Примерно через год после моего эксперимента с медитацией «а-а» я была готова к новой попытке. Я записалась на 21-дневную программу медитации Дипака Чопры. Это бесплатная онлайн-программа, которая, судя по описанию, должна была оживить мою медитативную практику. Я радостно включилась в нее. Кроме того, я рассказала всем своим друзьям и студентам на еженедельном занятии, что участвую в программе и что они должны помочь мне с мотивацией. Несмотря на их поддержку, я «сдулась» очень быстро и уже на третий день отказалась от борьбы. Мне просто не нравилось слушать то, что говорили ведущие. К тому же каждый день программу вели новые люди, и я не успевала к ним привыкнуть. В общем, курс Чопры оказался мне не по силам.

Примерно через полгода я предприняла еще одну попытку. На этот раз выбрала другую 21-дневную программу медитации, опять же разработанную Чопрой, под названием Manifesting Abundance. Название понравилось, я записалась. И на этот раз все, как говорится, срослось. Возможно, дело было в том, что Чопра проводил все медитации сам, и меня очень успокаивало звучание его голоса. Кроме того, мне нравились истории, которые он рассказывал. К тому же на каждой медитации была своя мантра – слово на санскрите, призванное помочь нам сосредоточиться. Чопра объяснял нам значение каждого такого слова, и мы должны были повторять его в течение всего сеанса. Одна из моих любимых мантр звучала так: «Сат чит ананда», что означает: «Бытие, сознание, счастье». Вот еще одна: «Ом варунам намах», то есть: «Моя жизнь находится в гармонии с космическим законом».

Эти две мантры стали мне близки и из-за приятного звучания незнакомых слов, и по смыслу. Музыка и значение этих слов успокаивали, утешали, и мне удавалось особенно хорошо сосредоточиться на этих мантрах. Что-то отдаленно похожее я переживала после открытия интенсати – фитнеса, который сделал мои физические тренировки по-настоящему живыми и энергичными. Точно так же эти мантры оживили мою медитативную практику, потому что я сумела установить с ними связь. Мантры наконец-то оказались полезными для меня. Неожиданно для самой себя я успешно прошла весь 21-дневный курс! Впервые! Я поняла, что для успеха медитации мне надо было вернуться к истокам и начать все заново. Конечно, я по-прежнему была далека от уровня тибетских монахов, но первый шаг в нужном направлении сделала.

По правде говоря, цель, на которой я была сосредоточена в тот момент, была довольно специфической. Я хотела встретить мужчину своей мечты, партнера, с которым могла бы разделить свою жизнь. У меня была любимая работа, интересная жизнь. После разрыва с Майклом я вновь была счастлива. Не терпелось узнать, что еще приготовила для меня жизнь.

Я знала, что мне нужен умный, спортивный, общительный, энергичный мужчина, разделяющий хотя бы отчасти мою любовь к хорошей еде, путешествиям и исследованию Нью-Йорка. К тому моменту я знала также, что мне нужен мужчина со склонностью к духовным практикам (к которым Майкл не испытывал никакого интереса). Мои медитации постепенно расширялись, и я уже довольно четко нарисовала в воображении образ романтического партнера. А затем произошла любопытная вещь: я встретила человека, которому нравилось медитировать! И вообще он был замечательный!

Однажды, под настроение, я решила еще раз – впервые после Майкла – попробовать знакомства в Интернете. Несколько недель я безуспешно перелопачивала сайты, пока наконец не увидела кандидатуру, которая показалась мне по-настоящему интересной. У него был красивый профиль, он казался умным и явно любил спорт. И еще он любил танцевать – двойное преимущество в моих глазах, поскольку я обожаю танцевать, но никогда не встречалась с тем, кто бы тоже это умел. Этого мужчину звали Питер. Мы договорились встретиться в одном из моих любимых итальянских винных баров.

Я сразу же обратила внимание, что он выглядел в точности как на фотографии в Интернете: как же он был красив! Второе, что я заметила, – его присутствие действовало на меня успокаивающе. Очень скоро я узнала, что у него за плечами многолетняя практика медитации. Мы выяснили, что у нас есть еще кое-что общее. В юности мы оба провели по году во Франции – он старшеклассником, я младшекурсницей в колледже. Мы оба бегло говорили по-французски и оба нуждались в собеседнике. К этому моменту мой французский, естественно, забылся, поскольку я в нем не практиковалась. Так что в тот вечер в разговоре с Питером мне пришлось в поисках французских слов залезать глубоко в лабиринты памяти. Питер не только прекрасно говорил по-французски, он оказался очень музыкален – любил петь и неплохо играл на гитаре. Со времен Франсуа я неравнодушна к музыкантам, так что этот факт добавил Питеру еще один плюс.

