Сержант Фастнот оторвался от подоконника и перекочевал к двери. Наверное, у него зачесалась спина, потому что он потерся о косяк, не сводя с меня глаз. Деметер же наклонился вперед, в правой руке тлела сигара, о которой оц забыл.

— Больше всего вам хочется, чтобы я положил бутылку шотландского в сумку и попытался выйти из номера, — заявил я. — Вот чего вам хочется.

— Перестаньте, Сент-Ив, — рассердился Фастнот.

Деметер посмотрел на него.

— А чего вы от него ожидали, сержант Фастнот? Я только что сказал ему, что выйти из игры не удастся, а вы подошли к двери и выглядите так, будто с удовольствием врежете ему по зубам, если он попытается покинуть номер. Сент-Ив имеет свою точку зрения, и мы должны ее уважать. После всех разговоров о жестокости полиции он просто не может думать иначе.

— Извините, — съехидничал Фастнот. — Я забыл роль, предписанную нам обществом. Разумеется, двинув ему в зубы, мы окажемся на высоте. А газеты запестрят привычными заголовками: Полиция отделала нью-йоркского посредника’в отеле или Вашингтонские копы разобрались с жителем Нью-Йорка в роскошном отеле.

Деметер важно кивнул.

— Фастнот, вы зарываете талант в землю. Вам самое место в отделе сношений с общественностью. Вы согласны, Сент-Ив?

— Просто не представляю, как там до сих пор без него обходятся, — поддакнул я.

— А теперь, — Деметер вновь откинулся на спинку и вспомнил про сигару, — я расскажу, почему вам нельзя выходить из игры. Вы не возражаете?

— В общем и целом нет, но не лучше ли начать с другого? Может, мне сперва объяснить, почему я хочу выйти из игры?

Деметер поощряюще махнул сигарой.

— Валяйте.

— Если ваши математические выкладки справедливы, из-за щита погибло уже четверо, и причина их смерти одна — они или знали, или догадывались, кто украл щит. Поэтому велика вероятность того, что тот, кто пырнул ножом нью-йоркского полицейского в вестибюле отеля Мэдисон, едва ли станет колебаться, когда представится случай навсегда отделаться от посредника где-нибудь в три часа ночи на пустынной дороге в Виргинии или Мэриленде. Даже если они предложат безопасный вариант, исключающий прямой контакт, все равно я останусь нежелательным свидетелем, из-за которого они будут просыпаться в холодном поту в пять утра, гадая, а не допустили ли они ошибки и не смогу ли я опознать их. Так вот, с такими людьми я не хочу иметь дела ни за двадцать пять тысяч, ни даже за пятьдесят. Выражаю уверенность, что вы меня поняли.

— Можете не сомневаться, — заверил меня Деметер.

— Тогда ясен и вывод: я выхожу из игры.

— Нет, — покачал головой Деметер. — Не выходите.

— Это почему же?

Деметер встал, не спеша подошел к окну.

— Вашингтон — забавный город. Совсем не такой, как Нью-Йорк или Чикаго, даже Филадельфия. Им правит горстка конгрессменов, а тот, кто имеет подход к этим конгрессменам, вертит и Вашингтоном. Улавливаете мою мысль, Сент-Ив?

— Улавливаю.

— Вы обратили внимание на вежливость этих парней из отдела убийств? Минимум вопросов, никакой суеты, хотя убили полицейского, мало того, иногороднего полицейского.

— Я это заметил.

