Фермер Джайлз из Хэма

Жил когда-то посреди острова Британия некий Эгидиус де Хаммо. Его полное имя было Эгидиус Агенобарбус Юлиус Агрикола де Хаммо. В те не столь уж давние времена, когда остров был разделен на множество королевств, на имена не скупились. Народу тогда было меньше, а времени у людей — больше, так что почти каждый мог считаться заметной личностью. Впрочем, те времена давно прошли, так что я, пожалуй, сокращу имя этого человека и буду звать его по-простому — фермер Джайлз из Хэма. Фермер Джайлз носил рыжую бороду, а Хэм был всего лишь деревней, но в те дни деревни были горды и независимы.

У фермера Джайлза был пес по имени Гарм. Собакам приходилось довольствоваться короткими именами на народном языке: книжную латынь приберегали для тех, кто почище. Гарм не знал даже дворовой латыни, но он, как и большинство тогдашних собак, достаточно владел простым наречием, чтобы задирать окружающих, хвастаться или подлизываться. Задирал он нищих и непрошеных гостей, хвастался перед другими собаками, а подлизывался к хозяину. Пес одновременно и побаивался Джайлза, и гордился им, поскольку хозяин умел задираться и хвастаться куда лучше самого Гарма.

В те времена не любили ни спешки, ни суматохи. Впрочем, в суматохе вообще ничего нормально не сделаешь. А тогда люди жили не спеша, и потому у них хватало времени и на работу, и на разговоры. А уж о чем посудачить, находилось всегда, поскольку всякие примечательные события случались очень часто. Но на самом деле к тому моменту, когда началась эта история, в Хэме уже давненько не происходило ничего примечательного. Впрочем, фермера Джайлза это вполне устраивало: он был человек степенный, по-своему довольно упрямый и интересовался исключительно собственными делами. Как он сам говорил, ему хватает хлопот и с тем, чтобы нужду на порог не пускать. На самом деле это означало, что Джайлз старается жить в таком же достатке и уюте, в каком жил его отец. Пес ему в этом ревностно помогал, и оба они ничуть не интересовались Большим Миром, что простирался за пределами деревни, полей Джайлза и соседнего рынка.

Но Большой Мир от этого никуда не девался. Неподалеку от Хэма начинались леса, несколько подальше, на северо-западе, лежали Дикие Холмы, а за ними раскинулась горная страна. Помимо всего прочего, в горах в те времена водились великаны, племя грубое и невоспитанное. Временами они доставляли соседям немалые неприятности — в особенности один из них, который превосходил прочих соплеменников и величиной, и глупостью. Имя его в хрониках не упоминается — да это и не суть важно. Великан этот был на редкость здоровенным, ступал тяжело и носил с собой трость размером с целое дерево. Он сминал могучие вязы, точно некошеную траву, а для дорог и садов этот великан был настоящим бедствием, поскольку при ходьбе оставлял за собой глубокие ямы. Если же великану случалось споткнуться об дом, то дому приходил конец. И такие разрушения великан производил повсюду, где бы ни проходил, поскольку его голова маячила высоко над крышами домов и предоставляла ногам топать, куда им самим заблагорассудится.

А еще этот великан был подслеповат и почти что глух. По счастью, он жил далеко в Глухоманье и нечасто забредал в края, населенные людьми, — разве что случайно. Проживал он в большом полуразрушенном доме посреди гор, и друзей у него было очень немного — отчасти из-за его глухоты и глупости, а отчасти потому, что великанов вообще было мало. Он часто отправлялся в одиночку погулять по Диким Холмам и по пустынным местам у подножий гор.

В один прекрасный летний день великан вышел на прогулку и побрел куда глаза глядят, оставляя за собой широкую просеку. Вдруг он заметил, что солнце клонится к закату, и почувствовал, что приближается время ужина, но тут же он обнаружил, что забрел в незнакомые места и заблудился. Великан решил было вернуться домой, но свернул не в ту сторону и шел, пока не стемнело. Когда же стемнело, он сел и подождал, пока взойдет луна, а потом двинулся дальше, уже при лунном свете. Великан все шагал и шагал, размашисто и энергично — уж очень ему хотелось вернуться домой. Дело в том, что он оставил свой лучший медный котел на очаге и боялся, что у того прогорит днище. Но поскольку великана понесло не в ту сторону, он оказался в краях, где жили люди. На самом деле он уже приближался к ферме Эгидиуса Агенобарбуса Юлиуса Агриколы и к деревне, что на простом наречии именовалась Хэм.

Ночь выдалась дивная. Погода была хорошая, и коров оставили на лугу, а пес фермера Джайлза отправился по своим делам. Он питал слабость к лунному свету и кроликам. Конечно же, Гарм понятия не имел, что в округе бродит великан. Если бы пес это знал, у него появился бы законный повод уйти без спросу. Впрочем, тогда он предпочел бы не высовывать носа с кухни. Примерно около двух часов ночи великан добрался до полей фермера Джайлза, снес изгородь, потоптался по спелой пшенице и сровнял с землей несколько стогов сена. За пять минут он нанес хозяйству больше ушерба, чем королевская охота, даже если бы она носилась по полям целых пять дней.

Гарм услышал топот, доносящийся от реки, и побежал к западному склону невысокого холма — просто поглядеть, что это там творится. И поспел как раз вовремя, чтобы увидеть, как великан перешагнул через реку и наступил на Галатею, любимую корову Джайлза. Он раздавил несчастное животное в лепешку с той же легкостью, с какой Джайлз мог бы раздавить таракана.

Этого зрелища Гарму хватило по уши. Он испуганно взвизгнул и опрометью кинулся домой. Пес начисто забыл, что ушел из дому без разрешения, и принялся лаять и подвывать под окном хозяйской спальни. Довольно долгое время ему никто не отвечал — разбудить фермера Джайлза было не так-то просто.

— Караул! На помощь! — вопил Гарм. Внезапно окно распахнулось, и из него вылетела метко пущенная бутылка.

— Ауу! — взвыл пес и увернулся с той ловкостью, которая достигается лишь усердными длительными упражнениями. — На помощь! На помощь! На помощь!

Из окна высунулась голова фермера.

— Чтобы ты провалился, чертов пес! Тебе что, делать нечего? — крикнул Джайлз.

— Нечего, — ответил пес.

— Я тебе покажу «нечего»! Я с тебя утром всю шкуру спущу! — рявкнул фермер, захлопывая окно.

Но Гарм не унимался.

— На помощь! На помощь! На помощь!

Из окна снова появилась голова Джайлза.

— Еще раз тявкнешь — пришибу! — сказал он. — Чего это на тебя нашло, придурок?

— Ничего, — отозвался пес. — А вот к тебе кое-что пришло, то есть пришел.

— Чего-чего? — переспросил фермер. Его так поразил нахальный ответ Гарма, что Джайлз даже забыл рассердиться.

— По твоим полям бродит великан, да, огромный великан, и он идет сюда! — сообщил пес. — На помощь! На помощь! Он потоптался по твоим овцам! Он наступил на бедную Галатею, и теперь она плоская, словно коврик под дверью! На помощь! На помощь! Он переломал все твои изгороди, вытоптал всю пшеницу! Хозяин, ты должен действовать быстро и отважно, или у тебя скоро ничего не останется! Караул! — и Гарм завыл.

— А ну заткнись! — рявкнул фермер и захлопнул окно. «Боже милостивый!» — подумал он и задрожал, хотя ночь была теплая.

— Не валяй-ка ты дурака, лучше ложись обратно в постель, — сказала ему жена. — А утром утопи собаку. Нечего ее слушать: пес еще и не такое способен выдумать, если его застукают на горячем.

— Может, это и так, Агата, — отозвался Джайлз, — а может, и нет. Но в поле действительно что-то неладно, иначе я поверю, что Гарм — кролик. Пес был здорово перепуган. И с чего бы вдруг он примчался завывать под окном, когда он вполне мог пробраться утром через черный ход, когда ты пойдешь доить корову?

— Ну, а тогда чего ты стоишь тут и лясы точишь? — поинтересовалась жена. — Если ты веришь псу, тогда делай, как он говорит: действуй быстро и отважно!

— Легко сказать! — возразил Джайлз. Он ведь и в самом деле отчасти поверил Гарму. Ночью в великанов как-то больше верится.

Но имущество все-таки защищать следует. А с незваными гостями фермер Джайлз не церемонился. Поэтому он натянул штаны, вышел на кухню и снял со стены свой мушкетон. Вас интересует, что такое мушкетон? Говорят, этот самый вопрос как-то раз задали Четырем Мудрым Грамотеям из Оксенфорда, и те, поразмыслив, ответили: «Мушкетон — это короткое ружье с широким дулом. Оно стреляет крупными пулями и на ограниченном расстоянии способно произвести значительное опустошение, но не позволяет хорошо прицелиться. В настоящее время в цивилизованных странах мушкетон вытеснен другими видами огнестрельного оружия».

Как бы то ни было, у Джайлзова мушкетона было широкое дуло, заканчивающееся раструбом, и стрелял он не пулями, а всяким мелким хламом, который фермер туда запихивал. Производил ли он опустошения — неясно, потому что этот мушкетон редко заряжали и так ни разу и не пустили в ход. Обычно довольно было просто его показать. Поскольку эта страна еще не была цивилизованной, другие виды огнестрельного оружия не успели вытеснить мушкетон. По правде говоря, другого огнестрельного оружия там не водилось, да и мушкетоны встречались не так уж часто. Люди тогда предпочитали пользоваться луком и стрелами, а порох использовали в основном для фейерверков.

Ну так вот, фермер Джайлз снял со стены мушкетон, засыпал в него большую горсть пороха — на случай, если придется прибегнуть к крайним мерам, — и зарядил его старыми гвоздями, кусками проволоки, черепками от разбитого горшка, костями, камнями и прочим хламом. Потом Джайлз надел свои высокие сапоги с отворотами, натянул куртку и вышел через огород.

Луна уже садилась. Поначалу Джайлз не увидел ничего более зловещего, чем длинные черные тени кустов и деревьев. Но зато он услышал ужасный топот, доносящийся откуда-то со стороны холма. Джайлз не чувствовал себя ни смелым, ни быстрым, что бы там ни твердила по этому поводу Агата. Но фермер больше беспокоился о своем хозяйстве, чем о своей шкуре. И потому он двинулся к вершине холма, не обращая внимание на нехорошее нытье под ложечкой.

Внезапно из-за холма показалась голова великана. В лунном свете его физиономия казалась бледной, а большие круглые глаза блестели. Ноги великана были еще далеко внизу и по-прежнему уродовали поля Джайлза. Луна светила великану прямо в глаза, и потому он не увидел Джайлза. А вот Джайлз его увидел и перепугался до полной потери соображения. Он нажал на курок, плохо понимая, что делает, и мушкетон выстрелил с оглушительным грохотом. По счастью, дуло мушкетона смотрело в сторону уродливого великаньего лица. Весь хлам — камни, кости, черепки, проволока и полдюжины гвоздей — все это вылетело из раструба. А поскольку расстояние и вправду было ограниченным, большая часть хлама таки попала в великана — по случайности, а не потому, что Джайлз так хорошо прицелился. Черепок горшка угодил великану в глаз, а большой гвоздь воткнулся в нос.

— Проклятие! — воскликнул великан на своем грубом наречии. — Тут что-то кусается!

Выстрела великан не услышал, поскольку был глух, но гвоздь ему не понравился. Великану уже давным-давно не попадались мухи, достаточно злые, чтобы прокусить толстую великанью кожу. Но ему рассказывали, что на востоке, на Болотах, водятся стрекозы, которые жалятся, как раскаленные иголки.

— Ну и скверные же места! — сказал великан. — И нездоровые к тому же. Не пойду дальше в эту сторону, хватит с меня на сегодня.

Сказав так, он подхватил со склона холма парочку овец, чтобы было чем перекусить дома, перешагнул через реку и зашагал на северо-запад. На этот раз он наконец-то выбрал правильное направление и в конце концов добрался домой, но к тому времени дно у котла все-таки успело прогореть.

А что же Джайлз? А с Джайлзом случилось вот что: когда мушкетон выпалил, фермер кубарем полетел на землю — от отдачи. И вот теперь Джайлз лежал, глядя в небо, и беспокоился — а вдруг великан на него наступит? Но, к счастью, ничего такого не произошло, и глухой топот затих где-то вдали. Тогда Джайлз встал, потер ушибленное плечо и подобрал мушкетон. И тут вдруг до него донеслись восторженные крики.

