Глава четвёртая
— Простите, сержант — это вы написали песню "Выйду в поле с конём"? — обратился к Игорю подошедший молоденький семёновец, недавно прибывший в лагерь с компанией таких же новичков.
— Я, — невозмутимо ответил попаданец (он уже давно решил для себя проблему с авторскими правами — в свою пользу, разумеется), — с кем имею честь?
— Ох, простите, — засмущался парень, — Волков, Александ Иванович, капрал семёновского полка.
— Тимохин, Семён Иванов, рядовой семёновского полка — представился второй.
— Алексев, Михаил Трофимов, рядовой семёновского полка.
Парни были как на подбор — рослые, белобрысые, румяные — типичнейшие русаки.
— Русин, Игорь Владимирович, — представился сержант.
— Мы знаем, — ляпнул Михаил и смутился, — извините.
— Бывает, — пожал плечами спортсмен.
— Может, без чинов? — предложил капрал-семёновец. Попаданец согласился и потекла неторопливая беседа "ни о чём". Нет, это не было тратой времени или чем-то подобным — этикет…
Положено вот проговорить определённый минимум "о погоде" — так говори. Обсудили новости военные и новости Петербурга, затем перешли на тему военных подвигов, пытаясь выпытать у уланы какие-то подробности.
— Извините, господа — о себе говорю, только когда начальству докладываю, по другому не приучен, — чуточку резковато отозвался парень. Взгляды гвардейцев стали ещё более уважительными — такое здесь встречалось нечасто.
— Извините, сударь, — начал было капрал.
— Игорь. И не извиняйтесь — я прекрасно понимаю, что мы пока не знакомы толком и какие-то шероховатости — это норма.
— Хорошо. Понимаете, информация о войне очень уж противоречивая, вот и хочется выяснить что-то поподробней. А то сослуживцы нам столько баек понарассказывали… Поняли только, что главный местный герой — Григорий Орлов из Измайловского.
Добродушно хмыкнув, улан весело произнёс, — ну для измайловцев — возможно.
— А так? — жадно спросил Семён.
— А так… Понимаете, есть разные формы героизма. Есть — полезные для дела. Вот — казачки недавно подорвали у пруссаков пороховой склад. Имущества повредили, да народу побили… Страсть! И что? Ну, отметили приказом — и всё. Дескать — неблагородно воевали, как тати в ночи… А Григорий? Героически отличился при Цорндорфе — воевал лихо, да с ранами потом в строю стоял. Герой?
— Конечно! — вырвалось у капрала.
— Согласен, — кивнул Игорь, — вот только какой прок от его героизма? Пролом в стене захватывал или шеренги пехотные у врага прорывал? Нет — просто сабелькой помахать захотелось. Да и с ранениями… Ну много ли навоюет человек, которого саблей резанули или штыком? Его ж если не перевязать побыстрее, то он кровью за несколько минут истечёт… Так что сильно подозреваю — его товарищам от такого геройства было одно расстройство — не самим воевать, а за Орловым присматривать. А так да — герой!
Разговаривали достаточно долго и откровенно — свою точку зрения он не скрывал и скрывать не собирался. Отношения между армией и гвардией всегда были натянутыми, вот и… Ну в самом деле — через кампанию прошла уже большая часть армии — кроме вовсе уж далёких гарнизонов где-нибудь в Сибири, да престарелых ветеранов.
А гвардия? Выборочно, мать их — рота от каждого полка. Да и рота — только по названию… Зато обоз! И нужно ещё учесть, что большая часть гвардейцев не собиралась нести повседневные тяготы войны — то есть мелкие стычки, караулы, работы по благоустройству лагеря и прочее. Они готовы были воевать, но — только во время больших битв, где можно отличится под взглядами начальства.
Исключения? А как же — были. Некоторые гвардейцы были в своеобразных "командировках" в каких-то армейских полках и нужно сказать, что воевали они вполне грамотно — в большинстве. Но откровенно говоря — были их немного… А зачем? В Петербурге как-то уютней, да и возможностей сделать карьеру — при дворе как-то больше.
