ГЛАВА 9
Потом мы поговорили еще минут пятнадцать-двадцать, но, скорее, о пустяках, после чего Джо, телохранитель и мастер на все руки, проводил меня к длиннющему «кадиллаку», в котором, к моему удивлению, не оказалось вежливого мистера Раффо. Вероятно, и выпускники Йеля не могли обойтись без ночного отдыха.
В отеле я разделся, сел у окна и долго смотрел на огни Вашингтона. Я думал о Чарльзе Коуле, оставшемся в гигантском особняке с белыми колоннами, и гадал, почему у него нет семьи и жена не ждет в уютной спальне главу дома, размышляющего в библиотеке над тем, как бы сохранить себе жизнь. Думал я и том, что хотел от меня Коул, об Анджело Сачетти. Почему-то в голову полезли мысли насчет того, как он потратил полученные от Коула деньги. Я решил, что, скорее всего, просто прокутил их. На этом мои раздумья закончились, я лег в постель и тут же заснул. Спал я хорошо. В восемь утра меня разбудил стук в дверь номера. Я поднялся, накинул халат и пошел открывать.
— Кто там?
— ФБР. Откройте.
— О, Боже, — выдохнул я и открыл дверь.
Ему давно следовало побриться, а пиджак его синего костюма, мятый и в пятнах, едва сходился на животе. Он протиснулся мимо меня в номер, бросив через плечо: «Как дела, Которн?»
Я закрыл дверь:
— Вы не из ФБР. Вы даже не детектив отеля.
— Неужели вы принимаете меня за обманщика? — и он швырнул на один из стульев бесформенную шляпу.
Его высокий лоб переходил в обширную бледную лысину, к которой прилепилось несколько прядей черных волос. На висках и над ушами волосы изрядно поседели. Большое круглое лицо, двойной подбородок. Полопавшиеся сосуды на щеках и белках глаз. Проницательный, расчетливый взгляд.
— Я — Сэм Дэнджефилд.
— Тот самый Дэнджефилд из ФБР?
— Вот именно.
— Никогда не слышал о вас. Чем вы можете подтвердить ваши слова?
Дэнджефилд посмотрел в потолок.
— Ну это же надо, буквально все смотрят паршивые телесериалы, — его синие глаза уставились на меня, и на этот раз я отметил в них живость и глубокий ум. — У меня есть, чем их подтвердить. Хотите взглянуть?
— Даже тогда я вам не поверю.
Дэнджефилд начал рыться в карманах, наконец нашел черный бумажник и протянул его мне. В нем находилось удостоверение, подтверждающее, что меня посетил Сэмюель К. Дэнджефилд, агент федерального бюро расследований. Я вернул бумажник хозяину.
— Так чем я могу вам помочь?
— Во-первых, можете предложить мне выпить, — и Дэнджефилд направился к бутылке виски, все еще стоящей на кофейном столике. — Хочется выпить, — в один бокал он налил виски, в другой — воды из ведерка, в котором вечером был лед, выпил виски, затем — воду, вновь плеснул в бокал вискй, вернулся к стулу, на котором валялась его шляпа, сбросил ее на пол и сел, удовлетворенно вздохнув. — Так-то лучше. Гораздо лучше.
Я придвинулся к телефону.
— Я как раз собирался заказать завтрак. Составите мне компанию или ограничитесь только виски?
— Вы платите?
— Я.
— Яичницу из четырех яиц, с двойной порцией ветчины, жареный картофель, побольше тостов и кофе. Пусть принесут еще одну бутылку.
— В восемь утра?
— Ладно, попытаюсь уговорить коридорного, когда он заявится сюда, — он оценивающе глянул на бутылку. — Из этой не напьется и воробей.
— Как насчет льда?
— Привык обходиться без него.
Пока я заказывал завтрак, Дэнджефилд отыскал в карманах смятую пачку сигарет, но она оказалась пустой.
— У вас есть сигареты? — спросил он, когда я положил трубку.
Я взял пачку с кофейного столика и бросил ему.
— Что-нибудь еще?
— Если у вас есть электрическая бритва, я ей воспользуюсь после завтрака, — он провел пальцем по щетине на подбородке.
— Вы действительно хотели меня видеть или вам не хватило денег на завтрак? — поинтересовался я.
— Я к вам по делу, — пробурчал Дэнджефилд.
— Какому же?
— Об этом мы еще успеем поговорить. А пока примите душ и оденьтесь. В этом глупом халате вы напоминаете мне альфонса.
— Идите вы к черту, — я направился к спальне, но на пороге обернулся. — Если принесут завтрак, подделайте на чеке мою подпись. В этом вы, должно быть, мастер. И добавьте двадцать процентов чаевых.
