Глава 9
О прогулке по подземному миру с зеркальным Озриэлем и о послании хрустальной жабы
Я расхаживала по небольшой гостиной, вся обстановка которой сводилась к ковру, кушетке и зеркалу, а в соседней комнате решалась моя судьба. На совещание вызвали Робина и других преподавателей. Я понятия не имела, о чем они говорят, но подозревала, что время от времени разговор касается волшебного плаща, выскользнувшего у меня из кармана, когда я со всевозможной осторожностью и почтением ставила мадам Лилит на землю (сперва едва не уронив её от испуга). Озриэля также пригласили в зал для совещаний, хотя я и словом не обмолвилась о его участии. Мне же настоятельно посоветовали никуда не уходить, при этом не предоставив никаких объяснений. Деваться мне, в любом случае, было некуда: как только последний преподаватель миновал гостиную, сообщающуюся с залом для совещаний, дверь в коридор растворилась без следа. То же самое произошло и со второй дверью. Да я бы и так не ушла – не позволю ифриту расхлебывать за меня кашу!
Хорошо, что ещё в трапезной зале я успела незаметно отослать Магнуса в лавку. Паук заковылял прочь, шатаясь от усталости – ему пришлось полдня провести в плену моего платья. Теперь, изнывая от безвестности в этой комнате-коробочке, я в полной мере прочувствовала, каково ему пришлось. Попытки приложить ухо к стенам не увенчались успехом: они были затянуты антиподслушивающими обоями. Но даже через них чувствовалось, что атмосфера на совещании донельзя натянутая – хоть бельё вешай.
Заметив, что вот-вот протру лысину в ковре, я перестала ходить из угла в угол и переключилась на новое занятие – принялась отколупывать позолоту с подлокотника кушетки. Одна из роз как раз успела лишиться своего блеска, и опасность угрожала соседнему завитку, когда в окно постучали. Я подняла голову и только тогда вспомнила, что в комнате нет окна. Тут же вскочила с кушетки, крутанулась на каблуках и замерла. Озриэль перестал стучать в зеркало и весело мне отсалютовал. Небольшое уточнение: стучал он изнутри зеркала. Да и выглядел теперь, как один из тех парней, которые злоупотребляют словом «детка» и вечно к чему-нибудь прислоняются.
– Привет, малышка!
Я помотала головой, зажмурилась, побила себя по щекам и снова разлепила веки. Отражение никуда не делось – ещё и подмигнуло.
– Значит, мне вчера не показалось! Я действительно видела тебя в комнате! И дело не в плаще… кто ты?
– Я Озриэль, – соврало отражение и даже не покраснело.
– Ты не он.
– Почему это?
– Хотя бы потому, что Озриэль сейчас в соседней комнате.
– А, точно, думал, ты забыла.
– Так кто ты такой?
– Считай меня его лучшей частью.
– С каких это пор хвастовство считается достоинством?
– Это чистейшая правда, малышка.
– Постой… – Я подошла к зеркалу и ощупала раму. Зеркальный Озриэль с любопытством следил за моими маневрами и чуть отодвинулся, когда я провела ладонью по гладкой поверхности. – Ты, наверное, волшебное зеркало? У меня было похожее, правда, оно не умело разговаривать – только хихикало. Тебя сделали гномы?
– Меня сделали мама и папа, – обиделся он.
– Они тоже зеркала?
– Уж лучше остановимся на версии гномов, малышка.
– Не называй меня малышкой!
– Заметано, крошка.
Ладно, с перевоспитанием придётся повременить.
– Зачем ты пришёл?
– Подумал, тебе нужна компания. – Он непринужденно облокотился о зеркало с той стороны и отвёл волосы назад темными очками. Было жутко непривычно видеть Озриэля таким, а ещё приходилось всё время напоминать себе, что это не он.
– Разве ты можешь оттуда выйти?
Он неуверенно оглянулся через плечо, словно боялся, что нас подслушают, и покачал головой:
– Нет, в ближайшее время больше не рискну. Я вроде как под домашним арестом.
Озарения следовали одно за другим.
– Так это ты! – воскликнула я. – Ты устроил вчера дебош на истории волшебного народа!
Отпираться Зеркальный Озриэль не стал. Вместо этого небрежным щелчком убрал пылинку с рукава кожаной куртки:
– Эта невежда Черата заявила, что ифриты рождаются из дыма, поднимающегося из разломов при извержении вулканов. Тогда я предположил, что она – помесь очковой кобры с горной козой. А что, сравнение из той же серии. Она не оценила… Слово за слово… Но кабинет ещё поддаётся восстановлению.
По крайней мере, у него нашлось что-то общее с моим другом: оба терпеть не могут глупых мифов про ифритов.
– Между прочим, последствия пришлось разгребать Озриэлю!
– Мне, мне пришлось! – он стукнул себя в грудь.
– Мы вроде бы уже установили, что ты не он.
– Это ты так решила, но откуда я тогда столько про тебя знаю?
