Либерал
Как только Пеппоне узнал из афиш, во множестве расклеенных по всем деревням, что какой-то тип выступит с речью по приглашению либералов, он взвился как ужаленный.
— У нас, в цитадели большевизма, мы должны потерпеть такую гнусную вражескую провокацию? Да мы ему покажем, кто тут главный!
Он созвал свой генеральный штаб, и эта неслыханная новость была изучена со всех сторон. Предложение немедленно поджечь помещение Либеральной партии было отвергнуто, также не поддержали и идею запретить выступление административными мерами.
Вот они — подводные камни демократии, — сказал в заключение Пеппоне, — каждый проходимец может позволить себе такую роскошь, как толкать речи на общественных площадях.
В конце концов они решили оставаться в рамках законопослушания и общественного порядка, то есть мобилизовать все имеющиеся в наличии силы, организовать патрули, обезвредить все возможные засады, оккупировать все стратегические высоты и основное место действия. Курьеры готовы были в любой момент призвать подкрепление из окрестных деревень.
— Сам факт того, что они осмеливаются устраивать выступление здесь, свидетельствует о том, что они намерены нас победить, — сказал Пеппоне, — но мы не дадим им застать себя врасплох.
Из наблюдательных пунктов вдоль всех дорог, ведущих к городку, должны были сообщать о всяком подозрительном движении на дороге. К этой службе патрули приступили с раннего утра в субботу, но в течение дня ни одна кошка не появилась на дороге.
Ночью Шпендрик засек было подозрительного велосипедиста, однако при ближайшем рассмотрении это оказался просто пьяный. Выступление должно было состояться в воскресенье пополудни. До трех никого не было ни видно, ни слышно.
— Они подтянутся на поезде в 15.35, — предположил Пеппоне и распорядился усилить наблюдение в районе вокзала.
И вот пришел поезд, и из него вышел только один человек, невысокий, худой, с фибровым чемоданчиком в руках.
— Ну, значит, они что-то прослышали и поняли, что недостаточно крепки для нанесения такого удара, — заключил Пеппоне.
И в этот момент к нему подошел незнакомец с чемоданом, вежливо поздоровался и спросил у Пеппоне, не будет ли он так добр и не покажет ли ему, где находится помещение Либеральной партии.
Пеппоне посмотрел на него в изумлении и переспросил:
— Помещение Либеральной партии?
— Ну, да, — подтвердил тот, — я должен через двадцать минут выступить с речью и не хотел бы опоздать.
— Вообще-то объяснить непросто, потому что центр населенного пункта располагается на расстоянии нескольких километров, — сказал Пеппоне.
Человечек забеспокоился.
— А можно ли найти какой-нибудь транспорт дотуда?
— Я на грузовике, — пробормотал Пеппоне. — Хотите, довезу.
Незнакомец поблагодарил, и они направились к грузовику. Когда приезжий увидел полный кузов народа, с мрачными лицами, в красных шейных платках, он вопросительно посмотрел на Пеппоне.
— Я тут главный, — сказал тот, — садитесь в кабину, со мной поедете.
На середине дороги Пеппоне заглушил машину и посмотрел на оратора. Это был интеллигентный человек среднего возраста, худой, с тонкими чертами лица.
— Значит, вы либерал? — спросил Пеппоне.
— Да, — ответил оратор.
— И вам не страшно тут одному с пятьюдесятью коммунистами?
— Нет, — ответил оратор.
В кузове угрожающе зашумели.
— А что в чемоданчике? Тротил? — спросил Пеппоне.
Либерал рассмеялся и поднял крышку чемодана.
— Пижама, тапочки, зубная щетка.
Пеппоне смял в руках шляпу и хлопнул себя по ляжке.
— Вот безумие! И почему, позвольте узнать, вы не боитесь?
— Ну именно поэтому, вас же пятьдесят, а я один.
— Да какая разница, — завопил Пеппоне, — пятьдесят, не пятьдесят, вы что, не понимаете, что я одной левой могу вас забросить аж в тот канал?
— Нет, — совершенно спокойно ответил приезжий, — я так не думаю.
— Тогда вы либо псих, либо несознательный, либо дурите людям головы!
Оратор засмеялся.
— Все гораздо проще — я честный человек.
Пеппоне подскочил.
— Ну нет, дорогой синьор! Если бы вы были честным человеком, то не были бы врагом народа! Слугой реакции, орудием капитализма!
— А я и не враг никому и никому не слуга. Я просто думаю не так, как вы.
Пеппоне завел машину и рванул с места.
— Вы завещание написали перед тем, как сюда ехать? — ухмыльнувшись, спросил он по дороге.
— Нет, — нисколько не смутившись, ответил оратор, — все, что у меня есть, — это моя работа, а ее я завещать никому не могу.
На въезде в городок Пеппоне остановился на минутку побеседовать со Шпендриком, который сопровождал их на адъютантском мотоцикле. Потом боковыми улицами добрался до помещения Либеральной партии. Двери и окна были заперты наглухо.
— Никого, — мрачно сказал Пеппоне.
