ГЛАВА 5

Я бережно опустил иглу на диск. Несколько секунд фонограф шуршал и потрескивал, затем в офисе зазвучал голос Ната Кинга Коула. Обогнув письменный стол, я упал в кресло. Передо мной стояли: дымящаяся пепельница, стакан с недопитым бурбоном, бутылка «Джек Дениэлс», чемоданчик с набором дактилоскопических инструментов, лупа и прочие сыскные снасти. В центре этой неразберихи лежали два письма, которые мне отдала Эмили. За спиной — три часа добросовестного корпения, а я ни на шаг не продвинулся вперед.

«Я за тобой слежу. Фотографирую. Берегись».

Обычный лист бумаги, восемь с половиной на одиннадцать дюймов. Печатные буквы выведены заурядным карандашом номер два. Внизу, вместо подписи, простенькое изображение стрелы. Кажется, я уже где-то видел эту стрелку. Где?

Второй лист отличался от первого только текстом: «Теперь уже недолго ждать. Мы будем вместе».

Похоже, эти записки подбросил мерзавец и психопат. А еще о нем можно сказать, что он очень осторожен. На листах я обнаружил только два набора отпечатков пальцев — свой и Эмили. Ни единой помарки, ни малейшей подчистки. Вообще никаких следов. Все, чем пользовался автор писем, можно приобрести в. любом магазине, а значит, бумажки не помогут его разыскать. Приметна в письмах только стрелка. Что ж, спасибо и на этом.

Тэкс! Сколько лет, сколько зим?!

Да, немало воды утекло, но у Пэтти Бейкер все те же пухлые розовые щечки, накладные ресницы и давно подружившиеся с пергидролем волосы.

Ага, Пэтти, порядком. Но ты ж меня знаешь. Все тружусь как муравей…

Конечно, я слегка преувеличивал, но ведь надо было как-то оправдаться» Каких-нибудь два годика назад мы с Пэтти отлично ладили. Недопонимание началось с прозрачных намеков на совместные ночевки. Мало-помалу джентльменские обязательства накапливались, и со временем я стал тяготиться визитами в Окружное управление полиции Сан-Франциско. Мне хватило одной ночи, чтобы убедиться: эта женщина не в моем вкусе.

Она пожевала губами и произнесла не без вызова:

— Держу пари, ты бы мог выкроить для меня вечерок-другой.

— Радость моя, вынужден заранее попросить прощения. Несколько месяцев, а то и лет, буду вкалывать без передыху. Кстати, я ведь и приехал по делу. Хочу еще разок попросить Мака о пустяковой услуге.

Пэтти одарила меня по-девичьи застенчивым и влюбленным взглядом. Вероятно, я был бы прощен, если бы попросил гораздо большего. Она потянулась к пульту видеофона, и громкоговоритель на консоли гнусаво проскрежетал:

— Ну что там еще?

Пэтти нажала кнопку и кокетливо взглянула на меня. Напрасные старания. Я остался непоколебим.

— Сэр, вас желает видеть мистер Тэкс Мерфи.

— Гос-споди Боже! Ладно, пропусти.

Пэтти нажала другую кнопку, и я направился к сканеру.

— Спасибо, Пэтти.

Она кивнула и ущипнула меня за ягодицу. От неожиданности я подпрыгнул и прибавил шагу. Я всерьез опасался за свою честь.

Мак-Мальдена я навещал исключительно в тех случаях, когда мне требовалось содействие управления Наша дружба была взаимовыгодной; по крайней мере, так считал я. В прошлом я помог. Маку раскрыть два-три преступления, хотя, сказать по правде, не ставил перед собой такой задачи. В числе тех дел — убийство Маршалла Александера, шалости Мика Флемма и таинственная смерть Рыжего Клоуна. Мак — полицейский старой закваски, он умеет платить по счетам, хоть и дергается всякий раз, когда я его о чем-нибудь прошу.

Старая плоскостопая ищейка восседала на вращающемся кресле с высокой спинкой. Из-под усов тянулась струйка дыма, а когти сжимали полицейский отчет. Стол трещал под бумагами, пластиковыми мешками-холодильниками со всякой всячиной, десятком, если не больше, стаканчиков из-под кофе и окаменелыми пончиками. Приткнув отчет среди всей этой красоты, Мак затянулся всласть и откинулся на спинку кресла. Когда бы я к нему ни заглядывал, он делал вид, будто у него невпроворот полезной для общества работы.

— Мерфи, давай побыстрее. У меня тысяча дел, и пустая трата времени в их число не входит.

