Глава 19
Системный кризис: все против всех

Наша способность предсказывать будущие катастрофы безусловно выиграла бы, если бы в будущем присутствовала только какая-то одна тенденция. В действительности мы видим, что при наихудшем стечении обстоятельств в ближайшие 30 лет может осуществиться множество самых разных сценариев. Очевидно, что одновременная реализация разных катастрофических сценариев приведет к нелинейному их взаимодействию: одни из них взаимно усилятся, другие взаимно компенсируют друг друга.

Взаимоусиление катастрофических сценариев происходит как за счет их параллельного взаимодействия, так и за счет их последовательной реализации.

Параллельное взаимодействие в основном состоит в том, что, например, развитие одних технологий стимулирует другие технологии и наоборот. В результате происходит конвергенция технологий. Очевидно, что успехи в нанотехнологиях дают новые методики для исследования живой клетки, а найденные в живом веществе природные механизмы дают новые идеи для создания наноустройств, как, например, недавно открытый «шагающий» белок. Более эффективные компьютеры позволяют быстрее просчитывать свойства новых материалов, а новые материалы позволяют создавать все более эффективные чипы для новых компьютеров.

Таким образом, мы можем ожидать, что все технологии достигнут вершины своего развития практически одновременно.

Следующий уровень параллельной конвергенции – это создание оружия, которое использует достижения всех передовых технологий своего времени в одном устройстве. Примером такого оружия для XX века стала межконтинентальная баллистическая ракета (МКБЛ), которая сочетает в себе достижения ядерной физики, ракетной и, что немаловажно, компьютерной техники, поскольку без вычислений невозможно достичь необходимой точности. Разрушительная сила МКБЛ на порядки превосходит и силу бомбы без средств доставки, и ракеты без бомбы, и даже ракеты с бомбой, но без системы наведения. Следовательно, мы можем предположить, что самое страшное оружие будущего будет не просто биологическим, нанотехнологическим или кибернетическим, а будет сочетать в себе все эти технологии. Однако конкретнее представить его себе сегодня не легче, чем было в начале XX века представить МКБЛ.

Третий уровень параллельной конвергенции – это атака несколькими принципиально разными видами вооружений, каждое из которых основано на новых технологиях, в результате чего достигается синергетический эффект. Отчасти попыткой такой разносторонней технологической атаки были события 2001 года в США, когда почти одновременно с атакой самолетов была осуществлена атака с помощью спор сибирской язвы. Синергетическим в данном случае был эффект страха, возникший в обществе.

Последовательная конвергенция состоит в том, что разные катастрофы происходят по очереди и каждая из них прокладывает путь к следующей, еще более сильной.

Мы можем представить цепочку катастроф, которая увеличивает вероятность человеческого вымирания. Например, падение небольшого астероида приводит к ложному срабатыванию систем предупреждения о ракетном нападении, затем к ядерной войне, которая, после ядерной зимы, приводит к ядерному лету и ослаблению способности человечества бороться с глобальным потеплением, которое и уничтожает оставшихся людей. Такие сценарии можно описывать как цепочки событий, каждое из которых имеет ненулевую вероятность перейти в следующее. И хотя не каждая такая цепочка срабатывает, при достаточном числе попыток она может образоваться. В недавно вышедшей статье Мартина Хеллмана (Martin Hellman. «Risk Analysis of Nuclear Deterrence») метод анализа таких цепочек применяется для вычисления вероятности ядерной войны, в результате получается наихудшая оценка в 1 шанс к 200 в год.

Другой аспект системности возможной глобальной катастрофы можно обнаружить, исследуя аналогии на примере прошлых катастроф. Этот аспект состоит в одновременном совпадении множества факторов, как, например, небольшие нарушения регламента, каждый из которых по отдельности не мог привести к катастрофе и неоднократно допускался в прошлом. Например, для того, чтобы катастрофа «Титаника» могла произойти, должно было, по некоторым подсчетам, одновременно сложиться 24 фактора: от проблем прочности стали до выключенного радиоприемника.