– И что же ты знаешь? – Я скептически сложила руки на груди, но уже через минуту снисходительную улыбку пришлось убрать.
– Знаю, что ты приехала в Затерянное королевство, чтобы отыскать своего жениха, и что сейчас работаешь цветочницей в «Эксклюзив-нюхе», – начал буднично перечислять он. – Вчера воспользовалась волшебным плащом, чтобы пойти на занятия вместо Гарта, и здорово досадила Марсию, причем дважды. У тебя есть паук по имени Магнус – старикан из ворчливых, но, в общем, славный малый. – Он говорил ещё с минуту, рассказывая всё то, что мог знать только Озриэль, а я стояла совершенно растерянная. – Ну, и студенты, конечно, нескоро забудут, как ты держала их ректора на руках. Возможно, это впишут в анналы академии, и тогда это вообще никогда не забудут. А ещё ты не привыкла сидеть на месте, твои волосы пахнут ромашкой и лимонником, а глаза, когда ты смеёшься, из голубых становятся бирюзовыми и искрятся… стоп, это уже лишнее. Думаю, представленной информации вполне достаточно. – Он попытался вытереть пятнышко на зеркале. Ничего не вышло – оно было с моей стороны. Гость побарабанил пальцами по стеклу. – Слушай, как-то глупо переговариваться через зеркало.
– Но ты же не можешь оттуда выйти.
– Верно, крошка, зато ты могла бы зайти.
– В зеркало?!
– Вообще-то это просто дверь, считай, что мы сейчас топчемся на пороге. Ну, так как, идёшь?
– Зачем мне с тобой идти? Я тебе не доверяю.
Зеркальный Озриэль приготовился загибать пальцы:
– Я чертовски обаятельный, со мной не соскучишься, знаю толк в веселье и…
– А более весомые аргументы можешь привести?
– С них-то и начал! Ладно, ещё могу помочь тебе с поисками жениха.
Моя уверенность пошатнулась.
– Ты меня обманываешь… А вдруг ты зеркальный демон? Я слышала про таких – есть ещё демоны огня, воды, да вообще много всяких. Есть даже демоны, живущие в подушках и щекочущие бедолаг по ночам, чтобы те мучились бессонницей…
– Слушай, я не демон, у меня даже подушки нет. Перед тобой всего два варианта: посмотреть в мои честные глаза и поверить либо продолжить скучать в одиночестве. Что выбираешь?
– Какую именно помощь ты предлагаешь?
– Ты, как я слышал, искала документы, – небрежно обронил он и тут же добавил: – Но давай об этом не здесь.
Не знаю, что именно подтолкнуло меня к решению – то ли наивная вера в то, что существо с внешностью моего друга не причинит мне зла, то ли надежда набрести наконец на ниточку, ведущую к суженому, – только я отбросила колебания и кивнула.
– Правильное решение, крошка. Я в тебе не сомневался.
– А что там, по другую сторону?
– Озриэль… в смысле я, разве не рассказывал?
Чуть помедлив, я не без дрожи предположила:
– Подземное царство?
– Ага, – бодро подтвердил гость. – Но ты же будешь со мной, так что бояться нечего. В случае чего, просто покрепче прижмись к моей куртке.
Я шагнула к зеркалу.
– Хорошо, как это делается?
Зеркальный Озриэль вскинул ладони:
– Воу-воу-воу! Не так быстро, крошка. – Он пошарил в кармане и протянул мне нелепые розовые очки на пол-лица в форме клубничин. Оправа была усыпана неровными камешками, напоминающими кусочки застывшей лавы. – Держи, пригодятся.
– Это что, последний писк подземной моды?
– Нет, вот это последний писк подземной моды. – Он указал на свои очки. – А эти, – он потряс запястьем, – помогут поберечь твои глазки.
Очки стукнулись о зеркало с обратной стороны, когда он вытянул руку. По очередному, брошенному через плечо взгляду я поняла, что просунуть их в комнату он не то чтобы не может – не решается, и подошла ближе. Дотронувшись до отражения, я сперва ощутила только холодную поверхность. Потом она стала размягчаться, становясь на ощупь как желе, пока наконец мои пальцы не сомкнулись на очках. Я вытащила их и, немного покрутив, приладила на нос. Зеркальный Озриэль чуть не лопнул со смеху.
– Если окажется, что это шутка…
Я потянулась к лицу, но он тут же стал серьезным:
– Нет, крошка, это единственное, с чем я не шучу. Глаза наземных жителей не приспособлены видеть в нашем мире, как и они сами – находиться в нём. Насчёт второго не волнуйся – ты же будешь со мной. Но первое – важный пункт, не хочу, чтобы такие хорошенькие глазки опалило. – Он галантно протянул руку, снова растеряв всю серьёзность. – Прошу! – Я сделала движение к зеркалу, и он вскинул палец: – Только медленно…
Как и с очками, я сперва осторожно нащупала его пальцы – они почему-то оказались горячими – и подалась вперёд. Лучше буду заходить постепенно. Тогда, если что-то пойдёт не так, успею выскочить обратно. Надеюсь. Не хотелось думать, что я застряну в зеркале в момент прыжка и именно такой меня застанут вернувшиеся с совещания преподаватели. Хотя, с моей новообретенной везучестью, этот вариант не исключался.
