Глава седьмая
БОЯРИН МАСЛОВ
Через несколько дней после визита к резанскому князю у ворот усадьбы появились несколько всадников. Справились у челядника, дома ли хозяин. Андрей неспешно вышел встречать гостей на крыльцо. Всадники спешились перед воротами дома, Андрей кивнул слуге, чтобы тот принял лошадей.
— Будь здрав, князь, на многие лета, — вперед выступил здоровяк, несмотря на теплую погоду, в высокой бобровой шапке, в покрытой темно-красным шелком лисьей шубе. — От князя нашего я, боярин Константин Федорович Маслов, — с чувством собственного достоинства представился гость.
Из-за спины Андрея выпорхнула незамужняя Ульяна, поднесла чарку гостю. При приближении девушки спутники боярина чуть расступились. Андрей безошибочно узнал в них дворян боярина, чем больше свита, тем больше почета. Впрочем, среди вольных слуг могла затесаться парочка холопов, у состоятельных бояр холопы одеты очень богато, так сразу и не поймешь, кто стоит перед тобой.
— Эх, хороша, родимая! — боярин осушил чарку и крякнул от удовольствия, и не— понятно было, кого он имеет в виду, то ли понравилось ему вино заморское, то ли девичья стать красавицы Ульянки.
— Будь желанным гостем, проходи в трапезную, подкрепись с дороги, — Андрей вежливо пригласил боярина в дом, незаметно подавая знак Ульянке, чтобы скоренько собирала на стол.
Войдя в дом, боярин размашисто перекрестился на иконы в красном углу, расстегнул серебряную пряжку на зеленом шелковом поясе, украшенном четырьмя кисточками, скинул обшитую парчой шубу, подумав чуток, расстегнул шелковые петлицы на трех пуговицах, роль которых выполняли серебряные бляшки с инкрустированными в них изумрудами, и скинул на пол летнею дарогильную ферязь в мелкую полоску. Подол ферязи искусно вышит кружевным узором 'городы' . Оставшись в коротком, до колен, расшитом золотом темно-синем атласном кафтане с серебряным галуном и вошвами , украшенными затейливой вышивкой и с целой россыпью яхонтов. Вместо привычных Андрею пуговиц у кафтана дюжина грушевидных пуговиц из фатисов , искусно вставленных в серебряные гнезда с зубчатыми краями. На рукавах кафтана вместо пуговиц нашиты золотые гапелки . На косолапых ногах боярина вместо привычных Андрею штанов красные шелковые порты, заправленные в высокие сапоги с кожаными тесемками. Сапоги не исключение — узоры в виде круга из нашитого жемчуга, в центре которого сверкает в золотом гнезде лал. Вокруг него в серебряных гнездах переливались на свету с полдюжины изумрудов. На макушке русой головы красовалась синяя атласная тафья , обнизанная крупным жемчугом и еще украшенная серебряной запонкой с россыпью рубинов. В ухе сверкает крупным лалом серьга-одинец. Вот так, совсем простенько, можно сказать даже скромненько, так выглядел посланец Великого князя, обычный резанский боярин.
'Не хилый прикид', — хмыкнул Андрей, бесцеремонно разглядывая своего гостя.
Примчавшиеся следом челядники приняли у боярина одежду. Гость с гордым видом вышагивал по комнате, внимательно осматривая помещение, изредка усмехаясь в бороденку. На вид ему было лет двадцать пять — тридцать. Росту боярин по местным меркам выше среднего, с широкими плечами и узкой талией, волосы темно-русые, нос прямой, взгляд темно-серых глаз открытый, портрет довершала аккуратно подстриженная короткая борода с проседью. Знать в Резани длинных бород не носила, за короткими бородами тщательно ухаживали.
Константин Федорович остановился у окна, внимательно разглядывая хозяина дома. Оставшись доволен увиденным, пробасил:
— Великим Князем нашим, Иваном Федоровичем, послан я к тебе. Вот ярлык — жалует тебя князь вотчиной, — вынув из рукава перевязанный тесемкой свиток с печатью Великого князя, гость торжественно протянул его Андрею.
Андрей догадался сначала поклониться, прежде чем взять грамотку, чем вызвал легкую усмешку боярина.
— Проведал князь, что побил ты разбойников-татар, что зорили деревеньки княжеские на украине княжества. Полон ослобонил, вернул награбленное татарами! А ведь мог и не возвращать… — гость хитровато улыбнулся, подмигивая Андрею. — Что на меч взято — по праву твое. И что не хвалился победой — Великий князь ценит. Посему, владей землями, что ты защитил, со всеми деревеньками, пожнями и нивами, рыбными ловлями, бортями и звериным ловом.
— Благодарствую, — Андрей снова поклонился, принимая свиток. — Позволь спросить тебя, Константин Федорович, отчего ты грамоту назвал ярлыком?
— Что грамота, что ярлык — один черт, — боярин перекрестился, помянув не— чистого. — Сколько лет с татарами живем, вот и перенимаем слова у них, а они у нас.
— Вот оно как… — Андрей искренне удивился, из школьной программы он помнил, что русские князья ездили в орду за ярлыком на великое княжение, но не ожидал, что ярлыком на самом деле называли любую грамотку.
— Ярлыком также называют любое послание хана, то бишь письмо, — продолжал тем временем боярин Маслов. — А все потому, что ханы ставят себя вровень с богом, и мы все для них, неважно, русские ли или татары, князья или мурзы, рабы хана. От того и общение царя с рабами может быть только в виде повелений хозяина своим рабам. Потому и зовут все ханские грамотки — ярлыками.
Боярин дождался, когда Ульяна накроет на стол пироги, без церемоний налил себе в чарку красного вина. Андрей не любил мед, раз попробовав русского национального напитка, он отдал предпочтение заморским винам. Вот и сейчас на столе стояли пара глиняных кувшинчиков с итальянскими винами. Через час собутыльники, отринув условности, перешли в общении на ты:
— Ты вот мне скажи, боярин, когда в вотчину отправишься? Места там хорошие, но людишек — кот наплакал. Бегут православные, — сетовал изрядно подвыпивший Костя. — У меня вот тоже беда. Литва по весне набежала — людишек увели, усадьбу пожгли, скотину увели да порезали. Я по тому времени был в отъезде по делам князя нашего. В этом годе хлеба посеяли — чуть. Людишек меньше половины осталось — оброка будет совсем ничего.
Подперев рукой понурую голову, боярин Маслов, как бы невзначай сказал:
— Вернуть бы людишек… Да укорот дать соседушкам. Как вышли мы из-под руки Литвы, так почитай сразу и начали набегать на наши земли литвины.
