1
Академик Я.М. Скицын. Из некролога. «Академический вестник», № 4123/2, стр. 114.
«…старейшего ученого с мировым именем, на трудах которого воспитаны несколько поколений исследователей Вселенной, известных своим нестандартным подходом к решению проблем темпоральных эффектов и взаимодействия совмещенных пространств.
Начало биографии Якова Матвеевича Скицына лежит в тех временах, которые большинству из нас представляются глубокой историей. Он родился перед Второй мировой войной, во время войны потерял родителей, беспризорничал, был усыновлен жительницей сибирского города Турени, а после ее смерти жил в семье Скицыных, где нашел себе названого брата и будущего многолетнего соратника. Со Станиславом Матвеевичем Скицыным создал ряд научных трудов: «Локальность темпоральных колец», «Диалектика гипотез кристаллического строения Вселенной» и др. Сотрудничество это в известной мере имело место и в сфере общественной деятельности, когда С.М. Скицын активно поддерживал движение по защите Детства, именуемое в некоторых областях совмещенных граней «командорским». Совместная деятельность Я.М. и С.М. Скицыных продолжалась до момента, когда С.М. Скицын вопреки мнению академического большинства организовал и возглавил экспедицию «Кольцо-антивектор» на экспериментальном межпространственном катамаране «Даблстар» под командованием капитана В.Е. Пантюхина (как известно, «Даблстар» не вернулся, и судьба экспедиции до сих пор не выяснена).
Возможно, именно горячая и порой выходящая за рамки академических отношений поддержка этой экспедиции Я.М. Скицыным осложнила на долгие годы его отношения с бывшим руководством Академии и затруднила его научную деятельность. Да и неординарный подход к решению ряда философских проблем в определенные годы не мог не служить тормозом для полноценной работы ученого. Такие труды, как «Многослойность Времени», «Антивектор. Влияние будущего на прошлое», встречались тогдашней официальной наукой в штыки. И даже теперь, в пору новых подходов к проблемам Мироздания и осознания всеобщей неоднозначности Бытия, мы не можем до конца оценить вклад Якова Матвеевича Скицына в решение глобальных проблем Пространства и Времени. Его главные труды ждут еще своих исследователей, они помогут нам по-новому подойти к решению вопросов, которые до недавней поры казались неразрешимыми.
И это значит, что Я.М. Скицын будет современником еще многих поколений».
В конце августа, вечером, в комнате Михаила Скицына собрались: Витька Мохов – внук директора обсерватории «Сфера», его лучший друг Цезарь из города Реттерберга, четвероклассник Филипп Кукушкин из поселка Лугового, Матвей Радомир, по прозвищу Ежики, и Ярик – жители Полуострова, а еще – юный владетель княжества Юр-Танка-пал и маленький Юкки, который наконец осел в этом княжестве и стал командиром мальчишек-трубачей.
Сидели на диване, на столе и на подоконнике. Необычно спокойные, притихшие. Михаил только сегодня вернулся из Ветрогорска, он жил там несколько дней после похорон прадеда.
… – Да ерунду говорят, что он болел, – сказал Михаил. – Он работал до последнего дня. Еще утром модель Большого Маятника отлаживал. А вечером вдруг лег и сказал: «Ну, братцы, пора. Надо отправляться искать Вильсона…» Ну и… будто уснул. Сперва никто и не понял даже…
Мальчишки молчали. Только простуженный Филипп осторожно посапывал и вытирал разноцветным ситцевым рукавом нос. Да маленький командор Цезарь Лот покачивал медной пуговицей на шнурке, постукивал о пластик подоконника.
