Ань Лю

Бип.

Бип-бип. СПАЗМ.

Бип-бип.

СПАЗМХЛОПСПАЗМХЛОП.

– ТИЁКО!

Ань Лю пытается сесть, но мешают веревки. На запястьях, на лодыжках, и еще одна – СПАЗМхлопхлоп – поперек груди. Он косится направо и налево, направо и налево. Головная боль убивает. Убивает.

Боль зарождается где-то над правым глазом, пульсирует вокруг виска и распространяется до самого затылка и основания шеи. Ань Лю не помнит, как оказался здесь. На этой каталке. Штатив для капельницы, тележка с датчиками дыхания и сердечного ритма. ХЛОПспазмхлоп. Белые стены. Низкий серый потолок. Яркие флуоресцентные лампы. Портрет королевы Елизаветы в рамке. Овальная дверь с железным колесом посередине.

Над ней нарисована черная цифра 4.

Ань чувствует, как комната покачивается и слышит – хлопхлоп – слышит, как поскрипывают стены.

Колесо на двери.

Комната скрипит и покачивается.

Он на корабле.

– Т-т-т-Тиёко, – тихонько бормочет он.

– Так ее звали, да? Ту, которую расплющило камнем?

Мужской голос. СПАЗМхлопСПАЗМхлопхлопхлоп. Говорящий находится где-то у него за головой, вне пределов видимости. Ань поднимает подбородок, натягивает удерживающие его путы. Заводит глаза, пока боль в голове не становится нестерпимой. Но даже так он не может – СПАЗМ – не может разглядеть мужчину.

– Тиёко. Мне было любопытно. – Ань слышит шорох ручки по бумаге. – Спасибо, что наконец-то сказал. Бедняжку расплющило в блин.

Расплющило? О чем – СПАЗМСПАЗМ – о чем – хлопхлопхлоп – о чем он?

– Н-н-не смей…

– В чем дело? Язык прикусил?

– Н-н-не смей произносить ее и-и-имя!

Мужчина вздыхает, делает шаг вперед. Теперь Ань может разглядеть верхнюю часть его головы. Это белый мужчина, хотя кожа его покрыта загаром. У него копна каштановых волос, прямые тонкие брови и глубоки морщины на лбу. Ранние морщины – не от прожитых лет. Следы гнева. И привычки кричать. Привычки щуриться. Слишком серьезного – слишком английского – взгляда на жизнь. Ань уже – спазмХЛОП – уже знает: войска особого назначения Великобритании.

– Г-г-г-где, – СПАЗМСПАЗМСПАЗМхлопСПАЗМ. Такого – СПАЗМ – сильного тика у него не было уже – СПАЗМСПАЗМСПАЗМ…

Такого сильного тика у него не было с тех пор, как Тиёко оставила его той ночью в постели. Голова Аня судорожно дергается, ноги все трясутся и трясутся.

СПАЗМхлопСПАЗМхлоп. Ему обязательно нужно – хлопхлопхлопхлопхлоп – ее увидеть. Это его успокоит. – Какой дерганый парень, – произносит мужчина и обходит каталку. – Хочешь знать, где твоя девушка, да?

– Д-д-д-д-д…

Ань не может продолжать. Он все повторяет и повторяет одну букву, точно сломанный проигрыватель. – Д-д-д-д-д…

Мужчина кладет ладонь поверх руки Аня. Она теплая. Этот человек оказался неожиданно худым. Руки слишком большие для такого тела.

– У меня тоже есть вопросы. Но мы не сможем поговорить, пока ты не соберешься. – Мужчина отворачивается. Берет шприц из стоящей рядом медицинской тележки. Ань видит этикетку: «Вещество № 591566». – Постарайся дышать глубже, парень.

Он закатывает рукав рубашки на левой руке Аня.

– Больно не будет.

Нет!

СПАЗМхлопхлопхлопСПАЗМСПАЗМ.

Нет!

– Можешь уже выдохнуть.

Аня сотрясают конвульсии. Он чувствует, как введенный ему состав движется по руке к сердцу. К груди, шее, голове. Боль исчезает. Прохладная тьма вливается в мозг Аня неспешной волной, так похожей на волны за бортом корабля, которые осторожно покачивают его вперед и назад, вперед и назад. Ань чувствует, как лекарство тянет его глубже, глубже в темный океан. Он словно парит в невесомости. Больше нет спазмов. Глаза больше не ХЛОПАЮТ. Тихо и темно. Спокойно. Легко. – Ты можешь говорить? – Голос мужчины звучит как будто прямо внутри головы Аня.

– Д-да, – отвечает он, почти не прилагая усилий.

– Хорошо. Можешь звать меня Чарли. А тебя как зовут, парень? Ань открывает глаза. На периферии зрения все кажется размытым, нечетким, зато все чувства обострены. Он ощущает каждый сантиметр своего тела.