Зеркало стало совсем текучим, и я прошла сквозь него, как через завесу водопада в грот. Только при этом не вымокла. Оказавшись на той стороне, я обернулась. Потревоженное отражение ещё колыхалось, и в нём отражалась пустая гостиная. Я коснулась зеркала, и от пальца пошли круги, как по воде. Потом поверхность начала пружинить, снова приобретая консистенцию желе.
Я восторженно потыкала в него и повернулась к Зеркальному Озриэлю.
– Гляди!
– Ага, очень занимательно. Смотри, чтобы палец не застрял.
– Ой. – Я с некоторым усилием вытащила руку, и в следующий миг зеркало окончательно затвердело. Вмятинка в форме моего пальца так и не исчезла.
– Идём, – махнул провожатый.
Я поправила очки и последовала за ним вглубь коридора.
* * *
Лаз, по которому мы шли, выглядел довольно опрятно. Здесь не горели светильники, но стены были пронизаны красиво мерцающими прожилками, и их сияния хватало, чтобы не спотыкаться.
– Ты уверен, что мы в подземном мире? Где же паутина, капающая с потолка вода и признаки запустения? Ну, на крайний случай, парочка красноглазых крыс…
– Это же Подземное царство, а не людской подвал. У нас тут регулярно убирается гном, и ему за это хорошо платят. Но, если хочешь, могу подогнать крыс.
– А это что? – Я указала на стены.
Золотистые струны лениво колыхались и поблескивали.
– Магия рождается в недрах земли и сюда же возвращается. Здесь всё пропитано ею.
– А потрогать можно?
– Если хочешь…
Я осторожно коснулась переливающейся нити и тут же отдернула руку. А потом с удивлением снова погладила её.
– Ничего не чувствую…
– Конечно! Ведь магия – самая естественная вещь на свете. Чувствоваться она начинает, когда что-то идёт не так – ну, там перекос сил или нечто в этом роде.
Осторожно потянув переливающуюся нить, я убедилась, что она без труда вытаскивается из стены.
– А как её используют?
– По-разному, способов бесконечное множество. Первое, что приходит на ум: сшить из неё сапоги-скороходы, шапку-невидимку, ковёр-самолёт…
– Волшебный плащ…
– Да, и его тоже.
Я аккуратно прилепила нить обратно, и мы возобновили путь.
– Так что тебе известно о моём женихе?
– Ничего.
Я резко остановилась:
– Так и знала, что это какая-то уловка!
– Я и не говорил, что мне что-то известно, крошка, – возразил Зеркальный Озриэль, – лишь обещал помочь с его поисками, этим сейчас и занимаюсь. В том месте, куда мы идём, вполне может найтись полезная информация. Кстати, может, ну его, этого жениха? Знаю тут недалеко одно местечко, там подают отличную лаву, и мы могли бы…
– Нет уж.
– Дай знать, если передумаешь! Он может оказаться прыщавым…
– Как-нибудь переживу.
– Или страдать аллергией на длинные светлые волосы…
– Такой не бывает, – напомнила я, выпутывая свою прядь из его пальцев.
– Ещё у него может быть толстое брюшко и тонкие ножки, как на всяких средневековых портретах. А в моём случае ты уже знаешь, чего ожидать. – Он демонстративно провёл рукой по груди. – Главное, очки не снимай.
– А если сниму, ты окажешься прыщавым, с толстым брюшком и тонкими ножками?
Тут мы оказались перед развилкой, и мой спутник, не раздумывая, нырнул в правый ход. В следующий раз выбор встал уже между четырьмя вариантами. А потом его приходилось делать каждую дюжину-другую шагов. Встретилась даже стена, сплошь усеянная дырами, как яр – ласточкиными гнездами. Коридоры редко шли прямо. Они изгибались, закручивались спиралями, дергались зигзагами. Уткнувшись в тупик, Зеркальный Озриэль спокойно шагнул на отвесную стену и продолжил путь. Я последовала его примеру, обнаружив, что у меня это получается ничуть не хуже. Вот так живёшь и не знаешь, что умеешь ходить по потолку. Надеюсь, по возвращении эта способность не исчезнет.
– Уверен, что мы не заблудимся?
– Конечно! – легкомысленно отозвался мой спутник. – Я знаю подземье как свои пять пальцев.
Я опустила глаза:
– Но у тебя их шесть!
– А? Всё время забываю… – Он потряс рукой, и пальцев стало пять.
Пока мы шли, я предприняла несколько попыток выяснить, кто же мой провожатый такой, но он всякий раз ловко уходил от ответа, упорствуя в том, что он и есть Озриэль. Даже я начала колебаться: он знал буквально всё о моём друге. Я решила, что у меня ещё будет возможность подловить его во время беседы, и перешла к другому важному вопросу:
– Тебе что-нибудь известно про мадам Лилит? Почему она такая?
