Миновал месяц со времен Хэллоуина. Снежная Королева сменила Графиню Осень. За ночь выпал снег. Наутро природа преобразилась. Чувствуется легкий морозец.

С утра пораньше мы с Дашей на ее «Ауди» спешим в нашумевшую Зону № 1 на занятия к профессору Волкову, который, между прочим, приходится Гавриилу Германовичу кузеном по линии отца.

Через край стакана-тумблера я понуро взираю на подругу, читающую мне нотации по поводу моих нервных срывов, и тихо дую на кофе. Гневные речи вгоняют меня в глубокое уныние. Совсем недавно я с большим оптимизмом смотрела в будущее. Прежде оно казалось мне слегка сероватым, но после «сказочной ночи» в Клубе потускнело до такого же траурного черного оттенка, как и мой лак для ногтей, ставший повседневным. Тут и говорить нечего, я перестала нормально существовать. У меня пропал аппетит, появились мешки под глазами, и ухудшилось общее состояние. Гавриил Германович стал моей персональной головной болью, медленно, но верно разрушающей клетки мозга. Каждодневное прокручивание наших диалогов в Клубе равносильно самобичеванию. Моя жизнь превратилась в один сплошной стресс. Втайне от семьи я даже встречалась с мозгоправом. Финкельштейн снабдил меня новой партией антидепрессантов. Понятное дело, на депрессию в режиме онлайн я должна срочно наложить вето, но… всегда есть «но» − уловка Его Превосходительства Злого Рока. Отсутствует возможность видеть Гавриила Германовича, и я элементарно не могу выяснить, не безответны ли его чувства ко мне.

Таким образом запущенный ком недосказанностей и неопределенностей плавно перерастет в неконтролируемое стихийное бедствие. Однако неминуемый личностный Армагеддон − только полбеды. Вторая половина ужасов легла на отношения с Бобби. Я охладела к нему, и выяснение причины не за горами. Выход из кризисной ситуации один: чем скорее я сдвинусь с мертвой точки, тем лучше будет для всех.

− Я все глубже ввязываюсь в экстремальную игру против собственных чувств, поэтому я решила… − я запинаюсь и проглатываю словосочетание «бросить Бобби» вместе с кофе. − Провести реформы в личной жизни.

Точно плохо расслышав мой девиз, Даша сводит звук в магнитоле до ноля.

− Глава первая − инсинуация. Подрыв доверия объекта, − проповедует она, словно министр пропаганды на симпозиуме вербального воздействия НЛП. − Секретарша Крестовичей. Вспомни рассказ этой крали о брачных играх Гробового с Моро. − (Я резко теряю аппетит и помещаю стакан-тумблер в держатель слева от пассажирского сиденья). − Он выкинул свою подружку из машины, когда та отказалась делать ему минет в присутствии Крестовичей, лапающих на заднем сиденье Петрову.

− Никаких оргий в Клубе я не видела, − с неожиданной для себя решимостью адвоката выгораживаю я Гавриила Германовича, хотя смятые простыни в вип-комнате говорили об обратном. − Даже если и так, он не женат и волен развлекаться, как его душе угодно.

− Переходим к главе второй, − самозабвенно углубляется Даша в пропаганду по саботированию. − Вспомни свой ночной кошмар. − (Я мелодраматично закатываю глаза, в сотый раз упрекая себя, что поделилась с ней вещим сном). − Окей, опустим сон. Посмотри на Моро. Гробовой ноги об нее вытирает. Ты хочешь стать его новым ковриком? Кстати, пошла пятая неделя их ссоры. Вряд ли она к нему вернется. Все потому, что этот хренов доктор Гробовой − высокомерный бесчувственный ублюдок!

− Белинда пойдет на ВСЕ, чтобы выйти за него замуж! − ревниво кривлюсь я. − Даш, Гавриил Германович вызывает во мне океан чувств, но я прислушаюсь к твоим словам и пока сохраню отношения с Бобби.

− Мой тебе дружеский совет, подруга, не утони в своем океане чувств.