— Правильно, Костя. Укорот дать нужно нерусям! — поддакнул заплетающимся голосом Андрей.
— Да какие они неруси? — Костя сыто рыгнул, поглаживая живот. — Наши они, природные русаки. Только под Литвой ходят, — боярин тяжело вздохнул.
— Все равно, — с пьяным упрямством настаивал Андрей, — а назад не прибегут людишки твои? Не так уж и далеко Литовские земли от твоей вотчины.
— Да куда там… — помотал головой резанец. — Посадили людишек на землю уже давно. Дома пустующие дали али новые срубили. Землей наделили, скотиной. Им не все равно ли, под кем быть? Под резанским али литовским боярином. Главное, кто защиту дать может, тот и хозяин. А оброк платить им без разницы кому. Эх, не сумел я защитить вотчину свою… Не сумел.
— Значит, если я наберу, полон в землях литовских, — сделал предположение Андрей, — и посажу крестьян на своих землях, то они не побегут назад?
— А чего им бежать? Русины они и есть русины. Православные опять же. Если сможешь защиту дать от тех же татар, будут жить.
— Постой. Литва, значит, вся из русских состоит? — опешил Андрей.
— А то… Крестьяне, бояре, все наши — русаки природные. Кто сам под руку Литвы ушел, выехав вместе со двором своим, кто вместе с вотчинами перешел в Литву. Земли-то русские Литва прихапала. Не бросать же добро нажитое. И куда бежать? На Москву что ли? — пожал плечами Константин Федорович. — Богатства на Москве сейчас не сыщешь.
— Получается, что тебя, Костя, пограбили свои же? — удивился Андрей.
— Да какие они свои… — собутыльник обреченно махнул рукой. — Каждый о своей выгоде печется, от того нет на Руси единства.
— Давай, Костя, еще по одной, за дружбу, — гостеприимный хозяин вновь наполнил чарки. — Друзьям надо помогать в беде, а если еще и прибыток от помощи той будет, то совсем лепо это! — он был не совсем уверен в правильности выбранного оборота речи, но, судя по повеселевшему лицу боярина, попал в точку и с оборотом, и со смыслом своих слов.
— Как обустроюсь в вотчине своей, так помогу тебе в твоей беде, — пообещал Андрей боярину. — Воздадим должное обидчикам твоим, боярин.
— Правильные слова сказываешь! Воздадим! — обрадовался Костя и тут же предложил: — Лучше после сбора урожая в набег идти.
— Это почему?
— Так хлеб… — удивился непониманию очевидного резанец. — И людишек возвернем, и хлеб заберем. Кормить людишек зимой придется, как без хлеба-то? Опять же по весне на семена дать… — рассуждал враз повеселевший Костя. — Я тем временем холопов новых наберу али слуг вольных найму. В той замятне, что князь Юрий с братичадом своим устроил, посекли мою дворню. Наш князь войско водил в помощь…
'Так, это интересно. Совсем забыл, что тут идет гражданская война. Значит, резанский князь участвует в сваре племянника с дядей. Как бы мне вызнать подробности? Не ровен час — попаду в историю', — озаботился Андрей.
— А из-за чего сыр-бор?
— Как ты сказал? Сыр-бор? Занятно. А вышло все так… По смерти князя нашего Олега рухнули все надежды на единство Резанских земель. В удельном Пронске, в ту пору на столе сидел князь Иван Владимирович Пронский . По смерти отца своего по малолетству делил он наследие отцово с братьями, но набрал силу и стал княжить самовластно. Перестал признавать старшинство князя резанского Федора Ольговича . А ведь на великое княжение резанское Федора Ольговича посадил сам хан Шадибек .
— Постой, — перебил боярина Андрей. — Резань тут причем, я же про Москву спрашиваю.
— А притом, что незадолго до этого выдал князь Федор свою дщерь за князя Ивана Владимировича , сына Храброго.
— И что с того? — не унимался Андрей.
— А то! По докончанию признавал резанский князь Федор московского князя Василия Дмитриевича старшим братом, а его дядьку Владимира Андреевича и князя Юрия Дмитриевича равными братьями. И по докончанию целовал крест быть заодно с московским князем, не задирать татар, тьфу ты, прости меня господи, не ездить в Орду и не принимать послов татарских. Взамен же московский князь обещал защиту своему родственнику. А за это правда отписал себе земли, отнятые нами в Мещерском юрте, и посадил там своего наместника.
По уговору судить-рядить обиды между нашим князем и пронскими княжатами должен был митрополит, а ежели князь Пронский учинит обиду и не возвернет обидное, то великий князь Василий Дмитриевич заставит его исправиться.
— Все понял я, — такие отношения были Андрею знакомы. — Московский князь типа крышует резанского князя. То есть типа третейского судьи выступает в спорах.
— Не ведаю, что ты там говорить изволишь. Не понятны мне сии слова, боярин. Но, да ладно. Еще обязался наш князь помириться с князьями Новосильским и Тарусским, ибо держали те руку Московского князя, а вот мириться с Литвой наш князь мог не иначе, как обговорив все с Московским князем.
— Хорошенький договор заключил князь… Вы же по сути попали в зависимость от Москвы!
— А что делать было? — пожал плечами Костя. — Людишек в княжестве — кот наплакал. С Литвой в соре, с Новосильским и Тарусским князьями в ссоре. А главное — выход ордынский задолжали за несколько лет. Тридцать тысяч рублей задолжала Рязань выхода. Бояре стали отъезжать, кто на Москву, кто на Литву. Смерды и те побегли из княжества, а Московский и Тверской князья тому и рады. Переманивали смердов, обещали льготы на двадцать лет дать крестьянам. Землю раздавали переметнувшимся к ним боярам.
Только с Литвой замирились, как князь Иван Пронский опять за старое взялся, сбегал в Орду и воротился с ярлыком на великое княжение от хана Булата да еще с послом ханским, а следом за ними рать шла татарская, что дал в помощь Пронскому князю ордынский хан.
Судя по пространному повествованию боярина, московские дела были малоинтересны резанцу и рассматривались им только через призму интересов Резанского княжества.
— Я сам-то в те годы мальцом был еще, — продолжил пространное повествование боярин. — Но отец сказывал, что обрушился князь Иван Пронский на князя Федора Ольговича всей силою татарскою. Князь наш бежал за Оку. К чести князя московского он остался верен своему слову и дал войско, послав своих воевод. На реке Смевде сеча была великая. Татары разбили московскую рать. Коломенский воевода Игнатий Жеребцов был зарублен татарским мурзой, а Муромский воевода Семен Жериславич попал в плен к бесерменам. Но, слава богу, все обошлось. Пронский князь не стал задирать Москву, как татары возвернулись назад, так полюбовно и решили дело с нашим князем. Оставил резанский стол Иван Пронский князю Федору, так приговорил митрополит и московский князь.