— В общем, господа, решать вам и только вам, — подытожил Игорь, — Просто… Если вы пройдёте даже не всю, а только часть кампании "от и до", как и вся армия, то поверьте — уважения вы добьётесь. Да и в дальнейшем… Не скажу, что это скажется на карьере — тут уж вилами на воде писано. Но вот если вы будете понимать возможности солдат, то и задачи будете ставить намного более грамотные. Да и сами солдаты будут знать, что вы приказываете выполнять только то, что некогда выполняли сами.
Пришёл приказ перебазироваться в Силезию и как шепнули знакомцы из ставки — ожидаются не очередные маневры, с "покусыванием" друг-друга, а "нормальная" битва. Звучит дико, но Игорь обрадовался такому известию. Не из-за кровожадности, просто русская армия имела больше мирных потерь чем военных.
Снабжением частично занимались союзники и нужно сказать — занимались отвратительно. Ну как обычно — австрийцы в своём репертуаре… Так что крупная схватка, после которой в любом случае будет длительный отдых (пусть даже не сразу), гораздо лучше, чем постоянные манёвры и рейды.
Проблема была ещё и в том, что уланы оказались слишком хорошим и универсальным видом кавалерии и потому полк был востребован — даже чрезмерно. Как-то так вышло, что он выполнял как драгунские, так и казачьи виды "работы", плюс свои собственные — и уланы работали буквально на износ. Пока потери были приемлемыми, да и пополнение неплохим, но было ясно, что долго так продолжаться не сможет.
Остановились около Кунерсдорфа — и снова уланам нашлась работа. Пока пехота возводила укрепления, тяжёлая кавалерия и большая часть драгун отдыхала. Лёгкая же кавалерия, уланы и несколько драгунских полков конной службы начали заниматься разведкой и тревожить тылы пруссаков.
Выглядело это следующим образом: лёгкая кавалерия вела разведку, а наткнувшись на что-то серьёзное, звала "старших товарищей". Так и ездили — эскадрон драгун/улан в центре и разъезды лёгкой кавалерии по сторонам.
Бой начался с утра и доминировали в нём пруссаки, умело расставив артиллерию. В русской же армии — увы, всё обстояло решительно наоборот… Наша артиллерия за каким-то чёртом расположилась в низине, да так "удачно", что большая часть пушек не успели выстрелить хотя бы по разу, как орудийная прислуга была уничтожена прусскими артиллеристами. Хуже того — после обстрела немца налетели на батареи и утащили к себе больше ста пятидесяти пушек!
Левый фланг в результате просел и нашим войскам пришлось тяжело. Досталось и уланам — они уже больше десятка раз ходили в "тревожащие" вылазки и здорово вымотались.
— Паршиво, — флегматично заметил Игорь, врачуя товарищей после боя. Ну как врачуя… Как умел. Курсы медбратьев дали свой результат и все ветераны в его эскадроне разбирались теперь в медицине не хуже санитаров времён Великой Отечественной. Смешно? Да не очень — по здешним временам это очень продвинутый уровень…
— Ишшо как паршиво, — поддержал его Никифор, — ети паршивцы разместили пушки без мозгов, а из-за нескольких дурней нам теперь…
Тут каптенармус выругался — очень грязно, затрагивая родителей, скотину, пушки, домашнюю утварь и христианских святых. Кстати — мата в привычном понимании здесь не было. Мат здесь — обычные слова, обозначающие соответствующие части тела и действия — и ругательными они не были. А вот "голова куриная" — эт да, обидно…
Спешенные уланы сидели сейчас вперемешку с пехотой на еврейском кладбище — именно здесь неожиданно оказался центр схватки.
— Опять пошли, — прокомментировал Андрей, выглянув из-за надгробия. Выглянул и попаданец — да, шли пехотинцы… Стоп, а за ними-то гренадёры!
— Ребята, глядеть в оба, за пехотой гренадеры, — скомандовал спортсмен, — зуб даю, в рукопашную придётся схватываться.