Большинство жителей Хэма наблюдали за этим происшествием из окон, а некоторые даже оделись и выскочили на улицу (правда, только после того, как великан ушел). И вот теперь они с криками неслись к холму.

Вообще-то жители деревни слышали ужасный топот великана, но все они тут же попрятались под одеяла, а некоторые так даже и под кровать. Но Гарм одновременно и гордился своим хозяином, и побаивался его. Пес искренне считал, что Джайлз ужасен в гневе, и, естественно, полагал, что любой великан будет думать точно так же. А потому, завидев, что Джайлз вышел из дома с мушкетоном — а это, как правило, было признаком великого гнева, — Гарм с лаем помчался в леревню.

— Вставайте! — кричал он. — Вставайте! Вставайте! Выходите! Выходите и посмотрите на моего великого хозяина! Он быстр и отважен! Он собирается застрелить великана, который без спроса забрел на его землю! Вставайте!

Вершина холма была видна почти изо всех домов Хэма. Когда люди и пес увидели поднявшуюся над холмом голову великана, у них от испуга перехватило дыхание, и все, кроме пса, подумали, что эта штука, пожалуй, великовата для Джайлза. Потом раздался грохот мушкетона, и великан тут же развернулся и удалился. Изумленные и обрадованные жители Хэма принялись кричать и хлопать в ладоши, а уж Гарм вопил громче всех.

— Ур-ра! — кричали они. — Он проучил великана! Мастер Эгидиус ему задал! Теперь великан пойдет и умрет, и так ему и надо!

Потом они еще раз прокричали хором «ура». Но при этом жители деревни не преминули отметить про себя, что мушкетон и вправду стреляет. Дело в том, что в местном трактире немало спорили по этому поводу. А вот теперь вопрос разрешился. Так что с тех пор у фермера Джайлза больше не было проблем с непрошеными гостями.

Когда стало окончательно ясно, что опасность миновала, самые храбрые жители деревни поднялись на холм и пожали фермеру Джайлзу руку. А некоторые — священник, кузнец, мельник и еще пара важных персон — даже похлопали его по плечу. Нельзя сказать, чтобы Джайлзу это было особенно приятно — ведь плечо у него было здорово ушиблено, — но все-таки он решил, что должен пригласить односельчан в гости. Они уселись вокруг кухонного стола и принялись пить за здоровье Джайлза и громко славить его. Джайлз выразительно зевал, но пока на столе оставалась выпивка, гости будто не замечали зевков хозяина.

К тому времени, как они пропустили по кружке — а фермер тем временем успел выпить две-три, — Джайлз начал думать, что он и вправду храбрец. Когда же гости выпили по две-три кружки, а сам Джайлз — пять-шесть, он почувствовал себя таким грозным, каким его считал Гарм. Они расстались добрыми друзьями, и на прощанье Джайлз от души похлопал всех гостей по спине. Руки у него были большие, красные и увесистые, так что Джайлз отыгрался.

На следующий день Джайлз обнаружил, что новости расходятся очень быстро и что он уже успел прославиться. Не прошло и недели, как слухи о победе над великаном разнеслись по всем деревням на двадцать миль окрест. Джайлз стал Местным Героем. Оказалось, что быть героем — это очень приятно. На следующей ярмарке Джайлза угощали так щедро, что по выпитому им пиву можно было бы плавать на лодке. В общем, Джайлз напился под завязку и вернулся домой, распевая старинные боевые песни.

Наконец слухи о происшествии дошли даже до короля. В те счастливые времена столица государства — тогда это было Срединное Королевство — располагалась лигах в двадцати от Хэма, и при дворе, как правило, почти не обращали внимания на то, что творилось в провинции. Но такое чрезвычайное событие, как изгнание вредоносного великана, все-таки заслуживало, чтобы его заметили и надлежащим образом отметили. И потому король в должное время — через три месяца, в канун Дня святого Михаила, — отправил фермеру Джайлзу великолепное письмо. Оно было написано красными чернилами на белом пергаменте и выражало высочайшее одобрение «нашему верному и возлюбленному подданному Эгидиусу Агенобарбусу Юлиусу Агриколе де Хаммо».

Вместо подписи под письмом красовалась красная клякса, а уже под ней придворный писарь добавил: «Ego Augustus Bonifacius Ambrosius Aurelianus Antonius Pius et Magnificus, dux, rex, tyrannus, et basileus Mediterranearum Partium, subscribo», — и поставил большую красную печать. Так что документ был самый что ни на есть подлинный. Письмо доставило Джайлзу огромное удовольствие. Односельчане еще долго забегали к Джайлзу полюбоваться им, особенно после того, как выяснилось, что стоит лишь попросить показать письмо, и Джайлз непременно усадит тебя за стол и угостит кружкой эля.

Но приложенные к посланию подарки были даже лучше самого письма. Король прислал фермеру Джайлзу перевязь с мечом. По правде говоря, сам король никогда этим мечом не пользовался. Это была семейная реликвия, которая с незапамятных времен висела на стене оружейной палаты. Даже придворный оружейник не мог сказать, откуда взялся этот меч и для чего он может пригодиться. Простые тяжелые мечи такого рода вышли из моды, и король решил, что он вполне сгодится в качестве подарка сельскому жителю. Но Джайлз был в полном восторге, а его авторитет в округе достиг высот небывалых.

Джайлзу все это очень нравилось, а его псу — тем более. Гарм так и не дождался обещанной трепки. Джайлз был человеком справедливым — на свой лад — и теперь стал куда больше доверять Гарму, хотя ни за что в этом не признался бы. Фермер по-прежнему обзывал Гарма всякими нехорошими словами и швырял в него чем под руку попадется, когда бывал в дурном настроении, но теперь он смотрел сквозь пальцы на отлучки пса. В результате Гарм пристрастился к дальним прогулкам. Что же до Джайлза, он жил себе не тужил, и удача ему улыбалась. Все осенние работы были окончены в срок, и все шло прекрасно — до тех пор, пока не появился дракон.

Драконы даже в те древние времена были на острове великой редкостью. Во всяком случае, в королевстве Августуса Бонифациуса уже много лет ни одного дракона не видели. Правда, к северу и западу от королевства лежали малоизведанные края и безлюдные горные области, но они находились очень далеко. Когда-то в тех местах и вправду обитали драконы, которые устраивали налеты на соседние земли. Но рыцари Срединного Королевства издавна славились отвагой, так что мало кто из залетавших туда драконов возвращался живым и невредимым, а потому прочие решили больше не рисковать.

С тех времен в королевстве сохранился обычай подавать на Рождество к королевскому столу драконий хвост. Ежегодно один из рыцарей выезжал на охоту за драконом. Рыцарю полагалось отправиться в путь в День святого Николая и вернуться с драконьим хвостом не позднее кануна праздника. Но вот уже много лет королевский повар готовил к пиру настоящий кулинарный шедевр — поддельный драконий хвост: великолепный пирог с миндальным кремом и чешуей, искусно сделанной из сахарной глазури. И в сочельник избранный для охоты рыцарь вносил этот пирог в зал под пение труб и скрипок. Поддельный драконий хвост съедали на десерт рождественского обеда, и все, чтобы порадовать повара, говорили, что он намного вкуснее настоящего.

Вот так вот и обстояли дела, когда в королевство вновь пожаловал настоящий дракон. Надо сказать, что тут не обошлось без великана. Вернувшись из своих странствий, он принялся бродить по горам и навещать своих родственников — куда чаще, чем он это делал прежде, и гораздо чаще, чем хотелось бы самим родственникам. Он все пытался позаимствовать у них большой медный котел. Обычно родственники ему отказывали, но тем не менее он усаживался у очага и принимался долго и нудно рассказывать о прекрасных землях, лежащих на востоке, и о чудесах Большого Мира. Этот великан считал себя бывалым и отважным путешественником.

— Хорошие земли, — говорил он, — ровные, мягкие, и еды там довольно: коровы, к примеру, да и овец полно, если кто не ленится под ноги смотреть.

— Ну, а с людьми там как? — спрашивали родственники.

— Я ни одного не видал, — отвечал великан. — Ни единого рыцаря не видать и не слыхать, — так-то, дорогие родственники. Только вот у реки водятся кусачие мухи, а так все прекрасно.

— Так зачем же ты оттуда вернулся? — спрашивали родственники.

— Да ну, в гостях хорошо, а дома-то лучше, как говорится, — отвечал великан. — Но, может быть, я как-нибудь еще надумаю туда наведаться. По крайней мере, хоть раз-то я там побывал, а этим не всякий может похвастаться. Так как там насчет медного котла?

— А эти богатые земли, — тут же поспешно спрашивали родственники, — эти чудные края, полные непуганой еды, — где они находятся? И далеко ли?

— О, — отвечал великан, — не то на востоке, не то на юго-востоке. Во всяком случае, далеко.

По его рассказам выходило, что путь был чрезвычайно долгим, и по дороге пришлось миновать такую уйму лесов, гор и равнин, что менее длинноногим великанам нипочем туда не добраться. Но слухи о его странствии расходились все дальше.

А потом теплое лето сменилось суровой зимой. В горах было ужасно холодно и голодно. Тогда разговоры о богатых краях зазвучали с новой силой. Жители гор часто поминали овец и коров, что бродят на дивных равнинных пастбищах. Драконы тут же насторожили уши. Они тоже были голодны, и эти слухи показались им весьма заманчивыми.

— Так значит, рыцари — это мифические существа! — говорили те драконы, что помоложе и поглупее. — Мы всегда так думали!

«По крайней мере, они, должно быть, встречаются очень редко, — решили более старые и мудрые, — и водятся где-нибудь в дальних краях, так что нам их бояться нечего».

Особенно сильно этими слухами заинтересовался дракон по имени Хризофилакс Великолепный. Звали его так потому, что он происходил из древнего и знатного рода и был очень богат. Хризофилакс был хитер, пронырлив, алчен и обладал прекрасной броней. Правда, особой смелостью этот дракон не отличался, но, во всяком случае, ни мух, ни прочих насекомых он не боялся ни капельки, а есть ему хотелось ужасно.

И вот в один прекрасный зимний день, примерно за неделю до Рождества, Хризофилакс расправил крылья и отправился в путь. Посреди ночи дракон без особого шума приземлился в самом сердце королевства Августуса Бонифациуса, короля и базилевса, и за самое короткое время произвел огромное опустошение среди местной скотинки — кого раздавил, кого сжег, а кого и сожрал.

Происходило это все довольно далеко от Хэма, но Гарм тоже натерпелся страху, как никогда в жизни. Он как раз отправился в длительное путешествие: пользуясь благосклонностью хозяина, пес теперь отваживался на день-два исчезать из дома. Гарм как раз бежал вдоль опушки леса по одному чрезвычайно увлекательному следу. Но, завернув за куст, пес вдруг почувствовал какой-то другой запах, внушающий немалое беспокойство. По правде говоря, Гарм уткнулся прямиком в хвост только что приземлившегося Хризофилакса Великолепного. Гарм тут же поджал собственный хвост и ринулся домой с такой скоростью, с какой не бегал еще ни один пес на свете. Дракон, услышав его визг, обернулся и фыркнул пламенем, но Гарм был уже далеко. Он мчался всю ночь напролет и добрался домой как раз к завтраку.

— На помощь! Караул! На помощь! — залаял он под задней дверью.

Джайлзу это очень не понравилось. Вопли Гарма напомнили ему, что неприятные происшествия могут стрястись в любой момент — даже тогда, когда тебе кажется, что все идет прекрасно.

— Жена, впусти-ка этого чертова пса и огрей его как следует, — приказал Джайлз.

Гарм ввалился на кухню, вытаращив глаза.

— Караул! — взвыл он.

— Ну, и что ты вытворяешь на этот раз? — спросил Джайлз, швырнув в пса колбасой.

— Ничего, — задыхаясь, ответил Гарм. Он так переволновался, что даже не обратил внимания на колбасу.

— Ну так прекрати это ничего, а то я с тебя шкуру спущу, — сказал фермер.

— Я не сделал ничего плохого. У меня и в мыслях ничего такого не было, — сказал пес. — Просто я случайно наткнулся на дракона и потому испугался.

Услышав такое, фермер поперхнулся пивом.