По смерти великого князя на Резанском столе вокняжил сын его, Иван Федорович, наш нынешний князь. Было это лет семь назад. А за пару лет до этого преставился Великий Князь Московский Василий Дмитриевич. Он сына своего малолетнего поручил опекунам: жене — дочери Витовта, тестю своему, Витовту значит, а также князьям Андрею и Петру Дмитриевичам — братьям своим, и детям князя Серпуховского — Семену и Ярославу. Эти два князя по завещании отца своего, князя Владимира Андреевича Серпуховского , владели Серпуховом, Боровском, Радонежем, Угличем и Городцом, что на Волге.
Но власть взяла в свои руки княгиня Софья Витовтовна, а поддержал ее митрополит и боярин Всеволожский. В ночь смерти великого князя, митрополит, сказывают злые языки, послал боярина Акинфа Ослябиева — родича Осляби, что отличился на Куликовом поле, к князю Юрию Дмитриевичу, чтобы тот пришел на Москву не мешкая и присягнул малому Василию. Говорят, что дед юного княжича, старый Витовт, заставил царя Ордынского Махметку ярлык дать на княжение своему внуку, только год в ярлыке не вписан был.
Князь Юрий в пути уже вызнал про ярлык, заподозрил неладное и воротился. И предъявил свои права на великокняжеский стол. Князь Юрий, муж годами зрелый, стяжал за свою жизнь славу воинскую победителя татар. Ходил на Казань и Булгар да на Руси повоевал он немало. К тому времени сыновья его вошли в силу, у него их четверо: Василий , Дмитрий Большой , Дмитрий Меньшой , и Иван , — перечислил княжичей боярин. — Васька с Дмитрием Большим, его еще Шемякой кличут, уже тогда отцу в затылок дышали. Разное говорят про то, не знаешь чему и верить. Но решение приняли они всем миром, всей землей. Послал вестников князь Юрий по отчине своей — собирать людей охочих. Да, дело— то небыстрое, а пока княгиня Софья с князем Юрием сговорились перемирие держать до Петрова дня значит.
Князь Василий с матерью времени не терял даром, тоже готовился. Изгоя, дядьку своего, князя Константина , пожаловал уделом, отдав ему Ржеву. Князю Петру Дмитриевичу пожаловал волости Шагебал и Ликурги. Заручившись их поддержкой, он с дядьками своими и воинством московским двинулся на Кострому.
Послухи предупредили Юрия, и он бежал в Нижний. В погоню за ним отправили его брата, князя Андрея. Опять же иные людишки плетут невесть что… Будто бы князь Андрей не дошел до брата и вернулся, имея тайный сговор с ним. Нам то неведомо. Да и без разницы сие.
Митрополит Фотий мотался туда-сюда, пытаясь примирить Юрия с братичадом. Юрий просил перемирия. А тем временем пришел ответ от Витовта.
— Постой, — перебил Андрей рассказчика. — Витовт тут каким боком затесался?
— Что тут непонятного? Али забыл, кому поручил покойный князь чадо свое? Слушай дальше, — боярин двумя большими глотками осушил очередной кубок с вином, потянулся за пирогом с зайчатиной, день-то непостный, скоромное кушать можно. Откусил. Тщательно прожевал и вновь ухватился за заботливо наполненный Андреем оловянный кубок. — Юрий муж умный, быстро смекнул, что Василий занял великокняжеский стол без дозволения хана, и тянул время — собирал войска, а сам грамотки отписывал в Орду.
— Это-то откуда известно?
— Шила в мешке не утаишь. Митрополит торопился решить дело миром и по— скорому, покуда не вмешался царь. Очень не хотелось ему ордынцев вмешивать, тем паче что следом за ярлыком ханским придет татарская рать. По нашей земле, заметь, придет, через Резанское княжество…
— Так вот почему ты все знаешь! — догадался Андрей. — Следили за соседями?
— Послухи есть везде и у всех. Есть они и у нашего князя, и бояр больших. Ты вот не успел объявиться тут, а, поди ж, на Москве уже знают о тебе… Так-о. Но слушай дальше.
Бог, видя такое, послал кару на города русские — Галич и другие города. Может быть кары небесной испугались князья, а может что другое, но договорились они решить дело миром, отдавшись на волю хана. Мор отступил поначалу, но на Ильин день вернулся пуще прежнего. Многие князья умерли в том годе. Великий князь Тверской Иван Михайлович , следом за ним его сын Александр , а ваккурат на Юрьев день внук Юрий , — старательно загибая пальцы продолжал перечислять Костя имена умерших от мора князей. — Князь Иван Васильевич Ярославский , князья Андрей Меньшой , Семен и Ярослав Владимировичи как раз по осени преставились. А бояр умерло — не счесть… Да вот еще на следующий год от мора умер последний сын Серпуховского князя Владимира Андреевича — князь Василий . В живых остался лишь один из всего рода — внук Владимира Андреевича, князь Василий Ярославич . Так, княгиня Софья Витовтовна, от имени сына своего, князя Василия пользуясь малолетством юного княжича, отняла большую часть удела его деда. По наущению матери, князь Василий забрал себе Городец на Волге, сманивая на те земли людишек суздальских князей.
Углич, юный князь, отдал своему дядьке, Константину Дмитриевичу, — боярин замолчал, словно собираясь с мыслями. Андрей воспользовался паузой и вновь подлил вина в кубки. В трапезную плавно покачивая бедрами вплыла Ульяна, следом за ней Лукерья. Последовала очередная перемена блюд, и на столе появился непочатый кувшинчики вина взамен опустошенных собутыльниками.
— Случилась в том годе другая напасть, — промочив горло, продолжил рассказывать боярин. — Витовт ратью пошел воевать Псковские земли. Москва не могла оказать помощь Пскову. Да и не стал бы внук идти против деда, мать не позволила ему. Новгородцы послам псковским указали на дверь. Рать Витовта взяла в крепкую осаду Опочку. Два дня осаждали крепость. Татары, которых привел с собой Витовт, тем времени разоряли окрестные земли.
— Татары откуда там взялись? Далековато ведь от Орды до Пскова?