– Странная там еще вышла история, – задумчиво сказал Михаил. – Прочитали в завещании, что хочет Яков Матвеевич необычный памятник. Мол, в детстве, в Турени, была в заброшенном парке скульптура – дремлющий мальчик. Видимо, работа какого-то старого мастера, может быть даже итальянца. В старину купцы, любители искусства, завозили такие редкости в самые глухие города… Он даже фотографию приложил, вот…
Пошел по рукам старинный, плоский, нецветной снимок с надломленным уголком. На фоне кустов и полуразрушенной кирпичной стены с церковным окном белел сидящий на низком постаменте мраморный мальчик с растрепанными локонами. Он сидел, поджав ногу, опирался о постамент одной рукой, а другую поставил локтем на колено и подпер голову ладонью. Словно в самом деле задремал, выйдя из воды после купанья и пригревшись на теплом прибрежном песке… Сбоку стояли двое мальчишек – настоящие. В просторных перекошенных трусах, обвисших майках, босые и серьезные. Они держали воздушный змей из газеты, на которой, приглядевшись, можно было разобрать заголовок «Туренская правда».
– Вот этот, лохматый, как Филипп, и есть прадед, – вздохнул Михаил. – А второй – друг Вильсон. Стасик… Здесь, у этого мраморного пацана, они часто играли…
Юкки подержал карточку дольше других.
– Встречались, что ли? – шепотом спросил Ежики.
– Может быть…
Князь Юр-Танка потрогал на голой груди серебряный орех-амулет, сказал тихо и будто стесняясь:
– Ну, а что странного? Ну захотел такой памятник…
– Да в том, что захотел, ничего… Стереографом взяли со снимка форму, рассчитали, сделали матрицу в натуральную величину, отлили из зернистого пластика – по виду и по весу совсем как мрамор. Укрепили на плите. Все потом разошлись, а мы с Володей Рябцевым, тамошним аспирантом, задержались еще, выпили, по правде говоря, маленько, у него фляжка была… А наутро он ко мне заходит. «Слушай, – говорит, – я вчера там, кажется, карманный нейроблок от институтского «Кентавра» посеял, без него – как слепой. Пойдем поищем…» Ну, пошли. Блок-то увидели сразу, а… мальчишки нет.
– Как нет? – удивился Филипп Кукушкин. – Совсем?
– Да. Голая плита…
– Украли, что ли? – сказал простодушный Ярик.
– Боже ж мой, кому он нужен? Добро бы мрамор, подлинник, а то ведь… Ну, конечно, отольют другой, да как-то… необъяснимо это.
Все молчали. Шутить на эту тему было неловко, а всерьез что скажешь?
Наконец Витька напряженным голосом произнес:
– Мало ли чего необъяснимого бывает. Недавно Филипп опять в Башне на Большом Маятнике болтался, как на качелях. А сверху вдруг голос: «Долго ты будешь, обормот, мочалить Меридиан?»
– Не ври, – сказал Филипп. – Не было голоса.
– Не было, так будет… А три дня назад, Миша, «Я-тридцать семь» зажглась опять! Тебе еще не сказали?
– Яшка зажглась?
– Ага… Хроноскопом взят сигнал. Значит, только что.
– Батюшки-светы, – сказал Михаил. – Велика ты еси, мать-природа, и все мы слепы пред тайны твоя… А может, это не она? Не он?..
– Координаты-то в самой точке. Хоть булавку втыкай… Правда, показатель яркости переменный, зубцы на графике…
– Может быть, двойная звезда получилась? – вдруг негромко спросил Юр-Танка. – Они, двойные-то, всегда мерцают…
– Не знаю. Там преобразователь опять барахлит, потому что Зиночка Куггель дежурила, не следила толком. Не пускал бы ты ее, Миша, у нее только женихи на уме…
– Зато она помогла вам перевести со старого языка «Историю города Реттерхальма», – напомнил Михаил.
Юкки повозился на подоконнике, подышал на свою серебряную трубу, потер ее подолом желтой форменной рубашки и сказал с сожалением:
– В этой «Истории» одна путаница и сочинительство… И не верьте вы, что мадам Валентина вырастила кристалл из какой-то звездной жемчужины. Девчонки играли, сестра Лотика, Вьюшка, порвала бусы, а мадам Валентина одну бусинку потом подобрала. Ну и вот…