— Да и газеты об этом происшествии упомянут лишь на последних страницах, уложившись в два абзаца, не больше. Видите ли, Сент-Ив, прошла команда: щит нужно вернуть, и без лишнего шума. Наверное, вы хотите спросить, кто отдал эту команду, но ответить я не могу, потому что не знаю. Однако готов поспорить, что поступила она из дома 1600 по Пенсильвания-авеню, перекочевала в Капитолий, а уж оттуда по инстанциям докатилась до нас с Фастнотом. И на днях — позавчера, не так ли, Фастнот? — с нами провели обстоятельную беседу. Помахали перед нами морковкой и пригрозили палкой. Объяснили, какие блага ждут нас в том случае, если мы вернем щит, но не забыли упомянуть о невзгодах, которые выпадут на нашу долю, если мы его не добудем. И им наплевать,  сколько человек погибнет из-за этого куска бронзы. Их это не волнует. Им нужен щит, и они дали нам карт-бланш. Я правильно использовал это выражение, не так ли? А Фастнот возьми да спроси: А что будет, если посредник струсит и даст задний ход? Нам ответили долгим взглядом, а затем сказали: Но вы же сможете объяснить ему, что делать этого не следует? Иначе ему создадут особые условия. После чего нас одарили еще одним долгим взглядом.

— Лучше испытывать какие-то жизненные неудобства, чем умереть, — ответил я, прекрасно понимая, что он имеет в виду.

Деметер отвернулся от окна и покачал головой. Глаза его наполняла грусть.

— Вы не умрете, Сент-Ив. Во всяком случае, мы с Фастно-том приложим все силы, чтобы не допустить этого. Вот что я вам скажу: мое будущее целиком зависит от вас. Фастнот моложе. Он может начать все заново, а мне уже больше сорока пяти, так что деваться просто некуда. А эти люди не бросают слова на ветер. Они действительно могут создать вам особые условия, если вы пойдете против их воли. Вас затаскают по судам, обвиняя в неуплате подоходного налога. Все сбережения вам придется потратить на адвокатов. В три часа ночи к вам будет приходить судебный пристав с повесткой. Вас будут вызывать в суд за то, что вы плюнули на тротуар или сошли на мостовую в неположенном месте. Вы взвоете от такой жизни. Не могу сказать, что мне нравятся подобные методы, но в этой стране много такого, от чего следовало бы избавиться давным-давно.

— Это как раз ваша работа, — констатировал я.

— Совершенно верно, Сент-Ив, это моя работа, и выпадают дни, когда становится противно от того, что приходится делать.

За окном все еще лил дождь, и долгое время лишь его шум нарушал тишину в моем номере. Деметер вернулся к своему стулу, Фастнот подпирал дверь, я же пересек комнату и выглянул в окно, на Пятнадцатую улицу и мокрые крыши автомобилей. Наверное, Деметер был прав. Команда поступила от одного из бесчисленных сотрудников аппарата Белого дома, который надавил на кого-то в государственном департаменте. А может, от сенатора или пары влиятельных конгрессменов, перевыборы которых зависели от человека, желавшего, чтобы щит вернулся в музей, и без особого шума. К примеру, к ним мог обратиться Спенсер. А надавили как следует, потому что сидевшие в моем номере копы совсем не напоминали желторотых птенцов, кланяющихся каждому начальнику. И угроза осложнить мне жизнь могла оказаться не пустым звуком. Пара моих знакомых не вняла такому предупреждению, в результате один попал в загородную клинику для психохроников, а второй удрал в Италию, хотя она ему совсем не нравилась, нс выдержав особых условий в Нью-Йорке.

Я посмотрел на Деметера, разглядывающего ковер на полу.

— Ваша взяла.

— Я рад, — откликнулся Деметер. — Не каждый раз удается уговорить посредника. Бронзового посредника.

Телефон зазвонил в половине четвертого. Фастнот лежал на одной из кроватей. Деметер в кресле читал газету, за которой я посылал коридорного. На этот раз со мной говорил мужчина.

— Вы хорошо знаете Вашингтон?

— Нет.

— В северо-западной части города есть гольф-клуб, — он продиктовал мне адрес. — Запомнили?

— Да.