Даша притормаживает у Врат. Мы задаем координаты Зоны № 1. Живая матрица перемещает нас во власть промозглой погоды, постепенно затягивающей Подмосковье. У шлагбаума КПП к нам выходит часовой со специальным фонариком для считывания метки с запястий членов Ордена. Следом за Дашей я протягиваю ему руку, и от силы мысли на моей коже проявляется подтверждающая личность татуировка.

За Вратами на сонном холме дремлет убаюканное моросящей дымкой разноуровневое сооружение, построенное в готическом стиле. Громоздящийся хвойный забор за разветвленным комплексом лабораторий подпирает бесцветное небо. Колючая проволока с высоким напряжением оцепляет гектары опытных полей, храня зашитым ртом конфиденциальность секретных изобретений ученых. В общей дреме на фасадах строений прикрыли веки створчатые окошки, за их стеклами хаотично движутся тени сотрудников. Высоко в небе над пикой башни кружит и каркает неспящее воронье в авральном режиме почуявших запах смерти стервятников. На двух обелисках центральной площади ветер тревожит красные гербы с черной эмблемой Корпорации. Зона № 1 окутана покровом тайн.

− Страшно представить, какие опыты над людьми проводит в своих владениях доктор вирусологии, − развеивает пропитанную тайнами тишину Даша, паркуясь на гостевом месте.

− Архонты стерегут человеческую расу, как зеницу ока, − опровергаю я ее мнение. − Без людей не будет и нас. Мировое Равновесие. Забыла?

Даша готовится озвучить альтернативную версию, но на стоянку влетает золотистый «Астан Мартин». Машина-конфетка разворачивается на скорости и припарковывается ровно между двух пикапов прямо напротив нас. Все в том же ритме из передней дверцы на свет божий выбирается темноволосый мужчина в выглаженных коричневых брюках и модном свитере.

− Мистер Каскадер, вы чуть не превратили парковку в свалку автомобилей, − с выработкой диктора отчеканивает бестактные слова Даша, пока он достает с заднего сиденья портфель.

Мужчина разворачивается с настолько одурелой полуулыбкой, словно его ущемило в правах целое радикальное феминистское движение. У себя в мыслях он наверняка уже вступил в клуб анонимных сексистов.

− Профессор Волков, − плутовски лыбится он. − Прошу извинить, если доставил вам столько хлопот.

Оливковые глаза заведующего кафедрой анатомии и антропологии выражают страдания всего человечества, но на губах играет шкодливая улыбочка того, кто их причиняет.

Даша заметно тускнеет:

− Ничего страшно, профессор Волков.

− Зовите меня Михаилом, − проявляет он снисходительность и благожелательно приглашает следовать за ним на занятия.

Втроем мы идем к главному порталу Зоны № 1. Монолитные стены посередине прорезает дезинфекционная матричная арка − ноу-хау научного прогресса. В холле под купол башни взвивается вертикальный спиралеобразный аквариум диаметром с дорожный туннель. Прообразом генетического кода резервуар с глубоководной живностью пророс от цоколя до двадцатого этажа − до святая святых Гавриила Германовича. У основания аквариума дизайнеры соорудили ресепшен, за которым рисуются три образцово-показательные, вылизанные до приторного блеска грации.

Многочисленные ответвления разбегаются от вестибюля анфиладами стеклянных кабинетов для опытов, оборудованных по последнему слову техники. В сочетании с готическими аркадами, нефами и статуями мифических страшилищ Зона № 1 оправдывает представления о секретных лабораториях из фильмов ужасов про мутантов и зомби.

Перекрещивающиеся коридоры впадают в анатомический театр для препарирования трупов, где к тому времени студенты с разных факультетов оживленно обсуждают дисциплину «патологоанатомические исследования расширенного профиля». Демонстрационная аудитория по архитектурному устройству уподоблена амфитеатру и наводнена профессиональной аппаратурой с мультимедийным проектором для просмотра научных фильмов. Деревянные трибуны раскрываются ступенчатым веером под крутым углом. У подножия в круге света освещен анатомический стол с медицинскими инструментами и разноформенными лампами. В углублении под витражным окном на студентов смотрит массивный стол с царским креслом − стол профессора. Место преподавателя недолго пустует − в анатомический театр заходит Волков с волочащимся за ним незримым шлейфом профессорского лоска.