— Етическая сила, — сплюнул один из пехотинцев, выразительно вытянув перевязанную ногу. Так уж вышло, что немалая часть солдат, засевших на кладбище, были ограниченно боеспособные…
— Не боись, пехоты, — покровительственно сказал экстремал, чувствуя прилив адреналина, — ваше дело — стрелять метко, а уж в рукопашную мы и без вас прогуляемся. Послышались смешки улан, подначки деревенского уровня и как-то быстро напряжение пехотинцев пропало — начались ответные шуточки, кто-то запел крайне скабрезные частушки.
Пруссаки тем временем подходили всё ближе, уже слышны были звуки флейты, вот и барабаны теперь слышно.
— Товсь, — скомандовал спортсмен, — ребята, кто привык полагаться больше на саблю, чем на пистолеты, отдайте пехотинцам.
С этими словами он вытащил свои — огнестрел Игорь не слишком жаловал. По крайней мере — местный.
Стрелять начали, когда пруссаки подошли на полсотни метров — раньше было бессмысленно.
— Бббахх! — раздался недружный залп из-за ограждений и первые ряды пруссаков повалились, остальные же ускорили шаги. Пространство заволокло дымом и теперь стреляли только те, кто по каким-то причинам могли видеть противника.
— Атака! — прозвучала команда на немецком и враги кинулись на русских солдат рассыпным строем. Идея не самая удачная — русские уже как-то ориентировались среди нагромождения камней, а вот немцы — нет. Плюс не до конца рассеявшийся дым и пистолеты улан.
Сами уланы в большинстве своём атаковали с пиками — дрын трёх с половиной метров длинной, да ещё если ты им владеешь, оружие страшное и уж точно — лучше мушкета с багинетом. Хотя бы тем, что длинней…
Командовать в такой обстановке — дело бессмысленно, разве что ближайшие несколько человек тебя услышат. Так что оставалось надеяться только на выучку своих солдат.
Короткий выпад и еле заметное шевеление кистью — и вот широкий наконечник пики чертит кровавую полосу поперёк горла гренадера… Движение продолжается, пика влетает в глазницу немецкому пехотинцу.
Целятся из мушкета — скользнуть в сторону, тупым концом пики заехать в пах очередному гренадёру, упасть…
— Бах! — Мимо! Пуля — дура…
Бросок пики в стоящего за полтора десятка метров пруссака, прицелившегося в кого-то из улан. Попал — и древко вошло в грудную клетку врага почти до середины. Тот упал вперёд, но остриё пики упёрлось, не давая ему повалиться в сторону. Ноги в агонии скребли по земле, но через несколько секунд он затих, застыв причудливой кровавой композицией.
Сабля из ножен, отмахнуться от багинета, кончиком клинка разрубить переносицу. Прыжок на высокое надгробие — и вниз, в скопление гренадёр, собирающихся атаковать русских пехотинцев. Подошвами сапог по головам врагов… Падают. Игорь же приземляется практически на четвереньки — и тут же резаные движения по ногам! Многоголосый вой — и противники непроизвольно отшатываются по сторонам.
Счастливый оскал маньяка — от которого вздрагивают прусские ветераны — и пошёл гулять стальной вихрь. Рраз! И голова катится мячиком по земле. Два! И на землю падает отрубленная рука. Три! И сразу двое гренадёр корчатся на земле, хватаясь за располосованные животы. Четыре! Сабля перебрасывается в левую руку, послке чего на землю летит ещё одна голова.
Только сейчас пруссаки опомнились и начали попытки противодействовать. Мушкет, направленный на попаданца и палец уже нажал на спусковой крючок… Почти танцевальное движение — и в стрелка летит его товарищ, бестолково размахивая руками.
Выстрел! И в "летающем" пруссаке образуется широкая дырка, самого же стрелка улан походя бьёт носком сапога в висок.
— Рра! — Рычит Игорь от избытка чувств — и враги отшатываются, затем начинают бежать. Бегство это быстро охватывает и прочих пруссаков. Около двухсот метров русские бегут за ними, убивая отстающих. Затем постепенно отстают и начинают собирать трофеи, хватая в первую очередь порох и пули — остальное подождёт.
— Тебя никак за берсерска приняли, — посмеялся подошедший Свенсон, внук пленного шведского солдата, решившего не возвращаться на родину.
