Альфа

На самом деле Альфу звали Алессандро Тезорьери, но его никто давно так не называл. На третий день его учебы на первом курсе (а сейчас он был на последнем) его статус лидера оказался настолько очевиден, что кто-то в шутку назвал его альфа-самцом, и это прозвище к нему так и прилипло.

Мать Альфы, Елена, никогда не была замужем за его отцом. Когда Алессандро исполнился год, она встретила симпатичного ювелирного магната и поступила к нему на содержание. Они встречались много лет, хотя никогда не жили вместе. Альфа вырос в роскоши: самые лучшие школы, пентхаус на Пятой авеню, загородный дом. Магнат ушел от Елены к женщине помоложе в то лето, когда Альфа закончил второй курс. Он оставил им пентхаус (содержание которого обходилось в чудовищную сумму) и исчез из их жизни.

Не заплатив за следующий год обучения.

Так что Альфа провел год в бесплатной школе в Нью-Йорке, успев за это время стать легендой Алабастер. Однако, несмотря на слухи о его триумфах в гонках, петушиных боях и настольном футболе, он был несчастен.

С приходом весны он, не посоветовавшись с Еленой, написал письмо директору Ричмонду, объяснив ситуацию (пентхаус так и не был продан, а попытки Елены попробовать себя в дизайне интерьеров не приносили особого дохода), и попросил разрешения вернуться на последний курс – на стипендию.

Его приветствовали как победителя. Фрэнки узнала всю историю Альфы от Мэттью, пока тот провожал ее до бассейна. И хотя Фрэнки промолчала – она чувствовала, что Мэттью вряд ли захочет, чтобы его перебивали, когда он рассказывает о своем друге, – она решила, что это больше напоминало возвращение с поджатым хвостом, чем триумф.

Остается ли вожак вожаком, если увезти его от стаи? – задалась вопросом Фрэнки. Сумел ли он пробиться на верхнюю ступень в новой стае или стал последним номером, никому не нужным чужаком? И если в новой стае он теперь вожак – а в этом были убеждены все, кто знал Тезорьери, – зачем бы ему вообще возвращаться в старую?

– А почему он вернулся? – спросила Фрэнки.

Они стояли у нового спортзала и смотрели сквозь плексигласовые окна на стену для скалолазания, высившуюся от пола до потолка. Фрэнки уже опоздала. Она знала, что Триш, скорее всего, уже плавает без нее. Но еще она знала, что, поскольку опоздала она из-за Мэттью Ливингстона, Триш ее простит.

– Не смог жить без меня, – пошутил Мэттью.

– Но если у него там была такая свобода? Устраивал петушиные бои в Нижнем Ист-Сайде, как ты говорил. Он не похож на парня, который захочет возвращаться в закрытую школу. У нас тут все расписано по часам, и кто-нибудь постоянно следит за тем, что мы делаем.

– Для таких, как Альфа, правила существуют, чтобы их нарушать. Он любит сложности, – пояснил Мэттью, переведя взгляд с альпинистов на Фрэнки. – Я думаю, для Альфы с его «вольво» и его ручным петухом город – уже пройденный этап. Он вернулся, чтобы сделать что-то действительно трудное.

Фрэнки покачала головой:

– Он вернулся, потому что из Алабастер проще поступить в хороший университет, да?

– Возможно, – согласился Мэттью. – Глянь-ка, легок на помине.

– Что?

– Это он. – Мэттью ударил кулаком по стеклу. – Альфа!

– На стене?

– Да, он на этой чертовой стене. Как будто из ниоткуда появился. Готов поклясться, что его только что здесь не было, верно?

Фрэнки пожала плечами и последовала за Мэттью, который вбежал в спортзал и скатился по длинной лестнице к подножию стены. Дин страховал Альфу, пока тот спускался с самого верха. Мэттью и Фрэнки стояли внизу и наблюдали.

Фрэнки думала, что Альфа Тезорьери окажется типичным итальянским плохим парнем, слегка небритым, одетым в черную кожу и на мотоцикле.

Но оказалось не так.

Он был парнем с побережья Джерси.

Тем самым, который выцыганил у нее мороженое.

Который сказал: «Видимо, я безнадежен».

Который сказал: «Я постоянно есть хочу».

Среднего роста, с песочного цвета волосами, с мощной грудной клеткой и лицом младенца. Альфа не смотрел на Фрэнки.

– Арррр! – зарычал он, спрыгнув на землю. – Эта стена только что пнула меня так, что я долетел до Тускалусы. Здесь и сейчас я объявляю этой стене войну, Дин. Ты меня слышишь? Я ее одолею до конца семестра.

– Ты не в форме, пес, – усмехнулся Дин.

– Да, такое впечатление, что каждый чертов кусок кокосового пирога, который я съел за лето, тянул меня вниз по этой чертовой стене. – Альфа театрально бросился лицом вниз на маты. – Теперь я буду лежать здесь в компании запаха грязных ног, – торжественно объявил он. – Это все, на что я сейчас способен.

– Пес, тут Ливингстон с какой-то девушкой.

Альфа вскочил с матов.