– Меня зовут Ань Лян, – отвечает он.

– Ложь. Как тебя зовут?

Ань пытается повернуть голову, но не может. Появились новые путы. Возможно, ремень, который держит голову? Или это из-за лекарства?

– Чан Лю, – говорит он.

– Ложь. Соврешь еще раз, и я ни слова тебе не скажу о Тиёко.

Обещаю.

Ань открывает рот, но мужчина накрывает его губы своей широкой ладонью.

– Это правда. Попытайся обмануть меня еще раз, и все кончено.

Для Тиёко и для тебя. Ты понял?

Ань не может пошевелить головой, не может кивнуть, поэтому просто раскрывает глаза шире. Да, он понял.

– Молодец, парень. Итак, как тебя зовут?

– Ань Лю.

– Уже лучше. Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Откуда ты?

– Китай.

– Точнее. Откуда именно в Китае?

– Я много переезжал. В последнее время жил в Сиане.

– Зачем ты приехал в Стоунхендж?

Ань слышит какой-то скребущий звук. Совсем рядом.

– Потому что хотел помочь Тиёко.

– Расскажи мне о Тиёко. Ты знаешь ее фамилию?

– Такеда. Она была одной из Му.

Пауза.

– Му?

– Да.

– Кто такие Му?

– Точно сказать не могу. Древняя раса. Самая древняя.

Ань снова слышит странное скреб-скреб. Теперь он знает, что это: детектор лжи.

– Он не врет, – говорит мужчина. – Понятия не имею, о чем речь, но это правда.

Ань различает тихий голос. Кто-то еще слушает их, наблюдает за ними. Дает инструкции этому Чарли с морщинами на лбу и большими ладонями.

– Что вы мне ввели?

– Сверхсекретную сыворотку, парень. Если расскажу больше, придется тебя убить. И твоя очередь спрашивать еще не пришла. Я дам тебе такую возможность, но после того, как ты ответишь еще на несколько моих вопросов, договорились?

– Да.

– В чем ты хотел помочь Тиёко в Стоунхендже?

– Получить Ключ Земли.

– Что такое Ключ Земли?

– Фрагмент загадки.

– Какой загадки?

– Последней Игры.

– Что такое Последняя Игра?

– Игра, которая закончится концом света.

– И ты играешь в нее?

– Да.

– Тиёко тоже?

– Да.

– Она была Му?

– Да.

– А ты?

– Шань.

– Что такое Шань?

– Шань был отцом моего народа. Шань – это мой народ.

Шань – это я. Я из династии Шань. Я ненавижу Шань. Чарли делает паузу, записывает что-то в блокноте, который не попадает в поле зрения Аня.

– Что делает Ключ Земли?

– Не знаю. Возможно, ничего.

– Есть и другие ключи? – Да. Это один из трех.

– Ключ Земли был в Стоунхендже?

– Думаю, да. Не уверен.

– Где находятся два остальных ключа?

– Не знаю. Это часть Игры.

– Последней Игры.

– Да.

– Кто управляет ею?

Он не может не отвечать.

– Они. Создатели. Боги. У них много имен. Одного зовут кеплер 22b, и он рассказал нам об Игре.

Сыворотка, или что там ему впрыснули, стимулирует синапсы в его лобной коре. Сильный препарат, что ни говори.

Чарли подносит к лицу Аня фотографию. Это снимок мужчины, который сделал то первое объявление, – его лицо появилось на всех экранах мира: в телевизорах, мобильных телефонах, планшетах, компьютерах, – после того как Стоунхендж преобразился, после того как луч света рассек небеса.

– Ты видел этого человека раньше?

– Нет. Подождите. Наверное.

– Наверное?

– Да… да, я видел его раньше. Это маска. Может, это кеплер 22b, а может, и нет. Но это не человек.

Чарли убирает фотографию. Вместо нее показывает Аню снимок Стоунхенджа. Не такого, каким тот был раньше, – странного, древнего и таинственного, – а такого, какой он сейчас. Развороченного и изменившегося. Башня из камня, металла и стекла, вздымающаяся из-под земли на сотню футов, не похожая ни на одно земное строение. Древние камни, отмечавшие место постройки, раскиданы вокруг основания, как детские кубики.

– Расскажи мне об этом.

Ань изумленно таращится на снимок. Его воспоминания о Стоунхендже обрываются до того, как это произошло.

– Я ничего об этом не знаю. Можно задать вопрос?

– Ты только что его задал. Но так уж и быть, можешь задать еще один.

– Это Стоунхендж?

– Да. Как это случилось?

– Не уверен. Не могу вспомнить.

Чарли отступает назад.

– Я так и думал. Тебя ведь подстрелили. Это-то хоть помнишь?

