Глава 33
– Просыпайся.
Было холодно. Чертовски холодно. Слова неслись издалека, да и к тому же просачиваясь сквозь клубы густого тумана. Стремясь отгородиться от них, Купер схватился за край одеяла и обнаружил…
– Просыпайся, Купер.
…пучок сосновых иголок в руках. И кровать была очень жесткой. Купер распахнул глаза. Лежал он не на кровати, а то, что он принял за одеяло, оказалось его курткой. Поблизости находились сосновая рощица и ручеек. И Шеннон, что-то бормочущая в полусне. А еще была тень над ним. Тень человека.
– Давай же, – сказал Джон Смит. – Я тебе что-то покажу.
Джон Смит повернулся и зашагал прочь.
Купер усиленно заморгал. Протер глаза. Тело онемело и местами ныло.
Рядом зашевелилась Шеннон:
– Что случилось?
– Мы заснули.
Она рывком села, и куртка, которую они использовали как одеяло, свалилась с нее, открыв маленькие, но твердые груди с темными, почти черными, сосками.
– Что происходит?
– Он требует, чтобы я следовал за ним. – Купер махнул рукой в направлении удаляющейся фигуры.
– А, понятно.
– Но я могу и остаться.
Шеннон вздрогнула:
– Нет. Иди за ним.
Смит, не оглядываясь, шел прочь.
«А ведь он знает, что я последую за ним».
Купер взглянул на Шеннон.
«И она тоже знает».
Он с беззвучным стоном поднялся. Вспомнил, как совсем недавно они двигались, словно давние партнеры по танцу: быстро – медленно, медленно – быстро, быстро – медленно… И так до полного изнеможения. А засыпать потом они вовсе не собирались, лишь прилегли на минуточку отдохнуть…
Нашарив штаны, Купер натянул их.
– Подожди. – Шеннон обняла его. Поцелуй был долгим и страстным. – А теперь ступай, – велела она.
То ли закашлявшись, то ли рассмеявшись и застегивая на ходу рубашку, Купер последовал за Джоном Смитом.
Было около пяти утра. Небо побледнело настолько, что звезды скрылись, по земле струился жиденький туман. Туман был и в голове, но, даже не пытаясь разогнать его, Купер сосредоточился на простом движении вперед.
Вскоре Смит приостановился, и Купер поравнялся с ним. Руки самого разыскиваемого в Америке человека были глубоко засунуты в карманы, а глаза устремлены на остроконечную вершину, которую Купер приметил днем ранее.
– Как у тебя с равновесием?
Сдержав полдюжины колких ответов, которые так и вертелись на языке, Купер лишь глянул на Смита и направился к основанию остроконечной скалы. Смит присоединился к нему. Шли молча. Вскоре склон стал круче, а деревьев не стало вовсе. По мере подъема пришлось пользоваться руками так же часто, как и ногами.
Вершина представляла собой нагромождение огромных каменюк, размером приблизительно пятьдесят ярдов каждый. Перед последним, решающим подъемом оба уже тяжело дышали, а сорочка Купера промокла от пота. Смит стал подниматься по одной стороне почти отвесного склона, Купер – по противоположной. Однажды камень из-под ноги Купера ухнул вниз. Подтянувшись на руках, далеко не сразу удалось нащупать ногой новую точку опоры, прежде чем продолжать подъем. Через несколько минут Купер задрал голову. Оказалось, что до вершины всего лишь футов двадцать, не больше. Откуда-то в тело влилась энергия, а может, к нему пришло то, что называют вторым дыханием. Уступить Смиту Купер решительно не хотел, и он прибавил темп.
Вершины они достигли одновременно и теперь улыбались друг другу без всяких мыслей, лишь испытывая радость.
Относительно ровная площадка на вершине скалы была всего лишь около восьми футов шириной. Купер подполз к ее краю и взглянул вниз. Голова немедленно закружилась. Он отполз назад и уселся, скрестив ноги по-турецки. На востоке занималась заря, хотя солнце из-за горизонта еще не показалось.