— На дракона?! — переспросил он. — Чтоб ты провалился! Что ты вечно суешь свой нос куда не просят?! С чего тебе вдруг взбрело в голову найти дракона, да еще именно теперь, когда у меня хлопот полон рот? Где это было?

— Ох! Далеко на севере, за холмами и за Стоячими Камнями, — ответил пес.

— Ах, там! — с облегчением сказал Джайлз. — Ну да, в тех краях народ странный, там еще и не такое увидишь. Ну так пусть они сами с этим драконом и разбираются! И не смей приставать ко мне с такими историями! Убирайся!

Гарм убрался и разнес новость по всей деревне. При этом он не забывал упомянуть, что его хозяин ни капельки не испугался.

— Он даже не дрогнул и преспокойно продолжал завтракать, вот!

Люди тут же принялись с удовольствием обсуждать эту историю.

— Совсем как в былые времена! — говорили они. — И как раз к Рождеству — до чего же вовремя! Вот король обрадуется! На это Рождество он сможет подать к столу настоящий драконий хвост!

Но на следующий день пришли новые вести. Дракон оказался необыкновенно крупным и свирепым и теперь разорял всю округу. Люди начали возмущаться.

— Куда же смотрят королевские рыцари? — говорили они.

Надо сказать, жители Хэма были не первыми, кто задал этот вопрос. На самом деле посланцы из деревень, которые больше всего пострадали от Хризофилакса, уже добрались до короля и теперь спрашивали у него — настолько громко и часто, насколько у них хватало храбрости:

— Государь, куда же смотрят ваши рыцари?

Но рыцари пока что помалкивали, потому что сведения о драконе к ним поступали лишь из неофициальных источников. Поэтому король официально довел эти новости до сведения своих рыцарей и попросил их принять меры, когда выдастся свободное время. Но к большому неудовольствию короля, оказалось, что все рыцари сейчас чрезвычайно заняты и принимать меры им некогда.

Впрочем, возражения рыцарей звучали вполне убедительно. Прежде всего королевский повар уже приготовил драконий хвост для рождественского пира: он был человек добросовестный и предпочитал все делать заблаговременно. Он очень огорчится, если в последний момент кто-нибудь притащит настоящий драконий хвост! А ведь королевский повар — очень ценный слуга и обижать его не стоит.

— Да черт с ним, с этим хвостом! — кричали посланцы пострадавших деревень. — Просто отрубите дракону голову, и дело с концом!

Но Рождество было на носу, и к тому же на День святого Иоанна был назначен турнир. На этот турнир были приглашены рыцари из многих королевств, и теперь они съезжались, чтобы сразиться за ценный приз. Не могли же рыцари Срединного Королевства отправиться на охоту за драконом и упустить шанс победить на турнире!

А после турнира подошли новогодние праздники, и рыцарям снова стало не до дракона.

А дракон тем временем не дремал. Он каждую ночь перелетал с места на место и подбирался все ближе к Хэму. В новогоднюю ночь жители деревни увидели отдаленное зарево. Это дракон обосновался в лесу в десяти милях от Хэма, и теперь лес весело полыхал. Хризофилакс Великолепный иногда любил поразвлечься, когда бывал в настроении.

Тут односельчане принялись поглядывать на фермера Джайлза и перешептываться у него за спиной. Джайлзу стало не по себе, но он предпочел сделать вид, будто ничего не замечает. На следующий день дракон приблизился еще на несколько миль к Хэму. Тогда фермер Джайлз сам принялся громко поносить королевских рыцарей.

— Хотелось бы мне знать, как они отрабатывают свое жалованье! — сказал Джайлз.

— Нам тоже! — согласились жители Хэма.

Но мельник добавил:

— Говорят, некоторые и в наше время получают рыцарское звание за боевые заслуги. В конце концов, наш добрый Эгидиус тоже своего рода рыцарь. Разве король не прислал ему меч и письмо, написанное красными буквами?

— Для того чтобы считаться рыцарем, меча недостаточно! — возразил Джайлз. — Насколько я понимаю, для этого требуется еще посвящение и все такое прочее. Так или иначе, у меня и своих дел хватает.

— О, но король вас непременно посвятит, если мы его попросим, — лично я в этом ничуть не сомневаюсь, — заявил мельник. — Давайте мы и вправду его попросим, пока не стало слишком поздно.

— Ну нет! — возмутился Джайлз. — Посвящение — это не по мне. Я простой фермер, чем и горжусь — простой честный работяга, а говорят, что честные люди при дворе не уживаются. Так что это скорее по вашей части, господин мельник.

Услышав это, священник усмехнулся — и не из-за остроумного ответа фермера. Джайлз и мельник были закадычными врагами, как говорится в Хэме, и вечно задирали друг друга. Просто священнику внезапно пришла в голову идея, которая очень ему понравилась. Но пока что он предпочел промолчать. Мельнику же замечание Джайлза не понравилось совсем, и он нахмурился.

— Простой — это уж точно. Может, даже и честный, — сказал мельник. — Но разве так уж обязательно ехать ко двору и становиться рыцарем, чтобы убить дракона? Для этого нужно только мужество, а я лишь намедни слыхал, как мастера Эгидиуса называли смелым человеком. Уж наверняка у него мужества не меньше, чем у любого рыцаря.

Стоявшие вокруг жители Хэма тут же воскликнули:

— Конечно, не меньше! Верно, верно! Да здравствует герой Хэма!

И фермер Джайлз отправился домой. Ему было сильно не по себе. Как оказалось, репутацию героя время от времени требуется подтверждать, а это иногда не так-то просто! В сердцах Джайлз отвесил пинка Гарму и спрятал меч в кухонный буфет — до того он висел над камином.

На следующий день дракон добрался до соседней деревни, Кверцетума — или, по-простому, Дубков. Там он не ограничился овцами, коровами и парой особ нежного возраста, но вдобавок слопал еще и деревенского священника. Вообще-то говоря, священник сам был виноват: с его стороны было чистейшим безрассудством пытаться обратить дракона на путь истинный. Эти новости вызвали великое смятение. Все жители Хэма во главе с местным священником поднялись на холм и предстали перед Джайлзом.

— Вся надежда на вас! — заявили они. Односельчане стояли и смотрели на Джайлза, пока лицо у него не сделалось краснее бороды.

— Когда вы собираетесь взяться за дело? — спросили они.

— Ну, сегодня я точно не могу, — заявил Джайлз. — У меня хлопот полон рот, да еще и пастух заболел! А там посмотрим.

Жители Хэма ушли, но к вечеру пополз слух, что дракон продолжает приближаться, и потому они вернулись.

— Мы на вас надеемся, мастер Эгидиус, — сказали они.

— Но сейчас мне это совсем не с руки! — ответил им Джайлз. — У меня кобыла захромала, и овцы как раз начали ягниться. Я возьмусь за дело как только смогу.

Жители снова ушли, ворча и недовольно переговариваясь. Мельник ехидно хихикал. А священник остался, и избавиться от него не было никакой возможности. Он напросился ужинать и отпускал всякие намеки. Он даже спросил, что сталось с мечом, и захотел на него посмотреть.

Меч так и лежал в буфете. Буфетная полка была для него коротковата, и как только фермер Джайлз снял его с этой полки, меч тут же выпрыгнул из ножен, а ножны фермер выронил, точно обжегшись. Завидев такое, священник вскочил на ноги, расплескав свое пиво. Он осторожно подобрал меч и попытался вложить его обратно в ножны. Но меч входил туда не более чем на фут, а как только священник снимал руку с рукояти, выскакивал снова.

— Вот это да! — воскликнул священник. — А меч-то необычный!

И принялся внимательно рассматривать ножны и клинок. Священник был человеком грамотным, а фермер Джайлз писал с трудом и только большими печатными буквами, и многие сомневались, что он способен прочесть хотя бы собственное имя. Вот поэтому Джайлз не обратил никакого внимания на странные полустертые надписи, красовавшиеся на ножнах и мече. Что же касается королевского оружейника, он настолько привык ко всяческим рунам, девизам и клеймам, украшающим ножны и клинки мечей, что не желал забивать себе голову этой чепухой. Кроме того, он считал все эти письмена устаревшими.

Но священник рассматривал меч долго и пристально. Он предполагал, что на мече должна быть какая-нибудь надпись — на самом деле эти идея пришла ему в голову еще накануне, — но увиденное его крайне удивило. Надпись-то была, но только священник не мог разобрать ни начала, ни конца.

— Ножны украшены надписью, и на мече тоже видны некие… э-э… эпиграфические знаки, — изрек наконец священник.

— Что, правда? — переспросил Джайлз. — И что же там написано?

— Видите ли, буквы здесь старинные, а язык варварский, — сказал священник, чтобы выгадать время. — Эта надпись требует более тщательного изучения.

Он попросил одолжить ему меч до утра. Фермер с радостью согласился.

Вернувшись домой, священник обложился множеством ученых книг и просидел над ними целую ночь. Наутро стало известно, что дракон продолжает приближаться. Все жители Хэма заперлись в домах и закрыли окна ставнями, а те, у кого были погреба, попрятались туда и теперь сидели там при свечах, трясясь от страха.

Но священник не стал прятаться. Наоборот, он ходил от дома к дому и рассказывал всем, кто соглашался выслушать его через щелку или замочную скважину, о том, что он обнаружил во время своих ночных изысканий.

— Наш добрый Эгидиус, — говорил священник, — милостью короля является теперь обладателем Кавдимордакса, прославленного меча, который в простонародных балладах чаще именуется Хвосторубом.

Заслышав это имя, собеседник священника обычно отпирал дверь. Кто же не слыхал о Хвосторубе, мече Белломариуса, величайшего драконоборца Срединного Королевства? В некоторых хрониках утверждалось, что Белломариус приходился нынешнему королю прапрадедом по материнской линии. О подвигах Белломариуса было сложено множество песен и легенд. При дворе их забыли, но в деревнях помнили.

— Этот меч, — сказал священник, — отказывается лежать в ножнах, если в пределах пяти миль от него появляется дракон, и несомненно, дракон не в силах противостоять этому мечу, когда тот находится в руках храброго человека.

При этом известии жители Хэма немного воспрянули духом. Некоторые даже открыли окна и выглянули наружу. Под конец священнику удалось убедить кое-кого пойти с ним, но охотно пошел только мельник. Ради того, чтобы поглядеть, как Джайлза припрут к стенке, рискнуть стоило.

Они поднялись на холм, время от времени с беспокойством поглядывая за речку. Дракон не показывался — возможно, спал: за время рождественских праздников он успел неплохо подкормиться.

Священник принялся барабанить в дверь к Джайлзу. Мельник тоже. Им никто не ответил. Тогда они постучали сильнее. Наконец на пороге показался Джайлз. Лицо у него было багровое. Он тоже засиделся далеко за полночь, беседуя с кувшином пива, а с утра пораньше продолжил.

Жители Хэма тут же окружили Джайлза и принялись величать его Добрым Эгидиусом, Храбрым Агенобарбусом, Великим Юлиусом, Стойким Агриколой, Гордостью Хэма и Героем Всей Округи. Они наперебой толковали о Кавдимордаксе, Хвосторубе, Мече-что-не-лежит-в-ножнах, о Смерти или Победе, о Славе Сословия Йоменов , Опоре Страны и о Благе Ближних, пока у фермера голова не пошла кругом.

— Стойте, стойте! Не все сразу! — воскликнул Джайлз, улучив момент. — В чем дело, что случилось? По утрам я занят, вы же знаете!

Тогда все наконец-то замолчали и позволили священнику объяснить суть дела. Тут-то и исполнилась мечта мельника — полюбоваться на Джайлза, попавшего в переплет. Но события развернулись не совсем так, как ожидал мельник. Во-первых, Джайлз выпил много крепкого пива. Во-вторых, он преисполнился гордости и приободрился, узнав, что на самом деле его меч — тот самый легендарный Хвосторуб. В детстве, когда Джайлз еще не был таким здравомыслящим, он очень любил слушать истории о Белломариусе и часто мечтал о том, чтобы у него тоже был такой прославленный меч-кладенец. Так что внезапно Джайлз решил, что ему следует немедленно взять Хвосторуб и идти на дракона. Но он так привык торговаться, что, несмотря на свою решимость, еще раз попытался оттянуть события.

— Эй, постойте! — воскликнул он. — Кто же ходит на дракона в старых гамашах и жилете? Насколько я слыхал, драконоборцу нужны доспехи. А в моем доме нету никаких доспехов и никогда не было! — заявил Джайлз.

