Эпилог
Всё последующее происходило очень быстро: члены делегации велели всем расходиться по домам и готовиться к предстоящей коронации. При других обстоятельствах участники вечеринки понесли бы серьёзное наказание, но в нынешней ситуации всем было обещано прощение.
Покончив с официальными заявлениями, королевские представители и мадам Лилит отбыли, забрав с собой Марсия. Ректор была единственной, кто его не сторонился. Все прочие выказывали почтительный страх. Марсий уже успел прийти в себя и во всех смыслах остыть после недавней вспышки. Его руки больше не распространяли волны жара, однако покрывший их по локти металл никуда не делся и, видимо, уже не денется. Лицо, когда он шёл к поджидающей его группе, оставалось совершенно непроницаемым. Сейчас он очень напоминал своего отца, если судить по портрету, висевшему в «Эксклюзив-нюхе».
Как только жёлтый дым унёс его и всю остальную компанию, общее оцепенение спало и гости поспешно потянулись к выходу. Про подручных Марсия забыли, и теперь они покидали Шаказавра в общей очереди. Вскоре снаружи начали раздаваться хлопки, шипение, стук, звон, вжиканье – в общем, звуки, указывающие на то, что каждый уезжает тем способом, каким приехал.
Когда зал пришел в движение, я обнаружила, что ифритка исчезла – похоже, это у них семейное.
– Озриэль, твоя бабушка…
– Вон она!
Пожилая дама сидела на одном из высоких крутящихся стульев у опустевшего бара, потягивала коктейль, подливая из бутылки, напоминающей штопор, и попыхивала трубкой. Рядом на стойке лежал арбалет – люди Марсия совершенно забыли о нём в общей суматохе.
Озриэль обречённо вздохнул и направился к ней, но на полпути резко остановился, прислушиваясь к чему-то внутри себя, и расплылся в улыбке.
– Не смей мне тут улыбаться, – проворчала ифритка.
– Но ты ведь его слышишь, да? – ухмыльнулся Озриэль.
Госпожа Остиопатра постучала трубкой о стойку, вытряхивая пепел.
– Когда это я жаловалась на слух? – сурово поинтересовалась она и принялась рыться в сумочке. Наконец извлекла старомодную пудреницу с зеркальцем. – И не думай, что на этом разговор закончен. Два зелёных глаза остановились на мне. – Вас это тоже касается, барышня.
Длинный палец с щелчком откинул крышку пудреницы.
Я отвернулась лишь на мгновение, чтобы посмотреть на Озриэля, а когда снова повернулась, у бара уже никого не было. Арбалет, трубка и бутылка тоже пропали. Только раскрытая пудреница осталась лежать на полированной поверхности. Из зеркала доносился звук удаляющихся шагов.
– Куда это она?
– Орест, – коротко усмехнулся Озриэль. – Попал в передрягу. И я бы на его месте предпочёл в ней и остаться.
Нас окружили Эмилия с Индриком и мадам Гортензия с Робином.
– Обратно тем же путём? – уточнила Эмилия.
Озриэль запустил руку в карман и нахмурился. Когда он её вытащил, на раскрытой ладони лежала горка цветного порошка, а на ней – крошечный оранжевый обломок. Наверняка мелки раскрошились во время драки.
– Я за раз смогу взять только одного, – сказал Робин. – А вам всё равно не хватит оставшегося мела на четверых. Вернуться за следующим получится только через час-другой.
– Тогда сделаем так: вы отвезите мадам Гортензию, а это вот вам, держите, – Озриэль ссыпал остатки мела Индрику.
– А вы?
– А я отвезу Ливи своим способом.
На том и договорились.
Друзья забрали накидки и поспешили к выходу. Было решено, что Магнус и Арахна отправятся с Эмилией и Индриком.
К этому времени Шаказавр практически опустел.
– Так как мы поедем? – поинтересовалась я у Озриэля.
Он подошёл к бару и постучал по оставленной на стойке пудренице.
– С помощью этого.