– Отличный вид.
– Не сомневался, что тебе здесь понравится. – Смит посмотрел на свои руки. Ладони были в кровоточащих царапинах, и он обтер их о штанины. – Нормально себя чувствуешь?
Купер уловил многозначность, скрытую в вопросе. Да и вообще во всех действиях Смита было все не так просто. Неожиданно Купер хлопнул себя по лбу:
– Я наконец-то понял.
– Понял что?
– Не было никакой женщины, с которой ты намеревался встретиться. Не было и быть не могло никакой Елены Эпей. Ведь Эпей – строитель троянского коня, а Елена послужила причиной начала Троянской войны. Такое имя могло быть лишь шуткой.
Смит улыбнулся, но и в этой его улыбке вроде бы присутствовала многозначность. Да кто знает, сколько в нем еще этих слоев многозначности.
– Итак, наше восхождение сюда имеет символическое значение, – предположил Купер. – Два парня без багажа прошлого забрались на вершину и ждут восхода солнца. Именно это ты имел в виду?
– Типа того.
– А то, что ты мне сказал прошлой ночью, – правда?
– Да.
– Хорошо, тогда давай поговорим. Но мне нужна правда. Правда, и только правда. И никаких манипуляций, недосказанности и прочей ерунды.
– Согласен.
– И учти, Джон, если я почувствую ложь, то сделаю то, чего так требует моя душа. Иными словами, столкну тебя со скалы.
Слова Купера больно задели Смита, и он, очевидно, поверил в них. Но тем не менее трусом он не был.
– Договорились, – сказал он. – Но и у меня тоже есть условие. Разговор пойдет обоюдный. Иными словами, ты задаешь вопросы, отвечаю я, и я задаю вопросы, отвечаешь ты. Тебя это устраивает?
– Более чем. Итак, ты взорвал здание биржи?
– Нет. Но собирался.
– По твоему приказу там были установлены бомбы?
– Да. Также предполагалось, что вирус Алекс Васкес парализует армейские силы. Кроме того, планировалось нанести еще несколько ударов, но проведение этих акций я вовремя отменил.
– Почему?
– Потому что я осознал, что потерпел поражение. – Смит нахмурился. – И, как это ни прискорбно признать, моей фатальной ошибкой стало то, что я недооценил беспощадности моего оппонента.
– Объясни.
– Разрушение нового здания биржи должно было бы стать символом. Никакого тактического, а тем более стратегического значения оно не имело. Но порой символ – наиболее эффективное средство для достижения своей цели. Я намеревался показать стране, что будущее у нас есть только в том случае, если жить мы научимся вместе. Таким образом, я планировал взорвать биржу, но предполагалось, что во время взрыва она будет пуста.
– Говоришь ты складно, да верится с трудом.
– Дело не в вере, Купер. Дело в здравом смысле. Требовалось сказать миру, что всем нам нужны пути для совместного существования, и уничтожение здания было лишь способом донести мое сообщение. Но что хорошего для нашего движения в убийстве множества ни в чем не повинных людей? Такое массовое убийство лишь нанесет – и нанесло – нашему движению непоправимый вред.
Шеннон говорила примерно то же самое. Конечно, прежде она наслушалась речей Смита.
– Уверен, что ты отдавал отчет, что подвергаешь риску жизни людей, – сказал Купер.
– То был рассчитанный риск. И я не надеялся, что здание будет пустым, и предпринял для того соответствующие шаги.
– Что ж, поздравляю, тобой проделана отличная работа.
– Я уже сказал, что потерпел поражение.
– Так в чем все-таки состоял твой план?
– Накануне ведущим телекомпаниям были разосланы видеофайлы, в которых говорилось, что я планирую взорвать новое здание фондовой биржи в два часа следующего дня. Там же было сказано, что при попытке деактивировать бомбы они будут немедленно взорваны. Предполагалось, что после этого предостережения весь район будет эвакуирован и оцеплен.