— Витовт старый хитрован. Кого в той рати только не было! И русские, и литвины, и татары друга Витовта хана Махмедки. Его как раз свергли в очередной раз в Орде, так он к Витовту убежал искать спасения. Вот Витовт и позвал хана с собой в поход на Псков. Витовт сам-то двинулся на Воронечу и застрял там на три седмицы. А тем временем под Котельно псковичи разбили Литву. Сразу же замирились. Псковичи обещали тысячу рублев выплатить Витовту. Взамен Витовт должен был отпустить пленных.
В крещение псковичи с боярами московскими привезли казну. Деньги Витовт взял, но пленных не отпустил, требуя всего откупа сразу. Просил-то литовский князь три тысячи рублей еще сверх того, что привезли послы. Делать нечего, привезли еще полтысячи рублей, а Витовту все мало.
Сам митрополит приехал замирять Псков с Литвой. Москва тогда качнулась под руку Литвы, и митрополит уговаривал псковичей заплатить, сколько просит Витовт. Опасаясь, что Литовский князь двинет рать на Москву, на помощь внуку, князь Юрий предпочел отдаться на милость хана. А что ему оставалось делать? Резань наша следом за Москвой ушла под руку Литвы. Даже пронский князь крест целовал Витовту. Если бы князь Юрий выступил противу братичада, Витовт разбил бы Юрия и уже не выпустил бы из своих лап русские земли. Орда потому и казалась предпочтительней, что сохраняла самостоятельность земель русских. Не всех, конечно, но Москва сохраняла самостоятельность. Почти…
— Костя, а Резань, почему под Литву пошла? — от всех имен князей у Андрея голова шла кругом, но он уяснил главное: шла нешуточная борьба между претендентами на великокняжеский стол, которой пользовались иностранные державы, чтобы оттяпать у русских княжеств лакомые кусочки. И эта борьба отражалась на всех соседних княжествах: Тверском, Резанском и других.
— Я же сказывал уже. Людишек мало. На войско опять же серебро нужно, тех же пешцев вооружить — сколько оружия и броней надо! Крепости держать, тоже деньги не— малые нужны. А где их взять? Торговля, конечно, дает прибыток, но малый. Купцы-то по Клязьме все больше на Волгу идут. Минуя нас.
Через два года Витовт ездил в Новгород, а там знатные мужи обиду ему учинили великую, назвали его изменником и пообещали наварить медов для него и его рати, если не сгинут они по пути в лесах и болотах
Витовт хоть и был уже немолод, но собрал рать великую и летом двинул через Черный лес прямо на Порхов, взяв по пути Сабеж. С ним шла тверская рать, наш князь тоже уговор имел с Витовтом, мы тоже ходили с Литвой. Пронский князь Иван Владимирович и тот дружину посылал на помощь Витовту.
В ту пору начальственными мужьями в Порхове были посадник Григорий Кириллович Посахно и честен муж Исаак Борецкий и епископ Ефимий. Они дали литвинам откупа пять тысяч рублев. Новгородцы добавили, не с руки им воевать было. Всего же от Витовта откупились за десять тысяч рублей новгородских. Да сверх того тысячу окупа отдали за полоненных под Котельно. На пяти телегах везли откуп, столь велик он был: пятьдесят пять пудов серебра отдали новгородцы за обиду, учиненную Витовту. Тяжко стало новгородской земле, собирали тот окуп по всей земле новгородской: по рублю с десяти человек брали.
В ту пору татары чинили разор земле русской, грабили украинные земли. Большой полон увели бесермены. Царевич татарский Махмут-Ходя опустошил Галич, Кострому, Плесо и Луг. Правда, сам Галич татары не смогли взять. Дружинники князя нашего настигли татар, и была сеча. Отняли мы у татар добро и полон освободили. А воеводы наши и дядья московского князя с боярином Всеволожским ходили за татарским царевичем до самого Нижнего.
— Ты что там был? — Андрей искренне удивился обстоятельности рассказа.
— Да почитай все бояре резанские были в той рати. Да дружины московские. Только мы опосля отстали от москвичей и подловили задний отряд татарский и разбили татар наголову. А лета четыре назад татарский царевич Айдар воевал Литовскую Русь. Верст восемьдесят не дошли татары до Киева.
В тот же год Москва воевала булгар на Волге и Каме. Огромный полон взял воевода князь Палецкий Федор Давидович Пестрый .
Тем временем великий князь Василий отправился в Орду в улус даруга московского Булата, который был лепшим другом Василия. Вскоре в Орде князь Юрий объявился. Боярин московский Всеволожский задумал выдать свою дочь за великого князя и всячески помогал ему получить ярлык на княжение.
— Да ну? — очень удивился Андрей — Дочь боярская замуж за великого князя?
— Дело обычное. Старшая дочь князя Ивана Всеволожского уже к тому году была уже замужем за князем Андреем Владимировичем Радонежским. Род Всеволожских знатен, сами они из Смоленских князей.
— И что, получилось?
— Да куда там. Но ярлык на великое княжение князь Василий получил. А Юрию отдали Дмитров — удел умершего князя Петра Дмитриевича.
— Это чтобы обиды не было князю Юрию? — решил уточнить Андрей.
— Ты что? Какое дело хану до обиды Юрия? Это Мурза Тигиня , из рода ширинов, выпросил удел для Юрия. В ту пору в Орде замятня вновь случилась. Сразу три царя на Орде было. Монгольский царь Кичим-Махмет , сын хана Тохтамыша , восстал против хана Махмета. Иные царевичи тоже своевольничали. Тот же монгольский царевич Айдар воевал Литовскую Русь без воли хана Махмета. Такие вот дела в Орде были…
Вернувшись из Орды, молодой княжич был посажен Улан-царевичем на стол великокняжеский в Москве. Юрий посидел-посидел немного в Дмитрове, да и съехал. Как не стало князя Юрия в Дмитрове, так мать Василия повелела наместников Звенигородского князя из Дмитрова выгнать и забрала удел под руку сына своего.
— Василий действительно взял в жены дочь боярина своего? — Андрей был уже прилично пьян и ему было без разницы, кто кого выгнал, а вот любовная тема князя заинтересовала, вдруг приспичит жениться. Хотя любовью похоже тут и не пахло совсем. Голимый прагматизм.
— Куда там. Он во всем мать слушается, а мать его против встала. Боярину Всеволожскому отказали. В жены сыну княгиня выбрала Марию, сестру Серпуховского князя Василия Ярославовича, внуку Владимира Андреевича Храброго.
— Всеволожские значит худородными оказались?
— Да ты что? Очень знатный род Всеволожские! Сам-то боярин Иван женат на дочери Микулы Васильевича из рода тысяцких Протасевичей. Старшую дочь боярин выдал за ноне покойного князя Андрея Владимировича Радонежского. Вторую дочь отдал за Тверского Великого князя Юрия Ивановича, он, правда, лет десять как уже помер. Внука боярина Ивана, дочь князя Андрея Радонежского обручена с князем Василием Юрьевичем.