Жители Хэма признали, что это и вправду серьезное затруднение. Послали за кузнецом. Кузнец только головой покачал. Это был медлительный и мрачноватый человек. По-простому его звали Весельчак Сэм, хотя настоящее его имя было Фабрициус Кунктатор . Он никогда не насвистывал за работой, кроме как в тех случаях, когда предсказанные им несчастья — вроде весенних заморозков — действительно случались. Поскольку кузнец постоянно предрекал уйму бедствий, когда какое-нибудь несчастье действительно стрясалось, всегда оказывалось, что кузнец его предсказывал, и это позволило ему прослыть провидцем. Ему это очень льстило, а потому он и пальцем бы не шевельнул, чтобы предотвратить очередную беду. Кузнец еще раз покачал головой.

— Я не могу сделать доспехи из ничего, — сказал он. — И вообще, это не по моей части. Лучше попросите плотника, чтобы он сделал деревянный щит. Хотя деревянный щит вряд ли поможет, дракон-то огнедышащий!

Жители Хэма приуныли. Но мельник твердо решил отправить Джайлза на съедение дракону, если тот и впрямь на это решится, либо же лишить фермера репутации Местного Героя, если он откажется.

— А как насчет кольчуги? — поинтересовался мельник. — Кольчуга тоже вполне сгодится, а ей не обязательно быть такой уж хорошей. Она ведь нужна для дела, а не для того, чтобы щеголять при дворе. Как насчет вашей старой кожаной куртки, дружище Эгидиус? В кузне наверняка можно найти целую кучу всяких колечек. Мастер Фабрициус небось и сам не знает, что у него там есть.

— Вы не понимаете, о чем говорите! — возразил кузнец, заметно повеселев. — Настоящей кольчуги мне не сделать. Прицепить к каждому колечку четыре других, и так далее — это гномом надо быть! Если бы я даже и умел плести кольчуги, мне пришлось бы провозиться с ней не одну неделю. А к тому времени все мы окажемся в могиле — или, по крайней мере, в драконьем брюхе.

Селяне принялись в отчаянии ломать руки. Кузнец заулыбался. Но все так перепугались, что им не хотелось отказываться от первоначального плана. Снова обратились за советом к мельнику.

— Ну, — сказал мельник, — я слыхал, что в давние дни те, кто не мог купить себе блестящую кольчугу из южных земель, просто нашивали на свою кожаную куртку стальные кольца и тем довольствовались. Давайте посмотрим — может, и нам удастся сделать что-нибудь в этом духе.

Так что Джайлзу пришлось принести свою старую куртку. Потом все отправились в кузню. Обшарили все углы и перебрали груду старого железного лома, которая валялась на полу невесть сколько лет. И в самом низу этой груды нашли целую кучу маленьких, потускневших от ржавчины колечек, оставшихся от какой-то истлевшей куртки, вроде тех, о которых говорил мельник. Кузнеца приставили сортировать и чистить кольца. Видя, что дело не такое уж безнадежное, кузнец снова помрачнел. Через некоторое время он радостно сообщил, что этих колец явно не хватит на такого объемистого человека, как мастер Эгидиус. Но его тут же заставили разобрать на звенья старые цепи и перековать эти звенья в кольца, насколько у него хватит искусности.

Потом они взяли самые маленькие стальные кольца и нашили их на переднюю часть куртки, а кольца погрубее и побольше пошли на спину. А когда оказалось, что колец еще много — так усердно трудился бедняга Сэм, — они взяли штаны Джайлза и обшили кольцами и их. А мельник отыскал на темной полке в укромном уголке кузни старый железный каркас от шлема и отнес его к сапожнику, чтобы тот обтянул этот каркас кожей.

Эта работа отняла у них весь остаток дня и весь следующий день. Наступил сочельник, но сегодня людям было не до веселья. Фермер Джайлз отметил праздники, выпив куда больше пива, чем обычно. К счастью, дракон все это время проспал. Он на время забыл и об овцах, и о рыцарях.

Ранним крещенским утром жители Хэма поднялись на холм, прихватив с собой плоды своих трудов, а Джайлз эти плоды осмотрел. Теперь у него не было больше причин отказываться, так что пришлось фермеру натянуть обшитые кольцами куртку и штаны. Мельник снова захихикал. Потом Джайлз надел свои сапоги с отворотами и прицепил старые шпоры; еще он водрузил на голову обтянутый кожей шлем. А под конец Джайлз натянул на шлем старую фетровую шляпу, а поверх доспеха накинул широкий серый плащ.

— А это вам зачем, мастер? — спросили у Джайлза односельчане.

— Ну, если вы предлагаете подбираться к дракону, звеня почище кентерберийских колоколов, так это не по мне, — ответил Джайлз. — Мне вовсе не хочется, чтобы дракон заметил меня раньше, чем требуется. А шлем — он штука такая, ничем не хуже открытого вызова на битву. Пускай лучше змей увидит только мою старую шляпу — может, тогда я и сумею подобраться к нему поближе прежде, чем начнутся затруднения.

Жители деревни нашивали кольца таким образом, чтобы они перекрывали друг друга. Каждое кольцо нависало над нижним, и потому они действительно звенели. Плащ отчасти приглушал этот звон, но в таком наряде Джайлз выглядел престранно. Впрочем, односельчане не стали ему об этом говорить. Они с некоторыми затруднениями подпоясали Джайлза и прицепили к поясу ножны. Но меч Джайлзу пришлось везти в руке: Хвосторуб ни за что не желал оставаться в ножнах, если только его не удерживали там силой.

Фермер Джайлз кликнул Гарма. Он был человеком справедливым — на свой лад.

— Пес, — сказал Джайлз, — пойдешь со мной.

— Караул! — взвыл Гарм. — На помощь!

— А ну, заткнись немедленно! — прикрикнул Джайлз. — А то я тебе такую трепку задам, что любой дракон позавидует! Ты знаешь запах этого змея. Хоть на что-то сгодишься.

Потом фермер Джайлз оседлал свою серую кобылу. Кобыла посмотрела на хозяина с подозрением и фыркнула, увидев шпоры. Но все-таки она позволила Джайлзу взобраться в седло. Оба они были не в восторге от этого приключения. Через деревню они проехали рысью. Жители махали им руками и восторженно вопили — но, правда, из дому почти никто не вышел. Фермер с кобылой изо всех сил старались напустить на себя бравый вид. Но Гарм был пес бесстыжий и потому трусил за хозяином, поджав хвост.

Так они проехали по мосту над речкой, что протекала за околицей деревни. Когда же наконец деревня скрылась из вида, они, не сговариваясь, перешли на шаг. И все-таки они чересчур быстро пересекли земли, принадлежащие самому фермеру Джайлзу и прочим жителям Хэма, и добрались до краев, где уже побывал дракон. Теперь вокруг были поломанные деревья, сожженные изгороди, почерневшая трава и пренеприятная, жуткая тишина.

Ярко сияло солнце, и вскоре фермеру Джайлзу захотелось вылезти из своей одежки — но он не решился. К тому же он задумался, не лишней ли была та последняя кружка пива.

«Нечего сказать — неплохой конец рождественских праздников! — размышлял фермер. — Мне еще здорово повезет, если это не окажется и моим концом». Он то и дело промокал себе лоб большим носовым платком — зеленым, а не красным: ему говорили, что от красных тряпок драконы прямо-таки звереют.

Но дракона Джайлз так и не нашел. Он проехал по множеству тропинок, широких и узких, через опустошенные поля других фермеров, а дракона все было не видать. От Гарма, конечно же, никакого толка не было. Пес путался в ногах у кобылы и решительно отказывался пустить в ход свой нюх.

Наконец они добрались до извилистой дороги, которая почти не пострадала и казалась мирной и спокойной. Проехав по ней с полмили, Джайлз уже начал подумывать, что он свой долг выполнил и репутацию поддержал. Джайлзу пришло в голову, что он потратил достаточно времени на поиски, и он уже совсем было решил поворачивать обратно, чтобы поспеть домой к обеду. Друзьям он решил сказать, что дракон сразу улетел прочь, едва заметил его. Но тут дорога сделала крутой поворот.

А за поворотом обнаружился дракон. Он лежал поперек разрушенной изгороди, и его ужасная голова находилась прямо посреди дороги.

— Караул! — взвыл Гарм и бросился наутек.

Серая кобыла от неожиданности присела, и фермер Джайлз съехал с ее спины в канаву. Когда он высунул голову из канавы, оказалось, что дракон открыл глаза и смотрит прямо на него.

— Доброе утро! — сказал дракон. — Кажется, вы удивлены?

— Доброе утро! — ответил Джайлз. — Да, есть немного.

— Прошу прощения, — сказал дракон. Когда фермер упал, все его кольца зазвенели. Этот звон достиг слуха дракона, и Хризофилакс тут же насторожился. — Извините за любопытство, но не меня ли вы ищете?

— Да нет, что вы! — возразил фермер. — Кому могло прийти в голову искать вас здесь? Я просто выехал прогуляться.

Джайлз поспешно выбрался из канавы и принялся пятиться поближе к серой кобыле. Кобыла тем временем успела подняться на ноги и теперь с самым беззаботным видом пощипывала травку у обочины.

— Значит, нас свел счастливый случай, — сказал дракон. — Очень рад. А это что на вас — праздничный наряд, насколько я понимаю? Это такая новая мода?

Фермер Джайлз обнаружил, что его фетровая шляпа слетела, а плащ распахнулся. Но он решил держаться до последнего.

— Да, новый фасон, — отозвался Джайлз. — А теперь мне надо поискать своего пса. Кажется, он сбежал гонять кроликов.

— А мне так не кажется, — возразил Хризофилакс, ухмыляясь и облизываясь. — Я полагаю, он попадет домой куда раньше вас. Впрочем, я вас не задерживаю, сударь, — кстати, не имею чести знать вашего имени…

— А я — вашего, — отозвался Джайлз, — и пусть оно так и останется.

— Как вам будет угодно, — сказал Хризофилакс и снова облизнулся, но при этом притворился, будто закрыл глаза. У Хризофилакса Великолепного сердце было злое (как и у любого дракона), но при этом не слишком отважное (такое тоже частенько бывает). Обычно он предпочитал добычу, которая не могла оказать ему сопротивления. Но сейчас Хризофилакс хорошо поспал, и у него снова разыгрался аппетит. Священник из Дубков оказался довольно жилистым, и дракон подумал, что ему уже давным-давно не случалось перекусить крупным жирным человечком. Поэтому Хризофилакс решил, что грех упускать еду, которая сама идет в рот, и теперь ждал лишь, пока старый дурень утратит бдительность.

Но старый дурень был не настолько глуп, как казался, и не спускал глаз с дракона, даже когда пытался снова взобраться на лошадь. Но у кобылы были свои планы. Когда Джайлз попытался сесть в седло, кобыла заартачилась и шарахнулась в сторону. Дракон начал терять терпение. Он изготовился к прыжку.

— Прошу прощения! — сказал он. — Вы, кажется, что-то уронили?

Конечно, это была старая уловка, но она сработала, поскольку Джайлз и вправду кое-что уронил. Падая с лошади, он выронил Кавдимордакс (или, по-простому, Хвосторуб), и теперь меч лежал у края дороги. Джайлз наклонился, чтобы подобрать меч, и тут дракон прыгнул. Но Хвосторуб его опередил. Едва меч оказался в руке у фермера, как сразу же метнулся вперед, словно молния, метя прямо в глаза дракону.

— Эй! — воскликнул дракон и резко затормозил. — А это что такое?

— Всего лишь Хвосторуб, — сказал Джайлз. — Мне подарил его король.

— Ох, как я ошибся! — воскликнул дракон. — Смиренно прошу прощения! — и он пал ниц перед Джайлзом. Фермер почувствовал себя более уверенно. — Но вы обошлись со мной нечестно!

— Это почему же? — спросил Джайлз. — И даже если и так — с чего вдруг я должен обходиться с вами честно?

— Вы скрыли ваше благородное имя и сделали вид, будто наша встреча произошла случайно. Однако совершенно ясно, что вы — рыцарь знатного рода. А среди рыцарей, сэр, в таких случаях всегда было принято посылать вызов по всей форме, с объявлением всех титулов и с верительными грамотами.