Я уже поняла, что она не ребенок – по голосу и манере речи. Они как у взрослой.
– Точно не знаю. Вообще-то точно не знает никто. Поговаривают, что её прокляли ещё до того, как она стала ректором.
– Прокляли помолодеть? – удивилась я.
– Прокляли вернуться в тело ребенка. А что может быть хуже? Детей никто не воспринимает всерьез. Представь, если бы вместо того, чтобы стереть воспоминания, колдунья перенесла тебя в твоё же тело, только двенадцатилетней. Со свадьбой пришлось бы повременить эдак… – он сделал вид, что задумался, – до конца жизни.
– Какая колдунья? Ах да, колдунья… И всё равно я не могу понять, откуда мадам Лилит узнала о твоём участии. Я ведь ничего ей не говорила. Кстати, как тебе удаётся быть одновременно и на совещании, и здесь?
– Наверное, плащ выболтал, – буднично обронил ифрит, проигнорировав последний вопрос.
– Что это значит? Ты так сказал, будто он живой и умеет разговаривать.
– Разговаривать умеет не он, а она с ними.
– С плащами?
– С плащами, камнями, стульями, книгами, вафельными стаканчиками и так далее. Это её природный дар. Она понимает язык неживых.
– Неживых – то есть мертвых?
– То есть предметов.
Вот так новость!
– И как же она их понимает? Просто говорит с ними, как мы с тобой? Со всеми без исключения предметами или только с некоторыми?
– Не имею представления. Подробности лучше уточнить у неё.
Ну уж нет! Я и так привлекла к себе слишком много внимания. Но мысль о том, что стены академии могли что-то наябедничать ректору про некую принцессу, меня совсем не порадовала.
* * *
На всём протяжении пути я боролась с искушением сдвинуть очки. Всего чуть-чуть, никто даже не заметит… Интересно, без них всё останется прежним или Подземный мир откроется с совершенно иной стороны? Уверена, что второе. Меня не оставляло чувство, что очки подсовывают декорацию. Ну, не может же Подземное царство и вправду походить на коридор! Скорее всего, Зеркальный Озриэль наврал про опасность и заставил их надеть лишь для того, чтобы скрыть свою настоящую внешность. Я потянулась, будто бы почесать нос, но он заметил манёвр и шутливо поцокал языком:
– Глазки!
– А очки тоже из нитей магии?
– Нет, на них просто наклеены пленки из чешуи василиска. Материал может быть разным. У меня полно таких штуковин. Хочешь покажу?
– Сначала дело, – напомнила я. – Значит, меняющий внешность плащ тоже твой?
– Ага, и арбалет.
– Это тот, который Гарт зажал?
– Что?!
– Ты же мне сам об этом сказал, – ехидно заметила я, но проводник меня уже не слушал, возмущенно бормоча:
– Нет, ну как он мог! Сказал ведь, что будет беречь.
– А откуда ты знаешь, что мои волосы пахнут ромашкой и лимонником?
– Так пахнут все светлые волосы, – увильнул он.
– Неправда!
– Гляди!
Я проследила за пальцем и испустила восхищенный возглас. Коридор закончился, и мы оказались в довольно просторной подземной зале, похожей на пещеру. Где-то внизу журчала вода, а стены переливались ещё ярче – помимо нитей магии, тут и там мерцали крупные камни такого же радужно-золотистого оттенка. Они то вспыхивали, почти ослепляя, то приглушали блеск, но не гасли окончательно. С потолка свисали светящиеся сталактиты. Всё вместе смотрелось просто потрясающе! Даже воздух был особенный, просто вдыхать – уже наслаждение. Наверное, так пахнет волшебство. От каменистой тропы начинался склон, у подножия которого раскинулось подземное озеро. Огоньки отражались в темной воде кусочками радуги.
– Как красиво! – воскликнула я, повернувшись к спутнику, и застыла от ужаса: его нигде не было. Он заманил меня сюда, чтобы бросить! Мне в жизни не найти обратной дороги.
– Ах ты мерзкий, гнусный, самовлюбленный, гадский…
Я заозиралась в поисках вдохновения на дальнейшие оскорбления, но пещера навевала только приятные ассоциации. Тогда я подхватила переливающийся камень и с досадой швырнула его в воду. Поднялся радужный фонтанчик.
– …совершенно ужасный, пакостный…
– Эй, ну ты идёшь?
Я подпрыгнула и чуть не свалилась в воду:
– Ты где?
– Тьфу, забыл!
Из стены высунулась рука и нетерпеливо подрыгала пальцами. Я подавила желание укусить их и, схватившись покрепче, вошла в стену. Скажу так: проходить через зеркало приятнее. Стены – более тягучие, шагаешь медленно, как сквозь патоку. В конце я немного застряла, и Зеркальный Озриэль дернул меня за руку. Я вывалилась прямо в его объятия.