— Это что за князь? — Андрей уже с трудом разбирался в хитросплетениях родственных связей князей и бояр.
— Сын князя Звенигородского и Галицкого Юрия Дмитриевича, — после минутного молчания Костя наконец сообразил, что он сам уже начал путаться, перескакивая с одного на другое. — Так ежели бы сумел выдать боярин Всеволожский дочь за князя Василия Васильевича, великую силу взял бы боярин Иван. При любом раскладе: что Василий, что Юрий, боярину Ивану все едино, такой уж он хитрован, везде свою выгоду найдет боярин. Поговаривают, что сватал Иван Дмитриевич свою дочь за князя Юрия, когда в Орде они были. Иные люди говорят, что Юрий отказал боярину, тогда в отместку Всеволожский раздобыл ярлык на Великое княжение для князя Василия. А взамен потребовал породниться, мать Василия, Софья Втовтовна, согласилась лишь бы ярлык заполучить, а потом уже отказала. Такие вот дела.
— И что Всеволожский?
— От обиды великой он отъехал к князю Юрию Дмитриевичу, стал подбивать князя поскорее начать войну противу князя Василия.
— Бежал, что ли?
— Отъехал. В своем праве боярин был.
— Все бросил и отъехал? — не поверил Андрей.
— Ничего он не бросил. Отчина его за ним осталась, по праву, только государь московский древние права бояр своих нарушает, отбирает вотчины у отъехавших.
— О как!
— Так от дедов нам завещано. Многие бояре, имея отчины в Резанском княжестве, служат Московскому князю, а раньше и Витовту служили.
— Ну и бардак у вас тут!
— Я тебе говорю, от дедов сей порядок идет, и не нам его менять.
— А почему Тверь помогала Витовту?
— Сильна Литва. Новгород обиды чинит Тверскому князю. Совсем недавно Свидригайло , ставший по смерти Витовта Великим князем Литовским, женился на дочери Тверского князя Ивана Ивановича. Мать литовского князя, опять же из тверских княжен будет. Потому Тверь Литве помогает. Литва мир с Новгородом заключила, с псковичами тож, с ханом Махметкой. Прусы в союзе с Литвой, Тверь тем паче в крепкой дружбе с Литвой.
Свидригайло побратим князя Юрия Дмитриевича, — вдруг вспомнил боярин Маслов. — А у царевича Айдара особые счеты с литовскими княжатами, вот потому Айдар нашептывал хану Махмету не давать князю Юрию ярлык на Великое княжение.
Василий к тому времени подмял под себя серпуховского князя Василия Ярославича. Не устоять было серпуховскому князю, нет, не устоять. Как тут устоишь, когда Василия поддержали дядька князя Василия, Угличский князь Константин Дмитриевич и шурин со свояком, князья Можайский и Верийско-Белозерский. Нашего князя московский князь тоже подмял под себя. Взамен наш Великий князь Резанский Иван Федорович получил военную поддержку против Кичим-хана. Этот хан враг Махметки, ну царя Ордынского, Улу-Мухаммеда, — пояснил Костя, видя, что Андрей его не понял.
— На свадьбе князя Московского по зиме в прошлом годе случилась обида великая князю Юрию Дмитриевичу. Мать Василия, зело противная женщина, измыслила пакость изрядную. Князь Юрий как чуял, на свадьбу к братичаду не поехал, а были там два его сына, князь Василий и князь Дмитрий Большой. Там, на свадьбе, князя Василия Юрьевича обвинил боярин Кошкин , что пояс у княжича краденый.
— Такое могло быть на самом деле? — Андрей помнил эту историю из школьного учебника, но теперь ему представилась возможность узнать, как все было на самом деле.
— Нет, конечно. Врут все. Якобы пояс тот подарен был нижегородским князем Дмитрием князю Дмитрию Донскому, а тысяцкий Василий , ну из рода Протасевичей, подменил пояс на меньший, а потом украденный пояс перешел к Микуле, сыну тысяцкого Василия. Микула же был женат на дочери князя Дмитрия Константиновича. Микула дал этот пояс в приданое Ивану Всеволожскому. По смерти князя Андрея Радонежского и по возвращении из Орды лета два назад Всеволожский обручил свою внуку, дочь князя Андрея Радонежского с Василием, сыном князя Юрия, — боярин Маслов очень старался объяснять так, что бы собеседник не запутался в именах князей и бояр. — Так вот, в качестве приданого дал Всеволожский тот пояс Василию Юрьевичу. Вот так измыслили лжу.
— Значит, это не правда? Ты точно знаешь? — Андрею представилась уникальная возможность узнать правду о трагедии, разыгравшейся на той злополучной свадьбе.
— Мне ли не знать? Боярин Кошкин мне родня. Он и сказывал, как дело было. Старая карга сорвала пояс с князя Василия и такой шум подняла… — боярин опять промочил горло очередной чаркой вина и продолжил рассказ. — Братья уехали быстро. Сгоряча по дороге пограбили Ярославль, отобрав всю казну у Ярославских князей.
— Ничего не понимаю, Ярославские князья, каким боком тут затесались? — продолжал удивляться Андрей.
— Руки московской ярославские княжата держались, от того и пограбили их братья.
— Понятно. Только какой смысл князю Василию, вернее его матери, ссориться с князем Юрием? Вроде бы у них все миром сладилось?
— Хм, — пьяно улыбнулся резанец. — То дело рук Всеволожского. Он все придумал, и через дурака Кошкина наплел с три короба Софье Витовтовне, а та — дура баба — и поверила.
— На кой черт ему это надо было? — искренне удивился Андрей.
— Не поминай дьявола! — строго сказал боярин, перекрестившись. — Всеволожский не смог заручиться поддержкой Углицского князя Константина, и из Твери его выперли — не посмотрели, что родня, я же сказывал, что к Юрию он убежал. Вот и хотел боярин поссорить Юрия с братичадом его, чтобы Юрий войной пошел на племянника.
— Ты, Костя, сам-то в это веришь? Получается, бояре делают в княжествах все, что им вздумается? — сделал вывод Андрей. — Слишком хитро все придумано. Не стал бы Всеволожский так подставлять себя. Он же получается соучастник кражи. Нет, тут что-то другое.