− Приветствую вас, юные натуралисты! − со сластолюбивой улыбочкой извещает он нас, присаживаясь на краешек стола. − Известен я под именем Михаил Иванович, но вам разрешаю обращаться ко мне по имени. Начнем с мифов. Да − перед вами придирчивый дотошный профессор старой закалки. Да − я терпеть не могу глупых студентов. И да − на моих занятиях будет много трупов.

Заведующий кафедрой анатомии и антропологии демонстрирует аудитории зловещий хохот, в ответ на который никто не смеется, зато все притихают. Добившись экзаменационной тишины, он приступает к чтению вступительной лекции обширной темы «Огнестрельные ранения». В течение двух пар на мультимедийном проекторе мы изучаем виды и особенности ран от пуль. Под конец лекции я отправляю конспект в рюкзачок и беру стакан-тумблер с недопитым кофе.

В Зоне № 1 работа идет круглосуточно: одни сотрудники работают в дневную смену, другие − в ночную. Плетение коридоров лабораторий соединяется и расходится. Мы с Дашей бродим по ним кругами в поисках гардеробной. Наугад мы выбираем новый маршрут, как вдруг из соседнего зала доносятся знакомые голоса.

В закутке около запертой операционной стоят трое мужчин в стерильно-белых халатах и что-то сосредоточенно обсуждают.

− Результат точно совпадает? − буднично интересуется Гавриил Германович.

− Абсолютно! − взбудоражено восклицает ученый преклонного возраста. − Состояние лейкоцитов в норме целых двадцать часов. Вы оказались правы, в зависимости от лунных фаз активность прогрессирующих F-тел увеличивается и уменьшается. Временной максимум составит на полную луну.

− Гавриил, свершилось! − взволновано трясет его за предплечья Никита. − Теперь мы сможем разработать антидот и обрубим все концы твоему отцу. Если мы будем держаться намеченного плана, я буду в безопасности.

− Прошу вас, господа, убедитесь сами, − прерывает их пожилой ученый, после чего слышится удаляющийся звук шагов.

− Проследим, − я не спрашиваю, а Даша и не возражает.

Путь пролегает через застекленный мост в корпус биологических разработок. Идущая впереди троица периодически останавливается, чтобы пожать руки другим ученым в белых халатах. Сливаясь с общим потоком и изредка переглядываясь, мы следуем за ними по пятам. Через пару-тройку коридоров на нашем пути возникает преграда в виде стальной двери с электронным детектором. По счастливому стечению обстоятельств на горизонте вырисовывается дружно гогочущая группа молодых медработников. Затесавшись в толпу, мы хвостиком прошмыгиваем за ними без спецудостоверений.

В корпусе секретных биологических разработок под бактериологические исследования отведены застекленные лабораторные комнаты, стерилизационные для обеззараживания отработанного материала, виварии для содержания подопытных животных, средоварочные для приготовления, розлива, стерилизации и хранения питательных сред. В светлых залах с бактерицидными лампами установлены аппараты для проведения химических опытов, колбы с реактивами и столы для посевов.

За третьим поворотом в помещении с флуоресцентными лампами мы обнаруживаем преследуемых объектов. Термостат при входе в лабораторию показывает градусов на десять ниже естественной температуры. В стеклянном боксе с дезинфекционным ультрафиолетовым излучением, обладающим высокой антимикробной активностью, идет эксперимент. Биологи защищены спецодеждой. В ушах у них вставлены наушники с встроенными микрофонами, транслирующими через внешние усилители стадии опыта. В предбокснике находится Никита с двумя лаборантами. Они берут у него кровь из вены и переливают ее в пробирку с желтой лимфообразной эссенцией − сывороткой плазмы крови.

− Они добиваются мутации крови, − полушепотом объясняет мне Даша. − Для этого к плазме должны прижиться…

Вдруг она делает большие глаза.

