Глава 10. Учитель

Единственным истинным гуру является Единое, превосходящее этот мир иллюзий, им не может быть человек, проявившийся в этом мире. Единое постоянно с нами, не дальше, чем наше сердце. Но трудно установить контакт с не имеющим формы Единым, и по крайней мере на начальном этапе, большинству из нас требуется духовный наставник, с которым мы можем общаться. Поэтому время от времени Единое воплощается в этом мире в форме аватара. Аватар – это отражение или проявление трансцендентного Бога, Он являет собой чистую любовь. Это самый высокий уровень воплощенных учителей. Следующий уровень – это учителя, достигнувшие полной самореализации, которые больше не отождествляют себя с ложным «я», у которых не осталось к нему привязанности. Вот что Саи Баба говорит о таких учителях: «Истинный гуру тот, кто познал свое „я“» (Саи Баба, 1999). Третий уровень – это учителя, у которых в какой-то степени привязанность к ложному «я» еще остается. Все уровни учителей важны для того, чтобы освободиться от ложного «я» и познать Любовь, потому что Единое использует по мере надобности их всех. Чтобы оставить ложное «я», однако, практически всем из нас в конечном итоге понадобится помощь аватара или полностью реализованного учителя, того, кто сам свободен. Такой учитель – это катализатор Любви, он разжигает в нас осознание нашей истинной природы, сам будучи ею.

Одновременно в этом мире может присутствовать только один аватар (на настоящее время – Саи Баба) и несколько учителей, достигших полной самореализации. Их совсем немного, и поэтому нам может показаться, что найти учителя очень сложно. Однако это не так. В двойственном смысле Единое обеспечивает каждому из нас именно тот опыт, какой ему нужен, в том числе и учителей всех трех уровней. Как мы уже поняли ранее, каждый или каждое, перед кем мы еще не раскрыли свое сердце, – это наш учитель Любви. Если нам требуется получить учение от аватара или полностью освобожденного учителя, нам будет предоставлена такая возможность, подобно тому как судьба привела меня к Саи Бабе. До этого же мне пришлось сталкиваться с другими учителями, которые еще не пришли к самореализации, но дали мне именно тот опыт, который был мне нужен в то время. В процессе духовного пробуждения мы, возможно, повстречаем много наставников, у которых еще остается привязанность к своему ложному «я», но которые могут предложить нам именно то, что нужно нам на нашей ступени. У таких учителей некоторые области их учения чисты, другие же запятнаны их собственной привязанностью к иллюзии. И хотя это может показаться нам проблемой, на самом деле это не так, потому что Единое всегда предоставляет именно тот опыт, который нам необходим для того, чтобы пробудиться к Любви, пусть даже и через «несовершенных» учителей.

Примером этому может служить история, которую рассказала мне одна женщина про своего гуру. Он заставлял ее переезжать за ним из одного города в другой и, бывало, обращался с ней очень бесцеремонно. В тот момент он велел ей бросить работу и в очередной раз сорваться в другой город только потому, что собирался уехать туда сам. Она злилась на него и чувствовала, что он ее унижает и использует. В обмен на обещание просветления, к которому была сильно привязана, она готова была сделать все, что он от нее потребует, даже если это было для нее очень неприятно. После того как я услышал ее описание всего того, что он заставлял ее делать, мне стало очевидно, что в основе его действий лежит привязанность к своему ложному «я». Она спрашивала меня, считаю ли я его совершенным учителем и следует ли ей оставаться его ученицей. Я объяснил, что он, без сомнения, захвачен ложным «я», но что опыт ее пребывания вместе с ним дает ей прекрасное учение о том, как преодолеть страдания, вызванные ее излишней привязанностью к идее о «достижении просветления». Он отражал ту часть ее «я», что пыталась управлять собой и жестоко с собой обращалась, тем самым предоставив ей прекрасную возможность открыться перед собой и обрести Любовь, которую она так искала.