— Похоже на то, — засмеялся сержант, — эк они ломанулись. Я уж думал — все памятники посшибают.
Вскоре смеялись все — нервная разрядка. На самом же деле смешного было мало — потери были серьёзные. Прусские вояки — противник тот ещё…
Пришёл приказ передислоцироваться к холму Шпицберг и уланы, ворча, принялись делить трофеи.
— Остынь, — спокойно говорит Никифор пехотинцу, — сам же знаешь, что по Правде — большая половина — наша. Иди вон посмотри, сколько мы тут с клинками навалили. Тем более — спешим, так что наше — золото-серебро, а ваше — сапоги да прочая амуниция. Эвон — одних только пуговиц да пряжек у пруссаков на каждом мундире столько, что в трактире можно хорошим вином до изумления допиться.
Подействовало — и уланы, быстро обобрав мёртвых врагов, поспешили к Шпицбергу.
— Атаку ожидаем, — коротко бросил командир полка собравшимся командирам. Почесав подбородок (уже бриться пора), Игорь задал вопрос:
— Иван Сергеевич, дозволь обратиться.
Кивок — и взгляды улан скрещиваются на попаданце.
— Я вот что подумал, — не смутился тот от всеобщего внимания, — раз уж нам атаку останавливать, так почему бы не с помощью калмыков. Вот глядите — те начинают карусель крутить. Смутится супостат? Да пусть хоть чуточку — проще будет врезаться в строй, ну а потом уже и кочевники в прорыв пойдут. Как?
— Дельно, — коротко сказал полковник Осинский, — детали обсудим, но в общем — хвалю.
Атаки прусской пехоты на высоту отражали без помощи улан — и достаточно успешно. Но вот драгуны принца Вюртембергского прорвали оборону, причём быстро — уланы даже не успели среагировать вовремя и пожалуй — к счастью. Немецкие драгуны относились к тяжёлой кавалерии и прямое столкновение с ними уланы бы просто не выдержали, несмотря на пики. Лошади немецких драгун были раза в полтора тяжелее уланских и просто опрокинули бы строй.
Подоспели уланы, когда драгуны уже прорвались к пушкам и завязали там бой.
— Рра! И пика сержанта с хрустом влетает в лицо врага. Застряла — бросает без сожаления, выдергивает пистолеты и два драгуна, рубящихся с товарищами, падают с сёдел.
Тесно настолько, что кавалерии не слишком удобно действовать. Без лишних раздумий выхватывает оба клинка и прыгает с мерина. Пошли дикие танцы на остатках укреплений, пушечных лафетах и трупах лошадей.
Клинок в правой руке режет ногу, подпругу и лошадиный бок. В левой — кончик клинка на длину ладони впивается в бок противника.
Увернуться от свирепого удара, резануть противника по ноге — недолго ему осталось, быстро кровью истечёт… Прыжок на пушечный лафет, оттуда на насыпное укрепление и… Как будто многорукий вихрь обрушился на противника, оттесняя его от пушек и пушкарей.
— Заряжай! — заорал сержант на орудийную прислугу и снова ринулся в бой. Позиция была идеальной — для него. Высоклассный боец с навыками паркуриста, мечущийся с клинками среди неповоротливых, увязших в бою пруссаков, оказался той соломинкой, что переломила бой на батарее. Артиллеристы ухитрились зарядить орудия и залпами картечи вымести драгун.
— Руби их в песи! — заорал Рысьев.
— Круши в хузары! — откликнулись уланы и началось преследование. Насколько драгуны имели преимущество в прямом столкновении, настолько они были хуже в подобной ситуации. Более лёгкие и подвижные уланы просто не давали им сгруппироваться для какого-то отпора.
Вскоре подоспели и калмыки, окончательно окружая пруссаков. Серьёзными противниками они не были, но драгуны просто "завязли" в них — и вскоре оказались вырубленными почти начисто. Уйти удалось только незначительной группе…
И как же потом Игорь жалел, что всё-таки удалось! Среди ушедших был и сам Фридрих, лично участвовавший в атаке.
