День третий. Лео Нож

До полуночи Виктор еще пытался уснуть, прорабатывая в голове план, как узнать, кто же такой этот парень по имени Лео Нож, пославший ему таинственную записку. Но когда стрелка часов перевалила за двенадцать, он смирился с тем, что сомкнуть глаза этой ночью ему не удастся.

Тихий шорох заставил его отвлечься от раздумий. За ним последовал неприятный надорванный звук. Он был похож на скрежет металла о металл.

– Кто здесь? – Виктор привстал с кровати, когда звук повторился.

В полутьме тюремной камеры он увидел фигуру человека, притаившуюся по ту сторону решетки.

– Эй? – тихо позвал он и сделал несколько шагов.

За дверью кто-то стоял. Фигура человека не двигалась, а вот рука его водила монетой по железному пруту решетки. Виктор присмотрелся к нему.

Это был худой, среднего роста мужчина лет тридцати с вытянутым лицом и выпуклыми скулами, одетый в тюремную хлопчатобумажную рубаху синего цвета и такие же синие, изрядно полинявшие штаны. На впалых щеках поблескивала светлая щетина. В непонятного цвета глазах плескалось любопытство.

– Ты искал меня? – тихо спросил он, когда Виктор приблизился к нему настолько, что мог услышать его шепот.

– Я? Тебя?

– Ну да. Ты же спрашивал у охранника, кто такой Лео Нож.

– Это ты?

– Угадал, папаша, – Лео улыбнулся.

Из всех улыбок, что писатель видел в этом городе, эта была самой искренней.

– Я читал твою записку… хотел найти тебя, чтобы узнать, что ты имел в виду, написав «Я знаю ее»

– Я слышал твою историю, – сказал Лео Нож.

– Каким образом?

– Вот таким, – парень приставил к стене, к самому углу пластиковую воронку. – Все слышно! Можешь сам послушать, – он прислонил к воронке ухо и сделал приглашающий жест, но Виктор остался на месте.

– Я даже спрашивать тебя не стану, убивал ты или нет. Все равно ответ будет: «нет». Все мы невиновные здесь. Воры, убийцы, насильники, все.

И я вот… тоже невиновен, – Лео выдохнул и убрал воронку. – Как там на улице?

– Вчера было солнце… – ответил Виктор.

– Было… – хихикнул Лео Нож, – один день и больше не будет. В этом чертовом городе вечно пасмурно. Как в пещере. – Лео, что ты хотел сказать мне в своей записке?

– А то, что знаю ту дамочку, с которой тебе повезло повстречаться. Я конечно могу ошибаться, но, судя по твоему описанию, это была именно она. Такая красивая, со светлыми кудрями, да?

Сердце писателя должно было вырваться из груди. Виктор даже почувствовал его фантомные стуки. Только по-настоящему их не было. В груди таилось странное затишье.

– Я бы назвал их спиралями, – сказал он. – И кто же она?

– Э, папаша… – усмехнулся Лео, – когда дело касается конфиденциальной информации, тут Лео Нож встает в позу и требует звонкую монету.

– Сколько ты хочешь?

– Любая разумная сумма меня устроит.

– Но у меня сейчас нет денег.

– Не беда, папаша. Отдашь, когда будут. Ты человек из большого города, у тебя наверняка много денег. А я местный вор, вырос в трущобах Менкара, мне много не надо.

– Послушай, Лео, это вопрос жизни и смерти. Если ты действительно знаешь эту девушку, пожалуйста, скажи мне, где я могу ее найти.

Взгляд Лео прощупывал писателя, словно миноискатель – поле. Ожидание явно затянулось, но Виктор не спешил. Спугнуть единственного, кажется, по-настоящему знающего человека, означало бы порвать ту ниточку, что могла привести его к Анне. Кто знает, сколько времени им с Эдди потребуется для того, чтобы выйти на ее след. А этот парень, судя по всему, действительно не врал.

