Глава 19

Дверь распахнулась от резкого рывка на всю ширь, заливая часть камеры ярким светом нескольких магических кристаллов, нарочно ради этого принесённых с собою мучителями. А вслед за светом в камеру ворвалась так хорошо знакомая Грому троица. Во главе её была старшая жрица Псата, худая, некрасивая и глуповатая, но хитрая и злобная хамширка. Ей преданно подчинялись таджерка Изра и Обала, здоровяк-полукровка с Тан-Габира, исполняющий в храме обязанности палача.

И хотя священных девственниц по закону Астандиса было категорически запрещено подвергать любым наказаниям, но жрецы давно нашли в этих правилах хитроумные лазейки. Да и кроме святых дев в храме хватало народа: младшие жрецы и жрицы, охранники, прислужники всех мастей и просто фанатичные почитатели Астандиса.

Всего пару мгновений Псата изумлённо таращилась на пустую скамью, где ещё недавно валялись строптивые девчонки, затем, начиная что-то подозревать, поспешно оглянулась в ту сторону, где устроил себе гнездо огромный, но совершенно беспомощный зверь. И злорадно заухмылялась, рассмотрев цепь, ведущую под солому, собранную в жалкий стожок.

– Ах ты грязная скотина, – почти нежно пропела Псата, делая несколько крадущихся шажков в сторону этой давно несвежей кучки и поднимая повыше жезл, похожий на указку с камнем на конце, – вздумал защищать этих нахальных строптивец?! Ну, за это тебя ждёт особое наказание… и простой поркой ты не отделаешься! На этот раз я придумаю что-нибудь пострашнее! А твоих грязных подружек мы отдадим Обале… уж он сумеет им объяснить, как должны вести себя осчастливленные выбором дурочки!

Гром еле сдержался, чтобы не плюнуть в неё так презрительно, как ему хотелось очень давно, но ещё рановато было выступать из-под стремительно тающей тени, второго из четырёх базовых заклинаний, доступных всем старшим вертам. И мысленно поблагодарил неизвестных полуэльфов, изготовивших такую удобную, а главное, неприметную одежду, позволившую затратить на тень намного меньше ценной энергии, чем требовалось обычно. Возможно, благодаря этой одежде ему удастся пробыть невидимым до тех пор, пока застрявшая в дверном проёме долговязая фигура полуорка не двинется к лежанке верта вслед за своими подругами по развлечениям.

И вдруг старшая жрица, всё увереннее шагавшая к кучке соломы, замерла на месте, уставившись в одну точку. И если бы Костик не подглядывал за злюкой из-за плеча верта, нипочём бы не понял, куда она глядит. Но теперь хорошо видел, жрица разглядывала какой-то предмет, который держала в руках.

Несколько мгновений, пока женщина стояла неподвижно, как будто не веря своим глазам, Тин лихорадочно пытался угадать, что там у неё. А когда она, очнувшись, приподняла перед собой свой жезл и завертела головой, вдруг вспомнил рассказ Конса и похолодел. Трудно было не заметить, каким ровным жемчужным светом засиял камень с той стороны, где находились пленники.

Тин поспешил толкнуть Юнку в бок, подавая знак тревоги, и в этот момент к ним резко обернулся наконец шагнувший в камеру полуорк. Он изумлённо вытаращил маленькие медвежьи глазки, придававшие его тёмному, морщинистому лицу одновременно комичное и свирепое выражение, но опомнился почти мгновенно и поспешил поднять для замаха руку, сжимающую рукоять длинной, плетённой из жил и медной проволоки плети, главного оружия хамширских палачей.

Натренированное на отражение ударов подсознание само бросило Тина навстречу полукровке, и через миг, ловко проскользнув под рукой у верта, землянин стоял перед тощим и жилистым тан-габирцем, точно зная, что тот не ждёт от невооружённой девчонки никакого подвоха.