Аватар, или учитель, достигший реализации, не пытается изменить нас, а помогает нам осознать, кем мы являемся на самом деле. Такой учитель не просит и не требует от учеников денег, имущества, секса, признания, расположения, служения или чего-либо еще. Действия аватара, или полностью освобожденного учителя, могут даже быть непонятными для ложного «я», потому что превосходят любое дуалистическое восприятие. Учителя такого уровня никогда не признают существования ложного «я» и не идут с ним на компромисс. Ложное «я» постоянно ждет от других соответствующей реакции, чтобы утвердиться в реальности своего существования, и обычно находит ее, ведь людям свойственно вести себя так, будто оно реально, укрепляя тем самым его позиции. Однако в присутствии аватара или достигшего реализации учителя эта иллюзия теряет силы, питающие ее, и наши привязанности очень быстро проявляются, предоставляя нам шанс преодолеть их и высвободить Любовь, нашу истинную природу. Настоящий учитель совершенным образом отражает нашу привязанность к ложному «я», потому что в нем полностью отсутствует идентификация с эго, делающая отражение мутным.

Мой опыт общения с Саи Бабой иллюстрирует, как аватар учит Любви. Впервые я услышал о Нем в 1977 году, когда кто-то рассказал мне об индийском духовном учителе, который может из маленькой корзины достать столько апельсинов, что хватит прокормить целую толпу. В 1981 году я стал чувствовать притяжение к Саи Бабе и начал видеть Его внутренним зрением в виде ярко сияющего солнца, необъятной по размеру и силе энергии, которую сначала не мог вытерпеть и мгновения. Ее сущностью были безграничные Сострадание и Любовь. На протяжении двух или трех лет я учился пребывать с этой энергией все дольше и дольше, пока, наконец, не научился выдерживать ее мощь. А потом я смог принять ее и тогда уже стал вступать в контакт с ней всегда, когда чувствовал потребность в этой чистой Любви. Я почувствовал, что Саи Баба стал моим учителем, но не видел необходимости ехать в Индию, потому что доступ к Нему всегда был открыт в моем сердце. Однако в 1987 году все переменилось, и я почувствовал, что хочу быть рядом с Ним.

Незадолго до своего отъезда я видел сон, в котором Саи Баба сделал специфическое движение рукой. Я сразу же узнал его, потому что оно в точности повторило ту самую «энергетическую роспись», которую я видел много лет назад во время прикосновения к своей истинной единой сущности. Так Саи Баба показал мне, что именно Он позволил мне получить тогда этот опыт. Саи Баба говорит, что когда Он появляется во сне, то действительно посещает нас (конечно, в двойственном смысле), то есть что такие сны создаются не нами самими. Когда я был в Индии, то узнал, что именно этот жест Он использует, создавая что-то из ничего.

Когда я приехал в Индию, Саи Баба был в Утакамунде, более известном как Ути. Я ожидал очень многого от своей встречи с Ним. Как бы там ни было, мой внутренний опыт общения с Ним был просто ошеломляющим, и нахождение рядом с Ним обещало еще более интенсивные переживания. Я надеялся, что Саи Баба каким-нибудь образом подтвердит наши с Ним отношения, и рассчитывал на новый, еще более глубокий опыт. Я мечтал, как записано в моем дневнике, «освободиться от эго и обрести способность любить навеки…». Я осознавал свои привязанности, но не мог отпустить их. Поэтому, первый раз придя на даршан – непосредственное лицезрение святого, – я надеялся, что произойдет что-то грандиозное – в качестве доказательства того, что нас с Саи Бабой связывают особые узы. Он появился. Ничего не произошло. Он посмотрел в моем направлении – и все равно ничего. Он прошел не более чем в полуметре от меня и полностью меня проигнорировал. Я, конечно, совершенно упал духом, хотя до этого казалось, что я готов ко всему. Саи Баба – большой мастер вытаскивать наружу наши привязанности к ложному «я», чтобы дать нам осознать их.

В то горное местечко приехали всего лишь несколько сот человек, так что попасть в первую линию на даршане, который Саи Баба давал два раза в день, не составляло труда. На даршане люди часто отдавали Ему записки, заговаривали с Ним, рассказывая о своих заботах и желаниях, или просили об индивидуальной встрече (интервью), которые Он проводил после того, как даршан заканчивался. Многие, особенно индийцы, мечтали прикоснуться к Его стопам в знак преданности, благоговения и уважения. После того как в первый день на меня не обратили никакого внимания, мой друг посоветовал мне написать Ему записку и попросить в ней, чего хочу. Я не хотел так поступать, потому что мне казалось, что это будет отрицанием неких особых отношений, что у нас с Ним сложились. Я не хотел доверяться письмам, мне требовалось непосредственное общение, хотя я и чувствовал, что это отражает мое желание иметь с Ним какую-то «особенную» связь.

