Маленькая рыбацкая лодка быстро двигалась параллельно Немецкому пляжу, пока загорелый шкипер не изменил курс, повернув руль и остановив ее у деревянного причала.

Когда я подошел к старику, чинившему лодочную лебедку на пристани для яхт в Бодруме, и заговорил о морской прогулке, которую хотел совершить, он поначалу ответил категорическим отказом:

– Никто не плавает к этому причалу. Французский дом – это… – Не в силах подобрать нужное английское слово, старик жестами показал нож, перерезающий горло.

Я понял, что он хотел сказать: такая прогулка запрещена.

– Уверен, что так и есть, но только не для полиции, – сказал я, показывая ему свой значок.

Мгновение старик смотрел на него, потом взял в руки и изучил более тщательно. Мне даже показалось, что он собирается попробовать его на зуб, чтобы удостовериться в подлинности.

Шкипер вернул значок, скептически взглянув на меня.

– Сколько заплатите? – спросил он.

Я объяснил, что ему придется подождать меня – в общей сложности прогулка займет часа три, – и предложил весьма щедрую плату. Старик улыбнулся, показав обломки зубов:

– Я думал, вы хотели арендовать лодку, а не покупать ее.

Все еще радуясь привалившей ему удаче, он положил лебедку на рыбацкие сети и жестом пригласил меня садиться в лодку.

Когда мы остановились у причала, я вскарабкался на борт лодки, сжимая в руках пластиковый мешок из магазина электроприборов, и выпрыгнул на берег. Над головой возвышался утес, и я понимал, что никто не мог видеть нас: ни из дома, ни с лужаек перед ним. И все же меня радовало, что на берег падает предзакатная тень. Признаться, я не был уверен ни в чем, кроме одного: мне категорически не нравились ни этот особняк, ни Немецкий пляж. И вряд ли понравится то, что я, скорее всего, здесь обнаружу.

La Salle d’Attente – Зал ожидания – имел такое название, как я теперь был убежден, из-за расположения этого дома: визитерам в те давние времена приходилось ждать лодку, чтобы попасть сюда. Если верить полузабытым преданиям, они приезжали в Бодрум, никем не замеченные, проводили какое-то время, уединившись в этом зловещем имении, а потом отбывали столь же таинственным образом.

Я полагал, что тогда в эллинге, по всей видимости, стоял прогулочный катер с каютой, в котором визитеры могли скрываться от посторонних глаз, когда он выходил навстречу проходящему грузовому судну.

Спускаться с утеса по тропинке смысла не имело: она была полностью открыта для обзора. Вот почему я решил, что есть какой-то другой путь из особняка в эллинг.

Я крикнул шкиперу, что поднимусь по тропинке, прошел вдоль причала и, как только оказался вне поля зрения старика, приступил к осмотру эллинга. Он располагался впритык к нависшему утесу. В его тени я быстро обнаружил то, что искал, – дверь, через которую можно было войти внутрь здания. Хотя она была закрыта, старые доски легко уступили напору моего плеча.

Сделав шаг, я попал из зоны тусклого света в сумрак эллинга. Помещение было просторным. Здесь действительно обнаружился старый прогулочный катер в хорошем состоянии. Он стоял на подводных рельсах. Я мог только гадать, чьи задницы некогда восседали на плюшевых сиденьях в глубине этого судна.

В одном конце эллинга располагались две широкие двери, которые раздвигались при помощи электрических лебедок, открывая выход в море. С другой стороны находились раздевалки, два душа, туалет и большая мастерская. По одной из стен круто поднималась вверх лестница.

К ней я и направился, открыв пластиковый мешок и вытащив оттуда прибор, который приобрел в местном магазине.