Ресторан «Храм наслаждения» в Гринвич-Виллидж, как и следовало из названия, находился в здании бывшей церкви. Современный декор хорошо сочетался со старыми камнями, которые счастливо пережили рискованное обновление. Картины на религиозные сюжеты мирно соседствовали с современными полотнами, чья сексуальная коннотация придавала заведению флёр богохульности. В «Храме наслаждения» бывала богема, захаживали бизнесмены, цены были заоблачные, а бдительные охранники даже близко не подпускали любопытных зевак и папарацци.

Рейчел любила ходить в «Храм». Ей нравилось ловить взгляды посетителей, она радовалась, если какая-нибудь знаменитость останавливалась у нашего столика, и я представлял ее. Она была помощницей Денниса. Мы познакомились на приеме, организованном его фирмой. Джессика понравилась мне, потому что напоминала Дану, Рейчел – по прямо противоположной причине. Эта двадцатишестилетняя красотка была достаточно распутна, чтобы заставить меня забыть былых застенчивых возлюбленных. Вызывающая красота новой возлюбленной залечила мои раны. Она прочла все, что я написал, и некоторые романы ей понравились.

Мы провели вместе одну ночь, потом другую и определили рамки наших отношений: будем видеться время от времени, уважать свободу друг друга и – главное – не станем ни в чем требовать отчета. Сделку предложил я, а Рейчел поспешила согласиться – хотела «соответствовать», боялась, что брошу, – хотя ситуация ей не нравилась. Время шло, она обживалась в роли моей подружки и выжидала удобного момента, чтобы предъявить на меня права. Рейчел очень польстила наша фотография в глянцевом журнале и заметка в колонке светских новостей, где ее назвали «новой возлюбленной модного писателя». Все это устроил Нэйтан, мой литературный агент, считавший, что образ писателя-романтика несовместим с сомнительной славой серийного соблазнителя. Одно время Нэйтан пытался объяснять мои ночные эскапады отчаянным поиском любви, называл меня ранимым идеалистом, которого вечно предают женщины, но мои похождения и загулы сводили на нет все эти усилия. Рейчел, по его мнению, была слишком молода для меня, но появилась очень вовремя и вполне годилась на роль подруги модного автора, с которой преданные читательницы могли бы себя идентифицировать.

– Когда ты уезжаешь? – спросила она, незаметно оглядываясь по сторонам.

– Через две недели. Три встречи с читателями в книжных магазинах в Вашингтоне.

– Люблю Вашингтон…

Она выдержала трехсекундную паузу, ожидая, что я позову ее присоединиться. По нашему уговору инициатива всегда должна была исходить от меня, но я брал Рейчел в поездку всего два или три раза – хотел чувствовать себя свободным. Она подозревала, что в турне я путаюсь с поклонницами, но делала вид, что ей все равно, хотя количество мероприятий, приуроченных к выходу нового романа, наводило на печальную мысль, что наша история близится к финалу.

Я проигнорировал последнее замечание моей подруги, глотнул «Quintessa» и спросил:

– Понравилось? Это калифорнийское вино создала одна вдохновенная супружеская пара. Потрясающая удача!

Рейчел поднесла бокал к губам и изобразила одобрение.

– Вино, и правда, отличное, но… я бы лучше выпила шампанского.

Улыбка выдала ее разочарование. Она едва заметно поморщилась и отвела взгляд, давая понять: «Ты мне неинтересен, ты виноват передо мной, ты черствый злой ублюдок, ты – обманщик!»

Женщины, подобные Рейчел, всегда дико меня раздражали, я терпеть не могу потакать желаниям и капризам томных красоток, которые считают, что весь мир – их вотчина и каждый мужчина должен кружить по их орбите, как Луна вокруг Земли. Но Рейчел помогала мне не слететь с катушек, и я закрывал глаза на недостатки. Мне нравились ее молодость, красота, элегантность и чувственность. Интеллектуального в наших отношениях было мало, но физически она меня очень привлекала.

– Смотри, там Норман Макколи! – воскликнула она.

В зал в сопровождении своего агента Роберта Салливана вошел мой главный конкурент.

