XLI

Три часа спустя Адамберг открыл глаза, разбуженный ошалевшей мухой, которая с громким жужжанием носилась по всей комнате, не замечая, как до этого не замечал Эльбо, распахнутого настежь окна. Когда он проснулся, первая его мысль была не о Кромсе и Мо, оказавшихся на краю пропасти, не о жертвах Владыки Эллекена, даже не о старой Лео. Он думал только об одном: почему он считал, что куртка, которую Мортамбо носил в камере, была синей, хотя на самом деле эта куртка была коричневой?

Он открыл дверь, насыпал на порог корм, чтобы выманить Эльбо из туфли и заставить отойти от нее на метр, и направился на кухню варить кофе. Там уже сидел Данглар, молча склонившись над газетой, которую он не читал, и Адамберг впервые ощутил что-то вроде жалости к старому другу, не знавшему, как выкарабкаться из ямы с навозной жижей.

— «Ордебекский репортер» пишет, что от сыщиков из Парижа пользы как от козла молока. Это я кратко излагаю.

— Они не так уж неправы, — сказал Адамберг, заливая кипятком кофе.

— Они напоминают, что в тысяча семьсот семьдесят седьмом году был случай, когда Владыка Эллекен, как нечего делать, раздавил сапогом маршальский суд.

— С этим тоже не поспоришь.

— Но тут есть один нюанс. Он никак не связан с расследованием, и все же я о нем задумался.

— Если вы о сердце Ричарда, то о нем думать не стоит, Данглар.

Адамберг оставил кипящий чайник на плите и вышел во двор. Данглар покачал головой, поднял свое большое тело, показавшееся ему вдесятеро тяжелее обычного, и долил воду в кофейник. Потом подошел к окну и стал смотреть, как Адамберг расхаживает взад-вперед под яблонями, засунув руки в карманы вытянувшихся брюк, с пустым, ничего не выражающим — так показалось Данглару — взглядом. Майор не знал, как быть с кофе: нести его во двор или выпить в одиночку, ничего не сказав Адамбергу? Размышляя над этим, он краем глаза поглядывал в окно. Вдруг Адамберг исчез из поля зрения, затем вынырнул из погреба и зашагал обратно к дому какой-то чересчур быстрой походкой. Он сел, вернее, плюхнулся на скамейку без обычной гибкости в движениях, положил раскрытые ладони на стол и, не говоря ни слова, уставился на Данглара пристальным жестким взглядом. Данглар, который в теперешней ситуации не считал себя вправе задавать вопросы или делать замечания, поставил на стол две чашки и, за неимением лучшего занятия, принялся разливать кофе, как образцовая супруга.

— Данглар, — сказал Адамберг, — какого цвета была куртка на Мортамбо, когда его допрашивали в жандармерии?

— Коричневая.

— Точно. А мне показалось, что синяя. В общем, потом, вспоминая, я сказал «синяя».

— И что? — осторожно спросил Данглар: сосредоточенность комиссара на одной мысли тревожила его даже сильнее, чем блеск, порой вспыхивавший в его похожих на водоросли глазах.

— А почему я так сказал, Данглар?

Не отвечая, майор поднес чашку к губам. Ему очень хотелось добавить в кофе каплю кальвадоса, как делали местные жители, «чтобы разогнать кровь», но он решил, что возлияния в три часа дня могут снова разжечь уже начавший утихать гнев Адамберга. Особенно после сообщения о заметке в «Ордебекском репортере», где говорилось, что от парижских сыщиков пользы как от козла молока. И еще там было написано — Данглар решил скрыть это от комиссара, — что они понимают в своем деле как свинья в апельсинах. А может быть, Адамберг унесся мыслями так далеко, что просто не заметит шалость майора. Данглар уже собирался встать и взять бутылку, когда Адамберг вдруг вытащил из кармана пачку фотографий и разложил перед ним на столе.

— Это братья Клермон-Брассер, — сказал он.

— Понятно, — сказал Данглар. — Это те фотографии, которые дал вам граф.

— Да. Вот так они были одеты на том самом приеме. Это Кристиан в синем костюме в тонкую полоску, а это Кристоф в куртке яхтсмена.

— Какой вульгарный, — тихо заметил Данглар.

Адамберг достал мобильник и показал Данглару серию снимков.

— А вот фото, которое прислала Ретанкур. В этом костюме был Кристиан, когда поздно вечером вернулся домой. Костюм в чистку не отдавали, так же как и одежду Кристофа. Она проверила.

— Значит, так оно и было, — сказал Данглар, рассматривая картинки в телефоне.

— Кристиан — в синем костюме в полоску. Видите? В синем, а не в коричневом.

— Верно.

— Так почему у меня в памяти отложилось, что куртка Мортамбо была синяя?

