Ингрид обернулась. Со своего места я хорошо видел лица обеих женщин в тот момент, когда их взгляды встретились.

Я не заметил ни проблеска взаимной симпатии, ни тайных следов узнавания. Они смотрели друг на друга именно так, как это делают случайные знакомые. Если это был спектакль, то разыгран он был безупречно. Впрочем, ради одного миллиарда двухсот миллионов долларов стоило постараться.

– Привет, – поздоровалась Камерон с Ингрид, протягивая руку. – Не ожидала увидеть тебя здесь. Мне сказали, что я могу забрать свой паспорт.

– И мне тоже, – произнесла Ингрид с горечью, сделав резкое осуждающее движение большим пальцем в сторону Хайрюннисы. – А мы тут про тебя говорили. Мистер Уилсон как раз спрашивал, не бисексуальна ли ты.

– В самом деле? – удивилась Камерон. – И что ты ему ответила?

Она подтащила к себе стул и села. Никаких видимых признаков беспокойства Камерон не выказывала, и мне оставалось только восхититься самообладанием обеих женщин.

– Сказала, что у тебя были романы с девушками, но исключительно с чернокожими. Решила, что, раз мы имеем дело с мужскими фантазиями, надо предложить ему полный набор.

Камерон рассмеялась.

– Убийство не чисто мужская фантазия, – заметил я.

И объяснил Камерон, что теперь речь идет о расследовании убийства, поведав, в частности, о фейерверках и отправке зеркал во Флоренцию. При этом я все время пытался оценить поведение двух женщин, чтобы найти разгадку их подлинных отношений: состояли ли они в лесбийской связи, или же просто две привлекательные молодые особы прибыли в Бодрум и случайно там встретились? Чей же все-таки голос слышал я в спальне Французского дома? Кто была та женщина, которая знала о тайном ходе и, как я был уверен, выманила Доджа к краю утеса и столкнула его? Неужели Ингрид?

– Таким образом, у нас есть фотография Доджа и убийцы, сидящих в библиотеке. Единственное, чего не хватает, – его лица, – заключил я.

Обе женщины глядели на меня пораженные: слух о существовании этого фото еще не дошел до них.

– Это была ваша идея – проявлять зеркала? – спросила Ингрид, и я почувствовал, что атмосфера нашей встречи изменилась. Если даже этой дамочке и не понравилось, как я одет, она теперь явно зауважала мои аналитические способности.

– Моя, – скромно ответил я.

– Чертовски оригинальная мысль, – задумчиво произнесла она.

Я стал объяснять, с какими трудностями сталкивается каждый, кто пытается незаметно попасть на территорию имения, бросив:

– Поэтому должна быть какая-то тайная тропа или проход.

Развивать эту тему я не стал. Ингрид, наклонившись, взяла свою дешевую сумочку и поставила ее на стол.

– Извините, – сказала она. – Мне нужно принять лекарство от простуды.

Она пошарила внутри, но тут сумочка выскользнула из рук и все ее содержимое просыпалось на стол и пол. Мы с Камерон, нагнувшись, собирали вещи: помаду, мелочь, фотоаппарат в потертом чехле и всякую всячину. Распрямив спину, я увидел, что Ингрид перекладывает со стола в сумочку свое имущество. И обратил внимание на стеклянный флакон с вытравленным на нем изображением цветка.

– Духи? – поинтересовался я, взяв его в руку.

– Да. Я купила их на Большом базаре в Стамбуле, где какой-то парень смешивал компоненты духов вручную. Сильное средство: свалит слона за пятьдесят шагов.

Улыбнувшись, я снял колпачок, опрыскал руку и сказал:

– Гардения.

Бросив на меня взгляд, Ингрид поняла: что-то неладно.

– Не пойму, вы что, по совместительству еще и цветовод?

Выдавив на лице улыбку, она забрала духи, но было уже поздно.

Все мои сомнения, касающиеся ее голоса, вмиг рассеялись. Теперь я знал точно: именно эта женщина была в спальне Камерон. Выйдя из комнаты для гостей и направляясь к потайному лифту, я тогда ощутил в коридоре этот же оставшийся после нее уникальный запах.