В итоге я решился написать Ему, признавая, что Он суровый учитель и выражая Ему благодарность за это. Когда на следующий день я ждал, когда Саи Баба появится, то вдруг понял, что эта записка – лишь другой способ заставить Его признать меня. Мое ложное «я» жаждало одобрения того, что признало Его «суровым учителем». Несмотря ни на что я решил отдать Ему записку, но Он не взял ее. Я понял, что требовал от Него неких вещественных доказательств того, что Он действительно тот, за кого я Его принимаю. И все равно мне хотелось, чтобы Он обращался со мною не так, как с другими, а по-особому, как с «духовно продвинутым». Вместе с этим я понимал, что если бы Он на самом деле так поступил, то не оправдал бы моего мнения о Нем. Мое ложное «я», казалось, было повсюду, и его отражения поступали ко мне из всех уголков. Как я отметил в своем дневнике, это было «многоголовое чудище, проникшее во все мои дела и мысли». Я напоминал себе, что должен просто наблюдать за происходящим, но ясно видел, что избавиться от своих привязанностей будет очень непросто.

Саи Баба продолжал не замечать меня, но я ни на секунду не чувствовал себя отвергнутым, потому что Он постоянно присутствовал в моем внутреннем мире. Внешне Он не выказывал мне никаких знаков внимания и не приглашал на интервью, хотя каждый день несколько избранных оставались с Ним после даршана. На третий день около четырех утра мои мучения оттого, что я не получаю никакого признания, достигли предела. Я был в отчаянии и даже собрался было уезжать. Внезапно я почувствовал специфический аромат вибхути – священного пепла, создаваемого Саи Бабой. Небольшой пакетик с ним лежал примерно в полуметре от меня, и сначала я подумал, что запах исходит от него, но, поднеся его прямо к носу, ничего не почувствовал. Слезы благодарности выступили у меня на глаза, но в ложном «я» стали зарождаться сомнения. Тогда жасминовый аромат появился снова. И опять, из подозрения, я обнюхал свой пакетик с вибхути, но когда почувствовал запах в третий раз, поверил. Я осязаемо ощущал присутствие Саи Бабы, Его заботу и сострадание. Я знал, что Его Любовь всегда со мной – точно так же, как и в Америке. Я почувствовал необыкновенный прилив бодрости и облегчения, и во мне возникла решимость остаться с Ним, несмотря ни на что, на все три недели, как я и планировал. На следующее утро я купил пакетиквибхути и, когда Он проходил мимо, от всего сердца протянул его Ему на ладонях для благословения в знак Его Сострадания и Любви. Он благословил его.

Из Ути Саи Баба поехал в Бриндаван и оставался там два дня. Пока я ожидал даршана, меня охватило сильнейшее чувство Его любящего присутствия в моем сердце, и глубже, чем раньше, я осознал, что Он – это не Его физическая оболочка и Он полностью превосходит реальность этого мира. Нет ни одного места, не заполненного Им. Я понял, что практика, данная мне Бабой, заключается в том, чтобы видеть Его во всех и во всем. Я написал: «Я могу отдать свое эго и получить все, а могу цепляться за него и вести ограниченную жизнь. Похоже, отказаться от эго – небольшая цена за то, что я могу обрести взамен».

На следующий день Он отправился в свой ашрам в Путтапарти. В противоположность Ути там было много тысяч людей. Сначала у меня не было особого желания получить интервью, ведь Он и так постоянно пребывал в моем сердце. Но затем общее стремление к интервью всех уроженцев Запада поглотило меня, и я снова начал мечтать о личной встрече. Со своим соседом по комнате и еще с одним человеком мы образовали группу, потому что, по традиции ашрама, если на интервью вызывают одного из ее членов, остальные могут к нему присоединиться. У меня в голове крутилась куча вопросов, которые я мечтал Ему задать в том случае, если Он вызовет нас.