– Я скажу, – наконец, произнес Лео, – только обещай, что передашь немного денег моей матери. Она нищенствует, собирая жалкое подаяние на улице. Так что деньги ей нужнее, чем мне. Она уже старая и заработать их не может. Только не говори ей, что деньги от меня. С того момента, как я стал вором, она видеть меня не хочет.

– Хорошо.

– Она живет в самом бедном районе. Он называется Унылый Грот. Может, слышал о таком? Там в трущобах спросишь у местных, где дом матери Лео Ножа, тебе любой скажет.

– Обещаю, как только выйду отсюда, передам.

Лео опять замолчал. По напряженному лицу воришки писатель понял, что тот выискивает подозрительные звуки в тишине. Но на счастье обоих ее ничто не нарушало.

– Твою подругу зовут Анна Фабиански. Живет она на Бульваре Кинкан. Номер дома я не помню, но его легко узнать. Это богато отделанный особняк в три этажа с желтой черепичной крышей и большой прилегающей территорией, – Лео спрятал монету куда-то вглубь штанов. Пока писатель переваривал информацию, он ударился в воспоминания.

– Она молода и красива, хотя самодовольная сука. Но не относится к тем самодовольным сукам с непроницаемыми лицами и полным отсутствием мозгов, которых мне часто приходилось встречать на воле. Заносчива, но неглупа, отнюдь. И чрезвычайно сексуальна. А-а, по глазам вижу, что ты понимаешь, о чем я!

– Ты уверен в том, что девушка, о которой я рассказывал, и есть эта Анна? – Виктор вцепился в его плечо.

– Обижаете, папаша. На девок я всегда был падок. И уж кого-кого, а Анну я никогда не забуду. Светлые волосы-спиральки, редкой красоты лицо… Таких, как она, помнят всю жизнь. Даже если видят всего один раз.

– Ты говоришь, что знаешь ее. Но… откуда?

– Откуда, спрашиваешь? – горько усмехнулся Лео. – Действительно, откуда такой засранец, как я, может знать белокурую бестию из высших слоев общества! Ведь меня с ней ничего не связывает. Ну, кроме того, что я всегда хотел уложить ее в постель. И ты тоже, верно?

Хотя она наверняка еще девственница. Такие ждут своего принца до старости. Да и мне, признаться честно, куда милее простые блудливые кошки с повадками шлюх…

– Я не об этом, Лео. Я о том, как ты с ней познакомился?

– Ах, об этом… Ну, можно сказать, я не знакомился с ней в общепринятом понимании этого слова. Когда меня замели в последний раз, я уже порядком наследил в Менкаре, и копам было, что на меня повесить. Для освобождения нужен был большой залог. Я сказал, что моя девушка без проблем найдет деньги. И назвал ее имя, – Лео почесал за ухом.

– Это, конечно, было несусветной глупостью, потому что Анна меня не знала. Знал ее я, потому что пока был на свободе следил за ней.

Я знал распорядок ее дня, знал, чем она занимается, когда остается одна. Знал по именам всех слуг, которые приходят в дом на бульваре. Несколько раз я пробирался туда и наблюдал за ней. Да, я знал о ней почти все. Но, к сожалению, мои знания не помогли мне в завоевании красотки.

Когда она пришла в участок, я кинулся изображать из себя несправедливо обвиненного. Доказывал, что копы ошиблись. К ее чести она не выдала меня. А заплатила положенную сумму и ушла.

Не знаю, что заставило ее поступить так, а не иначе. Скорее всего, она просто сжалилась.

Выйдя на свободу, я вернулся в дело, не забывая следить за ней. Это продолжалось до тех пор, пока я снова не оказался за решеткой. На суде я опять назвал ее имя, но во второй раз она уже не пришла.

Зря я тешил себя напрасными иллюзиями, зря мечтал. Она забыла обо мне, как о нелепом эпизоде своей жизни.

– Спасибо за откровенность, Лео, – сказал писатель после затянувшейся паузы.

– Лео Гевал.

– Что?

– Я говорю, зовут меня Лео Гевал.

– Хорошо. Буду звать тебя теперь только так.