− Хос-с-споди, кровь Никиты и есть F-вирус! Мой почти муж и твой брат…

− Индивид, − договариваю я, обомлев от шока.

− Как только Никиту угораздило довериться Гробовому? − возмущенно вздергивает брови Даша. − Ей-богу, вы с братом как малые дети. Я и представить не могла, что доктор вирусологии до такой степени втерся ему в доверие. Предлагаю еще какое-то время попридержать свиток у себя и самим во всем разобраться.

− Согласна, − киваю я, взвесив «за» и «против».

Пока мы отвлекаемся на разговор о свитке, прозрачные двери бокса раздвигаются, и один из биологов с гордым видом вручает Никите готовый пузырек с красной эмульсией.

− Объявляю первую часть эксперимента состоявшейся! − провозглашает Гавриил Германович, поворачиваясь к коллегам.

Лаборатория взрывается громкими аплодисментами.

− Всех ждет премия! Да поможет нам Всевидящая Тень довести эксперимент до победного конца!

Пламенная речь о премировании завершается продолжительными овациями. Гавриил Германович помещает пузырек с F-вирусом в заготовленный футляр и вместе с Никитой выходит из лаборатории через второй выход.

С вопросом «Как они разработают антидот без нашей части формулы?» я разворачиваюсь к Даше, но рядом ее не обнаруживаю. Рассеянно пробегая глазами по лаборатории, я нахожу ее сидящей за чьим-то компьютером.

− Смотри, программа F-вируса все еще в открытом доступе, − докладывает она, разворачивая монитор таким образом, чтобы наши головы никому не были видны.

На экране всплывает информативная заставка с голосовой озвучкой.

Даша фотографирует на смартфон изображение формулы с экрана, а я, затаив дыхание, указываю ей на имя в конце длинного списка имен разработчиков − «Жук Б. Б. Зона № 6». На простое совпадение не похоже, поэтому, стуча по клавиатуре нарощенными ногтями, Даша путешествует по воздушному пространству электронных папок базы данных сотрудников Зоны № 6 и вскоре находит искомые инициалы.

Негусто… Так или иначе, как только Даша прекращает игру на клавиатурном пианино, мы шустренько выскальзываем из лаборатории. Без происшествий нам удается миновать стеклянный мост. В исследовательском корпусе стук ее каблуков начинает действовать мне на нервы. Снова и снова повторяющаяся однотонная дробь отражается от куполовидных нефов и разносится раскатистым эхом. На повороте к гардеробной я наконец-таки хочу перевести дух, но навстречу нам генеральской походкой шествует Гавриил Германович собственной персоной.

Его Беспроигрышное Высокоблагородие Злой Рок делает шах и мат!

Незаметная ступенька предрешает дальнейшую судьбу. По нерасторопности я спотыкаюсь о злосчастный порожек. Запускается цепная реакция. Мои кеды испытание на устойчивость не выдерживают. По инерции я лечу прямо на Гавриила Германовича. Незапланированные объятия для него выходят боком. Я сбиваю его с ног и наваливаюсь сверху.

− Гавриил Германович, вы как? − с нарастающей драмой в глазах вопрошаю я его, смущенно поправляя съехавшие с переносицы очки.

Гавриил Германович выдает тираду проклятий в адрес суровой действительности.

− Ева, Ева… ты вновь перевернула мою жизнь с ног на голову, − укоризненно хрипит он, разве что его руки как-то нескромно обхватывают мою талию и силой наклоняют. − Я вновь чертовски зол и вновь чертовски возбужден.

К моему стыду, восседая на нем, как полководец на коне, я отчетливо чувствую под собой увеличивающийся и крепчающий детородный орган.

− Извините меня, Гавриил Германович, я не хотела, − сконфуженно бормочу я.

Мне грезится, что его руки умышленно удерживают меня на себе.

− Извинения приняты, моя маленькая проказница, − словно читает мои мысли Гавриил Германович и демонстративно разжимает пальцы.

Сразу после обретения земли под ногами он выстраивает между нами прежнюю субординацию. Тут уж ничего не попишешь, независимо от его растерзанной белой рубашки с застрявшими под ремнем серых брюк пуговичками, ему идеально подходит выражение «застегнут на все пуговицы».