– Так соскучилась? Надо почаще оставлять тебя одну!
Я раздосадованно оттолкнула его:
– Больше не смей так делать. Я думала, ты меня бросил!
– Ничего подобного: обернулся, а тебя нет.
– Ты же сам сказал: гляди! – возмутилась я. – Вот я и глядела.
– Так долго? – беззаботно отозвался он.
Ему-то это зрелище привычно и не кажется чем-то особенным.
Мы завернули за угол, и справа мелькнуло окно. За ним суетились люди, и, приглядевшись, я поняла, что это не окно, а зеркало. Только теперь я была с обратной стороны. Глазам предстала комната для совещаний. В ней находилось человек десять. Профессор Марбис отсутствовала. Совет проходил бурно: одни преподаватели яростно что-то доказывали мадам Лилит, другие сидели с недоверчивыми и растерянными лицами, как профессор Амфисбена (она только и делала, что прижимала кулачки к груди), третьи, как Робин, расхаживали с заложенными за спину руками. Иох тихонечко примостился в уголке и, пока никто не видит, расчесывал волосы маленькой серебряной расческой.
Озриэль стоял посреди комнаты, как в зале суда, с видом кающегося грешника. Незнакомая преподавательница подскочила к нему и обратилась к ректору со страстной речью, то и дело патетически указывая на ифрита. Мне показалось, что она вот-вот надавит ему на плечи, заставив встать на колени. Она выглядела как помесь очковой кобры с горной козой, и я поняла, что передо мной профессор Черата. Мой спутник привёл весьма точное сравнение. Мадам Лилит сидела за столом, сохраняя полную невозмутимость.
Голоса сюда не проникали, и пантомима была бы забавной, если бы речь не шла об Озриэле. Надеюсь, они не обсуждают его отчисление.
Я возмущенно обернулась, указывая на зеркало:
– Мы столько шли, чтобы оказаться в соседней комнате! Я уж думала, мы вот-вот достигнем центра земли!
Зеркальный Озриэль схватил меня за руку и быстро оттащил в сторону.
– Они тебя не слышат, зато прекрасно видят, как и ты их! Если знала путь короче, надо было сказать.
– А ещё ты вроде бы назвался Озриэлем.
– Так и есть.
– Тогда кто это? – Я выразительно махнула в сторону зала.
– Тоже я.
– Хочешь сказать, тебя двое?
– Ага. Все ифриты умеют раздваиваться. Кстати, полезный навык, очень советую. Особенно когда приходится участвовать в чём-нибудь скучном. Оставляешь одного себя там, а сам идёшь на прогулку с хорошенькой девушкой.
– На прогулку? Ты нарочно так долго меня вёл!
– Конечно! – согласился он.
– Но зачем?
– Как зачем? Чтобы подольше побыть с тобой наедине. Так ведь поступают все влюбленные.
– Но ты-то здесь при чём?
– Ну как же: я тебя люблю. Жить без тебя не могу. Сохну, тоскую и изнываю от любовного томления. Уверен, и ты от меня без ума, просто у наземных девушек не принято так сразу раскрывать свои чувства, но мне ты можешь довериться. Не сдерживайся!
Он притянул меня к себе, заключая в объятия.
– Мы познакомились полчаса назад! – завопила я. – Любовь должна… вызреть.
– Как помидорка?
– Вроде того.
Зеркальный Озриэль постоял минутку, прислушиваясь к себе.
– Всё, вызрела, – объявил он и наклонился к моему лицу. Меня спасли сползшие на кончик носа очки-клубничины. Я вывернулась и подтолкнула их обратно.
– Как ты можешь меня любить? Ты совсем меня не знаешь!
– Я уже доказал обратное.
– У меня есть жених.
– Пока нет.
– Теоретически где-то есть.
– Им могу быть я.
– Не можешь!
– Сделаю татуировку, надену этот клоунский сюртук и…
– Не в этом дело! Отношения так быстро не строятся.
– А чего тянуть? – удивился он. – Как говорится, сольемся в любовном экстазе.
– Погоди с любовным экстазом. Ты только что упомянул влюбленных, так вот они сперва гуляют…
– Мы с тобой уже погуляли, – обрадовался он.
– Держатся за руки…
– Я уж думал, ты никогда не попросишь!
Он сгреб мою руку и покрыл поцелуями от кисти до локтя.
– Ходят в таверну, – запаниковала я, пытаясь вырвать её.
– О, мы совсем рядом.
И, прежде чем я успела сказать хоть слово, он утащил меня в очередной темный проход. Мы вынырнули на какой-то узкой каменистой площадке. Там стояло два-три столика, составленных из положенных друг на друга глыб. Сразу за последним начинался обрыв, в который низвергался водопад. От него поднимался горячий оранжевый пар. Дно ущелья скрывалось за туманом брызг. Зеркальный Озриэль усадил меня за один из столов и сунул в руки меню.