— Правильно, — легко согласился с Андреем Костя. — Мыслю я, что дело сие рук родича моего Захария Кошкина. Он с боярами Добрынскими первейший недруг Всеволожского за то, что Всеволжский в угоду удельным князьям потеснил бояр в правах их древних. Самое главное тут — невеста московского князя Василия, дочь двоюродной сестры Кошкина. Захарий-то дураком только прикидывается, на самом деле хитрован он, каких поискать. Вполне мог переиграть боярина Всеволожского. Все ведь подумали, что это дело рук боярина Ивана…
— Князь Юрий как отреагировал?
— Собирался недолго. Двинул дружину на Москву, токмо Ростовский наместник Добрынский, друже Захария Кошкина, упредил Василия, что рать Юрия подошла к Переяславлю. Бояре московские со свадьбы все разъехались по вотчинам своим, не было времени у Василия упредить бояр своих. Василий испужался, послов заслал к дядьке своему. Токмо Всеволожский послов тех, бояр московских, поносил обидными словами. Да и те хороши, кто не знает Федьку Лжу ? Нашли, кого послать. В ответ послы наговорили обидного немало. В общем, разъехались, ни о чем не договорившись, чему Всеволожский радовался сильно. Василий собрал бояр, кого смог, даже торговых людишек исполчил в поход.
— Как так, великий князь оказался без войска? А дружина?
— Какая дружина? Дружина Василия — его бояре, а они все в вотчинах сидели уже, кто знал, что так быстро князь Юрий в поход двинет?
— Совсем без войска оказался князь московский?
— Торговые людишки да мастеровые, разве это войско? Плюнь — разбегутся. Дружины дали князь Серпуховский, да наш князь послал бояр своих.
— И чем все вышло?
— Чем, чем? На Клязьме мы сошлись в конце апреля прошлого года, в верстах двадцати от Москвы. Торговые людишки с мастеровыми напились вареного вина, всю ночь бражничали. Дружинные посмотрели на такое дело и давай догонять. В обозе торговые людишки много вина привезли да перевару. Продавали всем, прибыток считая. Да токмо боком им тот прибыток вышел. Перепились все в дым… — боярин вновь надолго замолчал, воспоминания о той ночи тяжким грузом давили на его плечи, словно очнувшись, налил себе полную чашу вина, залпом выпил и продолжил рассказ. — Я там потерял всех холопов своих. Бежал, стыдно признаться, налегке, бросив доспех, токмо саблю сохранил.
— Ты что, тоже пьяный был? — продолжал задавать вопросы Андрей.
— Трезвый я был, — помотал головой собутыльник. — Подумаешь, выпил полбочонка вина. Вот холопы мои в дым напились. Утром еле на коней взобрались. Какие из них вояки? Почитай все войско наше еле на конях держалось, а пешцы так вообще стоять могли, токмо опершись на щиты.
— Князь Василий не мог запретить пьянку?
— Он первый начал бражничать с ближниками своими, а глядя на него остальные выпивать начали.
— Ну и порядочки у вас… — усмехнулся Андрей.
— Обычное дело. С пьяных глаз Москву Тохтамышу сдавали, а Межевая река от великой пьянки перед сечей получила прозвание свое и теперича прозывается Пьяной. Потом как нить расскажу, — пообещал Константин Федорович.
— Побили вас, а дальше что?
— Я к себе в вотчину поехал, а там разор один — Литва набегала в мое отсутствие. Людишек в полон увели, деревеньки пожгли, скотину угнали да порезали, добро мое растащили.
— Печально. А Московский князь?
— В Тверь убежал вместе с матерью. Токмо князь Борис показал им отворот поворот, и те в Кострому подались. Князь Юрий Дмитриевич вошел в Москву и стал Великим князем.
— Василий смирился?
— Что он может? Казну его, казну матери, бояр московских, князь Юрий отобрал. Сам Василий в плен попал. Иные люди сказывают, что боярин Всеволожский нашептывал Великому князю умертвить Василия, да любимец князя, боярин Семен Федорович Морозов отговорил. Отпустили Василия с миром, дал ему Великий князь в удел Коломну. Бояре московские стали переходить на службу к Василию. Юрий не препятствовал.
— Всеволожский так был зол на князя Василия, что жаждал его смерти?
— Змея он подколодная, — рассказчик в сердцах с размаху опустил длань на столешницу. — Князь Юрий, как сел на Москве, старых московских бояр подвинул, их места заняли ближние бояре Юрия. Москвичи толпами отъезжали в Коломну. Всеволожский первым понял, куда ветер дует, взял, да и отъехал к Василию одним из первых. Сыновья Великого князя горячи больно. Видя бегство московских бояр, решили покарать виновника всех бед — боярина Морозова. В сердцах зарубили боярина, да и отъехали в Кострому от греха подальше. Князь Юрий на расправу скор и нрав крутой имеет, княжичам могло не поздоровиться за самоуправство такое.
— Чем дело закончилось? — Андрей уже жаждал услышать окончание пространного рассказа.
— Видя, что Москва не принимает его, князь Юрий передал столицу Василию, а сам ушел в Звенигород.
— Так взял и ушел? — Андрей опешил от отсутствия логики в поступке князя Юрия.
— Да, взял и ушел. Признал братичада старшим братом и отказал детям своим в помощи. Пришлось князю Юрию отказаться от Дмитрова, но взамен для сына своего младшего он получил от князя Василия Бежецкий Верх. Князь Василий настаивал на помощи против Литвы, но Юрий отказал ему в этом. Оно и понятно. Князь Литовский побратим Юрия.
Заключили князья докончание и подписали грамотки. Юрий отправился в Галич, а Великий князь Василий пошел войной на его детей, укрепившихся в Костроме. Сам-то Великий князь в войске не был. Послал воеводу своего, князя Юрия Патрикеевича . Токмо Юрьевичи помощь получили из Галича да с Вятки и разбили московскую рать. Братья скоровестника послали в Галич, предлагали отцу занять великокняжеский престол вновь. Юрий отказался. Василий же считал, что галичане и вятчане помогли братьям по наущению отца своего. Собрал новую рать и двинул войско к Галичу.
— Всеволожский был прощен Василием?
— Как же, прощен и обласкан милостью великокняжеской. Василий, сказывают, сам вынул очи Всеволожскому, за злой умысел боярина противу князя, вотчины боярские все отобрал князь.
— Ослепил своего боярина? Как так? — Андрей чуть не поперхнулся услышав такое. Ничего себе порядочки!
— Просто. Вынули боярину очи и все, — для Кости такое наказание не было из рядо вон выходящим. В общем-то обычное дело. — Есть такая страсть у Василия — очи вынимать. Он так холопов своих наказывает, а бояре — те же холопы великокняжеские, так что ничего странного в наказании нет.
— А дальше что было?