Однако из всех наших общих интересов больше всего меня заинтересовала медитативная практика. Я чувствовала глубину личности Питера, его уверенное спокойствие. Хотелось больше узнать о нем, его практике.

У нас с Питером начался бурный роман. После первого свидания в винном баре он пригласил меня пообедать и потанцевать под живую музыку. Это свидание стало одним из самых приятных в моей жизни. За ним последовало еще одно, с танцами и группой моих друзей в качестве гостей. Затем было еще несколько более непринужденных вечеров с музыкой и пением (ну хорошо, пел в основном он, я только слегка подпевала).

Питер рассказал, что его духовный путь начался, когда он поехал в йога-тур и встретил учителя. Тот проявил к Питеру внимание и поговорил с ним. Этот учитель описывал духовные поиски в терминах жизни, а не религии, и Питер с готовностью принял эту позицию. К моменту нашей встречи он уже несколько лет общался с этим учителем, ездил с ним в туры, читал его книги и старался как можно чаще использовать его наставления в повседневной жизни.

Эти дискуссии вынудили меня обдумать, а затем и озвучить свои взгляды на собственную духовную практику. Это было новым для меня. В детстве меня воспитывали в религиозном духе, а взрослой – при моей-то специальности нейробиолога – мне было неловко даже думать о какой бы то ни было духовной практике. Медитация как упражнение на внимание меня вполне устраивала, но среди материалистов-эмпириков, окружавших меня во время учебы и на работе господствовало представление, что религия и духовность – для слабых и не особенно умных людей. Однако со временем, по мере того как я все глубже погружалась в медитативную практику, меня стало откровенно затягивать на духовную «сторону». В большинстве организованных медитативных сеансов или тех, что я смотрела в записи, включая и занятия йогой, всегда были ссылки на дух или просто энергию Вселенной. Я обнаружила: в акте медитации присутствует сила, что вполне соответствовало этой идее. Я получала силу, погружаясь внутрь себя и подключаясь к вселенской энергии, связывающей меня с остальными людьми. Для меня это был опыт, духовный по своей природе. Моя духовная практика находилась в начале пути, я училась и пробовала. Однако благодаря разговорам с Питером я начала больше думать о том, как соотносится мой внутренний мир с моей жизнью как нейробиолога. Нет, у меня не появилось доказательств существования духа или источника особой энергии, которая связывает нас со Вселенной. Я не уверена даже, что мы в состоянии экспериментально доказать или опровергнуть эту идею. Но я точно знала, что собираюсь и дальше исследовать духовность с помощью медитации и проверять, куда этот путь может меня привести.

Далай-лама сказал, что у буддизма есть общая черта с наукой – стремление исследовать и понять природу. Я чувствую, что моя медитативная практика – это путь к познанию как духовности, так и моей собственной истинной природы. Возможно, я не в состоянии доказать существование внутреннего механизма и вселенской энергии, но мне интересно разобраться, как все это работает в моей жизни. В каком-то смысле именно так я подхожу к любому научному вопросу, на который ищу ответ. Не знаю в точности, как физкультура влияет на мозговую функцию, но могу разрабатывать собственные гипотезы на этот счет и проверять эти идеи. Точно так же я разрабатываю собственные гипотезы по поводу того, как духовность влияет на мою жизнь. Хотя я не провожу крупномасштабных экспериментов по проверке этих идей по рандомизированной контролируемой методике, но я проверяю их в моей личной духовной практике. В моих попытках разобраться, как физкультура действует на мозг и какую роль медитация и духовность играют в моей жизни, равным образом проявляется мой интерес к природе жизни и опыта.

После разговоров о практике мы с Питером, естественно, начали медитировать вместе. Прежде мне нравились и одинокие утренние сеансы медитации, и практика в больших группах, как это бывает в конце занятия йогой или в специальных йога-турах. Но когда я медитировала с Питером, то чувствовала себя иначе, чем в полном зале, и совсем не так, как при медитации в одиночку. Одно лишь присутствие этого мужчины делало медитацию глубже. Кроме того, ничто не могло прервать его практику после ее начала, и эта его сосредоточенность передавалась мне.