− Хос-с-споди… ты разодрала коленку! − опечалено взмахивает руками Даша, глядя на сочащуюся из моего колена струйку крови.

Теперь мне стыдно куда больше, поскольку из головы совсем вылетело, что за эротической авантюрой наблюдали зрители.

− Проклятье… надеюсь, коленная чашечка цела, − не менее обеспокоенно склоняется к моей ноге Гавриил Германович.

Он проводит профессиональный осмотр моего ободранного колена и без предупреждения подхватывает меня на руки.

− Нужно срочно обработать твою рану.

Мои глаза округляются, мысли о боли в колене вылетают, как пробка из бутылки шампанского.

− Э-э… я бы и сама дошла. Вас не так поймут, Гавриил Германович. Поползут слухи разные.

Вопреки собственным словам я обеими руками обнимаю его за шею, едва сдерживая себя, чтобы не вплести пальцы в непослушные густые волосы.

− У меня руки так и чешутся покормить твой дерзкий рот из ложки, − шепчет он мне на ушко наполовину шутливое предупреждение. − Не забывай, я давал клятву Гиппократу. Тем более не в моих правилах оставлять женщину в беде. Другой вопрос, разве можно так носиться. Легко упасть и сломать шею. Больше так не делай. Будь послушной девочкой, Ева.

− Я не умею быть послушной девочкой, − смеюсь я, поправляя ворот его медицинской униформы.

− Я восхищен твоим смехом, − тепло улыбается он. − Ты так задорно звенишь, словно в груди моторчик. Что мне сделать, чтобы ты чаще смеялась?

«Нам нужно чаще видеться!» − безошибочно определяю я про себя, но всего лишь пожимаю плечами. В ответ Гавриил Германович задумчиво опускает ресницы, безусловно, достойные зависти любой девушки.

− Вы вообще не смеетесь и улыбаетесь через раз, − по простоте душевной укоряю я его, и только потом соображаю, что язык мой − враг мой.

Упреки сильно задевают Гавриила Германовича, ему становится неуютно, в глазах воскрешается необузданная дикость. Невзирая на кардинальную перемену в настроении, молчание он так и не нарушает.

Да что с ним такое, раз он не знает мира сам с собой? Я и раньше замечала за ним замкнутость и нелюдимость, но сейчас как никогда вижу, что все его затравленное нутро скулит о помощи. На него больно смотреть: загнанный снежный барс, которого силой удерживают в неволе. Любовь смогла бы освободить его мечущуюся душу от оков тьмы и вернуть к свету. Только сумею ли я провести его через все адовы круги, не спалив собственные крылья? Подъем к небесам труден и долог, а падение в преисподнюю займет мгновение. Все или ничего − другого не дано. Разница в том, что Гавриил Германович ходит по краю уже сорок пять лет, а я, восемнадцатилетняя девушка, запросто погибну в эмоциональном аттракционе. Кроме того, даже если мы будем держаться за руки, кто даст гарантию, что я в одиночку укрощу выпущенную из ящика Пандоры тьму. На отчаянный поступок надо решаться только в том случае, если доверяешь возлюбленному, как самой себе.

«Гавриил Германович способен на любовь?» − основной вопрос, который следует выяснить перед тем, как жать кнопку старта эмоционального аттракциона.

На скоростном лифте в окружении странно посматривающих на нас сотрудников офиса мы поднимаемся на двадцатый этаж. В приемной Руководителя Зоны № 1 пророс цветник. Две одетые с иголочки «куклы барби», возбуждено обсуждающие последние сплетни, лицезря босса со мной на руках, как одна умолкают с разинутыми пастями.

− Алена, подготовь бумаги к утреннему заседанию, − на ходу распоряжается Гавриил Германович, проходя мимо стола секретаря к себе в кабинет. − И пошустрей. Мне надо еще в клинику заскочить.

− Слушаюсь, Гавриил Германович, − отработанно кивает «кукла барби» с иссиня-черной буклей на голове и приличной порцией ботокса на губах.

