Я без всяких трудностей прошел турецкий иммиграционный контроль, а когда отправился получать чемодан, он уже вращался на «карусели» для выдачи багажа. Забирая свой «Самсонайт», я заметил, что никаких других чемоданов с моего рейса еще не прибыло. И понял, что мой «Самсонайт» выгрузили первым и отправили в находящийся в аэропорту офис Турецкой разведывательной службы, чтобы осмотреть его и сфотографировать.

Я не обиделся, поскольку был офицером другого государства и моя персона представляла для них интерес, но, бога ради, неужели нельзя было сделать все более профессионально, отправив мой чемодан на «карусель» вместе с багажом остальных пассажиров? Я оглядел зал таможенного досмотра, но не обнаружил никого, кто мог бы следить за мной. Возможно, наблюдатели сидели выше этажом и смотрели в камеры.

Пройдя таможенный досмотр, я очутился среди зазывал, предлагавших такси, и нашел маршрутку, доставившую меня в аэропорт, обслуживающий местные рейсы. По сравнению с международным он был пустынен, лишь мужчины с большими латунными электрическими самоварами, пристегнутыми к спине, продавали яблочный чай в стаканчиках. На прилавках была разложена засахаренная выпечка, орехи продавались прямо с угольных жаровен. Температура здесь, наверное, приближалась к сорока градусам, а на то, чтобы выбраться в город сквозь скопление транспорта, даже у пожарных ушла бы неделя.

Я занял очередь у стойки регистрации на рейс компании «Турецкие авиалинии» и, медленно продвигаясь вперед, наконец оказался перед сильно накрашенной молодой дамой, увешанной тяжелыми ювелирными изделиями, с платком на голове согласно исламским обычаям. Забрав чемодан, она обменяла мой билет на посадочный талон и указала, куда мне следует пройти.

Мне удалось миновать длинную очередь, выстроившуюся перед посадкой для проверки, объяснив контролеру на английском с вкраплением нескольких известных мне турецких слов, что у меня имеется пистолет. Я был тут же препровожден в помещение без окон, где пятеро отчаянно дымивших мужчин в костюмах изучили мой паспорт, личный жетон и другие документы, включая копию письма из Белого дома на имя президента Турции, где ему выражалась благодарность за помощь ФБР «в этом прискорбном деле».

Письмо произвело на сотрудников аэропорта столь сильное впечатление, что они тут же вызвали мототележку, подкатившую меня прямо к выходу на рейс до аэропорта Милас близ Бодрума. Я оказался там первым пассажиром. До отправки оставался еще целый час, и я решил открыть ноутбук и заняться изучением своих прошлых дел. Но не тут-то было.

Едва присев, я бросил взгляд на экран телевизора, подвешенного к потолку. Турецкий новостной канал показывал кадры кинохроники: явно какие-то горы в Афганистане. Я подумал, что это очередная история о бесконечной войне, идущей в тех краях, и уже собирался отвернуться, когда показали схему самодельной бомбы, размещенной внутри чемодана.

Я знал, что Шептун устроил утечку информации о том, что Сарацин якобы пытается купить полоний-210, и, судя по всему, шеф подгадал, чтобы она совпала с моим прибытием в Турцию. Неудивительно, что агенты турецкой службы разведки, ответственные за рейсы, прибывающие из других стран, так поверхностно осматривали мой чемодан: их отвлекла новость о самом значительном за последние годы террористическом заговоре. Я улыбнулся, восхищаясь про себя работой шефа: хорошего резидента характеризует умение отвлечь внимание от своего подопечного.

Подойдя к женщине, сидевшей за стойкой, я попросил пульт дистанционного управления для телевизора. В течение следующего часа, пока накопитель заполнялся пассажирами моего рейса, я, нажимая на кнопки пульта, просмотрел новости по Би-би-си, Си-эн-эн, «Майкрософт нэшнл бродкастинг компани», «Аль-Джазире», «Скай ньюс», «Блумбергу» и еще нескольким англоязычным каналам, чтобы узнать подробности истории про ядерный заряд. Как обычно, без конца повторялось одно и то же небольшое количество информации, иногда добавлялся какой-то незначительный фрагмент, который всячески пережевывали ведущие и эксперты. Было принято решение послать более двух тысяч агентов разведки в Афганистан и Пакистан. США запросили помощь у правительств Саудовской Аравии, Ирана и Йемена. Белый дом объявил, что президент выступит с обращением к своим гражданам.

Мне хотелось услышать, что скажет Гросвенор, но, когда журналисты вскочили со своих мест, а камера показала президента, направлявшегося к микрофону, по радио объявили, что посадка на мой рейс заканчивается.

Возвратив пульт, я прошел на самолет по крытому переходу, нашел свое место и через пятьдесят минут увидел бирюзовое Эгейское море, возможно самое красивое водное пространство в мире. Сделав широкий круг, наш самолет совершил посадку в аэропорту Милас, расположенном в двадцати пяти милях от Бодрума. Пройдя неизбежный ритуал получения своего «Самсонайта» и не обнаружив на этот раз признаков внимания турецкой разведки, я прошел к окошку аренды автомобилей.

Эта процедура длилась целую вечность. Похоже, компьютеры еще не добрались до границ Турции. Документы тут оформляли от руки, причем в нескольких экземплярах. Наконец подкатил четырехдверный «фиат», и, после того как с помощью двух клерков удалось задать английский язык для навигатора, я выехал из аэропорта в сторону Бодрума. Из-за плотного потока машин я продвигался медленно и, когда достиг вершины подъема, увидел впереди вереницу кричаще-ярких трейлеров и грузовых платформ. Ну и ну: цирк, причем в буквальном смысле этого слова.

То была не какая-то бродячая труппа с дешевой интермедией, а Турецкий государственный цирк, включавший в свою программу, если верить афише на одном из трейлеров, «сто акробатов, восемьдесят канатоходцев и четырех заклинателей змей». К счастью, на выезде из Миласа они разбили лагерь, чтобы установить купол цирка; пробка рассосалась, и я надавил на газ.

Проехав пять миль, я опустил стекло, позволив жаркому ветерку ворваться в салон автомобиля. Ощущая запах сосен, я предчувствовал новую смертельно опасную миссию. Да, я вышел в отставку и теперь испытывал страх. Да, я был одинок, и жизнь моя превратилась в детально разработанную ложь. Но какая-то часть моего существа наполнилась хмельным азартом.