– Так, посмотрим, взбитая лава со вкусом артишоков, магма под шапочкой пепла, а вот! – обрадовался он. – Орешки из угольков.
– Послушай…
– Они хрустят, и попросим подать как можно менее горячими. Я сам подую. Или нет, лучше закажем по стаканчику кипятка, а к ним корицу. Корица всё делает съедобным.
Я отложила меню:
– Не знаю, как к тебе обращаться, но называть Озриэлем не могу. Так вот, в любой другой момент я бы с удовольствием выпила с тобой ээ… чашечку кипятка. Но совещание может закончиться в любую минуту. И когда они оттуда выйдут, я должна быть на месте. Однако прежде мне бы очень хотелось дойти наконец туда, куда мы шли, и взглянуть на то, что ты собирался мне показать.
– Уверена?
– Уверена, – ответила я, а сама задумалась, каковы на вкус орешки из угольков. – Помнится, ты упомянул документы…
– Нет проблем, крошка. Всё для тебя! – Он отодвинул стул и помог мне подняться.
– И что, так легко? Никаких фокусов?
– Я сама серьезность. Сюда. – Зеркальный Озриэль кивнул на очередной темный проход, и я, вздохнув, последовала за ним.
– А ты что, правда можешь выпить лаву?
– Предпочитаю магму. Но это дело вкуса.
* * *
Вылезли мы из шкафа – зеркало было вделано в дверцу. Я вывалилась наружу, отряхнула платье и огляделась.
– Мы там, где я думаю?
– Ага. Если, конечно, ты думаешь, что мы в кабинете ректора.
Небольшая строгая комната оказалась не лишена уюта. На стене, обшитой атласными зелеными обоями в темный цветочек, висел портрет короля, стол был очищен от всего лишнего, аккуратно сложенные документы лежали рассортированные по цвету. Из-под стула выглядывали крохотные домашние тапочки на смену рабочим туфелькам. Меня особенно умилили меховые помпошки. Рядом с камином (на мраморной полке ни единой безделушки) вдоль стены протянулся стеллаж, уставленный свитками.
– А вдруг она войдёт?
– Ты же видела: они все в зале для совещаний. Сейчас идеальный момент.
Мой сопровождающий шагнул к стеллажу и надавил на третью полку слева. Целый ряд полочек отъехали одна за другой, открыв винтовую лестницу. Ох уж эти мне переходы!
– Откуда ты знаешь про ход? Ты что, подглядывал за ней?
– Просто случайно проходил мимо зеркала. Люди редко завешивают их. Идём!
Я спустилась вслед за ним вниз и застыла с открытым ртом. Подвал оказался намного больше, чем я ожидала. Настоящий подземный зал: выложенный мозаикой пол, какой-то постамент в центре, а по кругу шли арки, ведущие в дополнительные небольшие помещения. К стенам крепились стеллажи, подобные тому, что остался наверху. Только эти поднимались от пола до потолка. К ним прилагалась лестница на латунных колесиках и рельсы, позволяющие свободно передвигаться от одного шкафа к другому. Здесь пахло старинным пергаментом и кожаными переплетами.
Каждая полка хранилища вмещала ровные ряды свитков, которые, несмотря на невообразимое количество, были разложены очень аккуратно и по алфавиту – на шкафах виднелись соответствующие буквы, старомодные и вырезанные прямо на дереве. В общем, во всём чувствовалась рука мадам Лилит. У этой женщины настоящая мания порядка. Может, тем самым она пытается компенсировать то единственное, что не в силах привести в порядок?
– Я же обещал отвести к документам, – провозгласил мой спутник.
При этом оглядывался он с не меньшим интересом, чем я. Меня охватили подозрения.
– Ты ведь здесь не был, правда? Следовательно, не мог знать наверняка, что мы их тут найдём.
– Но мы же нашли. Для чего ещё устраивают тайники, как не для документов? Давай лучше взглянем, что в них.
Он схватил первый попавшийся свиток, сорвал ленточку и развернул его. Нижняя треть отвалилась от ветхости и упала к нашим ногам.
– Гляди, похоже на досье.
В верхней части рядом с именем имелся набросок учащегося. Выполненный чернилами, он состоял всего из нескольких штрихов, но они весьма точно запечатлели гордый профиль.
– Да, и довольно старое. Наверняка древний потомок древнего предка.
– А вот это поновее будет. – Зеркальный Озриэль вытащил другую трубочку.
– Подожди-ка! – Я взяла свиток, рассматривая портрет. Чернила свежие. – Кажется, я его знаю. Точно, видела сегодня в лекарской башне! Он из ученых мужей.
Надпись, похожая на нитку бус – такими округлыми и безупречно ровными были буквы, – гласила: Ядвиг Галлийский, 19. Далее следовало описание природных талантов учащегося (умение чувствовать и находить лечебные коренья), особенностей характера, наклонностей и даже слабостей (медовые пряники в кунжутной обсыпке и щекотка под коленками).