Я встала рядом и с сомнением посмотрела на миниатюрный кружок. Ну, если уж его бабушка туда уместилась…
– Сейчас, только погоди…
Он закатал рукав и запустил руку внутрь. Немного пошарил там, бормоча:
– Должны быть где-то здесь, он не кладёт далеко.
– Что ты ищешь?
– А, вот! – обрадовался он, вытащил руку и протянул мне уже знакомые очки.
– Это для твоих…
– …глазок. Да-да, знаю.
Озриэль подождал, пока я надену очки, а потом сказал:
– Обними меня и закрой глаза.
Я так и сделала. Открыла я их уже в Подземном мире.
* * *
Обратный путь вышел утомительным. Похоже, под землёй любое расстояние удлиняется. К тому же мы не знали точной дороги, так что пришлось поплутать. Мы почти всё время молчали, но, уверена, думали об одном и том же: дракон, магический обет, стрела Вечной дружбы… Моя догадка подтвердилась, когда Озриэль нащупал мою руку и сказал:
– Всё будет хорошо, Ливи.
Чего я только не насмотрелась этим утром, проходя мимо зеркал! Случайно, конечно. Я старалась отворачиваться, проходя мимо них, но порой они вырастали на пути совершенно неожиданно. В результате мы до смерти перепугали огриху, которая выщипывала перед зеркалом усики.
– Ещё далеко? – устало спросила я.
Озриэль крутанулся на месте, вглядываясь поочерёдно в каждый из четырех зияющих проходов.
Ткнул в самый крайний.
– Мм, думаю, нам туда.
Большинство зеркал, мимо которых мы проходили, были не больше форточки, попадались и ручные, как моё, поэтому я удивленно остановилась возле того, которое протянулось от пола до потолка. Из него открывался обзор на богато обставленную комнату. Стены затянуты гобеленами с изображением рыцарских турниров, батальных сцен и томно улыбающихся фей. Незаправленная кровать, на которой уместился бы полк солдат, щит для метания ножей со знаком бесконечности, гантели с гербом, меч с богатой инкрустацией…
Озриэль еле успел оттащить меня от зеркала, когда перед ним появился Марсий. Лицо бледное и ничего не выражает. Он так долго вглядывался в своё отражение, что я прошептала:
– Он нас видит?
– Нет, – так же тихо ответил Озриэль.
Мы стояли сбоку, прижавшись к стене, чтобы даже край одежды не попал в поле зрения.
Тут Марсий отошёл от зеркала, а когда вернулся, в руках у него была корона: тяжёлая, с золотыми лучами, оканчивающимися шариками, вся сплошь усыпанная драгоценными камнями.
Он медленно поднял её над головой и, не отрывая глаз от своего отражения, надел.
Мне стало противно.
Минуту он всё так же вглядывался в зеркало, а потом вдруг зло сорвал её с головы и крепко сжал. Пальцы раскалились, волна жара пробежала по руке, и золото потекло, как оплавляющаяся свеча. Марсий отшвырнул от себя смятую, как фантик, корону, уткнулся лицом в локоть и расплакался – так, как могут плакать только восемнадцатилетние мальчишки, только что лишившиеся отца. А потом отвернулся и отошёл вглубь комнаты.
Я почувствовала, как Озриэль тянет меня прочь.
– Пойдём отсюда…
Уже заворачивая за угол, я не удержалась и обернулась. Марсий швырял в знак бесконечности ножи. Каждый следующий попадал точно в цель, врубаясь в предыдущий.
* * *
Выбрались мы в самом начале Шебутного переулка через лавку фокусника. Её хозяин – эльф в длинном полосатом фраке с фалдами и огромном зеленом цилиндре – ничуть не удивился, когда мы вышли из зеркала, и, пожелав нам доброго утра, продолжил вытаскивать из рукава поросят.
На улице я заморгала: уже рассвело, а глаза успели отвыкнуть от яркого света.
Серый флаг убрали с дворцовой башни, вернув на его место обычный. Город был настороженным и притихшим, поэтому моё внимание сразу привлекла галдящая толпа через дорогу. Там уже начинался район Голдики.