Здорово, Мак. Жаль, что мы так редко видимся. Я без тебя скучал. Ей-богу, не вру. Что-то ты, старина, неважно выглядишь.

Да? Так ведь и ты не лучше. Давно на свалку пора.

Ладно, признаю, мне уже не двадцать восемь. Зато, если хочешь знать, у меня отличное самочувствие, я купил соковыжималку, и, честное слово, она работает. Кстати, тебе бы тоже не повредил коктейль из свежего капустного и морковного сока…

— Ты что, завязал с частным сыском и нанялся в «Робко»? Не хочу я покупать чертову соковыжималку! А еще меньше хочу, чтобы в этот кабинет вваливались всякие умники и действовали мне на нервы. Пшел вон!

— Ну что ты, Мак, успокойся. Я просто пошутил. Я сюда не с бухты-барахты явился, у меня веская причина. Вот, взгляни.

Я вынул из кармана пальто письма и опустил их на захламленный стол перед Маком. Он закурил новую сигарету и неторопливо рассмотрел мою добычу. После чего жестом велел мне затворить дверь кабинета.

— Где взял?

Признаюсь, я опешил, услыхав совершенно незнакомый тон. Мак смотрел мне прямо в глаза, и в его взоре не было обычного притворного раздражения или напускной неприязни.

— У клиента.

Мак вернул мне письма, затем достал из выдвижного ящика стола лист бумаги и авторучку.

— Мне эти бумажонки ничего не говорят, — произнес он, одновременно водя авторучкой. — На твоем месте я бы их выбросил.

Он протянул мне лист.

«Не могу говорить. Похоже, мой кабинет на прослушке».

«Кто?» — изобразил я губами, а когда Мак вновь застрочил авторучкой, сказал вслух:

— Да я, вообще-то, и сам решил, что эти письма — ерунда. Просто решил зайти на всякий пожарный.

Мак поднес к моим глазам лист.

«АНБ».

О, черт! Агентство Национальной Безопасности на мелочь не разменивается. Похоже, я вляпался во что-то очень серьезное. Я взял из руки Мака лист, а со стола — авторучку.

«Что ты знаешь об авторе этих писем?»

— Ты вчера как, за «Гигантов» болел? — спросил Мак.

— Не-а, — подыграл я. — Не до того было. И газет сегодняшних еще не читал. Кто выиграл?

— «Доджеры», пять — четыре. В девятом залепили три. — Он протянул мне бумагу.

«Киллер Черная Стрела. За последние два года замочил семь или восемь в АЗ и НВ. Тоже стрелки в письмах. Несколько недель назад убил тут девушку, такая же записка. Дело закрыли федералы».

Я было хотел еще порасспросить Мака, но в его глазах появился блеск, который означал только одно: «Вали из моего кабинета».

— Ладно, Мак, рад был с тобой повидаться. Может, как-нибудь вместе сходим в «Подсвечник» на матч.

Я встал. Мак выдвинул из стола ящик и порылся в нем.

Тэкс, раз уж ты уходить собрался, не закинешь ли по пути в почтовый ящик? Окажи старику услугу, потом сочтемся.

Я забрал у него визитную карточку и сунул в карман.

Никаких проблем. Ладно, Мак, я пошел. Как-нибудь увидимся.

На сей раз Пэтти выпустила меня без обычных слоновьих заигрываний и бронебойных намеков на восторги будущих свиданий. Мне не терпелось взглянуть на визитную карточку, но я все-таки решил погодить, пока не окажусь в относительном уединении, то бишь у себя в офисе.

Измятая визитная карточка была не из роскошных. Она гласила: «Лукас Пернелл. Журналистские расследования». Оттиснутый на карточке номер перечеркнут, другой написан карандашом. Визитка смотрелась не слишком многообещающе, но без причины Мак ее бы мне не дал. Я понажимал на кнопки видеофона.

— «Бей-сити миррор», отдел распространения. Чем могу помочь?

— Я хочу поговорить с Лукасом Пернеллом.

Экран видеофона оставался темным, и я предположил, что голос принадлежит роботу. Как ни странно, я ошибся.

— С кем?

— С Пернеллом. С Лукасом Пернеллом.

— Нельзя ли назвать дополнительный номер?

— Мне дали только этот.

— Подождите, пожалуйста.

Из динамиков видеофона полились трели духовых инструментов: я узнал оркестровую версию «Крика в небе» из последнего альбома Саундгардена. Старый друг лучше новых двух. Наконец прорезался голос.

— С кем вы хотите поговорить?

— С Лукасом Пернеллом.

— Секундочку.