Я понимал, что Саи Баба хочет от меня, как и от всех других, чтобы мы научились открывать свое сердце, и ничего больше. Он никогда никого не просит о денежном или материальном вознаграждении. Поэтому я старался усилить свою любовь, думая, что если добьюсь в этом успеха, Он наконец-то обратит на меня внимание. Сначала я не заметил, что и этот «проект» возглавляет мое ложное «я», но затем понял это и стал работать над непривязанностью к желанию, чтобы Он признал то, что я считал нашими «особенными отношениями». Я пытался просто пребывать с Ним в любви и преданности, как, похоже, удается делать это большинству индийцев. Однако мне все еще требовалось подтверждение тому, что Он именно тот учитель, кем я Его считаю. Тогда мне уже стало ясно, что я никогда не мог безоговорочно принять Его как учителя и постоянно проверял Его, хотя большинство своих «тестов» заранее и не планировал. Отдавал ли я Ему записку или просил об интервью, позднее, уже после того, как мои просьбы были проигнорированы, а эго уязвлено, я понимал, что если бы Он поступил в соответствии с тем, как хотело мое эго, Он не был бы тем, в кого я верил. Он блестяще выдержал все мои «экзамены», и каждый из них лишь обострил осознание моих привязанностей.

Мой ум был полон вопросов. Когда я находил ответы на одни, появлялись другие, и так постоянно, в бесконечном круговороте. Мой ум ни на секунду не успокаивался, его все время мучил вопрос: «Что же делать?» Я был, без сомнения, захвачен своим умом. Мне было интересно, смогу ли я отказаться от чувства собственной неординарности и потребности признания и стать с Саи Бабой одним целым. Я знал, что пока воспринимаю Его отдельным от себя, то захвачен иллюзией дуализма. Единственное, что я до настоящего момента Ему предлагал, это различные манипуляции, направленные на то, чтобы Он поступал так, как хотело того мое ложное «я». Но пока я цеплялся за свое эго, я только лишь страдал. Мне хотелось обрести чистую преданность и любовь, отдав взамен свой сомневающийся ум. Я писал: «Могу ли я отбросить свою „уникальность“ и обрести единство с Богом?» Потом я начинал беспокоиться, что же будет, если я действительно откажусь от своего ложного «я» и всецело отдам себя на милость Господа. Мне казалось, что я представляю собой сплошной комок действий и привязанностей, отражающих мое ложное «я». Я написал: «Мое эго, как пятно ртути, – ударишь по нему, и оно распадется, чтобы тут же появиться снова». Мое ложное «я» чувствовало опасность и судорожно цеплялось за жизнь, неистово порождая один вопрос за другим, пытаясь разобраться, что же происходит, и продолжая жаждать признания своей необычности. В то же время я знал, что сейчас мне преподается прекрасный урок, хотя не очень-то наслаждался всем его совершенством.

В течение всего этого времени Баба был полностью доступен мне, как и раньше, в сознании, – не в физической форме. Когда я был в своем сердце, Он был там, когда же я был в уме, Он тоже был там, но на большем отдалении. Он идеально справлялся с задачей – не укреплять позиций моего ложного «я». Вместе с этим я постоянно чувствовал Его безграничное Сострадание. Я знал, что поставлено на карту: нужно было отказаться от всего, что я считал «собой». Все, что мне оставалось было делать, – это перестать цепляться за ум со всеми его мыслями, и тогда я стал стараться не обращать на мысли внимания и не давать им себя захватывать. Я попросил Его помощи в этом.

Тогда все немного изменилось, ум стал гораздо спокойнее. Я знал: все, что мне нужно сделать, – это предать себя в Его руки. Но моему ложному «я» было страшно. Полностью отказаться от себя означало отбросить все личное и раствориться в Любви. На передний план вышли мои самые глубокие привязанности.