– А это что? – Я указала на пятнышко горчичного цвета размером с монетку.
Зеркальный Озриэль поднёс свиток к носу и уверенно выдал:
– Кровь.
– Что? Зачем она здесь?
Он вытянул ещё несколько трубочек и, не церемонясь, развязал ленточки. Пятнышки рядом с именем имелись на всех, и цвета широко варьировались.
– Похоже, это обычная процедура при приеме. Вполне логично. Кровь – это, можно сказать, квинтэссенция магии, основа жизни. Не зря на ней клянутся, используют в заклинаниях, добавляют в зелья. Она – мощнейший компонент. Одна капля, – он щелкнул ногтем по пергаменту, – расскажет о тебе абсолютно всё! По ней тебя найдут где угодно.
Жаль, у меня нет крови жениха!
– Гляди-ка кто тут у нас, – хмыкнул он, передавая мне следующее досье.
– Ого! Я-то думала, Марсию Фьерскому, по меньшей мере, отдельный шкаф отведут и пометят его короной.
Пока я вчитывалась в текст, мой спутник легкомысленно перешагнул через разбросанные на полу свитки и направился к постаменту.
Проверив ещё с полдюжины свитков, я вздохнула:
– Здесь нет данных по внешнему виду, если не считать чернильных портретов.
Я принялась аккуратно сворачивать досье и рассовывать их по местам, чтобы скрыть следы нашего пребывания. Взгляд случайно упал на один из набросков. Кстати, получилось очень похоже. Даже глаза, казалось, искрятся зеленью, насмехаясь над фиолетовыми чернилами.
– Я и не знала, что у ифритов синяя кровь, – заметила я, сворачивая досье другого Озриэля. Кровь моего друга была расцвечена малиновыми прожилками. Даже красиво.
– Голубая, – поправил Зеркальный Озриэль, продолжая внимательно рассматривать постамент.
Я вернула свиток на место, подошла и встала рядом.
На постаменте разместилась подушечка, а на ней – пузатая хрустальная жаба размером с собаку. Она недовольно пучила глаза, видимо потому, что в рот ей сунули раскрытый свиток, самый древний из всех. Выхолощенный временем портрет едва просматривался. Зато кровь как будто только что капнули. Густое насыщенно черное пятно.
Ниже теснились плотными рядами значки – сплошь треугольники, волнистые линии, заключенные в кружок, и расположенные под хитрым наклоном палочки.
– Это хрустальная вещая жаба. Я думал, они миф, ну, или, по крайней мере, давным-давно перевелись, – сообщил Зеркальный Озриэль и указал на значки: – А это, кажется, первый язык Затерянного королевства. На нём говорили ещё при короле-основателе.
– Ты можешь, прочесть, что здесь написано?
– Пока нет. – Он порылся в кармане куртки и извлек перламутровую коробочку. – А вот теперь могу.
Крышка со щелчком отскочила. Внутри на кусочке бархата лежали два прозрачных кружка.
– Это застывшая слюна гнома, сбрызнутая из ручья знания, – пояснил он и, к моему ужасу, засунул один кружок в глаз.
– Фу! Ты засунул в глаз слюну гнома!
– Вторая тебе. – Он потряс коробочкой. – Редкая вещица, позволяет читать все языки мира.
– Ни за что!
– Ого! – Он вытаращился на свиток. – Не может быть!
– Что там?
– Нет, ты не поверишь.
– Ну, не томи.
– Просто немыслимо!
Взревев от досады, я схватила вторую чешуйку и, просунув под очками, поместила на правый глаз. Сначала жутко щипало, но, проморгавшись, я обнаружила, что текст перестал быть тарабарщиной. Вернее, для левого глаза он таким и остался, а вот правый прекрасно эту тарабарщину понимал.
С миниатюры на нас смотрел сын первого короля. Вполне логично, что правитель, при поддержке которого основали академию (тогда ещё она именовалась Дворцом знаний), отправил сюда своего отпрыска. Непонятным оставалось другое.
– Почему кровь черная? – озвучил зеркальный ифрит крутившийся и у меня в голове вопрос. – У Марсия она бордовая в оранжевую крапинку.
– Потому что с тех пор сменилось несколько династий? – предположила я.
– Нет, линия не прерывалась. Марсий считается прямым потомком первого короля. За все эти столетия они даже кузенам ни разу не дали трон погреть.
– Вообще-то вариантов масса. Из наиболее очевидных… – Я задумалась. – Королевы тоже имеют право на личную жизнь. Или это была бабушка королевы, или ещё какая-нибудь пра-пра и ещё много раз пра. Уверена, всему этому есть какое-нибудь разумное и совершенно непреступное объяснение.
– Наверняка! Иначе они не оставили бы такую улику на самом видном месте, для верности ещё и сунув её в пасть хрустальной жабы. Только маленького флажка не хватает.
– Ты забываешь, что не у всех есть это. – Я ткнула в правый глаз.