– Нет, я не цветовод, а спецагент ФБР, расследующий несколько убийств. Скажите, вы давно встречаетесь с этим парнем, Джанфранко, в честь которого назвали собаку?

Обе женщины услышали неприкрытую агрессию в моем голосе и поняли, что все изменилось.

– А какое отношение имеет Джанфранко ко всему этому? – спросила Ингрид.

– Отвечайте на вопрос, миссис Коль.

– Не помню.

– Это он показал вам туннель, ведущий в дом?

– О чем вы говорите?

– О Французском доме.

– Никакого туннеля там нет, – возразила Камерон.

Я обернулся к ней, сам поразившись закипевшей во мне ярости: Додж как-никак был ее мужем, и все друзья в один голос твердили, что она его обожала.

– Только не надо мне говорить, что нет туннеля. Я сам по нему прошел.

– Неужели? Даже если он существует, – парировала Ингрид, – никто мне его не показывал.

– А вот Джанфранко утверждает обратное, – сымпровизировал я, надеясь вытрясти из нее признание. Но это не сработало.

– Он лжет! – выпалила вдова.

Камерон была совершенно обескуражена и тем, что она услышала, и моим гневом. Ингрид же, напротив, не утратила присутствия духа и отплатила мне той же монетой.

– И вы ему поверили? Франко – ваш свидетель? Парень, который щупает на пляже женщин среднего возраста за десятку с мелочью? Да любой приличный адвокат порвет его в клочья! А вы, интересно, в курсе, что этот парень торгует марихуаной? Небось не знаете, что на самом деле его зовут вовсе не Джанфранко и что никакой он не итальянец? Ну конечно, какая женщина потеряет голову от парня по имени Абдул! Хотя что я вам рассказываю? Вы же, наверное, все это и сами успели выяснить.

Ингрид смотрела на меня в упор, а я мысленно ругал себя. Я, конечно, почувствовал, что по-английски Джанфранко говорит скорее со стамбульским, нежели с неаполитанским акцентом, но времени обдумать это у меня не было.

– Вижу, вы не распознали его национальность, – сказала она, улыбнувшись.

– Это не столь существенно. Меня не волнует его настоящее имя и происхождение.

– А для меня это вопрос доверия. Джанфранко его не заслуживает вовсе, да и ваши акции тоже падают.

– Вы юрист, миссис Коль?

– Нет, но я много читаю.

Что-то в ее манере держаться, в том, как смело она бросала на меня гневные взоры, навело меня на мысль о репетициях.

И я спросил наугад:

– Где это было: в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе?

– О чем вы?

– Вы ведь обучались актерскому мастерству?

Ингрид никак не отреагировала, но я заметил взгляд, брошенный Камерон, и понял, что угадал.

– Вы вправе выдвигать любые теории, мистер Уилсон, но, по-моему, если Абдул, то есть Джанфранко, знает потайной ход в дом, то, скорее всего, и Доджа убил именно он.

– Но в этом нет никакого смысла, – возразил я. – Зачем ему это было делать?

– А мне зачем?

– Полагаю, вы состоите в любовной связи с Камерон и обе планировали убить Доджа, чтобы завладеть его деньгами.

Ингрид рассмеялась:

– Нас с Камерон ничего не связывает. Встречались с полдюжины раз. Больше всего времени мы провели вместе в ветеринарной клинике. Тоже мне, нашли любовников!

– Все это верно для Ингрид Коль, – парировал я. – Но я не думаю, что вас действительно так зовут.

– Что за чушь! – выпалила она. – Перед вами лежит ксерокопия моего паспорта! Конечно же я Ингрид Коль!

– Нет, – покачал головой я. – Думаю, вы просто играете роль, выступая в чужом обличье. Как бы вас ни звали по-настоящему, вы с Камерон знакомы давным-давно, может быть, даже росли вместе. Затем покинули свой Окраинвиль – или где вы там жили, уж не знаю – и отправились в Нью-Йорк. Вы обе приехали в Бодрум с одной целью – убить Доджа. Это преступление заслуживает высшей меры наказания, и даже если вы избежите смертельной инъекции, то проведете остаток жизни в тюрьме.