– Так почему ты не разослал эти файлы?
– Повторяю: я разослал эти файлы. Они были посланы семи независимым телекомпаниям: Си-эн-эн, MSNBC и прочим, включая даже Fox.
– Но…
– Но ты их не увидел. – Смит кивнул. – Именно на этом этапе нам и был нанесен сокрушительный удар.
– Ты уверяешь, что послал предостережение, но ни одна из телекомпаний…
– Ни одна из телекомпаний не пустила их в эфир. Ни единая. Ни до взрыва, ни после. В семи независимых телекомпаниях знали о том, что я намерен взорвать здание. Они даже знали, что это произойдет именно в два часа дня. Им было отлично известно, что если они не запустят эту информацию в эфир, то погибнут люди. Тысяча сто сорок три человека, как потом оказалось.
Купер почувствовал головокружение под стать тому, которое испытал совсем недавно, глядя через край на долину внизу.
– Ты уверяешь, что кто-то запретил трансляцию твоего предостережения?
– Да. И запрет сработал в семи случаях из семи. А теперь моя очередь задавать вопросы. Кто, по-твоему, обладает достаточной властью, чтобы наложить подобный запрет?
Купер заколебался.
– Кто мог убедить или силой заставить семь независимых телекомпаний похоронить эту историю? Считаешь, террористам такое по силам?
– Конечно же нет.
– Согласен, нет. Это по силам только тому, кто находится в самой системе.
– Опять Дрю Питерс.
– Возможно. – Смит пожал плечами. – Мне это доподлинно не известно. Я лишь знаю, что мое видеообращение не было пущено в эфир. Только когда я увидел, что правительство не эвакуирует людей с места предполагаемого взрыва, до меня наконец-то дошло, что происходит. И только тогда я осознал, что произойдет, если вовремя не обезвредить бомбы. И я привел в действие мой резервный план.
– Шеннон.
– Да.
Купер мысленно возвратился к событиям шестимесячной давности, вспомнил, как преследовал Шеннон, вспомнил ее взгляд, вспомнил, как она молила его подождать…
«Господи!
Если б я ее тогда не схватил, бомбы, возможно, и не взорвались бы!»
– Так кто извлек выгоду из взрыва фондовой биржи, Купер?
– Люди, стремящиеся к войне.
– Именно. Люди, стремящиеся к войне. Люди, которые верят, что война сделает их богаче или могущественнее. Или, быть может, те, кто искренне верит в необходимость войны.
– Но если ты не привел их в действие, то каким образом взорвались бомбы?
Смит улыбнулся:
– Все пять активировались только по радио, а код и частота для их активации были известны только мне одному.
– Но тогда каким образом…
– Так я же их предупредил.
Смит не стал продолжать, но Купер сделал это за него:
– Твое предупреждение дало им достаточно времени, чтобы отыскать бомбы и сменить код.
– Похоже. И опять у меня в мозгу не укладывалось, с каким беспощадным врагом я имею дело. Мне было известно, что противник меня ненавидит, что он стремится к войне, но я и подумать не мог, что он взорвет здание, убив более тысячи невинных людей, только ради того, чтобы меня подставить.
– Но… Почему?
– Люди всегда, если желают, находят причины.
Купер задумался и решил в конце концов, что сказанное Смитом, скорее всего, правда.
– Следующий вопрос. Как насчет остального?
– Насчет остального?
– Насчет остального, что ты совершал. Убийства. Взрывы. Вирусные атаки. Ну и прочее и прочее.
Последовала долгая пауза. Солнце между тем взрезало горизонт, и его яркие лучи залили кровавым светом восток. Где-то поблизости утренней трелью залилась птица, хотя самой ее видно и не было.
Наконец Смит сказал:
– Ты спрашиваешь, чисты ли мои руки? Нет, Купер, они не чисты. Сожалею, но раз ты хотел правды, я говорю тебе правду.
– Так ты террорист.