Дэнджефилд помахал мне рукой:
— Пятнадцати процентов более чем достаточно.
Гордость ведомства мистера Гувера поглощала завтрак, когда я вышел из спальни. Я придвинул стул, снял металлическую крышку с моей тарелки, без энтузиазма посмотрел на яйцо всмятку. Дэнджефилд налил виски в кофе и пил, шумно прихлебывая.
— Давайте ешьте. Если не хотите, могу вам помочь.
— Надо поесть, — ответил я и принялся за яйцо.
Дэнджефилд расправился с яичницей, ветчиной и тремя чашками щедро сдобренного виски кофе до того, как я покончил с одним яйцом и выпил одну чашку. Он откинулся на спинку стула и похлопал себя по животу.
— Ну, теперь жить можно.
Я положил вилку на стол и посмотрел на него.
— Так что вам от меня нужно?
— Информация, братец Которн, информация. Этим я зарабатываю себе на жизнь. Вы знаете, чего я достиг после двадцати семи лет службы в Бюро? Я — паршивый GS-13, вот кто я такой. А как вы думаете, почему? Потому что у меня нет, как они выражаются, задатков руководителя. Знаете, сколько зарабатывает GS-13? Мне пять раз повышали жалованье и теперь дают аж 16 809 долларов в год. О, Боже, столько же получают сопляки, только что закончившие юридический факультет! А что у меня есть, кроме этих жалких грошей? Домишко в Боувье, за который я еще не расплатился, двое детей в колледже, четыре костюма, машина, купленная пять лет назад, и толстая жена.
— Вы забыли про жажду, — напомнил я.
— Да, и жажда.
— И жаждете вы не только виски.
Дэнджефилд ухмыльнулся.
— А вы не так глупы, как мне поначалу показалось, братец Которн.
— Я прилежно учился в вечернец школе. Но одного я никак не возьму в толк. Зачем изображать пьянчужку? Вы — не алкоголик, даже не можете прикинуться алкоголиком. У вас отменный аппетит, а алкоголик едва притрагивается к еде.
— А я думал, что у меня неплохо получается, — вновь ухмыльнулся Дэнджефилд. — Делаю я это для тою, чтобы собеседник расслабился, подумал, что я слушаю невнимательно, да и едва ли понимаю то, что он говорит. Обычно этот прием срабатывает.
— Только не со мной.
— Ладно, — Дэнджефилд ногтем мизинца выковырял из зубов кусочек ветчины, оглядел его со всех сторон, а затем бросил на ковер. — У вас неприятности, Которн.
— У кого их нет?
— Такие, как у вас, бывают не у всякого.
— Может, вы выразитесь конкретнее?
— Конечно. Ваша жизнь висит на волоске.
— Какое счастье, что рядом со мной агент ФБР, готовый прийти на помощь!
Дэнджефилд зло посмотрел на меня:
— Вам не нравится, да?
— Кто?
— Толстяк в дешевом костюме, который врывается к вам в восемь утра и пьет ваше виски.
— Давайте обойдемся без этого. Будь вы пьяницей, вас бы в пять минут вышибли с работы.
Дэнджефилд улыбнулся.
— Тогда пропущу еще рюмочку, чтобы успокоить нервы, — он прошел к кофейному столику, налил себе виски и вернулся к стулу, на котором сидел, с бокалом и бутылкой. — Не хотите составить мне компанию? Коридорный принесет вторую бутылку в десять часов.
— В десять у меня самолет.
— Есть другой, в двенадцать. Полетите на нем. Нам надо поговорить.
— О чем?
— Не валяйте дурака, — Дэнджефилд поднял бокал и улыбнулся. — Мне редко удается выпить «Чивас Ригал». Слишком дорогое удовольст вие.
— Для меня тоже.
— Но Чарли Коул может себе это позволить, а?
— Похоже, что да.
Я встал из-за стола и перебрался на один из диванов. Дэн-джефилд подождал, пока я сяду, одним глотком осушил бокал, вытер рот тыльной стороной ладони.
— Пока хватит. Теперь давайте поговорим.
— О чем? — повторил я.
— О вас, Чарльзе Коуле и Анджело Сачетти. Для начала достаточно?
— Вполне.
Дэнджефилд откинулся на спинку стула и вновь начал изучать потолок.
— Вчера вы прилетели рейсом «Юнайтед», и в аэропорту Даллеса вас встретил Джонни Раффо с катафалком, на котором обычно разъезжает по Вашингтону Коул. В половине седьмого Раффо оставил вас в отеле, а часом позже увез оттуда. Без десяти восемь вы приехали в дом Коула и пробыли там до одиннадцати, а потом катафалк доставил вас обратно в отель. Вы никому не звонили. Я лег спать в два часа ночи, а встал в шесть утра, чтобы добраться сюда к восьми. Я живу в Боувье, знаете ли.