– Варга сказал тебе, что не знает, кто она? Думаю, он врет. Он самый никчемный полицейский во всем округе. Уж я то знаю, поверь. Я с семнадцати лет скитаюсь по тюрьмам. Пару раз был на свободе. Один раз год, второй – два. Погулял чуток, последил за красоткой с бульвара и снова в родные пенаты, – Лео выдавил невеселую улыбку. – Так что опыт у меня большой, и копов я вижу насквозь.

А этот твой Варга, он мудак. Он и пытаться не будет ничего сделать. Он и меня засадил почти без доказательств. Все, что ему нужно, так это твое признание в убийстве. На поиски твоей незнакомки ему плевать. Гораздо легче закрыть тебя как главного обвиняемого. Даже если ты и не убивал.

Виктор прекрасно знал, что все сказанное Лео, правда. Но от нее, от этой правды ему становилось не по себе.

– Позволь, я дам тебе один совет. Я хорошо знаю местную власть и этих гребаных копов.

У них один интерес – засадить тебя до конца жизни. Так что твой единственный выход – это бежать.

Виктор провел остаток ночи, испытывая головную боль и жажду. За все это время он несколько раз прикладывался к стакану с водой, но не смог сделать более одного глотка. То и дело он прислонял ладонь ко лбу, боясь в следующий миг обжечься. Но то и дело удивлялся, снова и снова натыкаясь на ледяную кожу.

Если это лихорадка, то симптомы ее весьма странные. Кто знает, какой на самом деле болезнью он поражен? И если эта штука окажется серьезней, чем он думал, то хватит ли у него сил на поиски Анны Фабиански?

Ночь ожидания была томительной. Казалось, она не кончится никогда.

Под утро нетерпение его переросло в панику. Он ходил по камере из угла в угол, пытаясь унять дрожь в руках. Он ждал, когда его позовут к Антону Варге. Эдди наверняка уже приехал и выгружает купюры в полицейский сейф. Но прошло еще два часа, и ничего не изменилось. Тогда он решил сам позвать надзирателя.

– Что тебе надо, засранец? – подошедший к решетке Верзила был в мрачном расположении духа.

– Я хочу узнать, не приехал ли мой адвокат. Его зовут Эдди Вис.

– Нет, – бросил Верзила, – никаких адвокатов сегодня не было. Видимо, не адвокатский день – и разбавил свою фразу, показавшуюся ему весьма оригинальной, непременным смешком. – Постойте, он должен был приехать в семь… Верзила глянул на наручные часы.

– Насмешил, время девять!

Виктор опустился на кровать.

Днем ему принесли похлебку и хлеб. Он попытался поесть, но кусок не лез в горло. Запах тюремной пищи был невыносим. Чтобы его не вырвало прямо в миску, он убрал ее подальше под койку.

Так прошел его обед.

Время шло, а никаких вестей от Эдди не было.

Он не мог больше ждать. С каждой минутой его сомнения обрастали страшными подозрениями, и мысль о предательстве адвоката уже не казалась ему такой фантастической. Идея о побеге, высказанная Лео, стала все чаще крутиться в его голове.

Когда стукнуло три часа, Виктор снова подозвал к себе охранника и задал ему тот же вопрос, что и утром.

– Послушай, что я тебе скажу, путешественник. Сиди и не рыпайся в своей камере. А не то тебе снова придется поздороваться с моей дубинкой, – Верзила многозначительно взглянул на болтающийся у его правого кармана полицейский атрибут власти.

– Если твой адвокат приедет в участок, мой шеф даст об этом знать. Можешь не сомневаться, – Верзила ухмыльнулся. Столь привычный его лицу жест уже не казался писателю верхом злонамерения. И это было дурным предзнаменованием – когда ухмылки надзирателей не вызывают раздражения, пиши пропало.

– Не пойму, чего ты так дергаешься. Думаешь, он приедет и сразу вытащит тебя отсюда?

Писатель не нашел ничего лучшего, как только растерянно кивнуть.

– Даже если у него это и получится, все равно ты сюда вернешься. Такие, как ты, всегда возвращаются.