– Я лишь веду войну. Веду ее не по своей воле. Я дерусь за права людей, подобных себе. Я дерусь за тебя, за Шеннон и за миллионы других нашего вида. В том числе и за твою дочь.
Купер сам не понял, как оказался на ногах.
– Будь осторожен, Джон. Будь предельно осторожен.
– Хочешь убить меня? – Смит покорно взглянул на Купера снизу вверх. – Ты сможешь. Я тебе в рукопашном бою не ровня. Знаю, ты мог убить меня прошлой ночью и мог убить сегодня во время восхождения. Не хочешь, чтобы я говорил о Кейт? Будь по-твоему. Но знаешь, я вовсе не стремлюсь запихнуть ее в академию.
– Этому не бывать.
– Почему? Считаешь, что, сбросив меня со скалы, ты спасешь ее от академии?
– Я вовсе… – В голове Купера явственно зазвучал голос Дрю Питерса:
«Твою дочь никогда не подвергнут тесту. Что бы ни случилось, я позабочусь о твоей семье».
Купер опустился на колени.
«Нет. Нет, нет. Пожалуйста. Достаточно».
Голос в голове не унимался:
«Я позабочусь о твоей семье».
– У всех у нас грязные руки, – продолжал Смит. – И у меня, и у Шеннон, и у тебя. Но в пролитой крови больше всего повинна система. Ладно, теперь моя очередь. В каком мире, Купер, ты бы хотел, чтобы жила твоя дочь? Анормальная дочь? И какого бы мира ты хотел для своего нормального сына?
Купер на время потерял способность дышать.
«Я позабочусь о твоей семье…»
Он оставил своих детей под защитой самого опасного человека, какого только можно себе вообразить. Защищая своих детей, впустил в их спальню льва.
«Нет!»
– Доказательства, – вымолвил наконец Купер. – Шеннон говорила, что ты располагаешь доказательством. Вещью, которая бы подтвердила все сказанное.
– Это долгая история.
– У нас полно времени.
– После встречи с сенатором Хемнером в «Монокле» я направился домой. Сенатора я не убивал. За квартал от своего дома я увидел полицейских. Я не знал, что конкретно происходит, но понимал, что следует бежать. На это Питерс и рассчитывал. Какой смысл создавать миф о безжалостном Джоне Смите, если его тут же поймали? Пусть лучше он бежит. Пусть скрывается в темноте, пусть его именем пугают детей. – Смит безрадостно рассмеялся. – В общем, я пустился в бега и вскоре из активиста превратился в солдата. Начал создавать свою собственную армию единомышленников. И принялся докапываться до истины. Меня интересовало, кто мой враг. Было несложно догадаться, что это Служба справедливости. Именно твой департамент получил максимальную выгоду из всего произошедшего. Но доказательств у меня не было. Я знал почему и знал кто, оставалось лишь выяснить как.
– Ну и как же?
– Кто-то дирижировал массовым убийством. И работа была сделана безупречно. Или почти безупречно. Из чего следовало, что дирижером является сверходаренный. Под стать мне в моей области или Шеннон – в ее. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы найти его.
– И что случилось потом?
– Я задал ему несколько вопросов, – сухо сообщил Смит.
– Ты пытал его.
– У всех у нас руки не чисты, помнишь? Этот человек разрушил мою жизнь и угрожал существованию всех людей, подобных мне. И да, расспрашивал я его жестко.
Солнце быстро вставало, и воздух ощутимо прогревался.
– Если ты имел доказательства того, что события в «Монокле» – подделка, почему не обнародовал их? – удивился Купер.
– Какие там доказательства? Слова сдвинутого, сказанные им под пыткой террористу? Да кто такому доказательству поверит? Ты бы поверил? Нет, здесь требовалось нечто куда более весомое. – Смит пристально взглянул на Купера. – И я почти получил желаемое. Тот человек сказал, что Питерс, на случай если о событиях в «Монокле» откроется правда, обзавелся подушкой безопасности.
– Какой такой подушкой безопасности?