Салливан заметил и «расстрелял» взглядом, а застенчивый Макколи, понуря голову, направился к дальнему столику. Роберт Салливан питал ко мне огромную, просто запредельную ненависть. Он считал, что я сбросил с трона его питомца, используя грязные приемчики. По мнению Салливана, я был жалким плагиатором – позаимствовал сюжеты, названия и даже обложки книг Макколи и «улучшил» их, сдобрив «аморальной эротической составляющей».

Забыв на время о своем протеже, Салливан ринулся ко мне, как разъяренный бык к матадору.

– Какого черта ты здесь забыл? – заорал он, брызжа слюной.

– Мне тоже очень приятно вас видеть, – съязвил я.

– Пришел помотать нам нервы? Ты прекрасно знаешь, что мы с Норманом устраиваем встречи именно в этом ресторане!

– Как и половина городских знаменитостей.

– Долго собираешься обезьянничать? – ехидно поинтересовался Салливан.

– Ну, к портному вашему я точно не пойду, никогда не любил профессорский стиль – вельветовый пиджак, ботинки на микропоре…

– Надо же, ты и шутить умеешь, а не только чужие идеи красть! Добавь юмора в свои романчики, может, станут повыразительней.

Мерзавец все-таки достал меня, и я решил не церемониться.

– Я пришел, чтобы приятно провести время в компании умопомрачительной красавицы, а твое присутствие портит мне все удовольствие. Так что вымести злобу на слабонервных.

– Думаешь, я злюсь?

Салливан перегнулся через стол и уставился на меня, скорчив зверскую рожу.

– Скоро узнаешь, на что я способен, если меня по-настоящему разозлить, – прошипел он сквозь зубы.

– Ты меня ужасно напугал… – поддразнил я, слегка удивившись угрозам.

Он выпрямился, кивнул Рейчел – то ли извинился, то ли попрощался – и вернулся к Норману Макколи.

– Ужасный человек! У меня от него кровь стынет, – пожаловалась моя спутница.

– Он просто болтает, давит на психику…

Я попытался успокоить Рейчел, но злоба, плескавшаяся в глазах Салливана, серьезно меня встревожила.

Мы отправились ко мне, решив утешиться в койке, и вполне преуспели.

– Скажи мне, Сэм… что я для тебя значу? – спросила Рейчел, перекатившись на живот.

Я погладил ее по плечу и промолчал – в надежде, что она сменит тему.

– Подружка? Любовница? Или нечто большее? – не отставала она.

Отвертеться не удастся, понял я. Мы никогда не обсуждали наши отношения, но они длились достаточно долго, так что Рейчел имела законное право поинтересоваться.

– Ты красивая, свободная, суперсексуальная женщина.

«Неплохая попытка, приятель…»

– Я не о том спрашиваю. Кто я для тебя?

Нужно было срочно найти выход – приемлемый для эго Рейчел и безопасный для меня.

– Ты – объект моих фантазий, героиня моей последней чудесной истории, риф, за который я уцепился, чтобы не пойти ко дну…

– Брось свои писательские выкрутасы! – Рейчел засмеялась. – Слова красивые, но пустые.

– Не могу определить наши отношения, – сдался я. – Мне с тобой хорошо, о большем я не задумываюсь.

Рейчел сделала забавную гримаску, и я понял, что она решила временно ослабить хватку.

Что еще я мог ей сказать? Что не могу ответить на вопрос «Кто я для тебя?», потому что и про себя ничего не понимаю? Что в те моменты, когда я мыслю трезво, мне становится ясно, как далеко я ушел от себя настоящего? Что я ненавижу себя так сильно, что даже в зеркало стараюсь не смотреть? Что утратил способность любить и ей нет места в моей жизни?

– Поедешь со мной в Майами? – спросил я в порыве виноватой нежности. – Там у меня будет больше свободного времени.

Лицо Рейчел прояснилось. Она ответила мне благодарным взглядом, а я вдруг осознал, что сделанное предложение никак не связано с моими или ее чувствами. Я не выбирал Майами – все встречи назначала пресс-секретарь.

Я ощутил себя смешным ничтожеством.

Я научился жить во лжи, но жалкие остатки принципов подавали сигналы «SOS», недодушенный внутренний голос нашептывал: «Ты сам во всем виноват…»