– Я хотел сказать: на виду у всех ифритов, которым вздумается прогуляться в хранилище документов, спрятанное под кабинетом ректора с помощью хитроумной комбинации полочек.
Внезапно жаба затряслась.
– Что происходит? – запаниковала я.
– Без понятия!
– Ты что-то сделал! Немедленно признавайся!
– Да ничего я не делал!
– Если по твоей милости последняя из ныне живущих хрустальных вещих жаб отбросит… – Договорить я не успела, потому что виновница паники вынула изо рта пергамент, закашлялась, рыгнула и сплюнула мне в ладонь крохотный прозрачный свиток, после чего, успокоившись, вернула досье первого принца на место и снова застыла.
– Что это?
Зеркальный Озриэль смотрел на свиток в моей руке со смесью восхищения и недоверия:
– Кажется, последняя из ныне живущих хрустальных вещих жаб только что сделала тебе предсказание.
Я трясущимися руками сломала ниточку бриллиантовой печати и развернула хрустальную бумагу. Мы одновременно склонились над посланием, стукнувшись лбами. Текст состоял из крошечных лягушек, кузнечиков и комаров, но, благодаря приспособлению в правом глазу, я без труда поняла этот язык. Вот что там говорилось:
Порой то, что ты ищешь, ближе, чем ты думаешь. Внемли голосу крови и тогда обретешь желаемое. И больше никогда не делай косой пробор.
– И что это значит? – спросила я, закончив читать. – Какой крови? Может, разбудим её ещё раз? Пусть уточнит.
– Нет, хрустальные жабы просыпаются раз в тысячелетие.
– Значит, у меня будет достаточно времени, чтобы сформулировать вопрос, – приуныла я и тут же встрепенулась: – Не подумайте, что я чем-то недовольна, госпожа жаба. Для меня большая честь получить предсказание из ваших… из вашего рта. Но, может, вы приложите дополнительный свиточек с пояснениями, в качестве бонуса, так сказать?
Мне показалось, что глаза после этого ещё больше выпучились, но ничего к уже выплюнутому пупырчатая предсказательница не прибавила.
– Похоже, уснула.
– Ага, – согласилась я, пряча пророчество на груди. – Ладно, нам пора.
Мы в последний раз оглядели хранилище, подправили всё то, что неровно лежало, и вернулись в кабинет ректора, а оттуда – в коридор Подземного мира. Мой провожатый снова попытался хитрить, но я вовремя раскусила его и наставила на короткий путь до гостиной. Внутренне я была готова к тому, что собрание уже закончилось и все возмущения в связи с моим отсутствием отзвучали, но, проходя мимо зеркала в зале для совещаний, обнаружила, что участники ещё не разошлись. Правда, как раз закруглялись. Мадам Лилит что-то сказала Озриэлю, и он кивнул. Мы успели вовремя. За следующим поворотом нас ждало зеркало, ведущее в гостиную.
Я шагнула к нему.
– Подожди!
Зеркальный Озриэль сжал мои пальцы, удерживая.
– В чём дело?
– Кажется, сегодняшний поход оказался не впустую.
– Да, ты здорово помог, спасибо! Я ещё подумаю над разгадкой предсказания.
– Отлично, значит, я заслужил маленькую награду.
– Награду? Что ты имеешь в…
Тут он крутанул меня к себе, наклонил почти параллельно полу, как в танце, и поцеловал. По ощущениям, будто поцеловалась с кипящим чайником. Я застучала ладонью по его плечу, и он, сообразив, отстранился:
– Прости, крошка, не подумал. Останется небольшой ожог.
Тут он поднял глаза, быстро вернул меня в исходное положение и уставился на что-то за моей спиной. Я обернулась и увидела в гостиной Озриэля. Он стоял напротив зеркала, весь красный, и смотрел на нас, сжимая кулаки.
– Озриэль, я не…
Ифрит молча выдернул меня из зеркала в комнату – поверхность не успела так быстро размягчиться и кое-где разошлась трещинами, – а сам повернулся к двойнику.
– Ну, я пошёл, – заявил тот и попытался удрать.
– А ну, стой! – Озриэль запустил обе руки в зеркало и схватил его за грудки. – Тот вывернулся ужом, оставив куртку в его руках. Ифрит откинул её и успел перехватить беглеца.
– Озриэль, – заторопилась я, – он сказал, что он – это ты. Вернее, что вас двое. То есть что ты – половина его.
– И ты поверила?!
– А что мне оставалось делать? Вы похожи как две капли воды, за исключением стиля в одежде и манеры речи. К тому же он знал обо мне то, что мог знать только ты.
Озриэль встряхнул вырывающееся отражение.
– Как ты посмел! Как ты посмел её поцеловать?! – заорал он и ударил того кулаком в лицо. Зеркало рассыпалось на множество осколков, открыв затянутую коралловым шелком стену.
Ифрит раздосадованно потёр кулак и повернулся ко мне:
– Ливи, Орест – мой брат! И он в жизни не сказал ни слова правды!