— Может, было, а может, и до сих пор принято, — отозвался Джайлз, постепенно раздуваясь от гордости. Вообще-то человеку, перед которым ползает на брюхе огромный величественный дракон, простительно слегка возгордиться. — Но насчет меня ты здорово ошибся, старый червяк. Я никакой не рыцарь. Я — фермер Эгидиус из Хэма, вот я кто, и терпеть не могу непрошеных гостей. Я подстрелил великана из своего мушкетона, а он-то натворил дел куда меньше твоего. И ему я тоже никаких вызовов не посылал.

Услышав это, дракон забеспокоился. «Чтоб ему пусто было, этому великану! — подумал он. — Лгун несчастный! Меня прискорбнейшим образом ввели в заблуждение! И что же мне теперь делать с этим чересчур храбрым фермером и этим мечом, таким блестящим и таким настырным?» Случай был из ряда вон выходящий.

— Меня зовут Хризофилакс, — представился дракон. — Хризофилакс Богатый. Что я могу для вас сделать, ваша честь? — добавил он, косясь на меч. Ему очень хотелось подольститься к фермеру и избежать сражения.

— Ты можешь убраться отсюда, старый чешуйчатый гад! — ответил Джайлз, который тоже не рвался в битву. — Чтобы глаза мои тебя больше не видели! А ну, проваливай, и убирайся в свою грязную берлогу! — Он шагнул к Хризофилаксу и взмахнул руками, словно ворон гонял.

Хвосторубу было довольно и этого. Он описал в воздухе сверкающую дугу и рубанул дракона в правое крыло. Дракон был потрясен. Конечно, Джайлз совершенно не умел убивать драконов, а то бы он выбрал более уязвимое место. Но Хвосторуб и в неопытных руках сделал все, что мог. Впрочем, Хризофилаксу хватило и этого — крыло надолго вышло из строя. Дракон попытался было взлететь, но обнаружил, что не в состоянии этого сделать. Фермер тем временем запрыгнул в седло. Дракон бросился бежать. Серая кобыла устремилась следом. Фермер кричал и вопил, словно на скачках, и непрерывно размахивал Хвосторубом. Дракону чем дальше, тем больше делалось не по себе — а серая кобыла развила великолепную скорость и не отставала от него ни на шаг.

Они скакали по дорожкам, через проходы в изгородях, через поля и ручьи. Дракон пыхтел, дымил и в конце концов окончательно потерял голову. В конце концов они оказались у хэмского моста, прогрохотали по нему и с ревом понеслись по деревенской улице. Тут Гарм набрался нахальства, вынырнул из переулка и присоединился к погоне.

Все жители Хэма прилипли к окнам, а многие даже взобрались на крыши. Кто смеялся, кто кричал «ура!». Некоторые дудели в рога, дудки и свистульки, а священник принялся трезвонить в колокола. Такой суматохи в Хэме не бывало уже добрую сотню лет.

У церкви дракон выдохся и, отдуваясь, рухнул посреди дороги. Подскочил Гарм и принялся обнюхивать драконий хвост, но Хризофилаксу уже было все равно.

— Добрые люди, и ты, отважный воитель! — с трудом произнес дракон, завидев подъезжающего фермера Джайлза. Жители деревни вооружились вилами, дубинками и кочергами и столпились вокруг — на разумном расстоянии, естественно.

— Добрые люди, не убивайте меня! — взмолился дракон. — Я очень богат. Я возмещу причиненный ущерб. Я оплачу похороны всех погибших, в особенности священника из Дубков. Я поставлю ему великолепный кенотаф — хотя, по правде сказать, покойник был довольно постным. И каждый из вас получит богатое вознаграждение — если только вы позволите мне сходить домой за деньгами.

— Сколько? — спросил фермер.

— Ну… — протянул дракон и быстро произвел в уме подсчеты. Он отметил про себя, что толпа собралась довольно большая. — Тринадцать шиллингов восемь пенсов на каждого?

— Что за ерунда! — возмутился Джайлз.

— Чушь какая! — поддержали его жители Хэма.

— Вздор! — гавкнул Гарм.

— Тогда по две золотые гинеи и по гинее детям, — предложил дракон.

— А собакам? — вмешался Гарм.

— Продолжай, — приказал дракону фермер. — Мы слушаем.

— Десять фунтов и кошелек с серебром каждой живой душе, а собакам — по золотому ошейнику! — встревоженно произнес дракон.

— Убить его! — закричали жители Хэма, теряя терпение.

— Мешок золота каждому и бриллианты для дам! — поспешно предложил Хризофилакс.

— Это уже ближе к делу, — сказал Джайлз. — Но все-таки маловато будет.

— Про собак опять забыли! — возмутился Гарм.

— А мешок большой? — заинтересовались жители Хэма.

— А по сколько бриллиантов? — уточнили их жены.

— Горе мне, горе! — воскликнул дракон. — Я разорен!

— И по заслугам тебе, — отрезал Джайлз. — Выбирай: или ты будешь разорен, или будешь убит, если солжешь.

Он взмахнул Хвосторубом. Дракон съежился.

— Решай! — закричали жители Хэма, осмелев и придвинувшись поближе.

Хризофилакс зажмурился, но в глубине души он смеялся и даже беззвучно трясся от смеха, но люди этого не заметили. Этот торг начал забавлять дракона. Очевидно, люди и вправду надеялись что-то получить. Они слишком мало знали об обычаях огромного и безжалостного мира. На самом деле в Срединном Королевстве не было сейчас ни одного человека, которому доводилось бы прежде иметь дело с драконами и который разбирался бы в их хитростях. Хризофилакс уже успел отдышаться и снова начал нормально соображать. Он облизнулся.

— Назовите вашу цену! — сказал он.

Жители деревни снова принялись спорить, а Хризофилакс с интересом прислушивался к их разговорам. Лишь кузнец, как всегда, пророчил несчастья — и это встревожило дракона.

— Ничего хорошего из этого не выйдет, попомните мои слова, — сказал кузнец. — Змей просто не вернется, вот увидите. Но так или иначе, а добром это не закончится.

— А ты можешь не участвовать в сделке, раз ты такой мнительный, — сказали ему односельчане и снова принялись обсуждать условия сделки. Постепенно они обращали на дракона все меньше внимания.

Хризофилакс приподнял голову. Но если он рассчитывал наброситься на людей или улизнуть, пока они спорят, то его ждало жестокое разочарование. Фермер Джайлз стоял рядом, жевал соломинку и что-то подсчитывал, но при этом не выпускал Хвосторуба из рук и внимательно следил за драконом.

— А ну, на место! — скомандовал Джайлз. — А то ты у меня живо получишь, что заслужил, и никакое золото не поможет!

Дракон тут же притих. Наконец жители Хэма избрали своим глашатаем священника, и тот шагнул вперед, встав рядом с Джайлзом.

— Гнусный змей! — произнес священник. — Ты должен принести сюда все свои неправедно нажитые богатства. После того как пострадавшим будет возмещен ущерб, оставшееся мы поровну поделим между собой. А после этого, если ты торжественно поклянешься никогда больше не беспокоить наши края и не подстрекать других чудищ чинить нам беспокойства, мы отпустим тебя и ты сможешь вернуться домой, сохранив и голову, и хвост. А теперь поклянись страшной клятвой, которую даже такой змей, как ты, нарушить не посмеет, что ты вернешься сюда и принесешь выкуп.

Хризофилакс немного поломался — для виду — и согласился. Дракон причитал, что он разорен, и плакал горючими слезами до тех пор, пока на дороге не образовались исходящие паром лужи. Но его причитания не разжалобили крестьян. Дракон многократно поклялся всем святым, что вернется со всем своим богатством ко Дню святого Хилариуса и святого Феликса. До праздника оставалось восемь дней, и этого было слишком мало для такого путешествия. Жители Хэма при всем своем географическом невежестве могли бы это сообразить, если бы подумали получше. И все-таки они позволили дракону уйти, проводив его до моста.

— До встречи! — крикнул Хризофилакс, перебираясь через речку. — Я уверен, что мы вскоре увидимся!

— Увидимся, увидимся! — ответили ему крестьяне. Конечно же, они здорово сглупили. Разумеется, нарушение клятв должно было лечь тяжким грузом на совесть дракона, но беда в том, что совести-то у Хризофилакса вовсе не было. Ну хорошо, допустим, что этот прискорбный недостаток существа со столь величественной родословной оказался выше разумения простых крестьян. Но ведь священник был человеком начитанным и мог бы догадаться о подвохе. Хотя, возможно, он и вправду что-то заподозрил. Он был обучен грамматике, а потому, несомненно, разбирался в будущем времени лучше прочих.

Возвращаясь в свою кузню, кузнец мрачно покачивал головой.

— Хилариус и Феликс! — пробурчал он. — Ох, не нравятся мне эти имена! Какие-то они зловещие!

Конечно же, об этом событии быстро прослышал король. Слух о победе над драконом пронесся через королевство, словно лесной пожар, и по пути разросся до неузнаваемости. Эта новость глубоко взволновала короля — по самым разным причинам, и не в последнюю очередь оттого, что тут запахло деньгами. И король надумал немедленно отправиться в Хэм собственной персоной. Похоже, там творилось что-то странное.

Король прибыл в Хэм через четыре дня после ухода дракона. Он появился на мосту верхом на белом коне, в сопровождении множества рыцарей, трубачей и большого обоза. Все жители Хэма нарядились в свои лучшие одежды и выстроились вдоль улицы, чтобы приветствовать короля. Кавалькада остановилась на площади у входа в церковь.

Фермер Джайлз был представлен королю. Фермер преклонил колени, но король велел ему подняться и даже похлопал Джайлза по плечу. Рыщари сделали вид, будто не заметили этой фамильярности.

Король повелел, чтобы все жители деревни собрались у реки, на большом выгоне, принадлежащем фермеру Джайлзу. После того как все они (включая Гарма, который был уверен, что его это тоже касается) явились в назначенное место, Августус Бонифациус, король и базилевс, милостиво соизволил обратиться к ним с речью.

Он подробно объяснил, что все сокровища злокозненного Хризофилакса принадлежат ему, поскольку он является законным владыкой этих земель. О своих претензиях на титул сюзерена горной страны король упомянул лишь мимоходом (поскольку его права на этот титул были достаточно сомнительны). Но он изрек:

— Во всяком случае, не приходится сомневаться, что все эти сокровища украдены змеем у наших предков. Однако мы, как это всем известно, справедливы и щедры, и потому наш верный вассал Эгидиус получит подобающее вознаграждение. Все прочие наши верные подданные, обитающие в сем селении, — от священника до малого ребенка, — также не останутся без знака нашей признательности. Мы чрезвычайно довольны Хэмом. Хотя бы здесь еще обитает стойкий и неподкупный народ, хранящий древнее мужество.

Рыцари же тем временем потихоньку обсуждали новый фасон шляп.

Жители Хэма принялись кланяться, делать реверансы и смиренно благодарить короля. Но теперь они жалели, что не согласились взять у дракона по десять фунтов, с тем, чтобы сохранить дело в тайне. Они знали цену королевской признательности и догадывались, что на десять фунтов она не потянет. Гарм же отметил, что о собаках даже и речи не было. Так что доволен остался один лишь фермер Джайлз. Он-то был уверен, что без награды не останется, и, кроме того, очень радовался, что вышел целым и невредимым из прескверной переделки, да еще и прославился больше прежнего.

Уезжать король не собирался. Он приказал разбить шатры на поле фермера Джайлза и стал дожидаться четырнадцатого января, предаваясь всем развлечениям, какие были доступны в этой жалкой деревеньке, удаленной от столицы. Всего за три дня королевская свита слопала почти все деревенские запасы хлеба, масла, яиц, кур, сала и баранины и выпила до капли все старое пиво в Хэме. Потом рыцари принялись роптать, жалуясь на скудное питание. Но король щедро заплатил за все — бирками, по которым следовало позднее получить деньги в казначействе (ведь король надеялся, что вскоре его казна снова щедро наполнится). Жители Хэма не знали о нынешнем состоянии казны и потому остались довольны.

И вот наступило четырнадцатое января, День святого Хилариуса и святого Феликса. Все поднялись ни свет ни заря. Рыцари облачились в доспехи. Фермер Джайлз надел свою самодельную кольчугу, и рыцари открыто потешались над ним, пока не заметили, что король недовольно нахмурился. Кроме того, фермер Джайлз прихватил Хвосторуб. Хвосторуб, между прочим, скользнул в ножны, словно по маслу, и преспокойно остался там лежать. Священник мрачно взглянул на меч и покачал головой. Кузнец радостно усмехнулся.