— Вы мне говорили.
— А вот кое-чего я вам не сказал.
— Что именно?
— Я не хочу, чтобы с Чарльзом Коулом что-то случилось.
— Он тоже.
Дэнджефилд фыркнул.
— Можно поспорить на последний доллар, что не хочет. Положение у Чарльза Коула незавидное. Мало того, что Анджело сосет из него деньги, так он еще поссорился с Джо Ло-зупоне, а ссоры с ним я бы не пожелал и своему врагу. Чарли говорил вам об этом?
— В самых общих чертах.
— Я знал одного парня, с которым Джо Лозупоне поссорился в начале пятидесятых годов. Так Лозупоне прикинулся овечкой, обещал все забыть и пригласил этого парня на обед. Когда все наелись и напились, друзья Лозупоне достали ножи и разрезали этого парня на мелкие кусочки. А их жены, в роскошных туалетах, ползали по полу на четвереньках, убирая то, что от него осталось.
— И что вы после этого сделали?
— Я? Ничего. Во-первых, не мог ничего доказать, а во-вторых, Джо не нарушил ни одного федерального закона.
Я встал:
— Пожалуй, все-таки выпью.
— Прекрасная идея.
Я взял два чистых бокала и прогулялся в ванную за водой. Вернулся, спросил Дэнджефилда, разбавить ли ему виски. Он отказался. Я налил ему на три пальца чистого виски, себе — поменьше и добавил воды.
— Вы не похожи на человека, который привык пить виски в восемь утра, — прокомментировал Дэнджефилд, когда я протянул ему бокал.
— Только не говорите тренеру, — усмехнулся я.
— У вас цветущий вид. Вот я и подумал, долго ли вы сможете сохранить его.
— Я подумал, вас заботит Коул, а не я.
— Меня не заботит старина Коул. Я лишь хочу, чтобы с ним ничего не случилось до того, как он все принесет.
— Что все?
— Некую информацию, которую он уже два года обещает передать нам.
— О ком?
— О Джо Лозупоне, о ком же еще?
— У него ее больше нет, — ия откинулся назад, готовый насладиться изумлением Дэнджефилда.
Он, однако, отреагировал не так, как я ожидал. На мгновение оцепенел, затем поставил бокал на стол, оглядел гостиную, наклонился вперед, оперся локтями на колени и уставился на ковер.
— Что значит, у него ее больше нет? — едва слышно спросил Дэнджефилд.
— Информация у Анджело. В Сингапуре.
— У Коула должны быть копии, — он не отрывал взгляда от ковра.
— Как видите, нет.
— Он сам сказал вам об этом, не так ли?
— А как иначе я мог это узнать?
— Вы не лжете, — сообщил он ковру. — Нет, вы не лжете. Вы не так умны, чтобы лгать.
Он поднял голову, и мне показалось, что его глаза переполняла острая тоска. Но выражение глаз тут же изменилось, так что, возможно, я и ошибся.
— А вы знаете, что я никогда не был в том доме? — выдохну;! он.
— В каком доме?
— Коула. Мы работаем вместе уже двадцать три года, и я ни разу не был в его доме. Я слушал его болтовню насчет взаимодействия и компромиссов в десятках баров самых захудалых городков Мэриленда, и слушал, не перебивая, потому что он всегда поставлял нам нужную информацию. Я сидел в этих паршивых барах, пил дрянное виски, а он трепался и трепался об «общих целях» и «саморегулировании преступного мира». Можно выслушать что угодно, если в итоге получаешь то, за чем приехал. И все это время я умасливал его ради одного. Только одного.
— Джо Лозупоне, — вставил я.
Дэнджефилд с упреком посмотрел на меня.
— Вы думаете, это забавно, да? Вы думаете, я должен впасть в отчаяние, потому что кто-то украл сведения, за которыми я охотился двадцать пять лет? У вас отменное чувство юмора, Которн.
— Двадцать пять лет — большой срок, и я не говорил, что это смешно.
Дэнджефилд вновь продолжил беседу с ковром, обхватив руками свою большую голову.
— Все началось во время второй мировой войны. С талонов на бензин, которые циркулировали на черном рынке. Но вы, наверное, слишком молоды, чтобы помнить их.
— Я помню. Моему отцу приходилось их добывать.
— Тогда я вышел на Лозупоне. Талонов у него было на сто миллионов галлонов, и он потихоньку торговал ими, но успел сбыть всю партию какой-то мелкотне, прежде чем мы поймали его с поличным. Талоны, конечно, мы забрали, но Лозупоне вышел сухим из воды.