Возле помпезного здания с гранитными львами, держащими в зубах по розе, собралось с полсотни жителей Потерии. Они плотно облепили большую витрину, полностью скрыв её от нас, и что-то бурно обсуждали. Те, кому не удалось к ней пробиться, заглядывали в окна на первом этаже и прижимали носы к ромбовидным окошкам в двери. Надпись на портике над входом гласила: «Цветолюкс».
Я ещё ни разу не бывала в этой части переулка, поэтому магазин господина Жмутса тоже видела впервые. И он произвёл на меня ровно такое впечатление, как и описывала Эмилия: холодный и бездушный. Но суматоха меня удивила. Эльфы, гномы, огры, тролли, люди с трудом сдерживали возбуждение. Я поймала пробегавшего мимо мальчишку.
– Эй, погоди, что там происходит?
Но ответ не понадобился, потому что в этот момент спины чуть раздвинулись, приоткрыв содержимое витрины. В самом её центре стоял оформленный с особой торжественностью букет. Над ним мигала и переливалась надпись: «Мечтирисы! Вдохни счастье!»
– Что?!
Я помчалась вперед, не помня себя от ярости. Озриэль бежал следом.
– Ты куда, Ливи? Что случилось?
Я ввинтилась в толпу и начала пробираться к двери, не обращая внимания на недовольные возгласы со всех сторон:
– Туда нельзя…
– Сказали подождать.
– Там ещё закрыто!
Рванув обе створки, я вбежала в огромный, облицованный мрамором вестибюль и сразу же почувствовала себя пешкой на шахматной доске: пол был выложен большими чёрно-белыми ромбами. В нишах у стен стояли букеты – каждый за отдельным стеклом.
Наверх вела широкая лестница. У её подножия стояла мадам Гортензия, одна, без Робина – видимо, узнала про букет уже после его ухода, а на верхней площадке замер господин Жмутс. Было ясно, что разговор только что завершился, причём в пользу хозяина «Цветолюкса»: он самодовольно скалился, как обычно, одной стороной рта, а мадам стояла сгорбленная и совершенно сломленная.
Она обернулась на звук, но ничего не произнесла и с безразличным видом наблюдала за моим приближением.
– Вы вор и негодяй! – выкрикнула я, подбегая к лестнице. – Вы украли идею букета у мадам!
– Ты, наверное, имеешь в виду моё последнее пополнение, жемчужину моего магазина – мечти-и-и-рисы? – Он произнес это нараспев и демонстративно втянул воздух, словно вдыхая аромат. – Так вот, они целиком и полностью моё детище. Результат моего гения.
– Никакие они не ваши, это мадам их придумала, а вы украли!
– Осторожнее, девочка, не стоит бросаться такими обвинениями. И что за глупые бредни? Спроси любого в Потерии, и он тебе скажет, что хозяйка «Эксклюзив-нюха» давно выдохлась и теперь даже не в состоянии научить свои цветы элементарному приветствию. Где уж ей до такого букета! Время её занюханной лавочки прошло, настала эра «Цветолюкса»!
Он торжествующе выпрямился, сверкнув моноклем.
– Мадам, ну что же вы стоите, скажите ему!
Мне на плечи легли руки Озриэля, но я повела плечами, скидывая их. Я не желала успокаиваться!
Гномка наконец разомкнула губы.
– Сказать о чем? – бесцветно спросила она. – Что меня предали под моей собственной крышей?
В этот момент на рукав господина Жмутса вскарабкалось яркое пятнышко. Я вгляделась и с трудом узнала Лизоблюдку: синие лепестки покрыты уродливыми малиновыми завитушками и усеяны пятнышками, похожими на лишай. Даже на таком порядочном расстоянии я почувствовала запах грязных носков. Так вот кто побывал в моей комнате и рылся в вещах! Это Лизоблюдка украл кровеит. Значит, он снова туда наведался в моё отсутствие, и зелье Озриэля сработало, покрыв его несмываемыми пятнами. Получается, бутончик шпионил и за мной, и за мадам и доносил обо всём Жмутсу!