Настал полдень. Все так волновались, что никому кусок в горло не лез. День не спеша клонился к вечеру. Хвосторуб не предпринимал ни малейших попыток выскочить из ножен. Ни наблюдатели, выставленные на холме, ни мальчишки, облепившие макушки высоких деревьев, не видели ни в воздухе, ни на земле никаких признаков, что свидетельствовали бы о возвращении дракона.

Кузнец прохаживался взад-вперед и весело насвистывал, но прочие жители Хэма заподозрили, что дракон вообще не собирается возвращаться, лишь когда сгустились сумерки и на небе высыпали звезды. Когда же наступила полночь и условленный день миновал, разочарованию их не было границ. А кузнец ликовал.

— Ну, что я вам говорил! — повторял он. Но прочие еще не до конца поверили, что стали жертвой обмана.

— В конце концов, он был довольно серьезно ранен, — говорили одни.

— Мы дали ему слишком мало времени, — говорили другие. — Ему предстоит долгий тяжелый путь по горам, да еще и с большим грузом. Может, ему нужно помочь?

Но прошел следующий день, а за ним еще один, и все потеряли надежду. Король был в бешенстве. Провизия и выпивка закончились, и рыцари принялись роптать еще громче. Они хотели вернуться ко двору с его развлечениями. А король хотел денег.

Прощаясь со своими верными подданными, король держался весьма сухо. Половину казначейских бирок он аннулировал. С фермером Джайлзом король был довольно холоден и при прощании ограничился кивком.

— Ждите наших дальнейших распоряжений, — сказал король и ускакал вместе со своими рыцарями и трубачами.

Самые легковерные и простодушные полагали, что король вскоре пришлет мастеру Эгидиусу приглашение ко двору, чтобы наконец посвятить его в рыцари. Через неделю и вправду пришло послание, но совсем другого рода. Оно было в трех экземплярах — один для Джайлза, один для священника и еще один — чтобы вывесить его на двери церкви. Из всего этого хоть какую-то пользу принесла только копия, направленная священнику, поскольку причудливый придворный шрифт был для жителей Хэма не понятнее книжной латыни. Но священник переложил это послание на простое наречие и зачитал его с кафедры. Оно было коротким и чрезвычайно деловым (для королевского письма): король очень спешил.

«Мы, Августус Бонифациус и т. д., король, уведомляем: мы решили, что ради безопасности нашего королевства и поддержания нашей чести змея или дракона, именующего себя Хризофилаксом Богатым, следует разыскать и покарать за его проступки, преступления, злодеяния и душегубство. Сим повелеваем всем рыцарям нашего королевского двора вооружиться и быть готовыми отправиться в поход, как только мастер Эгидиус А. Ю. Агрикола прибудет к нашему двору. Поскольку вышеназванный Эгидиус показал себя надежным человеком и доказал, что способен управляться с великанами, драконами и прочими нарушителями спокойствия в нашем королевстве, сим мы повелеваем ему как можно быстрее пуститься в путь, дабы присоединиться к нашим рыцарям».

Жители Хэма решили, что фермеру Джайлзу оказана большая честь и что теперь-то его уж точно посвятят в рыцари. Мельник исполнился зависти.

— Дружище Эгидиус быстро идет в гору, — сказал он. — Надеюсь, он не настолько зазнается, чтобы перестать узнавать нас, когда вернется.

— А может, он и вовсе не вернется… — протянул кузнец.

— Да заткнись ты, старый пень! — вспылил фермер Джайлз, окончательно выйдя из себя. — Хорошенькая честь — быть прихлопнутым! Да если я вернусь назад, я даже мельнику обрадуюсь! Одно утешение — я хоть ненадолго избавлюсь от вас обоих, — и с этими словами фермер удалился.

Король — не односельчане, от него отговорками не отделаешься. Так что ягнята там или не ягнята, пора пахать или не пора, молоко или вода, но пришлось Джайлзу оседлать свою серую кобылу и отправляться в путь. Когда он собирался, к нему заглянул священник.

— Надеюсь, вы прихватили с собой прочную веревку? — поинтересовался он.

— Это еще зачем? — спросил Джайлз. — Повеситься, что ли?

— Отнюдь! Крепитесь, мастер Эгидиус, — сказал священник. — Сдается мне, что вы человек удачливый. Так что веревку все-таки прихватите, и подлиннее. Если предчувствия меня не обманывают, она вам еще пригодится. А теперь прощайте и возвращайтесь целым и невредимым!

— Ага, как же! А дом и хозяйство без меня пойдут прахом! Проклятые драконы! — отозвался Джайлз. Но все-таки засунул в седельную сумку большой моток веревки, взобрался в седло и уехал.

Пса он с собой не взял — Гарм все утро где-то прятался. Но когда Джайлз уехал, Гарм проскользнул в дом и остался там. Он провыл всю ночь, за что был бит, но так и не унялся.

— Караул, карау-у-ул! — выл он. — Я никогда больше не увижу дорогого хозяина, а он был таким грозным и величественным! Уж лучше бы я с ним пошел, честное слово!

— Заткнись, — крикнула жена фермера, — или ты не доживешь до его возвращения!

Кузнец услышал вой.

— Дурное знамение! — радостно воскликнул он.

Прошло много дней, но никаких известий не поступало.

— Нет новостей — плохие новости! — сказал кузнец и принялся напевать.

Когда фермер Джайлз прибыл ко двору, он был грязным и усталым. Но рыцари в блестящих кольчугах и сверкающих шлемах уже стояли рядом со своими лошадьми. Рыцари были очень недовольны тем, что их отправили в поход, да еще и навязали им общество фермера, а потому они настояли на буквальном выполнении приказа — то есть тронулись в путь сразу же, как только появился Джайлз. Несчастный фермер едва успел проглотить кусочек хлеба и запить его глотком вина, как ему пришлось снова отправляться в дорогу. Серая кобыла была глубоко оскорблена. Правда, она так и не высказала своего мнения о короле вслух — это и к лучшему, поскольку оно было на редкость нелестным.

Уже вечерело. «Поздновато мы двинулись в поход», — подумал Джайлз. Но далеко они не уехали. Тронувшись в путь, рыцари уже особо не спешили. Они лениво ехали, растянувшись на полмили — рыцари, оруженосцы, слуги и пони с вьюками багажа а позади всех, на усталой кобыле, тащился фермер Джайлз.

Когда настал вечер, рыцари остановились и разбили свои шатры. Провизии для Джайлза они не прихватили, и ему пришлось перебиваться тем, что удалось позаимствовать. Кобыла была вне себя от негодования и отреклась от верности дому Августуса Бонифациуса.

Следующий день они провели в пути, потом еще один. На третий день вдали показались туманные негостеприимные горы. Здесь начинались края, где владычество Августуса Бонифациуса было не таким уж бесспорным. Теперь рыцари ехали, поплотнее сбившись в кучу, и внимательно смотрели по сторонам.

На четвертый день они добрались до Диких Холмов и до границ подозрительных земель, в которых, по слухам, обитали всякие сказочные существа. Вдруг один из всадников, скакавших впереди, заметил на песчаном берегу ручья зловещие отпечатки. Кликнули фермера.

— Что это такое, мастер Эгидиус? — спросили рыцари.

— Драконьи следы, — ответил фермер.

— Тогда проезжайте вперед! — сказали рыцари.

Теперь они двигались на запад. Фермер Джайлз ехал первым, звеня нашитыми на куртку кольцами. Но это не имело особого значения — все равно рыцари непрерывно смеялись и болтали, а менестрель распевал баллады. Время от времени рыцари хором подхватывали припев. Это придавало рыцарям мужества, поскольку песни были хорошие — их сочинили в те давние дни, когда люди были больше привычны к сражениям, чем к турнирам. Но все же это было неразумно. Теперь об их появлении стало известно всем здешним обитателям, и драконы в своих пещерах на западе насторожили уши. У рыцарей не осталось ни малейшего шанса захватить старину Хризофилакса врасплох.

Волею судьбы — а может, самой серой кобылы, — случилось так, что когда отряд въехал под сень мрачных гор, кобыла фермера Джайлза внезапно охромела. Теперь путникам приходилось ехать по крутым каменистым тропам, с трудом карабкаясь вверх. Им все больше становилось не по себе. А серая кобыла потихоньку перемещалась в хвост отряда. Она спотыкалась и прихрамывала, и на морде у нее была написана такая печаль и тоска, что в конце концов Джайлзу пришлось слезть и идти пешком. Вскоре они с кобылой оказались позади, среди вьючных пони, но никто не обратил на них ни малейшего внимания. Рыцари обсуждали тонкости этикета и спорили, чей род знатнее, и почти не смотрели по сторонам. А если смотрели бы, то увидели бы, что вокруг теперь полно свежих драконьих следов.

Ибо путники уже вступили на те земли, где частенько бродил Хризофилакс после ежедневных летательных упражнений. Невысокие холмы по обе стороны тропы были опалены и вытоптаны. Трава там почти не росла, лишь кое-где посреди пятен пепла и выжженной земли виднелись пожухлые стебли дрока и вереска. Дракон резвился здесь уже много лет подряд. А сверху стеною нависали мрачные горы.

Фермер Джайлз беспокоился о своей кобыле, но в то же время был очень рад, что у него появился законный повод не торчать больше на виду. Ему совсем не улыбалось ехать во главе подобной кавалькады по этим унылым и подозрительным местам. Некоторое время спустя он возрадовался еще больше, и у него появилась причина возблагодарить судьбу (и свою кобылу) за то, что он переместился назад. На седьмой день путешествия, как раз на Сретенье, примерно около полудня, Хвосторуб выскочил из ножен, а дракон — из своей пещеры.

Дракон ринулся в битву без предупреждения и прочих формальностей. Он просто с громким ревом обрушился на рыцарей. Вдали от дома Хризофилакс не выказывал особой отваги, несмотря на принадлежность к древнему и знатному роду. Но теперь дракон был преисполнен великим гневом — ведь он сражался у порога собственного дома, защищая все свои сокровища. Он появился из-за хребта неожиданно, точно гром среди ясного неба. Его появление сопровождалось ураганным воем и красными сполохами.

Споры о знатности и этикете тут же прекратились. Перепуганные лошади заметались, и кое-кто из всадников очутился на земле. Вьючные пони и слуги, присматривавшие за багажом, тут же развернулись и бросились наутек — их тонкости этикета не волновали.

Внезапно путников накрыло облако удушливого дыма, а вслед за облаком на голову отряда обрушился дракон. Несколько рыцарей погибли, даже не успев произнести по всей форме вызов на бой, а еще несколько полетели на землю вместе с лошадьми. Что же касается остальных, их скакуны приняли бремя ответственности на себя, а именно — развернулись и пустились вскачь, унося своих хозяев прочь, желали они того или нет. Впрочем, большинство рыцарей не имели ничего против.

Но старая серая кобыла не тронулась с места. Возможно, она боялась переломать себе ноги на крутой каменистой тропе. А может, она чересчур устала, чтобы пускаться вскачь. А еще кобыла хвостом чуяла, что безопаснее держаться позади летящего дракона, чем перед ним, и что даже скаковой лошади от него не сбежать. Кроме того, ей уже доводилось встречаться с Хризофилаксом, и кобыла прекрасно помнила, как он удирал от нее, не разбирая дороги, пока не рухнул без сил на главной улице деревни. В общем, кобыла лишь уперлась покрепче и всхрапнула. Фермер Джайлз побледнел так, что дальше некуда, но остался стоять рядом с кобылой. Похоже, ничего другого ему просто не оставалось.

И вышло так, что дракон, идя в атаку на отряд рыцарей, вдруг увидел прямо перед собой своего старого врага с Хвосторубом в руках. Этого Хризофилакс ну никак не ожидал. Он нырнул в сторону, словно огромная летучая мышь, и плюхнулся на склон рядом с тропой. Серая кобыла тут же подскакала к нему, напрочь забыв о хромоте. Здорово приободрившийся фермер Джайлз успел вскарабкаться к ней на спину.

— Прошу прощения, — сказал он, — вы, случайно, не меня ищете?

— Нет-нет, что вы! — воскликнул Хризофилакс. — Мне бы и в голову не пришло искать вас здесь! Я просто пролетал мимо!