– Ливингстон! – закричал он, кидаясь к Мэттью. – Позволь мне выразить братскую любовь, вытерев о тебя свой пот! – Он вытер раскрасневшееся лицо о футболку Мэттью. – Как Винъярд?

– Повсюду овцы, пес, – ответил Мэттью. – Овцы, насколько хватает глаз. А когда овцы заканчиваются, начинаются быки.

– Обожаю быков! – Альфа бросил короткий взгляд на Фрэнки. Интересно, он узнал ее?

– Ты их не видел, – ухмыльнулся Мэттью.

– Нет, правда, они такие суровые. Разве ты бы не хотел побычить? То есть стать быком? – спросил Альфа.

– Правильно, стать быком. И нет, спасибо, не хотел бы.

– Ты кто? – Альфа повернулся к Фрэнки. – Зови меня Альфа.

– Это Фрэнки, – сказал Мэттью.

Так значит, он ее не узнал. Фрэнки протянула руку, и Альфа пожал ее. Ладонь у него была влажная от пота, но Фрэнки помнила его рукопожатие.

– Извини за пот. Теперь, когда я вытер его о тебя, мы связаны на всю жизнь. Ты знала?

Она рассмеялась.

– Серьезно. Я делаю это только с теми, кто мне нравится. Ты же видела, как я сделал это с Ливингстоном? Это как кровное братство.

Мэттью сделал вид, что пинает Альфу.

– Не говори так с ней, она больше не захочет нас видеть.

– О, так ты теперь с Ливингстоном? – спросил Альфа.

– Мы только познакомились, – засмеялся Мэттью. – Отвали, пес.

– Но он из нас самый красивый, тебе не кажется? – сказал Альфа, вытирая пот со лба. – Вроде Адониса или типа того.

Фрэнки не могла этого отрицать. Вместо этого она сказала:

– Кажется, пару недель назад я видела тебя на пляже.

Альфа прищурился – точно так же, как в тот день, когда они встретились в первый раз.

– Я из Нью-Йорка. Там плохо с пляжами, если ты не имеешь в виду Кони-Айленд. Но слушай, если девушка с Ливингстоном, она мой друг. Кстати, Дин, познакомься с Фрэнки.

Дин подошел к ним.

– Привет, Фрэнки.

– Она сестренка Зеды, – пояснил Мэттью. – Помнишь Зеду?

– Ты новенькая? – спросил Дин.

– На втором курсе, – ответила Фрэнки.

– Странно, – сказал Дин, – готов поклясться, я в жизни тебя не видел. Я бы тебя запомнил. Знаю, что запомнил бы.

Когда Мэттью не узнал ее, Фрэнки даже немного обрадовалась, что так сильно изменилась за лето. Когда Альфа не узнал ее, она почувствовала себя ничтожной – очередная девушка, с которой он заговорил на пляже, чтобы тут же забыть о ней. Но когда ее не узнал Дин, она разозлилась.

– Мы с тобой обедали вместе. И не один раз, – сказала она, глядя ему прямо в глаза. – Я сидела с сестрой. Как-то мы с тобой обсуждали «Пиратов Карибского моря».

– Аттракцион или фильм?

– Аттракцион. Старый в сравнении с новым.

– Не помню.

– Я рассказывала тебе, что в старом были спрятаны Микки Маусы и тени Плуто. Мы с Зедой еще заранее прочитали, где их искать, прежде чем пошли туда.

Дин покачал головой.

– Огромная скала, которая выглядит как Гуфи?

Он пожал плечами, и Фрэнки задалась вопросом, как он мог забыть тот разговор.

– Да этот придурок никогда ничего не помнит, – махнул рукой Мэттью, как будто сам только что продемонстрировал такую же амнезию. – Дин, ты же придурок?

– О да, я придурок. Спроси любого.

– Альфа, – спросила Фрэнки, повернувшись к нему, – Дин – придурок?

– Разумеется, Фрэнки-которую-я-испачкал-своим-потом. Но, кроме того, у него нет кратковременной памяти. Он уничтожил половину клеток мозга тем устройством, которое лежит у него в комнате.

Дин кивнул:

– Это правда. Мои когнитивные функции заметно снижены.

– За исключением того, что ты учишься на одни пятерки. – Мэттью ткнул Дина кулаком в плечо.

– Без исключений, – ответил Дин. – Это просто ловкость рук и зеркала. Не обращай внимания на человека за занавеской.

Фрэнки не могла продолжать злиться, хотя была уверена, что Дин ей солгал. Как можно злиться, когда они так валяют дурака?

Когда они ведут себя потрясающе глупо. Когда они готовы наговорить про себя гадостей при малейшей возможности, броситься на землю, признать свои недостатки. Дин открыто смеялся над собой и вел себя так, словно ему стыдно за то, что он круглый отличник. Альфу не смущало, что он едва влез наверх по самому легкому маршруту, он вытирал пот о других и смеялся над собственными физическими недостатками. И Мэттью – ну, она все равно не смогла бы злиться на Мэттью.

Эти ребята так уверены в своем месте в жизни, так убеждены в своих достоинствах и своем будущем, что им совершенно ничего не требовалось доказывать.