Мое эго использовало все известные ему трюки, чтобы предотвратить свое растворение в Единстве, играя на чувстве собственной значимости, ища признания и надеясь на интервью. Пока я желал этого, то продолжал отождествлять себя с ложным «я» и отдалялся от Любви. Я понял, что присоединение к группе для того, чтобы увеличить свои шансы попасть на интервью, – это еще одна из схем, используемых моим ложным «я», чтобы заставить Саи Бабу обратить на себя внимание, и к всеобщему недоумению вышел из ее состава. Я знал, что мне был нужен именно тот урок непривязанности, который преподает мне Баба, а совсем не те выходки моего ложного «я», так желающего опыта «большого взрыва», который бы только усилил мое чувство собственного превосходства и раздул эгоизм. Так что все действительно шло, как надо.

На следующее утро, перед отъездом одного из членов нашей группы, его пригласили на интервью. Мой сосед присоединился к нему, а я остался. Я спрашивал себя, не спятил ли, отказываясь от того, к чему все, несомненно, так стремились, однако знал, что поступил правильно. Я не чувствовал привязанности к тому, будет или не будет у меня интервью. Продолжив практику непривязанности к своему уму, я почувствовал, как Баба с сочувствием и любовью прикладывает палец к губам, будто бы говоря: «Не переживай, относись ко всему спокойно».

На следующий день на даршан я пришел с запиской, которая, как мне казалось, не отражала никакой привязанности. Я сидел в седьмой линии, слишком далеко, чтобы передать ее. Мне было грустно от своего чувства разлуки с Бабой. К тому же я вдруг понял, что я ощущаю «дистанцию» со своим соседом. Я знал, что он критически настроен ко мне с самого момента своего приезда, хотя вслух ничего и не говорит. Боль от этого отчуждения стала так сильна, что я подошел к нему и спросил, чем он так недоволен и сделал ли я что-нибудь, что его обидело. Перечень моих проступков оказался длинным: я невнимателен, хочу, чтобы все было по-моему, не соблюдаю правил в комнате, не делаю то, что, как он считал, подобает делать на даршане и т. д. и т. п. Хотя я и знал, что это его отражение, но понимал, что, по сути, все это справедливо и для меня. Мое сердце не было полностью открыто по отношению к нему. Я «замкнулся», когда он еще раньше стал указывать, как мне надо вести себя в ашраме, и обвинять в том, что я сделал то или другое неправильно. Я тогда удивлялся, почему же именно он стал моим соседом, понимая, что это не случайность, и теперь понял, что Баба послал его ко мне, чтобы я осознал свой критический настрой, увидев его отраженным в своем соседе.

Когда я понял, что сосед – мое отражение, мое сердце сразу же захотело исцелить возникшую отчужденность. Я был полностью сосредоточен на Бабе, но не замечал, что и мой сосед по комнате – тоже Баба. Другими словами, мое сердце не было безоговорочно открыто ни тому, ни другому. Осознав это, я почувствовал, что мое сердце открылось для соседа и после даршана решил поговорить с ним. Когда я нашел его, он был вместе с другим человеком. Во мне осталось только чувство любви, и я сказал ему, что хотел бы с ним поговорить. Я почувствовал, что вызвал у него тревогу. Когда мы встретились позже, я сказал, что понимаю, насколько сложно ему было меня переносить. Сказал, что люблю его и считаю практически таким же ценным учителем, как и самого Бабу, и думаю, что Баба послал его ко мне. Он был в замешательстве. В дневнике я написал: «Мой сосед совершенен. Он воплощает в себе все то, что мне особенно трудно полюбить».

Мое изменение отношения к своему соседу и принятие его стало кульминационным моментом моего перехода от ложного «я» к сердцу. Я принял не только его: душа моя открылась и к Саи Бабе, и ко всем другим, включая и собственное ложное «я». Мой ум успокоился, пропали мучившие его бесконечные вопросы. Исчезло и желание признания. В самой мощной форме я испытал, что любовь и сострадание – это действительно единственное, что имеет значение. Это подтверждало то учение, что Саи Баба уже давал мне раньше: только Любовь реальна. Я, наконец, смог понять, что я действительно не «особенный» – ни я, ни кто-нибудь другой. Единое в своем бесконечном Сострадании равно охватывает всех нас.