— Значит, нас свел счастливый случай, — сказал Джайлз. — И я этому чрезвычайно рад, потому что я-то как раз вас и разыскиваю. Более того, у меня к вам одно маленькое дельце — а точнее, не такое уж и маленькое.

Дракон пыхнул огнем. Фермер Джайлз вскинул руку, защищая лицо от жара, и сверкающий Хвосторуб оказался в опасной близости от драконьего носа.

— Эй! — воскликнул дракон и прекратил пыхать. Он задрожал и попятился. Все пламя в нем остыло.

— Милостивый государь, я надеюсь, вы пришли сюда не затем, чтобы убить меня? — проскулил Хризофилакс.

— Ну что вы! — отозвался фермер. — Об убийстве речь не идет.

Серая кобыла фыркнула.

— Тогда что вы здесь делаете со всеми этими рыцарями, если мне позволено будет спросить? — поинтересовался Хризофилакс. — Рыцари всегда убивают драконов, если только мы не успеваем их опередить.

— Я с ними ничего не делаю. Они мне даром не нужны, — сказал Джайлз. — Кроме того, они все уже мертвы или ускакали. А как насчет того, что вы обещали мне на Крещенье?

— А что такое? — обеспокоенно спросил дракон.

— Вы опоздали почти на месяц, — сказал Джайлз, — и просрочили платеж. Я пришел его взыскать. Вам следует извиниться за причиненные мне лишние хлопоты.

— Мне искренне жаль! — воскликнул дракон. — Вам совсем не стоило тащиться в такую даль!

— На этот раз ты отдашь все свои сокровища до последней монетки, и безо всяких фокусов, — заявил Джайлз, — или ты умрешь и я вывешу твою шкуру на колокольне нашей церкви в назидание всем прочим драконам!

— Но это жестоко! — возопил дракон.

— Сделка есть сделка, — ответил Джайлз.

— А могу ли я, раз уж я плачу наличными, оставить себе пару колечек и чуть-чуть золота? — спросил дракон.

— Ни единой медной пуговицы! — возмутился Джайлз. И они некоторое время препирались и торговались, словно на ярмарке. Но чем это закончилось, ясно всякому. Может, Джайлз и не был опытным драконоборцем, но уж торговаться-то он умел — дай бог каждому!

Обратно в пещеру дракону пришлось тащиться пешком, потому что фермер Джайлз шел рядом с ним как приклеенный и выразительно помахивал Хвосторубом. Петлявшая по горам тропа была узкой, и там едва хватало места для них двоих. Кобыла шла позади, и вид у нее был весьма задумчивый.

До пещеры было пять миль, и все в гору. Фермер Джайлз шагал рядом с драконом, пыхтя и отдуваясь, но не спуская глаз со змея. Наконец они добрались до западного склона горы и подошли ко входу в пещеру. Пещера оказалась очень глубокой, черной и чрезвычайно неприятной на вид. Вход в нее был прегражден медными воротами на огромных железных столбах. Очевидно, в минувшие дни это была чья-то гордая крепость. Ведь сами драконы не умеют ни строить здания, ни рыть пещеры. Они по возможности предпочитают селиться в гробницах или сокровищницах могущественных королей и древних великанов. Ворота стояли раскрытыми нараспашку. Подойдя к ним вплотную, фермер с драконом остановились. До этого момента у Хризофилакса не было ни малейшей возможности удрать, но теперь, очутившись у ворот собственного жилища, он весь подобрался и приготовился нырнуть внутрь.

Фермер Джайлз огрел его мечом плашмя.

— А ну-ка, погоди! — прикрикнул он. — Я хочу тебе кое-что сказать, прежде чем ты туда войдешь. Если ты в самое ближайшее время не вернешься обратно с чем-нибудь стоящим, я отправлюсь следом за тобой и начну с того, что отрублю тебе хвост.

Кобыла фыркнула. Ей как-то не верилось, чтобы фермер Джайлз полез в драконье логово, даже за все сокровища на свете. Но Хризофилакс вполне в это поверил — ведь Хвосторуб блестел так ярко и казался таким острым, да и вообще… Вполне возможно, что он-таки был прав, а кобыла, при всей своей мудрости, не заметила, как переменился ее хозяин. Фермер Джайлз оседлал свою удачу и теперь, с честью выйдя из двух переделок, так возомнил о себе, что ему все драконы были нипочем.

Так или иначе, но Хризофилакс довольно быстро вернулся обратно и принес двадцать фунтов золота и серебра, а кроме того — сундук с кольцами, ожерельями и другими красивыми вещичками.

— Вот! — сказал он.

— Что — вот? — хмыкнул Джайлз. — Ты хочешь сказать, что это все? Да тут и половины не будет!

— Конечно же, нет! — тут же согласился дракон. Он обнаружил, что фермер, кажется, начал соображать куда лучше, чем тогда, в деревне, и это сильно обеспокоило змея. — Конечно же! Но я не мог вынести все за один раз.

— Да и за два не вынесешь — могу поспорить, — сказал Джайлз. — А теперь иди и возвращайся побыстрее, а не то познакомишься с Хвосторубом поближе!

— Не надо! — воскликнул дракон. Он нырнул в пещеру и выскочил обратно вдвое быстрее, чем в прошлый раз.

— Вот! — сказал он, опуская на землю огромную кучу золота и два сундука с алмазами.

— А теперь поищи еще! — приказал фермер. — И постарайся как следует!

— Но это же жестоко! — возопил дракон и снова нырнул в пещеру.

На этот раз серая кобыла слегка забеспокоилась — из личных соображений. «Хотела бы я знать, кто потащит этот тяжеленный хлам домой?» — подумала кобыла и так тоскливо взглянула на все эти мешки и сундуки, что фермер догадался о ее мыслях.

— Не волнуйся, лапочка, — сказал он. — Мы нагрузим все это на старого змея.

— Смилуйтесь! — воскликнул Хризофилакс. Он как раз выходил из пещеры с новым, еще большим грузом золота и грудой драгоценных камней, переливавшихся зелеными и красными огоньками, и услыхал эти слова. — Смилуйтесь! Если мне придется все это тащить, я же надорвусь! А сверх этого мне уже ни одного мешка не поднять, хоть вы меня убейте!

— Так значит, у тебя там еще есть, а? — поинтересовался фермер.

— Ну да, — признал Хризофилакс. — Ровно столько, чтобы я остался почтенным и уважаемым драконом.

На этот раз дракон для разнообразия почти не соврал — и, как оказалось, поступил разумно.

— Если вы позволите мне оставить себе эти жалкие крохи, — вкрадчиво сказал дракон, — я навеки останусь вашим другом. И отнесу все эти сокровища к дому вашей милости, а не к королю. И более того — помогу вам их сохранить, — добавил Хризофилакс.

Фермер поковырял свободной рукой в зубах, поразмыслил и сказал: «Идет!» Надо сказать, он поступил очень осмотрительно. Рыцарь на его месте затребовал бы все и получил бы в придачу проклятие, лежащее на сокровищах. А кроме того, вполне вероятно, что если бы Джайлз довел дракона до отчаяния, тот кинулся бы в смертный бой, невзирая на Хвосторуб. А в таком случае, даже если бы Джайлз и не погиб, он был бы вынужден убить свое транспортное средство и оставить большую часть добычи здесь, в горах.

На том они и договорились. Фермер набил карманы драгоценностями — так, на всякий случай, — и навьючил небольшой груз на серую кобылу. Прочие же мешки и сундуки он погрузил на спину Хризофилакса, так что дракон стал похож на королевский фургон для перевозки мебели. С таким грузом Хризофилакс уже никак не мог улететь, даже если бы Джайлз не связал ему крылья.

«А ведь и правда — пригодилась веревочка в конце концов, и еще как пригодилась!» — подумал Джайлз и помянул священника добрым словом.

И вот теперь дракон, пыхтя, рысцой продвигался по тропе. Кобыла следовала за ним по пятам, а фермер продолжал держать сверкающий Кавдимордакс наготове, и потому Хризофилакс не смел ловчить.

Несмотря на ношу, и кобыла, и дракон на обратном пути развили неплохую скорость — бо́льшую, чем удирающая кавалькада. Фермер Джайлз спешил, и не последней причиной этому было то, что в его переметных сумках осталось очень мало еды. Кроме того, Джайлз не питал доверия к Хризофилаксу после того, как дракон нарушил столь серьезные и торжественные клятвы, и теперь беспокоился — как же ему пережить ночь и остаться в живых, да еще и сохранить добытое? Но еще до наступления ночи ему снова улыбнулась удача: они нагнали полдюжины слуг и пони, которые удрали при появлении дракона, но заблудились в Диких холмах. Завидев дракона, они перепугались и бросились врассыпную, но окрик Джайлза остановил их.

— Эй, ребята! — крикнул Джайлз. — Возвращайтесь! У меня есть для вас работенка, и я хорошо заплачу!

Так они поступили к Джайлзу на службу. Они были очень рады, что у них снова появился хозяин, и надеялись, что, может, теперь им и вправду начнут платить регулярнее, чем прежде. Они отправились дальше вместе: семь человек, шесть пони, одна кобыла и дракон. Джайлз почувствовал себя знатной персоной и понемногу начал задирать нос. Они старались останавливаться как можно реже.

На ночь фермер Джайлз привязывал дракона за лапы к четырем вбитым в землю кольям и ставил троих слуг его караулить. Но серая кобыла все равно спала вполглаза, на тот случай, если люди попытаются выкинуть какой-нибудь номер.

Через три дня они вернулись в пределы Срединного Королевства. Появление этого маленького отряда вызвало такой переполох, какого прежде не видывали меж двух морей. В первой же деревне, где путники остановились купить еды и питья, им принесли все бесплатно, и половина местных парней пожелали присоединиться к процессии. Джайлз отобрал себе дюжину ребят покрепче. Он пообещал им хорошую плату и купил им лошадей, каких удалось найти. Фермер кое-что задумал.

Отдохнув денек, Джайлз снова пустился в путь, в сопровождении увеличившейся свиты. Они пели песни в его честь. Песни были сложены на скорую руку и звучали немного нестройно, но Джайлзу они казались превосходными. Некоторые путники время от времени разражались радостными возгласами, другие смеялись. Воистину, то было чудесное зрелище!

Вскоре фермер Джайлз свернул к югу и двинулся в сторону своего дома, даже не подумав отправить к королевскому двору хоть какое-нибудь послание. Но весть о возвращении мастера Эгидиуса разнеслась по королевству со скоростью лесного пожара и вызвала великое изумление и смятение, поскольку как раз перед тем по всем городам и деревням был разослан королевский указ о трауре в связи с гибелью множества храбых рыцарей.

Везде, где только появлялся Джайлз, народ тут же забывал о трауре. Начинали звонить колокола, и отовсюду с радостными криками сбегались люди, размахивая шапками и платками. Несчастного дракона освистывали и всячески оскорбляли, так что вскоре Хризофилакс горько пожалел, что согласился на эту сделку. Это было слишком унизительно для дракона, происходящего из такого древнего и знатного рода. Когда они вернулись в Хэм, Хризофилакса облаяли все тамошние собаки. Все, кроме Гарма: его глаза, уши и нос были прикованы исключительно к хозяину. Пес совсем потерял голову от восторга и принялся скакать по улице, выкидывая кренделя.

Само собой разумеется, Хэм устроил фермеру Джайлзу великолепную встречу. Но, возможно, больше всего Джайлз порадовался тому, что мельник с кузнецом совершенно скисли и растерялись.

— Этим дело не закончится, попомните мои слова! — сказал кузнец, но ничего более мрачного ему в голову так и не пришло, и кузнец уныло понурился. Фермер Джайлз в сопровождении своих шести слуг, двенадцати крепких парней и дракона поднялся на холм и на некоторое время остался там. К себе домой он пригласил одного лишь священника.

Вскорости эта новость достигла столицы, и люди высыпали на улицы, позабыв об официальном трауре и собственных делах. Повсюду стоял шум и гам.

Король сидел во дворце, грыз ногти и рвал на себе бороду. Он был буквально не в себе от горя и ярости (и финансовых неурядиц), так что никто не осмеливался заговорить с ним. Но в конце концов королевских ушей достиг шум с улицы, мало напоминающий плач или горестные причитания.

— Что это там за вопли?! — возмущенно спросил король. — Скажите людям, чтобы они отправлялись по домам и горевали более благопристойно! Разорались, точно гуси на ярмарке!