— Потому что вы ошиблись.

— Потому что он переоделся, Данглар. Теперь улавливаете связь?

— Честно говоря, нет.

— Понимаете, в глубине души я знал, что Кристиан переоделся. Так же, как Мортамбо.

— А зачем Мортамбо переоделся?

— Да плюньте вы на Мортамбо! — разнервничался Адамберг. — Вы как будто нарочно не хотите меня понять.

— Не забывайте, я все-таки побывал под поездом.

— Действительно, — признал Адамберг. И продолжал: — Кристиан Клермон тем вечером переоделся, я это знал уже несколько дней, хоть не отдавал себе отчета, мысль об этом прямо изводила меня, так что в результате я даже принял коричневую куртку Мортамбо за синюю. Синюю, как пиджак Кристиана. Посмотрите внимательно, Данглар: вот костюм, в котором Кристиан был на приеме, а вот костюм, сфотографированный Ретанкур, то есть тот, в котором он вернулся домой.

Адамберг положил перед Дангларом фотографию, полученную от графа, и телефон. В этот момент он вдруг заметил, что перед ним стоит кофе, и залпом выпил полчашки.

— Ну что, Данглар?

— Если бы вы мне не сказали, я бы ничего не заметил. Костюмы одного цвета и на первый взгляд кажутся одинаковыми, но на самом деле они разные.

— Вот видите!

— На втором пиджаке полоски не такие тонкие, отвороты шире, проймы уже.

— Вот-вот, — улыбаясь, повторил Адамберг. Затем встал и принялся широкими шагами расхаживать по комнате от камина до двери. — Вот. Кристиан ушел с приема около полуночи, а домой вернулся около двух. За это время он переоделся. Переоделся очень ловко, разница едва заметна, но все же есть. Костюм, который он на следующий день отправил в чистку, — не тот, в котором он вернулся домой, тут Ретанкур не ошиблась. Но это именно тот костюм, в котором он был на приеме. Почему его срочно надо было почистить, Данглар?

— Потому что от него воняло бензином, — ответил майор и впервые слабо улыбнулся.

— А бензином от него воняло потому, что Кристиан поджег «мерседес», где сидел его отец. И еще кое-что, — добавил он, ударив ладонью по столу. — Перед тем как вернуться домой, он коротко остриг волосы. Посмотрим на фото: на приеме у него пышная шевелюра, прядь волос свешивается на лоб. Видите? А когда он вернулся, волосы, по словам уволенной горничной, были острижены совсем коротко. Потому что их опалило огнем — как часто бывало с волосами Мо, — и они стали неровными. Чтобы скрыть это, он их коротко остриг, а заодно и переоделся. А что он говорит лакею на следующий день? Говорит, что ночью, потрясенный гибелью отца, остриг себе волосы в знак траура. В общем, Кристиан Фитиль.

— Да, но прямых улик против него нет, — сказал Данглар. — Ретанкур сфотографировала костюм не в тот вечер, когда произошло убийство, и чем мы докажем, что она — или горничная, которая дала ей информацию, — не перепутала костюмы? Ведь они так похожи!

— Если мы обыщем его машину, там, возможно, найдутся обрезки волос.

— За это время там успели все вычистить.

— Необязательно, Данглар. Счистить мелкие обрезки волос, особенно с подголовника, обтянутого тканью, очень трудно — если, на наше счастье, в салоне машины обивка из ткани. Вряд ли Кристиан собрал волосы после стрижки, он слишком торопился и вдобавок был уверен, что ничем не рискует. Знал, что его даже допрашивать не будут. Ретанкур должна тщательно осмотреть его машину.

— Но как она получит разрешение на осмотр?

— Обойдемся без разрешения. И третье доказательство, Данглар. Сахар, который давали собаке.

— Вы имеете в виду дело вашей Лео.

— Нет, я сейчас говорю о другой собаке и о другом сахаре. Мы с вами переживаем период повышенной активности сахара, он атакует нас со всех сторон. Бывает, что на землю сыплются мириады божьих коровок, а бывает, что падают кусочки сахара.

Адамберг открыл сообщения Ретанкур по поводу внезапно уволенной горничной и дал их прочесть Данглару.

— Не понимаю, — сказал Данглар.

— Это потому, что вы полежали под поездом. Позавчера на дороге Блерио попросил, чтобы я своей рукой дал сахару Лоду. Он объяснил мне, что чинил мотор в машине, а Лод не берет у него сахар, если руки пахнут бензином.

— Замечательно! — Данглар разом приободрился и встал, чтобы достать из шкафа кальвадос.

— Что вы делаете, Данглар?

— Хочу налить в кофе капельку кальвадоса. Чтобы кофе стал крепче, а мне в моей яме с навозной жижей стало веселее.