Мужчина поморщился от запаха, щелчком скинул цветок и вытер это место платком:
– Не смей так больше делать.
Лизоблюдка поголубел от унижения и подобострастно подполз к его ботинкам.
– Предатель! – вскричала я, указывая на него. – Это он рассказал про букет.
– Да, меня окружают одни предатели, – глухо сказала гномка, отвернулась и направилась к выходу.
Проходя мимо нас с Озриэлем, она не глядя сунула мне что-то в руки:
– Чтобы к вечеру тебя не было в моей лавке, – сказала она и вышла за дверь.
Я раскрыла ладони и узнала подаренный Рудольфо кровеит. Значит, Лизоблюдка выбрал именно этот день и этот момент, чтобы отдать его ей, и, судя по всему, сопроводил всё лживым рассказом с участием меня и Рудольфо. Жмутс и его приспешник тщательно всё спланировали, чтобы поражение хозяйки «Эксклюзив-нюха» было полным.
Тут на втором этаже застучали лёгкие шаги, и чистый детский голос произнёс:
– Дядя, что за шум? Кто там?
Наверное, в тот миг я почувствовала себя примерно так же, как и мадам, потому что на лестницу вышел Кен. Тщательно причёсанный, в чистом костюмчике. Он посмотрел вниз, увидел меня и побледнел.
– Значит, дядя?.. – выдохнула я.
Так вот откуда всё это: манеры, добротная одежда, умение вальсировать. Да он никогда и не был уличным мальчишкой!
– Ливи, я… – Он сделал шаг вперёд, но Жмутс положил руку ему на плечо, удерживая:
– Никто, Кракен, и эти никто уже уходят, – сказал он.
Мальчик растерянно смотрел на меня, а я в этот момент вспоминала утреннее чаепитие в лавке. Мы сами показали ему мечтирисы… я показала. И это я привела его в «Эсклюзив-нюх».
– Ну, здравствуй, Кракен Жмутс, – холодно сказала я. – Надеюсь, дядя не забыл похвалить тебя за то, что ты нас предал.
Лизоблюдка, Кен… мадам права: вокруг одни предатели.
Глаза мальчика гневно сверкнули.
– Я никогда вас не предавал!
Он сделал движение ко мне, но Жмутс крепче сжал его плечо.
– Идём, Ливи, – тихо сказал Озриэль, подталкивая меня к выходу, и на этот раз я не сопротивлялась.
* * *
Спустившись с крыльца, мы нос к носу столкнулась с Эмилией. Её глаза опухли от слез.
– Озриэль, Ливи, как хорошо, что я вас нашла!
– Значит, ты уже знаешь про букет? Не плачь, Эмилия, мы всё как-нибудь уладим.
– Нет, я не из-за этого…
– Что случилось? – встревожилась я и отвела её чуть в сторону.
Она промокнула глаза и попыталась взять себя в руки:
– Когда мы вышли из Шаказавра, то встретили Уинни. Она сказала, что её подруга уже уехала и теперь ей не на чем добраться домой. Мелков как раз хватало ещё на одного, поэтому мы согласились взять её с собой. Только немного задержались: пришлось снова вернуться в Шаказавр за мандолиной Индрика. Вы уже к тому времени ушли и… и…
Я приобняла её:
– Тише-тише, постарайся успокоиться. Что было дальше?
– Мы начертили круг, и сначала всё шло хорошо. А потом из-за перегрузки нас выкинуло раньше времени…
– Где это произошло?
Эмилия всхлипнула:
– На площади перед дворцом. И в этот момент там оказался Марсий…
Я почувствовала, что холодею.
– Он увидел Индрика рядом с Уинни, ужасно разозлился и… и… – Она судорожно вздохнула и продолжила, всхлипывая: – Он забрал Уинни с собой, а Индрик… Индрика он…
Озриэль схватил её за плечи и встряхнул:
– Эмилия, что? Что он сделал с Индриком?
– Марсий… превратил его в… статую… – Она всхлипнула в последний раз и разрыдалась.
