50

— Господин майор, вы слышите меня?

Эти слова произнес незнакомый мужской голос, и я не знал, кто меня звал. Может быть, это даже не ко мне обращались. Но я попытался поднять веки и не смог. Только на краткий миг промелькнуло смутное белое пятно, и снова провалился в забытье.

А вот в следующий раз очнулся уже нормально. Глаза открыл без проблем, огляделся и обнаружил, что нахожусь в какой-то тесной полутемной каморке, которая освещалась тусклой лампочкой. Уже хорошо — я живой, и это не могло не радовать.

Прислушался к своим внутренним ощущениям. Болела голова, но терпимо. Во всем теле ломота — ничего. Звуки слышу — нормально. Попробовал пошевелить пальцами — конечности отозвались, значит, могу двигаться и руки на месте.

После этого, повернувшись набок, я обнаружил, что лежу на узком топчане из сосновых досок, а рядом, у противоположной стены, на таком же ложе капитан Тингольм. Судя по всему, он спал и под его топчаном находился "тимур". Следовательно, мы не в плену. Еще одна добрая новость.

Попытался вспомнить, как звали капитана. Но сложно вспомнить что-то, чего никогда не знал. Тингольм в сотом батальоне новичок и мы никогда близко не общались.

— Капитан, — я позвал его.

Тингольм проснулся сразу, посмотрел на меня и спросил:

— Уже пришли в себя, господин майор?

— Как видишь. Где мы?

— На базе "Ромхатт", в казематах старой крепости возле рабочего городка.

— Здесь госпиталь или что-то иное?

— Нет. Госпиталь в другом месте. А тут временный лазарет.

— Что у меня?

— Контузия… Приходил врач, сказал, что у вас она не первая и надо поберечься… Возможны осложнения…

— Это я и так знаю. А у тебя что?

— Нога сломана. Пока обезболивающие действуют вроде бы ничего, даже поспал немного, а когда лекарства отпускают, хоть на стену лезь.

— Что с моим экипажем?

— Все погибли.

— Точно?

— Я сам видел. Двое в танке остались и сгорели. А механик — водитель за вами выскочил и под мину попал, которая вас контузила. Можно сказать, что он вас спас. Его тело большую часть осколков приняло, а вам остатки достались.

— Мир его праху.

— Да, — капитан кивнул.

— А с твоим танком что?

— Подбили, когда до "Роммхата" добрались. Накрыли из противотанкового орудия, а потом минами добивали. Вот там я себе ногу и сломал. Вылезал и рядом взрыв. Одно неловкое движение и оказался рядом с вами.

— Экипаж выбрался?

— Все живы. Сейчас наверху вместе с морпехами и местными ополченцами, как пехотинцы.

— А что с ротой?

— Два танка уцелело, и на складах ВМБ даже немного боеприпасов нашлось.

— Значит, наши рядом?

— Так точно. Кстати, к вам тут сержант из вашего прежнего экипажа заходил. Кажется, Костя. Фамилию не запомнил.

— Самохин?

— Верно. Вашим здоровьем интересовался.

— Хорошо, что не забывает. С батальоном связь есть?

— Есть. И не только с батальоном. Вами из штаба корпуса интересовались.

— Когда нас полностью деблокируют, неизвестно?

— Нет. Наши сейчас за Иргард с республиканцами бодаются. Самые оптимистичные прогнозы — два — три дня.

— Батальон сейчас где?

— Остатки рассредоточили по рабочему городу и судоремонтному заводу. Сколько точно танков уцелело, сказать сложно. Кто говорит, что вместе с нашими из первой роты, семь машин, а кто-то утверждает, что девять. Потери большие, но у республиканцев в десятки раз больше. Одно наше нападение на вражеские корабли, чего стоит. Подобного подвига никто не совершал. Теперь всем ордена дадут. Это точно.

— Да — да, — я почувствовал, что начинает болеть голова, и поморщился, однако задал новый вопрос: — Мое личное оружие и рюкзак где?

— Под вашим топчаном.

Я нагнулся и убедился, что вещи, пистолет и автомат на месте, а затем едва не потерял сознание. В глазах резко потемнело, а в голову, словно раскаленную иголку воткнули.

Не сдержав стона, я упал на подушку, и капитан повысил голос:

— Санитар! Сюда!

В каморку вошел санитар, обычный мужик в потертой спецовке, видимо, гражданский волонтер. Он осмотрел меня и опросил, а потом вколол какое-то лекарство и я снова заснул.