— Наверное, они уже все на площади, мы опаздываем, — предположил оратор.
— Должно быть, так, — ответил Пеппоне.
Подъехав к площади, грузовик остановился. Пеппоне и его ребята плотным кольцом окружили оратора и с трудом прорвались с ним сквозь толпу к трибуне. Оратор взошел на трибуну. Перед ним стояло две тысячи человек в красных платках.
— Извините, — спросил он, — а я точно не перепутал место выступления?
— Точно, — успокоил его Пеппоне, — просто либералов у нас всего двадцать три, и они не бросаются в глаза на фоне народа. Но, по правде говоря, будь я на вашем месте, мне бы и в голову не пришло устраивать здесь публичное выступление.
— По всей видимости, либералы больше, чем вы сами, верят в политическую корректность коммунистов, — ответил оратор.
Пеппоне был раздосадован. Он немного помолчал, а потом подошел к микрофону.
— Товарищи, — обратился он к толпе, — представляю вам этого синьора, он сейчас выступит перед вами с такой речью, что вы все побежите записываться в Либеральную партию.
Площадь захохотала. Дождавшись тишины, заговорил либерал.
— Я благодарю вашего командира за любезность, — сказал он, — но должен признаться, что его замечание нисколько не соответствует моим ожиданиям. Ибо если все вы по окончании моей речи запишетесь в Либеральную партию, то мне придется вступить в Коммунистическую, а это противоречит моим убеждениям.
Он не смог развить свою мысль, потому что в этот момент из толпы со свистом вылетел помидор и попал ему прямо в лицо.
Толпа заулюлюкала. Пеппоне побледнел.
— Кому смешно, тот — свинья! — крикнул он в микрофон. Воцарилась мертвая тишина.
Оратор не сдвинулся с места и только пытался стереть рукой с лица остатки помидора. Пеппоне был человеком искренним и импульсивным, порой он был способен на подвиги — он достал было платок из кармашка, потом убрал его обратно, но развязал свой большой красный шейный платок и подал его оратору.
— Я его носил еще там, в горах, — сказал он. — Вытирайтесь.
— Молодец, Пеппоне! — раздалось из окна второго этажа соседнего дома.
— В одобрении клира я не нуждаюсь, — ответил Пеппоне гордо. Дон Камилло прикусил язык и укорил себя за то, что не сдержал этот возглас.
Оратор покачал головой, поклонился в сторону Пеппоне и подошел к микрофону:
— В этом платке — память о великой истории, — сказал он, — его нельзя пачкать какой-то пошлятиной, мелочной историей дня сегодняшнего. Чтобы это стереть, хватит и простого носового платка.
Пеппоне покраснел и тоже поклонился, и тогда многие растрогались и зааплодировали, а мальчишку, кинувшего помидор, пинками в зад прогнали с площади.
Оратор начал говорить. Он говорил спокойно, мирно, не язвил, обходил все острые углы и тяжелые темы, потому что к этому моменту понял: что бы он ни сказал, ему все сойдет с рук, и подло было бы этим пользоваться.
В конце ему хлопали, а когда он сошел с трибуны, народ перед ним расступился.
Он дошел до края площади и остановился в нерешительности под портиком мэрии. Он стоял со своим чемоданчиком и не знал, куда идти дальше и что делать. И тут подошел дон Камилло. Дон Камилло обратился к Пеппоне, который следовал на некотором расстоянии за оратором.
— Ну что, рыбак рыбака видит издалека, вы сразу нашли друг друга, безбожники и либералы — антиклерикалы.
— Чего? — удивился Пеппоне. — А вы что, — обратился он к человечку с чемоданчиком, — антиклерикал?
— Ну, — замялся тот.
— Молчите лучше, — прервал его дон Камилло, — вам должно быть стыдно. Они хотят свободную Церковь в свободном государстве!
Оратор попытался было возразить, но Пеппоне ему и рта не дал раскрыть.
— Молодец! — закричал он. — Давай пять! Если это антиклерикалы, я готов дружить с любыми реакционерами-либералами!
— Правильно, — откликнулись ребята Пеппоне.
— Сегодня вы — мой гость! — пригласил Пеппоне.
— Даже не мечтай! — отрезал дон Камилло. — Этот синьор сегодня мой гость. Я же не из тех грубиянов, которые кидают в лицо своим политическим противникам помидоры.
Пеппоне угрожающе встал, расставив ноги, напротив дона Камилло.
— Я сказал, что он мой гость! — повторил он мрачно.
— Ну, поскольку и я сказал то же самое, — ответил дон Камилло, — если хочешь, можем подраться, и ты получишь все те затрещины, что заслужили от меня твои динамовские негодяи.
Пеппоне сжал кулаки.
— Эй, пойдем лучше отсюда, — позвал его Нахал. — Ты что, будешь драться с попом прямо на площади?
В конце концов сошлись на нейтральной территории и отправились все вместе обедать в трактир аполитичного Джиготто, так что и эта демократическая встреча закончилась вничью.
Назад: Крестный ход
Дальше: На берегу