Примерно через минуту видеофон дал гудок, затем мои динамики грянули другим голосом:

— Пернелл слушает.

— Мистер Пернелл, меня зовут Тэкс Мерфи, я частный детектив и друг Мак-Мальдена.

— Это что, розыгрыш? Я не знаю никакого Мак-Мальдена.

Либо Пернелл меня прощупывает, либо все это — сплошное недоразумение.

— Гм-м… возможно, я что-то напутал. Но в любом случае я располагаю письмами, которые могут вас заинтересовать.

Недолго помолчав, он произнес:

— Письма?.. Острого содержания?

— Наверное, можно сказать и так.

— Вы правы, мне это интересно. Надо встретиться. Я вам скажу, где и когда.

Динамики щелкнули.

Несколько часов кряду я шерстил Интернет в поисках сведений о Киллере Черная Стрела, но так ничего и не нашел. В конце концов я выключил компьютер и налил себе бурбона. Глаза щипало. Болела спина. Пожалуй, теперь не грех и вздремнуть.

Вдруг загудел факс и выдал лист. Я оторвал его и прочел:

Мне никогда не случалось бывать в саду радостей земных под названием «Сумерки». Кабак находился на окраине Нового Сан-Франциско. Репутация не то чтобы очень, но и совсем паршивой ее не назовешь. Подобно сотням других заштатных баров и ресторанчиков, он соблюдал неписаный кодекс кабаков — грязных, не слишком гостеприимных, зато открытых круглосуточно.

Я переступил порог и огляделся. Мне казалось, я точно знаю, как выглядит Лукас Пернелл: очки, взъерошенные волосы, пиджак «в елочку», брюки цвета хаки и дешевый галстук, непременно ослабленный и сдвинутый набок. Таких Лукасов Пернеллов в «Сумерках» сидело по меньшей мере четверо. Но, к счастью, Тэкс Мерфи на целом свете один, и его трудно с кем-то спутать.

— Это ты Мерфи?

— Пернелл?

— Я здесь.

Я направился вслед за журналистом в самую глубь зала, мимо бильярдных столов, мимо мишеней для дротиков, даже мимо пляжной красотки в натуральную величину с запотевшей бутылкой пива.

— Что пьешь?

— Бурбон.

— Ну, для начала неплохо.

Пернелл дождался, когда к нему повернулась официантка, поднял два пальца, затем показал на столик. Я достал пачку «Лаки страйк», вытряхнул сигарету и зажал в зубах.

— А можно и мне?

— Конечно.

Я встряхнул пачку и протянул ее Пернеллу.

Пока мы курили, прибыл мой первый стакан и второй — Пернелла. Мой брат по любви к бурбону расплатился с официанткой и подождал, пока она, виляя бедрами, отойдет к бару.

— Позволь взглянуть на визитную карточку.

Я достал кусочек картона, который мне дал Мак. Видимо, осмотр удовлетворил журналиста. Пернелл зажег спичку и поднес ее к карточке. Через секунду огонек добрался до его пальцев, и он уронил дымящийся огарок в пепельницу.

— Так, говоришь, у тебя есть письма?

Я достал два листа бумаги. Сначала Пернелл глядел на них скептически — с таким видом, будто я испытываю его терпение. Однако вскоре он крепче сжал письма, и глаза забегали по тексту. Спустя некоторое время он подозрительно взглянул на меня.

— Как они к тебе попали?

— Клиент передал.

— А откуда их взял твой клиент?

— Должно быть, на барахолке купил. А ты как думаешь?

Пернелл улыбнулся, бережно снял очки и протер их галстуком.

— Извини, я, может, нынче кажусь не слишком дружелюбным. Видишь ли, по роду моей профессии общаться приходится с двумя категориями людей: идиотами и имбецилами. У меня есть список в милю длиной в нем одни придурки, которым больше нечего делать, только время у меня отнимать. Но, к сожалению, без напрасной траты времени невозможно отделить зерно от мякины. — Он водворил очки на нос и взял со стола письма. — А ты, приятель, — зерно, причем крупное.

Я опустил дымящийся кончик сигареты на черные останки визитки Пернелла.

— Почему бы нам не притвориться хоть на секунду» что я понятия не имею, насколько важны эти бумажки. Давай сделаем так ты мне расскажешь все, что тебе известно, а я помогу моему клиенту. Похоже на план?

— Так ты ничего не знаешь про Киллера Черную Стрелу?

— Только со слов Мак-Мальдена. Года два назад этот озорник пришил на юго-западе несколько человек. Потом, вероятно, перебрался в район залива. Полиция считает, что недавно он тут убил девушку. Вот и все.