Через пару недель после того, как мы с Питером начали встречаться, мы решили устроить себе каникулы – просто потому, что подвернулась такая возможность. И поехали кататься на лыжах в Колорадо. Он оказался прекрасным лыжником. Меня же в середине первого дня одолел серьезный приступ высотной болезни. Но я быстро оправилась и получила от катания с Питером больше удовольствия, чем за все предыдущие годы моего лыжного опыта.

Наши отношения развивались стремительно. Он был хорош собой, спортивен, умен, душевен и прекрасно танцевал. Чего еще я могла хотеть? Между нами оказалось так много общего!

Но бывали моменты, когда мы плохо понимали друг друга. Его строгое, почти монашеское поведение фантастически подходило для медитации, но иногда он становился очень независимым и как будто отстранялся. Случалось, мы вели с ним долгие интересные разговоры – а в другие дни нам трудно было найти хоть какую-то тему для разговора. И дело не в том, что он вдруг становился не интересен мне – просто он не всегда хотел общаться на том же уровне, что и я. В эти минуты я чувствовала себя одинокой.

Но, что еще важнее, я быстро (всего через пару месяцев) поняла: несмотря на общие интересы и мое восхищение многими качествами Питера, я не любила его. Мне он просто очень нравился. Я гадала, что бы это значило, если уже в самом начале отношений женщина хочет изменить мужчину. Но если я на самом деле не любила Питера и хотела, чтобы он изменился, то наверное, мне пора было двигаться дальше.

Поэтому я высказала Питеру все, что чувствовала. Он был очень мил: сказал, что благодарен мне за откровенность и внимание к своим внутренним ощущениям.

Я уверена, что это было верное решение. Ведь мы с Питером до сих пор в прекрасных дружеских отношениях. Более того, должна признаться, что мой разрыв с Питером стал самым взрослым, зрелым и осознанным (да, бывает и такое) в моей жизни. Это начинала приносить плоды моя медитативная практика. Я обнаружила, что под воздействием медитации моя реакция на окружающий мир начинает меняться в трех очень позитивных направлениях. Во-первых, стала повышаться моя самоосознанность и эмоциональная стабильность. Я начала яснее понимать, что я на самом деле ценю и чего хочу от жизни. Источником этого понимания, скорее всего, было сочетание медитации, физкультуры и жизненного опыта. Но спокойное внутреннее созерцание во время духовной практики дополнительно помогало мне развивать осознанность. А с повышением осознанности пришло и принятие моей жизни на всех ее уровнях – от премий и профессионального признания до чудесных друзей и всего, что приносит мне радость в течение дня (это может быть медитация, чай, удачная тренировка, прогулка по городу или, что я особенно люблю, знакомство с новым рестораном).

Я потратила слишком много времени, чтобы достичь своих целей, приложив максимальные усилия и силу воли. Сначала моей целью была организация лучшей исследовательской лаборатории и получение постоянного места в университете, а затем – поиск жизненного равновесия (начиная с физкультуры). Медитация позволила мне наконец-то оценить преимущества, привнесенные в мою жизнь этим процессом. Она помогла мне понять: не стоит так напрягаться, чтобы изменить жизнь. На усвоение этого урока ушло немало времени. Он противоречил всему, что я когда-либо знала об устройстве окружающего мира. Мое прежнее убеждение: «Работай хорошо, выкладывайся на 100 % ради своей цели, потому что никто тебе не поможет». Мой новый принцип: «Наслаждайся тем, что имеешь, замечай знаки, которые укажут, в каком направлении двигаться дальше, – и без помощи не останешься».

Медитация изменила мои взгляды на мир еще и в том, что я стала больше жить в настоящем. Как я писала в главе 7, поначалу оценить сосредоточенность на настоящем меня заставила физкультура, но только при регулярной медитации я начала действительно развивать этот навык. Я так долго стремилась к цели, так много работала для ее достижения, что мне просто не хватало времени жить и ценить настоящее. Теперь я всегда замечаю, живет ли человек настоящим: в таких людях чувствуется внутреннее спокойствие. Оно очень контрастирует с рассеянностью и постоянными взглядами на экран смартфона, которые мы обычно наблюдаем при общении. Человек, живущий здесь и сейчас, действительно находится здесь, он сосредоточен и впитывает все происходящее вокруг. Отчасти именно поэтому далай-лама производит такое поразительное впечатление. Он находится в настоящем в максимально возможной степени, а мы совсем не привыкли видеть, чувствовать или ощущать это. Я, разумеется, не всегда присутствую в настоящем моменте. Но зато я чувствую, когда это происходит, а когда нет, и стараюсь увеличивать время своей жизни в настоящем.