Сияющий хирургической чистотой кабинет вмещает в себя минимум мебели и состоит преимущественно из драматичной гаммы. Главным сокровищем просторного помещения с обзором на окрестности назначен двухтумбовый письменный стол из черного дерева. На инкрустированной сусальным золотом столешнице с педантичной бережливостью разложены научные труды. С обеих сторон стол конвоируют стеновые панели буазери, неотличимые от отборных телохранителей в черных чопорных фраках. За основу неоспоримых достоинств кабинета взят аквариум с мореплавателями и панорамное остекление. Вид леса и подмосковных оврагов из окон вдыхает жизнь в просторное помещение даже в ночное время суток при звездах и луне.

В примыкающем медкабинете Гавриил Германович сажает меня на кушетку и ненадолго удаляется в гардеробную комнату. Возвращается он в сменной одежде и сразу вооружается медикаментами. При обработке раны я с интересом слежу за его выработанными до автоматизма движениями рук. Моментами я ловлю на себе проницательный взгляд коленопреклоненного Гавриила Германовича. Во время встреч взглядов он хмурит брови, несомненно, задаваясь вопросом − не болезненно ли проходит обработка раны? При его профессионализме боль фактически невозможна. Ко всему прочему он глубоко заблуждается − о боли я не помышляю вовсе. Из-за приключившейся с нами эротической авантюры я витаю в облаках. Стыдно признаться, но в моем бесстыдном полете фантазий наши обнаженные тела ритмично скользят друг на друге прямо на медицинской кушетке. Я неуверенно перемещаю взгляд на скульптурные линии влекущего рта Гавриила Германовича. Как раз в этот момент он непроизвольно высовывает кончик языка и облизывает уголок губ. В горле у меня мгновенно пересыхает, между ног отдаются жгучие мурашки, будто этот греховный рот сейчас целует меня там… Боясь потерять голову, я смущенно зажимаю бедра и спешно отвожу взгляд от источника возбуждения.

Помяните мои слова, от мужчин в белых халатах исходит невидимая сила притяжения. Что уж говорить о коленопреклоненном Гаврииле Германовиче. Весь такой неподступный и недоступный в своем стерильном халате, этот доктор вызывает у меня совершенно дикарское желание грязно изнасиловать его на медицинской кушетке.

− Спасибо вам, Целитель, − простодушно улыбаюсь я, когда он заклеивает обработанный ушиб лейкопластырем. − У вас золотые руки. Я даже не почувствовала боли.

Гавриил Германович благодарственно глядит на меня снизу вверх, и лучше бы он скорее поднялся с колен, а то так и до греха недолго.

− Ева, я дам тебе мазь. Мажь ушиб три раза в сутки. Через пару дней все заживет.

Он приносит тюбик с мазью и помогает мне справиться с блейзером от академической формы. На мгновение его «профессиональный докторский» взгляд падает на мою расстегнувшуюся блузку. По всему телу у меня проходит горячая волна.

− Мне тут пришла в голову одна мысль, − от его подозрительно обольстительной интонации мое дыхание замирает. − Лекция профессора Волкова закончилась два часа назад. Где же вы с подругой пропадали?

− Э-э… мы бродили, смотрели, как устроены лаборатории, − на ходу сочиняю я с невинной улыбочкой.

Гавриил Германович возвращает мне зеркальную улыбку.

− За кем же вы шпионили? − как гром среди ясного неба звучит его вопрос.

У меня язык прилипает к гортани, но интуиция вовремя оповещает − провокация, предпосылкой послужил «евротур» на Хэллоуин.

− Э-э… мы встретили Никиту и попросили показать пищевой блок. Он был занят, поэтому мы самостоятельно отыскали столовую и пообедали.

Гавриил Германович пытает меня проверяющим взглядом, но выбить признание у него не получается. С чувством победителя я осознаю, что поднаторела в сокрытии собственных эмоций.

Гавриил Германович стряхивает часы на запястье и, кинув недовольный взгляд на время, начинает торопливо складывать принесенную Аленой папку документов в кожаный портфель.

− Я провожу тебя до парковки, Ева. А то мало ли что…