Пернелл возвратил мне письма, я их сложил и спрятал в карман.

— Сдается мне, об этом деле Мальден знает побольше… а может, и нет. Если и знает, вряд ли тебе расскажет. Он ведь не дурак.

— Почему не расскажет?

— Это длинная история.

— Да я вроде никуда не спешу.

Пернелл глотнул бурбона, затем пристально, будто оценивая, взглянул на меня и заговорил:

— Летом сорок первого, когда в Аризоне появились первые жертвы, тамошняя полиция попыталась спустить это дело на тормозах. Не хотела газетной шумихи. Поэтому шило вылезло из мешка только в марте сорок второго, когда обнаружились еще три трупа. Выяснилось, что во всех пяти случаях — один почерк. Убийца всегда сначала посылал жертвам письма, а потом наносил удар. Я копался в этом деле, и мне довелось прочесть одно из тех писем. Очень похоже на эти. И стрелка вместо подписи. И печатные буквы. Все совпадает. Полиция не слишком охотно делится информацией, поскольку у таких убийц обычно находятся подражатели. В полицейских отчетах фигурирует черная стрела, преступнику дали прозвище Киллер Черная Стрела, но ни в одной газете еще не публиковались его письма. Благодаря этому полиция всегда сможет отличить настоящего убийцу от подражателей.

— Что ж, разумно.

— Как бы то ни было, преступник не сидел на месте и, прежде чем спохватились легавые, убил еще двоих в Неваде. Но однажды в полицию обратилась девушка, получившая от него письмо. Копы устроили засаду и прихватили маньяка. Если верить моим источникам, тотчас вмешалось АНБ и заявило, что берет расследование на себя. С тех пор средства массовой информации это дело не освещают. Арестованного звали Лерой Кетлер — я это знаю доподлинно, хотя его фамилия ни разу не появлялась в печати.

— Но полицейские сцапали не того. Я имею в виду, что убийца все еще на свободе. Угадал?

— Возможно. Его держали в одиночке, под залог не отпускали. Парень не дождался суда — повесился в камере. По крайней мере, такова официальная версия. Похоже, она всех устраивает. Нет человека, нет и проблемы. Никто не поинтересовался, откуда у Кетлера оказались шнурки для ботинок. Дело закрыто.

Но ты, как я погляжу, в сказки не веришь.

Да. У меня есть кой-какие знакомства в тюрьме. Когда страсти поулеглись, я сходил туда и осторожненько порасспрашивал несколько человек, в том числе заключенного из соседней камеры. Он уверен, что никакого самоубийства Кетлер не совершал, его попросту удавили. По словам этого зека, однажды вечером в камеру Кетлера вошли двое в штатском, а утром его обнаружили мертвым. Словесные портреты и иные детали подвели меня к выводу, что те люди в штатском очень даже смахивают на аэнбешников.

— Но зачем федам понадобилось убивать Кетлера?

— Возможно, Кетлер — подставное лицо. Я могу только догадываться, что там было на самом деле. Может, настоящий убийца — полицейский или даже из спецслужбы. Не исключено, у правительства было желание кое от кого избавиться, вот оно и прибегло к помощи маньяка. Сейчас я придерживаюсь именно этой версии и ищу, нет ли какой связи между жертвами. А с другой стороны, можно ведь допустить, что Кетлер действительно был убийцей, но федам почему-то не захотелось раскрывать это дело. Не знаю. От них откровенности не дождешься.

— Мак-Мальден сказал, что недавно тут свеженький труп объявился. Как он вписывается в общую картину?

— А никак не вписывается. Девушка была аспиранткой в Беркли. Если верить родственникам, писем с угрозами не получала. Иначе бы поделилась, мать в этом не сомневается. В ночь гибели девушка нервничала и вообще держалась настороженно. Утром ее увидели в спальне задушенную. В той же спальне, в ящике стола, лежала записка. Как только сыщики из управления полиции Сан-Франциско приступили к работе, нагрянули феды и заявили, что берут расследование на себя.

У меня мурашки бежали по спине, пока Пернелл излагал обстоятельства последнего убийства. Если только инстинкт частного сыщика не обманывает меня, это дело здорово смахивает на паучью сеть. Нити, не имеющие на первый взгляд отношения друг к другу, сходятся в невидимом пока центре. Фицпатрик упоминал о девушке из ближайшего университета. Та девушка исчезла. Вот и верь после этого в совпадения.

— А как звали девушку? Не Сандра?

Пернелл допил бурбон.