— Галич обороняли сыновья Юрия, а сам он в Белоозеро подался, гонял воев князя Михаила Андреевича . Сыновья князя Юрия отстояли Галич, а вскоре к ним на помочь явился отец с воями своими.
Князь Василий отошел через Переяславль к Москве, гоня полон тысячами и предавши огню всю Галицкую землю. На стороне Василия выступил Новгород и князья Иван и Михаил Андреевичи. Ну и наш князь посылал рать воевать Галич, только меня в том походе не было. Я в вотчине своей был в то время.
А ноне, по весне, в аккурат в Лазареву субботу, побил князь Юрий князя Василия в Ростовской земле. С Василием был князь Можайский, он после погрома вместе с матерью своей убежал к шурину своему в Тверь, а Василий убежал в Новгород.
Юрий осадил Москву, а воевода Роман Иванович Хромой из рода Ратшичей отворил ему ворота Москвы. Можайский князь тем временем уже переметнулся к князю Юрию и был с ним заодно под Москвой.
В Москве князь Юрий захватил казну Василия и его мать, старую каргу Софью Витовтовну, и жену его. Баб он отправил в Звенигород под присмотром верных людей.
Боярин Маслов умолк. Андрей ждал продолжения повествования. Сюжет закручивался лихо. Сценаристы боевиков удавились бы от зависти, если бы хоть немного интересовались историей.
— Я опять в той битве потерял всех своих холопов. Мы прикрывали отход князя Московского и полегли все. Жив я остался чудом. Стрела по шелому ударила, я упал без чувств, меня завалило трупами. Очнулся я поздно. Выбрался и бежать. У леса, под горой, поймал коня и в Переяславль отправился… Слушай, а давай я тебе деревеньки продам свои, что на Осетре стоят? — вдруг ни с того ни с сего предложил боярин.
— Это где?
— Река такая есть, в Оку впадает выше по течению.
— Сколько просишь? — поинтересовался Андрей ценами на деревеньки.
— Я не прошу, — усмехнулся боярин. — Я предлагаю.
— В смысле, за сколько предлагаешь купить? — поправился Андрей.
— Пять деревенек, дворов крестьянских пять на десять в них будет, землицы с лесом покуда топор и соха ходила. За пять на семь рублев отдам не торгуясь.
— Это по пятнадцать рублев деревенька получается? — на всякий случай решил уточнить Андрей. — А людишки холопы?
— Вольные, — помотал головой резанец, — Можно белками заплатить, — упрямо гнул свое Константин Федорович.
— Лошадьми возьмешь? — предложил Андрей. — Хорошие кони — татарские. Двадцать кобыл и пять на десять рублей серебром дам.
— Согласен, — удивительно быстро согласился боярин Маслов с предложенной оплатой.
— Идет, — обрадовался Андрей возможности стать владельцем деревенек. — По рукам!
— Пошли сразу грамотку составим, — не откладывая, предложил Костя, вставая с из-за стола и с трудом удерживаясь на ногах.
— Погоди, — Андрей заподозрил подвох. — Ты, Костя, что получается, вотчину свою продаешь? — решил уточнить детали сделки Андрей, с интересом наблюдая за акробатическими упражнениями собутыльника, пытавшегося дойти до двери и не упасть.
— Да нет, купля моя это, у меня еще одна есть, под Тулой, а вотчина моя тут недалече будет, — развеял сомнения нового друга боярин.
— Тогда пошли, — сказал Андрей, с трудом поднимаясь на ноги.
Хозяин нетвердым шагом вышел из-за стола, открыл крышку сундука и отсчитал пятнадцать серебряных брусочков с клеймом московского князя. Собутыльники отправились составлять купчую на деревеньки, по дороге горланя песни и задирая редких прохожих, старавшихся не попасться на глаза двум пьяным боярам в сопровождении дюжины воинов.
Проснулся Андрей далеко за полдень. На столе стоял кувшин с холодным квасом. Жадно выпив все содержимое кувшина, Андрей почувствовал себя намного лучше, что даже смог разглядеть свитки, лежащие на столе. Развернув свернутые в трубочку листы плотной серой бумаги, Андрей стал разбираться в их содержимом. Читались они с трудом, но все же Андрей понял, что в первой грамотке он теперь служилый князь и жалован Великим князем Резанским вотчиною на реке Пранове, другая грамотка была купчей и почему-то начиналась от имени вчерашнего гостя, боярина Маслова, где тот сообщал, что продал князю Андрею деревеньки с пожнями и нивами и лесными угодьями по реке Осетр.
'Ешкин кот! Это откуда грамотка взялась? Я вчера, что деревни купил у Константина Федоровича? На кой ляд они мне сдались? Река Осетр… Черт его знает, где это… Может у черта на куличках от моей вотчины. Стоп. У меня есть вотчина? — он попытался вспомнить подробности вчерашнего дня. — Меня признали в княжеском достоинстве и сделали боярином резанского князя, пожаловав вотчину! — наконец вспомнил Андрей'.
— Проснулся, батюшка? — это дородная Лукерья появилась в дверях горницы, словно ангел спаситель. — Кваску еще принести?
— Неси, — Андрей только и мог, что слабо кивнуть головой.
— Я мигом, — Лукерья унеслась исполнять повеление боярина.
— Доброго здоровья, боярин, — в дверях появился купец и застыл в ожидании.
— Проходи, садись. Квасу будешь? Или меду велеть принести? Может вина? — Андрею страшно хотелось похмелиться, но в одиночку пить он не решался.
— Благодарствую. От вина не откажусь, — Иван Андреевич перекрестился на иконы в красном углу и уселся на лавку.
— Лукерья! — громко позвал прислугу Андрей и, дождавшись появления Лукерьи с кувшинчиком кваса в руках, повелел унести квас прочь, а принести им с купцом кувшинчик вина.
— Так нету вина более, — развела руками прислужница. — Вы вчера с гостем своим все вино выпили. Сначала все осьмирнено вино выпили, потом и оцьтно все выхлебали. Пока все не вылакали — не угомонились.
— Гм… — Андрей точно помнил, что вина братья по его просьбе купили два бочонка, по ведру каждый, не меньше. — Меду принеси тогда, — решил Андрей.
Лукерья недовольно хмыкнула и умчалась, вскоре появившись с медом.
— Там Лука с Кузьмой пришли, — доверительно сообщила она. — Звать?
— Зови, — обрадовался Андрей.
Когда все уселись за стол и выпили по чарке меда, Андрей попросил купца зачитать грамотки и предложил собравшимся высказать свои соображения, что дальше делать их государю.
