь переходят из рук в руки крупные партии оружия и наркотиков. По слухам, самые крупные ограбления, совершенные в Дании, тоже планировались тут.

– И что там делает Маша?

– Рынок «Аризона» – это ад. Но даже в аду людям хочется иногда развлечься. Славрос держит там бордель. Заведение малопривлекательное, честно сказать, просто жуткое. Бордель Славроса – это центр, куда стекаются все психопаты.

– И Маша в нем работает?

– Работала. Все это произошло очень давно, никто не выдерживает в «Аризоне» больше нескольких месяцев. Ее уже нет, поверь мне, ее давно не стало.