— Приезжайте туда сегодня вечером, ровно в четверть одиннадцатого, в четырехдверном форде. Чемодан с деньгами положите на заднее сиденье. Припаркуйте автомобиль, но из салона не выходите. В двадцать минут одиннадцатого откроется задняя дверца. Не оглядывайтесь. Это ясно? Не оглядывайтесь. Щит также положат на заднее сиденье. Подождите еще пять минут и делайте все, что вам заблагорассудится. Вы все поняли?

— Да.

Раздались гудки отбоя, и я положил трубку. Фастнот сел на кровати. Деметер отложил газету. Они оба смотрели на меня.

— Сегодня в четверть одиннадцатого, — и далее я повторил все то, что сказал мне мужчина.

— Людное местечко, не правда ли? — отметил Деметер.

— Едва ли кто придет туда в дождь, — возразил я.

Фастнот подошел к окну.

— Дождь кончился. Кажется, погода налаживается.

Деметер встал, повернулся.

— Значит, в четверть одиннадцатого. Как вы играете в гольф, Фастнот?

— Так себе.

— Возможно, вечером у вас будет шанс попрактиковаться, но сейчас нас ждут другие дела.

— Неужели вы уходите? — удивился я.

— Извините за спешку, Сент-Ив, но надо кое с кем поговорить, подготовиться к желанной встрече.

— Но вечером вы будете поблизости?

— Вы найдете нас в машине с мигающим маячком и ревущей сиреной.

Они двинулись к двери.

— Теперь Сент-Иву не о чем беспокоиться, не так ли, Фастнот? — молвил Деметер.

— Это уж точно, — пробасил Фастнот.

— Хочу обратиться к вам с одной маленькой просьбой, — подал голос и я.

— Какой же? — поинтересовался Деметер.

— Постарайтесь не напортачить.

У двери Деметер обернулся, и его черные глаза оценивающе пробежались по мне, от носков туфель до аккуратно уложенных волос с пробивающейся сединой на висках. По выражению лица Деметера я понял, что он раздумывает, каких размеров мне понадобится гроб. Разумеется, из дешевых.

— Мы не напортачим, Сент-Ив. Во всяком случае, постараемся не напортачить.

После их ухода я пролистал телефонный справочник, нашел и набрал нужный мне номер. Когда на другом конце провода взяли трубку, спросил: Когда вы закрываетесь?

— В десять часов, — ответил женский голос. — Выдача инвентаря прекращается без четверти восемь.

Я поблагодарил женщину, положил трубку и шагнул к окну, чтобы убедиться, что Фастнот не ошибся насчет дождя. Действительно, небо очистилось, поэтому я оставил плащ в стенном шкафу, на лифте спустился вниз и остановил такси. Когда я залез на заднее сиденье, водитель вопросительно посмотрел на меня, желая знать, куда мне ехать.

— Библиотека Конгресса, пожалуйста, — удовлетворил я его любопытство.

Имея в достатке времени и терпения, я бы, вероятно, смог найти в библиотеке ответы на все интересующие меня вопросы. Но я провел в отделе периодики лишь два часа, направляемый в своих поисках пожилым джентльменом со слуховым аппаратом, причем джентльмен не возражал против того, чтобы приносить и уносить подшивки достаточно скучных изданий. Без четверти шесть, когда отдел периодики закрылся, я перебрался в главный зал и еще час знакомился с газетами, к которым, судя по их виду, за последние двадцать лет не прикасалась рука человека. В половине восьмого я вышел из библиотеки, обогащенный информацией, часть которой, возможно, могла мне пригодиться.

На такси я добрался до пункта проката автомобилей, оформил документы на четырехдверный форд-галакси, на нем вернулся в Мэдисон и поставил машину в гараж отеля. В номере

налил себе виски, добавил воды и по телефону заказал сэндвич с бифштексом и высокий стакан молока. Съел сэндвич, запил молоком, но не почувствовал вкуса ни первого, ни второго. Потом растянулся на кровати и принялся изучать потолок, стараясь не обращать внимания на мысли, проносящиеся в голове.