— Ага. Коллинз. Сандра Коллинз. — Он встал и, попросив прощения, удалился в туалет.

В моей голове мысли играли в салочки. Где ты, общий знаменатель для Фицпатрика, Мэллоя, Кетлера и этой молодой женщины, Сандры Коллинз?.. Все-таки слишком мало деталей, слишком много подтекста. Я закурил сигарету, она помогла, хоть и не дала мгновенного ответа.

— Это вы мистер Мерфи?

— Да.

Официантка забрала пустые стаканы и вытерла стол.

— Вам звонят по платному видеофону. Аппарат вон там.

Опять «совпадение». Кто-то звонит мне по платному видеофону в бар, где я ни разу прежде не был.

— Мерфи.

Голос прогоняли через модулятор. Разумеется, видеоэкран не светился.

Мистер Мерфи, слушайте меня внимательно. Вы ступили на очень опасный путь. Мне бы хотелось видеть, как вы дойдете до конца, но слишком многие люди постараются остановить вас любой ценой. Уже сейчас ваше имя на слуху у влиятельных лиц, способных стереть все следы вашего существования. Если проиграете, то никто никогда не вспомнит, что вы хотя бы день прожили на этом свете. Однако ставка гораздо больше, чем ваша жизнь. Вы меня понимаете?

Сказать по правде, я ни черта не понимал. Но уж коли этот парень согласился меня подвезти, я решил не упрямиться.

— Ну, естественно.

— Вот и прекрасно. Через час и четыре минуты будьте у дома номер семьсот семьдесят один на улице Санта-Сена. В восточной стене вы увидите дверь, а за ней — лестницу, ведущую в подвал. Спуститесь на два марша и ждите у красной двери. Ровно в два сорок пять вы услышите щелчок. Войдите, и немедленно затворите дверь за собой. Сразу же направляйтесь к третьей двери слева и, вновь дождавшись щелчка, войдите в кабинет. Посмотрите на часы. У вас будет ровно пять минут на обыск. Как только услышите третий щелчок, немедленно покиньте здание тем же путем. Вы все поняли?

Я быстренько утрамбовал наставления в памяти.

— Да. Но что будет, если я не…

Долгий гудок. Я отключил приемник видеофона.

Ну и где же ты, инстинкт частного сыщика? И не стыдно тебе дрыхнуть? Как это все понимать? Розыгрыш? Анонимный собеседник знает, что я здесь. Вполне вероятно, он бы мог убить меня, если б захотел. Но я жив, и это ободряет. Правда, лишь самую малость. Как ни досадно, логика требует отнести таинственного доброжелателя к категории «друзей Тэкса».

Я уронил записную книжку в карман пальто и вернулся к Пернеллу. Он успел заказать еще по одной, достал блокнот и карандаш и явно вознамерился подвергнуть меня допросу третьей степени.

— Надеюсь, тебя не затруднит назвать имя клиента.

— Извини. Разглашению не подлежит.

— Ну, хоть расскажи, при каких обстоятельствах к тебе попали эти письма.

— Я бы с радостью, но, увы, не могу нарушить торжественную клятву частного детектива.

— А как тебе такое предложение: пусть они побудут у меня?

Я поразмыслил. Возможно, в моем расследовании письма не понадобятся, но ведь это все-таки вещдоки. Я вовсе не был уверен, что их следует отдавать в чужие руки.

— Зачем они тебе?

— Для наглядности, дружище. Эта история тянет на Пулитцеровскую премию.

— Давай договоримся так: я уступлю одно письмо за все остальные сведения, которыми ты сейчас располагаешь.

Годится. Пернелл достал из пиджака визитку и вручил мне. Сейчас у меня этот номер, а как тебя найти, я знаю.

Я взял карточку и отдал письмо.

Ладно, мне пора. Или у тебя еще есть для меня что-нибудь интересное?

Пернелл задумчиво почесал подбородок.

— Твоему клиенту наверняка угрожает опасность. Надо, чтобы рядом с ним постоянно кто-нибудь находился.

Либо этот парень не так умен, как мне кажется, либо я гораздо умнее, чем кажется ему.

Не преувеличу, если скажу: я уже достаточно большой, чтобы самостоятельно застегивать ширинку. И все-таки, ты еще что-нибудь знаешь, чего я не знаю, но должен знать?

Только одно. В Неваде, занимаясь этим делом, я повстречал одного парня, частную ищейку вроде тебя. Он задавал много вопросов. И ему повесили бирку на ногу. Похоже, самоубийство.

Я бросил на столик купюру в пятьдесят долларов.

— Спасибо за намек.