Ингрид улыбнулась:

– Окраинвиль? Смешно. Сами выдумали это название, как, впрочем, и все остальное?

– Увидим, кто будет смеяться последним. Я еще не закончил…

– А с меня хватит. – Она обернулась к Камерон. – Не знаю, как тебе, а мне нужен адвокат.

– Да и мне не помешает совет юриста, – отозвалась Камерон, которая выглядела растерянно, словно олень, выскочивший перед машиной на дорогу и внезапно попавший в свет фар. Она схватила сумочку, намереваясь встать.

– Нет, – сказал я. – У меня к вам целый ряд вопросов.

– Против нас выдвинуто обвинение? – спросила Ингрид.

Я ничего ей не ответил. Было ясно, что эту дамочку не так-то легко запугать.

– Полагаю, – сказала она с улыбкой после непродолжительного молчания, – вы не имеете права нас задерживать? В Турции у вас нет никаких полномочий.

Камерон уже направилась к двери. Ингрид взяла со стола таблетки от кашля и бросила их в сумочку. Повесив ее на плечо, она повернулась и оказалась как раз напротив меня. И я помимо своей воли испытал ощущение, словно запускаю в грозу воздушного змея.

– Вы небось считаете себя, мистер Уилсон, страшно проницательным, но на самом деле вам ничего не известно ни обо мне, ни о Камерон. Вы не понимаете и половины того, что случилось. Все совсем не так, как вы думаете. Зашли в тупик и теперь хватаетесь за соломинку. Решили, что нашли какие-то доказательства. Позвольте процитировать: «Доказательства – это всего лишь некий перечень фактов, которыми вы располагаете. А как быть с тем, что вам не удалось обнаружить? Как вы это назовете? Несущественным?»

Пришел мой черед улыбаться.

– Хорошая цитата украшает литературное произведение, – заметил я, зная теперь наверняка, что именно Ингрид убила ту женщину в Нью-Йорке и бросила ее труп в ванну с кислотой. – Это цитата из книги «Основные принципы современной техники расследований», написанной человеком по имени Джуд Гарретт. И я знаю, где вы взяли эту книгу, – в Публичной библиотеке Нью-Йорка по выданному во Флориде чужому водительскому удостоверению. Вы принесли книгу в номер восемьдесят девять в гостинице «Истсайд инн», где жили, и использовали ее в качестве пособия для убийства некоей молодой женщины. Это сойдет за доказательство?

Она смотрела на меня совершенно невозмутимо. Господи, вот это самообладание! Но молчание Ингрид подсказало мне: то, что она услышала, сотрясло весь ее мир до основания, разорвало защитный покров ее дотошно спланированного преступления.

Ингрид развернулась и вышла из офиса. Думаю, Камерон в течение ближайшего часа наймет адвокатов, будет оплачивать услуги целой армии высококлассных юристов, но вряд ли это им поможет. Я теперь ясно представлял себе всю цепочку событий: с того дня, когда обрушились башни-близнецы, и до истинной причины появления ран на руках Доджа.

Словам Ингрид насчет того, что я не понимаю и половины случившегося, я не придал тогда никакого значения. Решил, что это пустое бахвальство, дешевая болтовня, но, как выяснилось впоследствии, я недооценил эту женщину. Мне следовало фиксировать любую мелочь, внимательно слушать и обдумывать каждое ее слово.

Я поднял глаза и увидел, что Хайрюнниса пристально смотрит на меня. Похоже, наша беседа произвела на секретаршу сильное впечатление.

– Просто блеск! – сказала она.

Я скромно улыбнулся:

– Спасибо.

– Это не к вам относится, а к ней. Просто блеск!

Честно говоря, я был склонен согласиться с секретаршей. Ингрид Коль замечательно держалась во время допроса, куда лучше, чем я ожидал. И все же видеокамера записала много материала, который поможет признать ее виновной в суде. Я взял в руки камеру и непроизвольно рассмеялся.

– Что случилось? – спросила Хайрюнниса.

– Вы были правы, – сказал я. – И впрямь блестяще сработано! Она рассыпала мелочь из своей сумочки не случайно, а чтобы отвлечь мое внимание и выключить эту чертову камеру.