В синергетике есть концепция самоорганизованной критичности. Суть ее в том, что при определенной плотности уязвимых для отказа элементов в системе в ней могут образовываться цепочки отказов неограниченно большой длины. В силу этого система стремится подстроиться к данному уровню плотности критических элементов. Если плотность слишком велика, система очень быстро выходит на отказ и через него снижает плотность. Если же плотность критических элементов слишком мала, то цепочки отказов почти не возникают и по мере роста системы она безболезненно повышает плотность критических элементов. Примером такой системы является куча песка, на которую падают песчинки, – она стремится образовать определенный угол наклона своей поверхности (например, 54 градуса). Если угол наклона больше этой величины, то очень часто возникают лавины песчинок и снижают наклон; если угол наклона мал, то песчинки могут накапливаться, не образуя лавин.

В сложных технических системах роль угла наклона играет количество ошибок и отклонений от регламента, которое имеет тенденцию расти, пока не приводит к катастрофе.

Особенностью модели с кучей является то, что при критическом угле наклона в ней теоретически возможны лавины неограниченно большой длины. Некоторым образом мы можем распространить это рассуждение и на всю земную технологическую цивилизацию, которая, по мере своего роста в отсутствие глобальных катастроф, постепенно снижает требования к безопасности целого, одновременно усложняя взаимосвязи элементов. Это делает теоретически возможным сложный катастрофический процесс, который охватит весь объем технической цивилизации. (Например, страх применения ядерного оружия в отсутствие этого события уменьшается, тогда как само ядерное оружие распространяется и шансы его применения, возможно, возрастают.)

К сказанному примыкает теория «нормальных аварий» Ч. Перроу которая гласит, что при достижении системой некоторой критической сложности катастрофы становятся в ней неизбежными: их нельзя предотвратить ни с помощью совершенных деталей, ни точным соблюдением идеальных инструкций. Связано это с тем, что число возможных состояний системы растет не линейно, в зависимости от числа элементов, а гораздо быстрее, как экспонента, что делает невозможным вычислить все ее возможные состояния и заранее предсказать, какие из них приведут к катастрофе.

Итак, различные технологические риски могут образовывать сложную систему рисков, и поскольку мы ожидаем прихода сразу нескольких сильных технологий одновременно, нам следует ожидать очень сложного взаимодействия между ними.

Помимо системы технологических угроз, возможен и системный кризис цивилизации более общего порядка. Системным кризисом я называю процесс, который не связан с каким-то одним элементом или технологией, а является свойством системы как целого. Например, морская волна является свойством моря как целого, и ее движение не зависит от судьбы любой отдельной молекулы воды. Точно так же существуют и кризисы систем, которые не начинаются в какой-то одной точке. Классическим примером такого процесса является взаимосвязь числа хищников и жертв, такая система входит в кризис, если число хищников превысит некое пороговое значение. После этого хищники съедают до нуля всех своих жертв и им остается только питаться друг другом и вымереть. Взаимосвязи в природе обычно сложнее и не дают до конца реализоваться такому сценарию. Однако особенностью такого системного кризиса является то, что мы не можем сказать, в какой точке и в какой момент он начался и какой именно «волк» в нем виноват.

Есть множество системных кризисов, которые непрерывно охватывают человеческое общество на протяжении его существования. Однако общее их свойство в том, что они компенсируют друг друга и находятся в таком равновесии, в котором общество может развиваться дальше. И хотя хотелось бы верить, что это естественное состояние, нельзя быть в этом до конца уверенным.

Можно предположить, что возможен «кризис кризисов», то есть кризис, элементами которого являются не отдельные события, а другие кризисы (нечто вроде того, что А.Д. Панов назвал «кризис аттрактора планетарной истории»). Открытым остается вопрос о том, может ли такой суперкризис привести к полному человеческому вымиранию или его силы хватит только на то, чтобы отбросить человечество далеко назад.