Состроив самую кроткую улыбку, землянин протянул к полуорку раскрытую ладонь и, не донеся её до его груди на целых полметра, пошевелил пальцами, словно показывая миролюбие своих намерений. Рассмотрел, как в ответ тонкие губы палача расползлись в презрительной жестокой ухмылке, и огорчённо пожал плечами:

– Ну, как знаешь.

Одновременно Костик резко выбросил вперёд вторую руку, нанося точно рассчитанный удар ребром ладони по переносице палача. А затем добавил гаду ещё и лёгкое расстройство желудка, истово жалея, что на более кардинальные меры элементарно не хватает резерва. И краем глаза заметил, как стремительно мелькнувшая фигура в эльфийском камуфляже словно ураганом сносит в сторону жриц и бросает их на кучку соломы. А затем этот смерч подхватил его самого и уже стоящую у двери с кинжалом в руках Юнку и одним рывком вышвырнул в коридор. Резко захлопнулась дверь, отрезая пути назад, лязгнул засов, и только теперь Костик озадачился простым вопросом:

– А как мы выберемся из храма?

– По подземному ходу, – хрипло рыкнул Гром и начал торопливо срывать с себя камуфляж, – не отставайте.

– Не понимаю… зачем тогда ты на несколько минут превращался в человека? – попытался выяснить Костик, но быстро меняющий облик верт лишь что-то нечленораздельно пробормотал в ответ, и землянин рассмотрел его укоризненный взгляд. И тут же, начиная понимать, что затеянное ими рискованное мероприятие отчего-то пошло не так, как предполагал их сообщник, поторопился высказать верту самую важную просьбу: – Если что… уходи один и выноси отсюда Юнку. И не спорь… я мужчина и целитель… сумею за себя постоять.

А затем на них обрушилось тревожное, как вой сирены, гуденье, словно сотни неумелых музыкантов разом поднесли к губам дешёвые дудки, отозвавшиеся визгливым, режущим слух звуком. Тин и без объяснений догадался, это сработала тревожная кнопка жрецов. Ну или что тут у них взамен неё?!

Главное, оно действует, и очень эффективно, раз всполошилось в тот же момент, как пленники оказались на свободе. Следовательно, теперь против них в считаные секунды ополчится всё население этого проклятого храма и поспешит перекрыть все ходы-выходы. Так вот почему мангур так резко поменял свои намерения, с досадой вздохнул бегущий позади всех Тин, значит, успел просчитать ситуацию на несколько минут раньше него! И с одной стороны, это просто замечательно, с умным и опытным сообщником их шансы на удачу гораздо выше. А с другой… если побег не удастся, жрецы сразу сообразят, кто вырастил мангуру зубы и снял с него цепь… и отношение к ним с Юнкой мгновенно изменится. И тогда неизвестно, насколько суровым будет наказание для двух преступниц. Стало быть, этого нельзя допустить ни в коем случае и не жалеть ни резерва, ни себя… лишь бы Юнка не попала в лапы этого палача с ухмылкой садиста.

Гром нёсся впереди них беззвучной тенью, уверенно сворачивая в проходы и коридоры, снося засовы и двери одним ударом крупной, как у льва, лапы. Но Костик каждый раз после такого удара замечал, как бледнеет и словно съёживается окружавшее зверя сияние ауры, и крепче стискивал зубы. Ежу понятно, верт не обходится без помощи магии, иначе он себе уже все когти бы снёс и кости переломал. И в ответ незаметно прибавлял Юнке силы, больше всего боясь, чтобы она не отстала. Сам он упорно держался последним и, когда за одним из поворотов заметил кучку бегущих куда-то жрецов в похожих на бабьи балахонах, немедленно озаботился очищением их желудков. И на этот раз магию не экономил.

Но не просто из особой вредности. Как выяснилось, здесь, за пределами камеры, резерв восстанавливался немного быстрее, и выводы напрашивались сами. Значит, не просто так жрецы выбрали для строительства храма именно это место, несомненно, поблизости был источник. И второй – камеры они умели каким-то образом закрывать от поступающей из него энергии.