Я сидел в первой линии и держал в руках записку, в которой благодарил Саи Бабу за Его учение, хотя и знал, что достаточно просто сказать «спасибо», когда увижу Его. Он остановился прямо передо мной, но не посмотрел на меня. Моя записка была забыта. Все, что я хотел сделать, – это коснуться Его стоп и почувствовать Его Любовь. Я сделал это и пробормотал «спасибо», когда Он уходил. Во мне остались только любовь и преданность.

Но даже после этого опыта мое ложное «я» не только выжило, но и попробовало приписать себе в заслуги мое изменение отношения к соседу. Я знал, что оно было испугано Любовью и пыталось вернуть свое господство надо мной, саботируя чувства любви и единения, испытываемые мною. Оно не собиралось оставлять свои позиции без боя.

В ту ночь Баба сыграл со мной одну шутку. Сосед всегда настаивал на том, чтобы дверь в ванную оставалась закрытой, потому что, когда он прошлый раз останавливался в ашраме, через водопровод в комнату проникли тараканы. Мне это казалось бесполезным, потому что между дверью и полом все равно оставалась щель в дюйм шириной, в которую могло пролезть животное много крупнее таракана. Поэтому иногда в течение дня я забывал закрывать дверь, что было одним из обвинений, предъявленных мне моим соседом. Той ночью я проснулся от шороха и чувства, что кто-то пробежал по мне. Сосед не спал и, заметив мою реакцию, включил свет. Это был огромный таракан, из тех, которых он так боялся. Я недооценил его опасения и теперь получил по заслугам. Я-то знал, что таракана подослал Баба, и сам таракан – тоже Баба. Своим внутренним зрением я видел, как Он с удовольствием потешается над этим маленьким поучительным эпизодом. Я всегда знал, что Он любит повеселиться, но впервые Он шутил лично со мной.

На следующее утро мне надо было уезжать. На даршане я не воспользовался своей возможностью сесть в первой линии, как могли сделать все в день отъезда, и в итоге получил место в седьмой. Я написал записку, в которой просил Его благословения и выражал свои любовь и преданность. Я надеялся, что Он примет этот знак моей любви к Нему. Я понимал, что нахожусь слишком далеко, чтобы передать ее, но это меня не беспокоило. Я тщательно разработал «маршрут» среди сидящих и был готов подняться и приблизиться к Нему, когда Он будет проходить мимо. Обычно Его помощники не позволяли никому этого делать, но я все равно решил попытать счастья. Он подходил все ближе, и я чувствовал нарастающую энергию. В нужный момент я вскочил и подался вперед. Он посмотрел на меня, дал знак подойти и принял мою записку – и мое сердце. Я был переполнен любовью и благодарил Его. Больше мне ничего не было нужно – я получил все, что хотел.

Я задержался после даршана, и тут один индиец сказал мне, что, оказывается, Баба пригласил меня на интервью, и спросил, почему я не пошел, – не захотел или не расслышал. Сейчас было уже слишком поздно. Одна моя половина пожалела об упущенном шансе, в то время как другая знала, что все в порядке.

Баба показывал мне, что во мне все равно оставалась привязанность к ложному «я», которое видит в Нем отдельную личность. Интервью только усилило бы эту иллюзию. Позже я прочитал: «Ценность интервью невелика, оно отделяет вас от Меня» (Саи Баба, 1988). И вновь Баба дал мне прекрасный, хотя и трудный урок о том, что мне надо отбросить все мысли о Нем, как о ком-то, отдельном от меня. Со слезами на глазах я прошептал: «До свидания».

За все время моего пребывания Баба принял от меня только то, что я преподнес Ему от чистого сердца – ничего больше. Этим Он высветил все мои привязанности, ни разу не признав и не одобрив моего ложного «я». В ответ, распаляемое моими привязанностями, оно выкидывало различные фортеля, пока я не смог освободиться от них и раскрыть свое сердце. На протяжении всего этого времени я воспринимал Саи Бабу как чистейшие Любовь и Сострадание, как зеркало истинного «Я» за гранью иллюзии разобщенности.

После этой поездки у меня больше не возникало потребности ехать в Индию, потому что Саи Баба и так все время со мной. Его Сознание продолжает давать мне уроки того, что реальна только Любовь, отчего тускнеет мое ложное «я» и расцветает истинная природа.