Когда оцепенение от этой ужасной новости схлынуло, я схватила её за руку:
– Идём, мы прямо сейчас отправимся во дворец и потребуем встречи с Марсием.
Озриэль нас остановил:
– Нет, погодите. Это ничего не даст. Он велит вышвырнуть нас вон. Нужно обратиться к тому, кого он послушает.
Я подумала над его словами, и сердце подпрыгнуло от надежды.
– Ты о мадам Лилит?
* * *
Эмилия осталась ждать возле ворот академии, а мы с Озриэлем побежали внутрь. Я неслась, не видя ничего вокруг, и, только заскочив в вестибюль, поняла, что за всё это время не встретила ни единой живой души: ни во дворе, ни на лестнице. На первом этаже тоже никого не было, кроме Августа, дежурившего на своём обычном посту. Наши шаги отдавались в тишине гулким эхом.
Мы бросились к колпаку. Привратник хотел поприветствовать нас, но я опередила вопросом:
– Август, где все?
На лице старичка промелькнуло облачко неудовольствия, но тут же сменилось привычным добродушием.
– Как где? Сегодня занятия отменили в связи с небезызвестными событиями, – он сделал многозначительную паузу, – печальным и радостным.
Это он о кончине предыдущего правителя и предстоящей коронации Марсия.
– А кто-нибудь из руководства есть? – спросил Озриэль.
– Мадам Лилит у себя? – добавила я и взволнованно сглотнула.
– Нет, мадам Лилит здесь нет, и больше не будет.
– Как?
– Почему?!
Прежде чем ответить, Август вынул из кармана платочек и важно протёр свой лорнет.
– Потому что сегодня утром мадам Лилит была назначена первым советником его величества. Теперь с ней можно встретиться лишь во дворце, заранее договорившись об аудиенции.
У меня земля ушла из-под ног. Надежда только что упорхнула: Марсий, несомненно, сделает всё, чтобы помешать нашей встрече!
– Но вы вполне можете переговорить по своему вопросу с новым ректором, как только завершится её встреча с важным гостем.
– И кто теперь вместо мадам Лилит? – спросила я без особого интереса.
Август торжественно выпрямился, словно выступал на общем собрании, и громко провозгласил:
– Этим утром четыреста двадцать первым ректором академии Принсфорд, ранее именовавшейся Дворцом знаний и основанной при поддержке первого короля, Утера Затейливого, была назначена мадам Черата.
Мы с Озриэлем застонали, узнав о столь нежеланном повышении профессора истории волшебного народа. Но тут привратник насторожился и вытянулся по струнке.
– Слушаю, мадам! – ответил он невидимому собеседнику. Потом перевёл взгляд на меня и добавил: – Да, она прямо здесь, передо мной. – Потом снова пауза и его уточнение: – То есть сейчас?
Видимо, собеседник выказал недовольство, потому что Август выпалил: «Да-да, сию секунду», торопливо порылся в кармане, извлёк оттуда свой серебряный рожок и приставил к стеклу.
– Ректор хочет поговорить с вами.
– Со мной? – удивилась я.
В рожке что-то покряхтело, а потом полились звуки: шуршание страниц, звяканье чайной ложечки о фарфор и извинения мадам Чераты (наверняка перед тем самым важным гостем) за вынужденную задержку.
Потом в рожке раздался её резкий голос, прокатившийся по всему этажу и впившийся мне прямо в уши:
– Оливия Виктима Тринадцатая, немедленно зайдите в мой кабинет…
Я приросла к месту.
– …вас хочет видеть Якул Кроверус. – Потом лязг, как будто керамическую вазочку передвинули по столу, и снова неловкое бормотание новой ректорши: – Вот, господин Кроверус, пока вы ждёте, не угодно ли попробовать этот деликатес. Новинка, только на днях завезли в Затерянное королевство.
Ей ответил глубокий бархатный голос, в котором перекатывались металлические чешуйки. Голос, от которого у меня заслезились глаза, запершило в горле и защекотало под коленками. Он недовольно произнёс:
– Вы с ума сошли! Уберите эту гадость. У меня аллергия на фисташки.
Конец первой книги
notes