Смит вздохнул:
– Я точно не знаю. Очевидно, каким-то видео, которое он намеревается использовать, если ситуация пойдет вразнос. Допрашиваемый клялся, что оно существует, хотя он точно и не знал, что там содержится.
– И ты ему поверил?
– Я спрашивал его… вполне убедительно.
«Еще бы!»
Отбросив мысли о пытках, Купер сфокусировался на том, что ему сказал Смит. А еще на информации, которую давал собственный дар.
– Так ты знаешь о существовании убедительного доказательства, но не знаешь, где именно оно находится, а даже если бы и знал, то не смог бы до него добраться. И чтобы добыть его, тебе нужен я.
– Именно.
– И у тебя нет даже идеи, откуда начать поиски.
– Ты в этой области дока, тебе и карты в руки. Воспользуйся тем же методом, с помощью которого ты настиг, например, Алекс Васкес. Тем паче кого-кого, а собственного шефа ты изучил значительно лучше, чем любую из своих жертв.
Он был, несомненно, прав. Способность Купера уже кое-что ему подсказывала. Доказательство не могло находиться в штаб-квартире ДАР или в доме Питерса, поскольку оба места опечатали бы в первую очередь, сложись ситуация для Питерса не лучшим образом. Нет, Питерс спрятал его в каком-то совершенно безопасном месте, но в таком, до которого он в случае необходимости мог бы быстро добраться.
– Следующий вопрос.
– Я полагал, что сейчас мой черед, но давай, задавай свой вопрос.
– Все, что ты мне сегодня рассказал, звучит вполне убедительно. Но и рассказы Питерса звучат примерно так же. И официальные протоколы Службы справедливости выглядят не менее убедительно. Во всей этой информации не хватает неопровержимых доказательств.
– Так есть же видео.
– Но даже ты его не видел. И даже не представляешь, что на нем. А все остальные источники уверяют меня в том, что ты монстр.
– Это правда, – спокойно и без колебаний согласился Смит.
– Ладно. – Купер поднялся и, подойдя к краю обрыва, взглянул на широкий мир внизу. – Я отыщу это доказательство, правда сделаю это не ради тебя. – Купер повернулся и взглянул Смиту в глаза. – Но тебе лучше молиться, чтобы видео показало то, что ты и предполагаешь. Если это не так, учти, я теперь хорошо тебя изучил и отыщу, где бы ты ни был, и убью.
– Я тебе верю. И рассчитывал, что ты примешь верное решение.
– Рассчитывал? Даже предполагая, что я могу тебя убить?
– Конечно. Господи, Купер! Почему, ты думаешь, я послал Шеннон, чтобы она привела тебя сюда?
Руки Купера невольно сжались, и он почувствовал такую дурноту, будто его что есть силы саданули в солнечное сплетение.
– Что? – Его дар уже услужливо подсказал ответ, знать который он вовсе не желал. – Что ты имеешь в виду, сказав «послал Шеннон»?
– А… – Смит выглядел озадаченным. – Извини. Я полагал, что ты уже обо всем догадался сам.
– Что ты имеешь в виду, говоря «послал Шеннон»?
Смит тяжело вздохнул и, поднявшись на ноги, засунул руки в карманы:
– Я сказал именно то, что и намеревался. Ты мне нужен, поэтому я и спланировал твое путешествие сюда. Для этого я и послал на встречу с тобой на станцию чикагской надземки Шеннон. Она, как и предполагалось, привела тебя к Эпштейну, который, защищая свою мечту, продал меня с потрохами. Все это я сделал лишь потому, что был уверен: без моей помощи тебе до меня не добраться. И покурить на балкон я прошлой ночью вышел лишь для того, чтобы ты знал, каким путем лучше всего пробраться в дом. – Смит опять вздохнул. – Извини, Купер, но гроссмейстер в этой партии – я, и мне было необходимо превратить тебя из пешки в ферзя. – Смит пожал плечами. – Что я, собственно, и сделал.
