Новые технологии способствуют моментальному распространению информации, но они же ускоряют деградацию человеческой породы.

Не знаю, вел бы я себя благоразумней, если бы в мою жизнь не вмешался Интернет, сумел бы избежать тухлого болота никчемных, пустых отношений. Не думаю. Проблема была во мне. Осуществив свои честолюбивые мечты, я потерпел фиаско в семейной жизни, и из останков приличного человека вылупилось эгоистичное чудовище, жаждавшее одного: удовлетворять свои аппетиты, какие бы низкие инстинкты их ни разжигали.

На сайте издательства и в социальных сетях читатели – в основном читательницы – восторженно обсуждали мои романы. В большинстве своем эти отзывы были сердечными и искренними. Самые романтичные – и самые одинокие – дамы приписывали мне достоинства, которые отчаялись найти в своем окружении. Парадокс: в реальной жизни Дана видела во мне дрянного, жалкого мужа и бесполезного отца.

Некоторых читательниц больше всего интересовали эротические сцены, которых в моих книгах было великое множество. Поклонницы воображали, что сумеют соблазнить меня, увлечь, заставить ответить на их желания. Одни были настоящими распутницами – откровенными, часто очень забавными, другие – фантазерки – мечтали о виртуальном приключении или просто хотели испытать силу своих женских чар. Встречались и такие, кто, устав от однообразия, открыто предлагали себя (благо, общаясь в Интернете, можно законспирироваться). Известность – сильный афродизиак, способный растормошить даже убогую фантазию. Самые дерзкие описывали, чем хотели бы заняться, оказавшись наедине со мной, и присылали более чем откровенные фотографии, чтобы я назначил им свидание.

Сначала меня это забавляло, потом стало льстить. Я постепенно втягивался в их игры – из любопытства и желания пофлиртовать, не выходя за рамки супружеской верности, – но в конце концов сдался и встретился с одной из читательниц.

Уверенная в своей красоте, она прислала мне несколько портретных снимков, потом решила пойти дальше – фотографии становились все более смелыми и эротичными. Она сопровождала их комментариями, описывала сексуальные игры, которым мы могли бы предаться. Виртуальное общение очень меня развлекало, но со временем вожделение взяло верх над принципами, и, когда она предложила встретиться, я согласился – практически без угрызений совести. Я решил не думать о возможных последствиях принятого решения, пообещал себе, что поддамся искушению всего один раз, и заказал номер в «Микеланджело». Этот дорогой отель в нескольких шагах от Театрального квартала, между Таймс-сквер и Сентрал-парком, стал местом моего падения. Приключение мне понравилось, и я, к собственному удивлению, не чувствовал себя виноватым.

Я менялся – и не замечал этого, все дальше уходя от того человека, которым был совсем недавно. Успех влияет на нашу жизнь, как поляризующий фильтр на пейзаж: смягчает отблески, сглаживает шероховатости, убирает контрасты, «разжижает» ценности. Итак, я забыл все данные себе обещания, начал встречаться с другими женщинами и всякий раз придумывал смягчающие обстоятельства: стресс из-за образа жизни, который приходится вести, разладившиеся отношения с Даной, ее нежелание понять меня и неспособность поддержать, одиночество моего ремесла, а главное – то, как мало значили для меня эти женщины.

Я мог бы очень долго длить обман, но Дана узнала правду. Все вышло до противного банально: жену насторожило поведение мужа, она проверила его телефон, прочла мейлы и нашла доказательства измены. Дана не стала устраивать сцен, не потребовала объяснений, не дала мне возможности оправдаться или соврать. Она покидала в чемодан вещи, усадила Мэйан в машину, посмотрела на меня – без ненависти, но с жалостью – и сказала:

– Ты пишешь дерьмовые книги и живешь дерьмовой жизнью. Мне очень тебя жалко.

Вот так она со мной распрощалась. Я не стал отвечать. Решил, что Дана просто хотела побольнее меня уколоть, что в ней говорили обида и уязвленная женская гордость. Она успокоится, остынет, мы встретимся, я вымолю прощение и верну ее домой.

Ничего подобного я не сделал: меня затянула адская круговерть жизни, которую я теперь вел, и мы больше не увиделись.