Очередная дверь открыла вид на ведущую вниз лестницу, и надежда в душе Костика начала было расти, но продолжалось это, к его великому разочарованию, очень недолго. Едва беглецы выскочили на площадку, откуда лестница делала крутой поворот, разом сдохли не только надежды, но и намерение бежать дальше.

Над нижней площадкой, миновать которую не было ни малейшей возможности, ярко светило несколько точно таких же кристаллов, с какими пришли в камеру палачи, а под ними, плотно сбившись в кучку, стояло около десятка перепуганных, всхлипывающих девчонок и женщин. Все они были в тёмных, поношенных платьях, явно накинутых наспех, и с растрёпанными волосами. Некоторые из женщин были обуты в растоптанные шлёпанцы, а почти половина по очереди зябко поджимали босые ступни.

– Сволочи, – с сердцем выдохнул Костик, скорее не разглядев, а почуяв прятавшихся в тени арок жрецов, – за бабьи юбки спрятались. Как будем прорываться?

Вопрос прозвучал безнадёжно, впрочем, землянин и не собирался строить из себя дебила-бодрячка, ждущего лишь приказа, чтобы ринуться на амбразуру. Не тот момент, да и не та у них задача. Им нужно выжить и вернуться к своим, а вот потом… Костик даже зажмурился на миг, представляя себе это прекрасное потом, в котором они врываются сюда всем отрядом, с ма и бабушкой, с Вастом и братьями, с унсами и Кляксой! И тотчас распахнул глаза и удручённо вздохнул, до того мига ещё дожить нужно, и лучше не здесь.

А в следующее мгновение его подтолкнула под пятую точку лобастая голова мангура, и они снова побежали, только теперь назад и вверх. Куда верт вёл своих сообщников в этот раз, не знал никто, и спрашивать было бесполезно: ответить в этом облике он всё равно не мог. Да и не собирался останавливаться ни на минуту. Мелькали повороты и коридоры, лестницы и двери, арки и переходы.

Костику казалось, будто бегут они уже полчаса, если не меньше, хотя он отлично знал странную способность времени неимоверно растягиваться вот именно в таких случаях. И всё равно храм был просто огромен, до этого землянин даже не представлял, что он окажется похож на целый посёлок, размещённый в одном, безмерно запутанном здании. Но одну деталь Костик определить всё же сумел, судя по всё более дешёвой отделке стен и пустынным коридорам, бегут они куда-то в сторону помещений, где живут прислужники или фанаты, и значит, верт решил прорываться с боем. И в таком случае лучше загодя приготовить для тех, кто уже пустился в погоню, пару сюрпризов… и пусть потом не обижаются, ожесточённо сопел Тин, доставая из самого надёжного кармана подаренные ещё Афродитой пузырьки.

– На самый крайний случай, – сказала она и, поколебавшись, сунула в руку ученице крохотные хрупкие флакончики, выточенные из сушёного шипа рыбы-единорога. – Просто брось об пол со всей силы… но если есть хоть крохотный шанс спастись без этого способа, лучше и не вспоминай о нём.

– Тин, не отставай, – оглянувшись, встревоженно крикнула запыхавшаяся Юнка, и сердце землянина обдало незнакомой тёплой волной, даже в носу защипало.

– Не переживай… – буркнул он скорее для себя, – никогда я от тебя теперь не отстану.

И вздохнув, добавил мысленно: «Если отстанут те гады, которые постепенно нагоняют их маленький отряд». Ощущал он их своим натренированным морянами даром чувствовать опасности.

Маленький коридорчик, в который привёл их мангур, заканчивался запертой с этой стороны на мощный засов дверью, и рядом с нею оборотень застыл на несколько долгих секунд, словно прислушиваясь к происходящему по ту сторону этой преграды. Впрочем, Костик, прикрыв глаза, тоже прислушивался, но к собственным ощущениям, и с каждым мгновением хмурился всё сильнее – там, впереди, он ясно чуял поджидающую их неприятность. И предпочитал не задумываться о том, что они всё-таки оказались в ловушке, из которой им оставался только один выход – собрать все силы и попытаться прорваться.