— Дракон вернулся, государь, — сообщили ему придворные.

— Что?! — воскликнул король. — Немедленно соберите наших рыцарей — хотя бы тех, что остались!

— В этом нет необходимости, государь, — сказали придворные. — При мастере Эгидиусе дракон держится смирно, словно дрессированный. Во всяком случае, так нам сообщили. Эти новости поступили не так давно, и известия весьма противоречивы.

— Слава тебе, Господи! — с облегчением воскликнул король. — Подумать только — ведь мы заказали на послезавтра панихиду по этому человеку! Отменить панихиду! А что там с нашими сокровищами?

— Сообщения гласят, государь, что их там целая гора, — ответили придворные.

— А когда они прибудут? — нетерпеливо спросил король. — До чего же славный малый этот Эгидиус! Пришлите его ко мне сразу же, как он появится!

Теперь придворные несколько замешкались с ответом. Наконец кто-то набрался храбрости и произнес:

— Прошу прощения, государь, но поговаривают, что фермер свернул к своему дому. Но, несомненно, он при первой же возможности поспешит сюда, как только сменит дорожное одеяние на более приличествующее случаю.

— Несомненно! — отозвался король. — Но черт бы побрал все его одеяния! Он не должен был отправляться домой, не доложившись нам. Мы весьма недовольны.

Первая возможность явиться ко двору пришла и прошла, а за ней и множество других. На самом деле фермер Джайлз задержался на неделю, если не больше, и ко двору не поступило ни послания от него, ни каких-либо новых известий.

На десятый день чаша королевского терпения переполнилась.

— Пошлите за этим человеком! — приказал король, и за Джайлзом послали. До Хэма от столицы был день быстрой езды в одну сторону.

— Он не идет, государь! — доложил два дня спустя дрожащий гонец.

— Молнии небесные! — возмутился король. — Велите ему явиться к следующему вторнику, или его ждет пожизненное заключение!

— Прошу прощения, государь, но он все равно не идет, — доложил во вторник одинокий и глубоко несчастный гонец.

— Десять тысяч громов! — возмутился король. — Тогда посадите этого дурака в тюрьму! А теперь пошлите несколько человек, чтобы они привели этого хама в цепях! — приказал он придворным.

— А сколько человек посылать? — неуверенно спросили они. — Там дракон, и… и Хвосторуб, и…

— И швабры, и веники! — рявкнул король. Потом он приказал оседлать своего белого коня и, собрав всех рыцарей (тех, что уцелели) и отряд латников, в гневе поскакал в Хэм. Все жители столицы смотрели ему вслед, чрезвычайно озадаченные.

Но фермер Джайлз был уже не просто Героем Всей Округи. Он стал теперь Любимцем Страны. Так что мирные поселяне больше не встречали рыцарей радостными возгласами — хотя все еще снимали шапки при виде короля. Чем ближе королевский отряд подъезжал к Хэму, тем угрюмее на него смотрели. В некоторых деревнях жители запирались в домах и не казали носа на улицу, пока рыцари не проезжали мимо.

Пылкий гнев короля сменился ледяной яростью. Когда они в конце концов подъехали к реке, за которой располагался Хэм и дом фермера, вид у короля был мрачный донельзя. Он намеревался спалить деревню дотла. Но на мосту через реку обнаружился фермер Джайлз верхом на серой кобыле и с Хвосторубом в руках. Вокруг никого больше не было видно, не считая Гарма, лежащего посреди дороги.

— Доброе утро, государь! — жизнерадостно сказал Джайлз, не дожидаясь, пока к нему обратятся.

Король холодно взглянул на Джайлза.

— Ваши манеры непригодны для двора, — сказал он, — но это еще не повод не являться, когда за вами посылают.

— По правде говоря, государь, я и не думал к вам являться, и вовсе не из-за манер, — отозвался Джайлз. — У меня своих дел по горло. Я и так убил кучу времени из-за ваших поручений.

— Десять тысяч громов! — снова вспылил король. — Что за дьявольская наглость! Все, на вознаграждение теперь и не рассчитывайте! Скажите еще спасибо, если вас не вздернут! А вас-таки вздернут, если вы немедленно не попросите у нас прощения и не вернете наш меч.

— Да ну? — переспросил Джайлз. — А я так полагаю, что свое вознаграждение я уже получил. Как говорят в наших местах, что нашел, то твое. И еще я полагаю, что Хвосторубу у меня лучше, чем у ваших людей. Кстати, а что здесь делают все эти рыцари и воины? — поинтересовался он. — Если вы прибыли в гости, то добро пожаловать, но только не со всей оравой. А если вы явились, чтобы забрать меня, то вас тут маловато.

Король задохнулся от возмущения, а рыцари побагровели и понурились. Кое-кто из латников усмехнулся, пока король на них не смотрел.

— А ну, отдавай мой меч! — крикнул король, снова обретя дар речи, но позабыв титуловать себя во множественном числе.

— Отдавай корону! — отпарировал Джайлз. Такого потрясающего заявления в Срединном Королевстве испокон веков не слыхивали.

— Молнии небесные! Схватить его и связать! — крикнул король, разозлившись сверх всякой меры. — Что вы стоите? Схватите его или убейте!

Воины двинулись вперед.

— На помощь! На помощь! На помощь! — залаял Гарм.

И в то же мгновение из-под моста вынырнул дракон. Он прятался на дне реки, у дальнего берега, и теперь выпустил огромное облако пара, потому что выпил много галлонов воды. Все вокруг мгновенно окутал плотный туман, и в этом тумане видны были лишь горящие глаза дракона.

— Вы, идиоты! Убирайтесь домой! — взревел дракон. — Или я разорву вас на кусочки! На горном перевале осталось лежать множество рыцарей, а здесь, на дне реки, скоро будет лежать еще больше! Вся королевская конница, вся королевская рать!

И с этими словами дракон ринулся вперед и вцепился в бок королевского белого коня. Конь бросился прочь, словно те самые десять тысяч громов, которые так любил поминать король. Прочие лошади проворно последовали за ним. Некоторые из них уже встречались с драконом, и у них остались самые неприятные воспоминания об этой встрече. А простые воины бросились наутек, не разбирая дороги, — лишь бы подальше от Хэма!

Белый конь был лишь поцарапан, и далеко ему ускакать не удалось. Вскоре король развернул его обратно. Конем-то он, по крайней мере, еще повелевал, и никто не посмел бы сказать, что король боится кого бы то ни было на свете, будь то человек или дракон. Когда король вернулся к мосту, туман уже рассеялся, но то же самое можно было сказать и обо всех королевских рыцарях и воинах. И теперь ситуация совершенно изменилась — королю пришлось в одиночку разговаривать с упрямым фермером, у которого под рукой были Хвосторуб и дракон.

Неудивительно, что разговор окончился ничем. Фермер Джайлз был непреклонен. Он не желал ни уступать, ни драться, хотя король и пытался вызвать его на поединок.

— Ну уж нет, государь! — рассмеялся Джайлз. — Отправляйтесь домой и поостыньте. Я не хочу причинять вам вреда, но лучше бы вам уйти, а то я не отвечаю за дракона. Счастливого пути!

Тем и закончилась достославная Битва у Хэмского моста. Король не получил ни единого пенни из драконьих сокровищ, и извинений от Джайлза он тоже не добился. Наш фермер прямо-таки раздулся от гордости. И мало того — с этих пор власть Срединного Королевства в тех местах пришла в упадок. И на много миль вокруг люди признали своим властелином Джайлза. Король, несмотря на все свои титулы, никак не мог набрать людей, чтобы выступить против мятежника Эгидиуса. Ведь Джайлз сделался Любимцем Страны и героем множества песен. А запретить все песни о его деяниях было совершенно невозможно. Кстати, наибольшей популярностью пользовалась комическая баллада из ста куплетов, повествующая о встрече на мосту.

Хризофилакс довольно долго оставался в Хэме, к вящей выгоде Джайлза: человека, у которого есть ручной дракон, просто невозможно не уважать. Дракона с дозволения священника поселили в амбаре для церковной десятины, и охраняли его двенадцать крепких парней. Именно тогда возник первый из титулов Джайлза — Dominus de Domito Serpente, что на простом наречии означает Владыка Ручного Змея. Джайлз пользовался всеобщим уважением, но по-прежнему продолжал платить королю символическую подать: в День святого Матиаса, в годовщину встречи на мосту, он посылал королю шесть бычьих хвостов и пинту горького пива. Впрочем, вскоре Джайлз сменил «лорда» на «графа». Надо сказать, к тому времени он так растолстел, что его пояс, знак графского титула, пришлось сделать чрезвычайно длинным.

Через несколько лет Джайлз стал принцем Юлиусом Эгидиусом и прекратил платить дань. Поскольку он был сказочно богат, то построил себе великолепный дворец и собрал сильное войско. Оно выглядело очень красочно и нарядно, ведь воины были одеты в лучшую одежду, какую только можно купить за деньги. Каждый из двенадцати парней, первыми присоединившихся к Джайлзу, стал капитаном. Гарм получил золотой ошейник и до конца дней своих мог бродить где ему заблагорассудится.

Счастливый Гарм сделался совершенно несносен: он требовал, чтобы все окрестные псы относились к нему с уважением — из почтения к его грозному и величественному хозяину. Серая кобыла окончила свои дни в мире и спокойствии, так ни с кем и не поделившись своими размышлениями.

В конце концов Джайлз стал королем — конечно же, королем Малого Королевства. Он был коронован в Хэме под именем Эгидиуса Драконариуса, но был более известен как старина Джайлз Змейский. При его дворе вошло в моду простое наречие, и сам Джайлз никогда не произносил речей на книжной латыни. Жена Джайлза стала весьма представительной и величественной королевой и крепко держала в руках все домашние расходы. Обойти королеву Агату было невозможно — ну, по крайней мере, идти пришлось бы долго.

Со временем Джайлз сделался почтенным старцем. У него была седая борода длиной до колен, очень приличный двор (где почти каждого вознаграждали по заслугам) и совершенно по-новому устроенное рыцарство. Рыцари назывались Драконьей Стражей, и эмблемой им служило изображение дракона, а двенадцать крепких парней стали старшими рыцарями.

Следует признать, что хотя Джайлз возвысился во многом благодаря удаче, он выказал недюжинный ум, сумев правильно воспользоваться благоприятными обстоятельствами. И удача, и ум остались при Джайлзе до конца его дней, к великому благу его друзей и соседей. Он очень щедро вознаградил священника, и даже кузнецу с мельником кое-что перепало. Джайлз вполне мог себе позволить проявить щедрость. Но после того как Джайлз стал королем, он издал суровый закон, запрещающий пророчить неприятности, и объявил мельничное дело королевской монополией. Кузнец сменил профессию и стал гробовщиком, а вот мельник сделался преданным слугой короны. Священник стал епископом и учредил епархию в хэмской церкви, которая по такому случаю была перестроена и расширена.

Те, кто и поныне живет на территории Малого Королевства, могут найти в этом повествовании подлинное объяснение названий, которые и в наше время носят некоторые города и деревни. Как сообщили нам знающие люди, Хэм, сделавшись главным городом нового королевства, благодаря естественному сходству между словами «лорд Хэма» и «лорд Тэма», стал более известен под последним названием, каковое и сохранил до наших дней; произносить это имя как Тейм — непростительная безграмотность. А Драконарии (Драконьи Стражи) в память о драконе, с которого началась их славная карьера, построили себе прекрасный дом в четырех милях к северо-западу от Тэма, на том самом месте, где состоялась первая встреча Джайлза и Хризофилакса. Это место было названо Aula Draconaria, в честь королевского титула и штандарта, на котором был изображен дракон. На простом наречии оно называлось Уормингхолл , под каковым именем оно и стало известно в королевстве.

С тех пор лик земли изменился и множество королевств успело возникнуть и пасть; леса исчезли, а реки изменили свой ход. Остались лишь холмы, но и их источили дожди и ветра. Но название пережило все. Правда, теперь люди зовут это место попросту «Уорми», поскольку окрестные деревни утратили былую гордость. Но во дни, о которых повествует эта история, то место звалось именно Уормингхолл, и в нем помещался королевский трон, а над крышей реяло знамя с изображением дракона. И все шло прекрасно, пока Хвосторуб был на своем месте.

Назад: Предисловие

Дальше: Эпилог