— Выпейте еще, — предложил я, — У вас поднимается настроение.
Но Дэнджефилд исповедовался ковру.
— После войны он расширил сферу своей деятельности. Бюро поручило мне следить за ним. Мне одному. Я наладил отношения с Коулом, и на основе получаемой от него информации посадил за решетку многих и многих, но не мог и близко подступиться к Лозупоне, состояние которого росло как на дрожжах. Чем он только теперь не занимается! Грузовые перевозки, фабрики по изготовлению одежды, банки, профсоюзы, даже инвестиционные фирмы, а деньги туда поступают от азартных игр, приема ставок, проституции и прочей преступной деятельности. Сейчас у него миллионы. Между прочим, мы с Лозупоне практически одного возраста. Он послал свою дочь в Уэллесли, а я, с превеликим трудом, в университет Мэриленда. Он не окончил и восьми классов, а у меня диплом юриста. У него в заначке, по меньшей мере, тридцать пять миллионов, а у меня на банковском счету 473 доллара 89 центов, да еще на две тысячи облигаций, которые я никак не переведу в наличные.
— Вы взяли не ту сторону.
Тут он посмотрел на меня и покачал головой.
— Может, вы и правы, Которн, но уже поздно менять союзников. Приглядитесь ко мне. Двадцать пять лет я ловил жуликов, бандитов, мошенников. Я сам стал таким же, как они. Говорю на их языке. Иногда мне даже кажется, что я их люблю. О, Боже, вы наверняка представляли себе, кто окажется за дверью, когда я крикнул: «ФБР». Вы ожидали увидеть молодого супермена в строгом костюме, с безупречными манерами. А что получили? Старика пятидесяти одного года от роду, одетого в рванье, с манерами свиньи, что, нет?
— Мне кажется, вам надо выпить.
— Знаете, почему я так выгляжу?
— Почему?
— Потому что им это не нравится.
— Кому?
— Всем этим эстетам в Бюро. Ну и черт с ними! Я прослужил двадцать семь лет, осталось еще три года, и я знаю больше, чем все они, вместе взятые, поэтому попрекать меня они не станут. Я работаю с Чарли Коулом, и только поэтому им придется гладить меня по шерстке.
Я подошел к нему, взял пустой бокал, налил виски и протянул ему.
— Вот, выпейте, а потом можете поплакать у меня на плече.
Дэнджефилд принял у меня бокал.
— Я слышал, вы чуток свихнулись, Которн. Что-то у вас с головой?
— Правда?
— Парни с побережья говорят, что вы тронулись умом, потому что взяли на себя вину за смерть старины Анджело.
— Что еще сказали вам эти парни?
— Что Коллизи и Полмисано начали выкручивать вам руки.
Я сел на диван, положил ногу на ногу.
— Можете сказать парням, что они правы.
— Так что хочет от вас Чарли Коул?
— Во-первых, чтобы я освободил его от шантажа Анджело.
— Анджело в Сингапуре. Я слышал, процветает.
— Это вы передали Коулу его фотографии?
Дэнджефилд кивнул.
— Да. Мне стало известно, что Чарли переводит крупные суммы из Швейцарии в Сингапур. И предположил, что деньги идут к Анджело. Я оказался прав?
— Безусловно.
— Чем же Анджело прижал его?
— Утащил всю информацию, которую Коул скармливал вам двадцать лет. И пообещал, что передаст все его друзьям в Нью-Йорке, если не будет регулярно получать деньги.
Дэнджефилд почесал нос, нахмурился.
— И компрометирующие материалы на Лозупоне тоже у Анджело?
— Единственная копия, хотя теперь уже копии.
— А какова ваша роль?
— Если я не привезу этих материалов, он намерен плеснуть кислотой в лицо жены моего партнера.
— И что вы ему ответили?
— Обещал побывать в Сингапуре. Но я полетел бы и так, узнав, что Сачетти жив. Если б он объявился в другом месте, полетел бы и туда.
Дэнджефилд медленно кивнул.
— Парни говорили, что вы чуток свихнулись. Они не ошиблись.
— Почему?
— Потому что вы не знаете, чем вам все это грозит.
Я встал и вылил остатки шотландского в свой бокал.
— Мне кажется, вы об этом уже упоминали.
— Я не вдавался в подробности.
— Пора перейти к ним?
— Еще нет. Сначала надо спланировать операцию.
— Какую?
Дэнджефилд улыбнулся, раскованно, даже радостно.
— Операция будет состоять в следующем: вы должны взять у Анджело компрометирующие материалы на Джо Лозупоне и передать их мне.