– Ррр… – тихий предупреждающий рык Грома заставил землянина собраться, мысленно проверить давно приготовленные сюрпризы и глянуть на задумчиво хмурившую брови Юнку.

– Тин, – она тоже посмотрела на него чуточку смущённо и отчаянно, – мы же им скажем… или нет?

– Обязательно скажем, – уверенно подтвердил Костик, – тайком по кустам прятаться не будем, не волнуйся. Как доберёмся до ма, так и обрадуем… а сейчас постарайся не отставать. И не лезь, пожалуйста, в самое пекло, ладно?

– Угу, – кивнула она так важно, словно давала клятву или стояла рядом с ним в загсе, и Костик невольно ухмыльнулся, а что, неплохая мысль.

Уж он постарается сделать всё, чтобы его Юнка получила все праздники, которые так обожают девчонки, по самому полному списку.

В следующий миг мангур резко отодвинул засов и, распахнув ударом лапы дверь, первым выпрыгнул на оказавшееся за нею крыльцо. Костик, мгновенно забросив в глубь сознания все лишние сейчас мысли, ринулся следом, точно зная: тем, кто окажется впереди, достанется львиная доля всех пакостей, какие приготовили пытающимся удрать узникам покорные воле жрецов охранники. А приготовили они не скупясь, это он понял, едва разглядел прячущихся между кустами и грядками вооружённых луками и жезлами людей, широким полукругом оцепивших все подступы к крыльцу.

Но не дремали и сидевшие в засаде охранники, обязанные по первому звуку тревоги бежать к чёрному входу северного крыла. Здесь жили преимущественно те, кто считался самыми никчёмными и самыми ненадёжными из обитателей храма: старики, калеки и сироты, которых время от времени находили служители у подножия статуи Астандиса, стоящей перед фасадом центрального здания. Не сводившие взгляда с двери стражники сразу рассмотрели в бледном свете разгорающегося дня по-походному одетых девчонок, вылетевших на ступени заднего крыльца следом за мощным зверем, и не стали ни задумываться о судьбе пленников, ни ждать, станет кто-либо из них нападать или нет. Пустили в ход своё оружие, не медля ни секунды, и в широкую грудь мангура полетел рой стрел, огненных смерчиков и колючих молний.

Верт рыкнул так, что отозвались стёкла в ближайших окошках, и перед его мордой тотчас взвилось синеватое бездымное пламя, в котором, как в трясине, застряло большинство пущенных врагами смертельных даров. А зверь отшвырнул за себя выскочивших следом подопечных девчонок, мысленно прикрикнув, чтобы не спешили, и в свою очередь метнул в охранников ментальное заклинание, вызывающее у людей непреодолимое желание зевать. Слабовато, конечно, он и сам это прекрасно знал, но и так растратил большую часть запаса, когда срывал магические замки с встречающихся им дверей. Как осознал мангур в тот момент, далеко не всем обитателям храма разрешалось ходить по его коридорам и лестницам одинаково свободно.

Несколько молний сумели преодолеть его щит и вонзились огненными змейками в шерсть, распространяя неприятный запах палёного, но у верта пока нечего было противопоставить этой вони и боли, которая, как он точно знал, последует обязательно. На сложный составной щит у него пока не набралось магии, а устанавливать несколько мелких не хватало времени. И потому Гром просто ринулся с крыльца на врагов, помня, каким яростным и пугающим становится от острой боли его рычание.

Удары стрел посыпались на мангура со всех сторон, но он мчался и менял направление движения так стремительно и непредсказуемо, что ни одна не причинила ему особого вреда. Зато сам он, начиная беситься от первых укусов прожёгших кожу молний, играючи раскидал тех охранников, которые первыми бросились к нему с мечами и пиками. Остальные лучники, не успевшие вытащить из ножен холодное оружие, побежали прочь, провожаемые разъярённым рёвом мечущегося по дорожкам зверя.