— Черт побери, майор, это же кальвадос графа, который он присылает в подарок Лео. Как мы будем выглядеть перед ней, когда она вернется? Как оккупанты-мародеры?

— Вы правы, — сказал Данглар и быстро налил в кофе каплю кальвадоса, улучив момент, когда Адамберг, идя в сторону камина, повернулся к нему спиной.

— Вот за что уволили горничную. Кристиан переоделся, помылся, но руки все еще пахли бензином. Этот запах пристает к коже на долгие часы. И собака, конечно же, не может его не учуять. Кристиан мигом сообразил это, когда пес не взял у него кусочек сахара. Горничная сахар подобрала и стала его ругать. Поэтому Кристиан должен был срочно избавиться от несъедобного сахара. А заодно и от горничной, которую он немедленно уволил.

— Надо, чтобы она дала показания.

— Да, насчет сахара и насчет остриженных волос. Кстати, не она одна видела той ночью Кристиана. К нему ведь приходили двое полицейских, чтобы сообщить печальную новость. После чего он заперся у себя в спальне. Надо прояснить, что имела в виду Ретанкур, когда писала: «горн. ругает сахар». Почему она его ругала? Вы скажете Ретанкур, чтобы она занялась этим прямо сегодня вечером.

— Где я ей это скажу?

— В Париже, Данглар. Вы вернетесь туда, оставите распоряжения Ретанкур и мигом уедете.

— В Ордебек?

— Нет.

Данглар выпил свой кофе с кальвадосом и на секунду задумался. Адамберг взял оба телефона и вынул из них батареи.

— Хотите, чтобы я разыскал ребят?

— Да. В Касаресе вам не понадобится много времени, чтобы их найти. А вот в Африке — другое дело. Если легавые выследили Кромса и Мо в Гранаде, вполне возможно, что в данный момент они рыскают по всем городам побережья. Надо опередить их, Данглар. Поезжайте как можно скорее и заберите ребят.

— Не рано ли?

— Нет, думаю, наша версия гибели Клермона от этого не развалится. Надо только тактично обставить их возвращение. Кромс якобы вернется из Италии, куда он ездил по сердечным делам, а Мо арестуют в доме друга. Отец друга струсил и выдал его. Это будет выглядеть вполне правдоподобно.

— Как с вами связываться?

— Звоните мне в «Синий кабан» и говорите намеками. С завтрашнего дня я буду ужинать там каждый вечер. Я или Вейренк.

— В «Бегущий кабан», — машинально поправил его Данглар, вдруг опустивший свои длинные, как будто бескостные руки. — Черт возьми, так ведь за рулем «мерседеса» был другой брат, Кристоф. Кристиан ушел с приема раньше.

— Они сговорились. Кристиан заранее приехал на своей машине, поставил ее недалеко от «мерседеса» и стал ждать, когда появится Кристоф. Он подготовился, надел новенькие кроссовки. Только вот шнурки завязал неправильно, не как современный подросток, а как безнадежно отсталый взрослый. Когда Кристоф вышел из «мерседеса» якобы для того, чтобы вернуться и взять забытый мобильник (который он на самом деле бросил на тротуар), и отец остался в салоне один, Кристиан плеснул на «мерседес» бензином и поджег его, а затем бросился к своей машине. Таким образом, Кристоф был достаточно далеко от «мерседеса», когда автомобиль загорелся, он вызвал полицию, он даже побежал к горящему «мерседесу», чтобы его видели свидетели. А в это время Кристиан завершил операцию: подбросил кроссовки в квартиру Мо — дверь там ветхая, ее можно открыть карандашом, — переоделся и спрятал костюм в багажник. Но тут он заметил, что огонь слегка опалил ему волосы. И остриг их совсем коротко, чуть ли не под ноль. На следующий день он достает спрятанный костюм и отправляет его в чистку. Теперь остается только повесить убийство на Мо.

— Но как он стриг волосы? У него с собой была бритва?

— У этих богачей в багажнике обязательно лежит сумка со всем, что может понадобиться в путешествии. Чтобы они могли прыгнуть в самолет, как только им приспичит. А значит, бритва была у него под рукой.

— Судья не станет вас слушать, — покачав головой, сказал Данглар. — Богачи прячутся за неприступными стенами, это единая замкнутая система.

— Значит, в системе надо найти лазейку. Думаю, графу де Вальрэ вряд ли понравится, что эти братья-разбойники сожгли живьем его старого друга Антуана. И он нам поможет.

— Когда я должен ехать?

— Думаю, прямо сейчас, Данглар.

— Не хочется оставлять вас одного с Владыкой Эллекеном.

— Я не представляю, чтобы Эллекен использовал против своих недругов скорый поезд Кан — Париж. Равно как и арбалет с оптическим прицелом.

— Какая безвкусица.

— Вот именно.