— Что тут думать? — Лука, как всегда, был категоричен. — Надо обустраиваться в вотчине, усадьбу поставить, а купля твоя никуда не денется.
Луку поддержал Иван Андреевич, а в отношении купленных деревенек купец рубанул сплеча:
— Надул тебя боярин. Как есть надул. Красная цена той купли десять рублев московской деньгой. Переплатил ты вдвое, княже. Вот шельмец, каков, — продолжал возмущаться купец. — Коней спозаранку свел с конюшни. Приходили холопы боярские и лошадок увели.
— Как увели? — Андрей от удивления даже привстал со своего любимого стула. — Я же хотел из табуна, что в селе оставили, дать ему лошадей, — князь подивился предприимчивости своего нового друга.
— Так и забрали, ты же сам велел отдать, вот они и взяли. То все слышали, — проинформировал забывчивого князя Лука Фомич, с трудом скрывая усмешку.
'Пора завязывать с пьянкой, не то потеряю уважение мужиков. Вон сидят еле смешки прикрывают'.
— Цыц! Хватит насмехаться! — Андрей с силой ударил кулаком по столу, медный подсвечник подскочил и упал со стола на пол, закатившись под лавку.
— Да мы, боярин, даже не думали, — в голос заверили Андрея Лука Фомич и Иван Андреевич. Лишь Кузьма промолчал, старательно делая вид, что его дело — сторона. Наконец, и он не выдержал:
— Что сделано, то сделано, — Кузьма ехидно усмехнулся. — Пользу с твоей купли можно поиметь немалую. Места там добрые, хоть и неспокойные.
— Какие такие добрые? Хлеб не родится, земелька там — тьфу, да и только, — продолжал горячиться купец, — Татары каждый год набегают малыми ватажками.
— Ты, Иван Андреевич, не шуми. Боярин что-нибудь придумает, твое дело — торговое. Приказали тебе в Новгород идти — значит сполняй. — Кузьма резким движением рубанул воздух мозолистой рукой, словно поставил точку в разговоре. Купец, уставившись на пудовый кулак Кузьмы, враз притих и от дальнейшего спора предпочел отказаться.
— Мыслю я так, — неторопливо продолжил Кузьма, водружая на стол поднятый с пола подсвечник. — Наперво нужно плотников нанять, мужики, конечно, к топору привычные, но отвлекать сейчас их от земли не дело. Затем купить лес для хором надобно, тын можно из сырого леса поставить, а усадьбу следует из загодя заготовленного леса рубить. Там недалече лес везти. Сторгуемся по цене, нам до места лес привезут. Холопы нужны еще, пускай Лука предложит охотникам запродаться в боевые холопы, али вольных нанять можно. Сам понимаешь, места там какие — лишними вои не будут. Опять же мастеровой люд нужен, да и просто холопские семьи. Людишками, чай не богаты те земли. Тут уж ты, Иван Андреевич, постарайся, пока не отплыл, вызнай все и куплю оформи чин по чину. Еще кузнец надобен. Кузня в Васькино есть пустая, кузнеца там давно уже нет, я узнавал. Сгинул кузнец, лихоманка забрала.
— Это легко. Кузнеца купить можно. Дорого, правда, он обойдется, но поторговаться стоит. Знаю я одного боярина, он нужду в серебре имеет. Сейчас каждый второй боярин без серебра сидит, вотчины в заклад пускают, — купец был настоящим кладезем информации.
— Это почему? — заинтересовался Андрей.
— Так войско резанское побили ноне в Ростовской земле. Бояре и боярские дети дворы свои потеряли в той битве. На новых холопов деньги нужны, кони опять же, упряжь справить надобно, доспех новый, сабли вострые, саадаки купить — все денег стоит, — пояснил купец, пожимая плечами, и в качестве примера привел друга князя. — Боярин Маслов потому тебе куплю свою продал, что нужда его заставила, — ответ купца был исчерпывающим.
— А как это купить кузнеца? — продолжил выяснять Андрей.
— Просто. Мастеровых на Руси мало. Бесермены, когда набегают, первым делом стараются мастеровых полонить. А бояре наши выкупают мастеровых за большие деньги. Рублей за тридцать сторговать можно.
— И что? Разве не свободным становится мастеровой, если его выкупят?
— Свободу получают только те, кого освободят в воинском походе, а ежели выкупили, то хозяину новому служат, пока не выкупятся.
— Ты, Иван Андреевич, соплей купить не забудь, — напомнил Кузьма. — сотню штук, мыслю, хватит по первости.
— Сотню? Это ж сколько серебра надобна?
— Рубля два, вестимо, надо отдать будет, мыслю. Еще гвоздильну купить, нижние зубила, клещи малые, большие вроде есть там, пробойники, ножницы, подсеки, обжимки, подкладки, штампы, напильники, тиски и круговые точила, — начал перечислять список необходимого инструмента Кузьма. — Да меха еще не мешало бы заменить.
— Вот ты и походи по торгу, выбери, что надоть, а мне не досуг этим заниматься, — сказал, как отрезал, Иван Андреевич.
— Отсыпай серебра, пойду я. Что кота за хвост тянуть. — Кузьма поднялся с лавки, ловким движением поймал брошенную купцом калиту с серебром и отправился в кзнечный ряд торговать инструмент.
Вечером того же дня в доме боярина Маслова состоялся важный разговор, который определил дальнейшую судьбу Андрея, но сам он об этом не догадывался. Костя почтительно стоял перед прибывшим гостем и внимал словам старца.
— Из града не отлучаться. Дворовых своих вызови с вотчины. Сиди и жди.
— Так вотчина моя… — несмело напомнил боярин о своих проблемах.
— Ничего с твоей вотчиной не случится, — строго сказал старец. — Успеешь дела поправить. Нако вот, возьми. — гость бросил на стол увесистый кожаный мешочек, весело звякнувший от удара.
— Благодарствую, — Костя забрал калиту, оценивающе взвесил ее на руке, но открывать не стал — прицепил к своему поясу.
— Царевича, что в прошлом годе со своими татарами приходил, помнишь?
— Как не помнить? Помню.
— Так вот его род кочует на украиных землях. Уговоришь друга в набег сходить. Царевич объявил себя царем ордынским. Вот и набежите на кочевье его.
— Так не справимся мы, воев мало, — покачал головой боярин.
— А тебя никто не заставляет на орду царевича нападать. Разорите малое кочевье и уйдете, но так, чтобы следы остались.
— Понимаю, — боярин усмехнулся в пышные усы.
— Раз понимаешь — делай. Главное, он не должен уйти на службу к татарам, — еще раз предупредил боярина старец.