– Нет.

– Попали в голову. У тебя сильное сотрясение. Повезло, что у тебя в башке металлическая пластина. Металлическая, с кевларовым покрытием. Ты прямо как знал.

– Да. Мне повезло. Можно еще вопрос?

– Давай.

– Вы можете рассказать мне, что произошло?

Чарли молчит несколько секунд, слушает голос в своем скрытом наушнике.

– Мы точно не знаем. Тебя подстрелили – это факт. И пуля была особенной, немногие с такими сталкивались. Ты держался за веревку, которая была привязана к телу молодого человека.

К тому, что от него осталось. Его разорвало пополам.

Сохранилась только нижняя часть тела и ноги.

Ань помнит. Там был парень, которого он заминировал.

Там был ольмек. И кахокийка.

– Твоя девушка, Тиёко…

– Не произноси это имя. Оно теперь принадлежит мне. Чарли внимательно смотрит на Аня. Его глаза становятся синими, потом зелеными, потом красными. «Это из-за сыворотки, – напоминает себе Ань. – Сильный препарат». – Тиёко, – повторяет Чарли с особенным нажимом, смакуя это имя, чтобы досадить Аню, – была совсем рядом с тобой. Когда башня начала подниматься из-под Стоунхенджа, один из камней упал на нее. Раздробил ей две трети тела. Она умерла мгновенно. Нам пришлось отскребать ее от земли.

– Она была рядом со мной? – переспрашивает Ань. Его глаза увлажнились. – После выстрела?

– Да. Это она в тебя стреляла?

– Нет.

– А кто?

– Не уверен. Там были еще двое.

– У тех двоих были керамические полимерные пули?

– Не уверен. Их оружие было белого цвета, так что возможно.

– Ты знаешь их имена?

– Сара Алопай и Яго Тлалок, – произносит Ань. Иностранные имена даются ему с трудом.

– Они тоже играют в эту игру?

– Да.

– За кого?

Ань чувствует, как его веки снова начинают непроизвольно дрожать.

– З-з-за свои Л-л-л-линии. Она – кахокийка. Он – ольмек.

Его голова дергается. Новая вспышка боли пронзает продолговатый мозг. Да, препарат сильный, но его действие заканчивается.

Чарли подносит к лицу Аня новую картинку. Два снимка с камер слежения.

– Это они?

Ань шепчет: «Д-д-да».

СПАЗМ.

– Хорошо.

Чарли негромко говорит что-то в микрофон, разобрать его слова невозможно.

Датчик сердечной активности. Остальные звуки тоже возвращаются к Аню. Периферийное зрение становится четким. Он поднимается на поверхность темных вод.

СПАЗМЫ вернулись.

– Где Т-Ти-Тиёко?

– Не могу тебе сказать, дружок.

– Она на этом корабле?

– Не могу сказать.

– М-м-м-можно ее увидеть?

– Нет. Пока тебе придется довольствоваться моим обществом.

Только мы вдвоем. Ты и я.

– А…

Голова Аня трясется. Пальцы дрожат.

– Есть-есть-есть… – пытается начать он, но сдается и шепчет: – Игра, понимаешь… – Понимаю что?

– Вы все умрете, – произносит Ань так тихо, что Чарли едва его слышит.

– Что? – Он наклоняется ближе к пленнику.

– Вы все умрете, – бормочет Ань еще тише.

Чарли склоняется над ним. Их лица разделяет менее метра. Чарли морщится, на его лбу собираются морщинки. Глаза Аня закрыты. Рот приоткрыт. Чарли спрашивает:

– Вы все умрете? Ты это хотел ска…

В этот момент Ань с силой сжимает зубы. Изо рта его доносится звук трескающегося пластика. Чарли отлично его слышит. А потом Ань выдыхает, выпускает воздух с шипением, как проткнутый воздушный шарик, и облако оранжевого газа вырывается из-за его зубов и окутывает лицо Чарли. Глаза Чарли расширяются и наполняются слезами, он не может дышать. Все лицо горит, кожа как в огне, кажется, глаза сейчас вытекут из глазниц, легкие сжимаются, и он падает прямо на грудь Аню. На все уходит лишь 4,56 секунды. Затем Ань снова открывает глаза.

– Да, – произносит он. – В-в-в-вы все умрете. Ань выплевывает фальшивый зуб. В нем был яд. Аню понадобилось несколько лет, чтобы приобрести иммунитет. Зуб со звоном ударяется о металлический пол. Слышно, как в наушнике Чарли кто-то кричит. Спустя две секунды срабатывает сигнализация, от ее воя вибрирует металлическое брюхо корабля. Свет гаснет. Поблескивает только аварийный маячок.

Комната покачивается и скрипит. Покачивается и скрипит.

Я на корабле и должен отсюда выбраться.