Третье, что дала мне медитация, – вероятно, самое важное: она привнесла в мою жизнь сочувствие. Началось это с медитации любящей доброты. Поначалу я считала, что ее цель – посылать сочувствие в окружающий мир. Иными словами, быть доброй. Но со временем поняла, что дело вовсе не в этом: в первую очередь я должна сфокусировать медитацию любящей доброты на себе самой. Я обнаружила, что делать это на удивление трудно, даже труднее, чем проникнуться идеей любви и сочувствия к окружающим. Я столько лет была сурова к себе, мне так долго казалось, что я недостаточно усердно работаю или недостаточно успешна! И одной из важнейших вещей, которые мне подарила медитация, стало спокойное время, когда можно было задуматься о любящем сочувствии к себе самой. С медитацией я научилась любить себя и доверять себе, как никогда раньше. Да, сегодня я более уверена в себе и намного счастливее. Это просто потому, что у меня больше друзей и более сбалансированная жизнь. Кроме того, лучший фундамент для моей уверенности и радости – мое одобрительное отношение к себе. Это стало гигантским шагом вперед для меня и, я уверена, станет для многих других. В какой-то момент я вынуждена была задать вопрос: одобряю ли я себя?

Мой ответ был таков: а можно ли одобрять себя? Я так долго пользовалась внешними мерилами своего успеха, что внутреннее одобрение куда-то делось. Практика медитации позволила мне отказаться от только внешних оценок своих качеств. У меня появилась собственная шкала для измерения своего успеха, счастья и ближайших намерений. Только научившись по-настоящему любить и ценить себя, я смогла обратить эту любовь и сочувствие в окружающий мир. Любовь к себе и другим изменила мой взгляд на мир: он перестал быть для меня местом выживания и ямой, полной злобно шипящих змей. Он стал чудесным садом, в котором нужно найти свою тропинку.

Может показаться, будто я приписываю медитации слишком большую заслугу в этих личностных изменениях, но не забывайте, сколько лет ушло у меня на изменение различных аспектов жизни – от того, как я провожу время, до физического состояния тела и формирования связи «сознание – тело». Я была готова к следующему превращению, и медитация помогла мне в этом. Я настроила мозг на пластичность, а медитация, кажется, расставила все по своим местам.

Как изменилось мое поведение на новом уровне любви к себе? Сосредоточенность на любви и доверии к себе, на одобрении себя научила меня любить и ценить других людей, доверять им. Теперь я знаю, что даже такое трудное и болезненное решение, как разрыв с близким человеком, тоже может стать актом любви. Именно так было с Питером: акт любви подарил мне друга, который не исчез из моей жизни и которого я продолжаю ценить и поддерживать.

Если вы заметили, подобные трансформации самоуважения и любви к себе ни разу не упоминаются в отчетах о нейробиологическом исследовании медитации. Исследования сосредоточены на мозговых ритмах или анатомических изменениях, связанных с медитацией. С нейробиологической точки зрения это прекрасное объяснение, но мой опыт медитации позволяет предположить, что существуют куда более глубокие и сложные аспекты мозга и медитации, которые можно исследовать. Все изменения, пережитые мной, представляют собой примеры пластичности мозга и имеют некоторый нейробиологический базис. Какая именно сеть связана с усилением любви к себе и принятия себя? Что происходит, когда система оценок у человека меняется с внешней на внутреннюю? Кроме того, я практиковала самые разные виды духовных практик – от медитации Уэйна Дайера и Дипака Чопры до медитации любящей доброты. Какая практика за что отвечает? Кстати, в этот смешанный набор вошли медитативные стили, которые использовались в опубликованных исследованиях по медитации, и это затрудняет сравнение разных практик между собой. Я пишу это, чтобы показать: у нашего понимания действия медитации на мозговую функцию громадные перспективы, но и работа нас ждет сложнейшая.