Сначала закричали люди, шедшие последними. Крики эхом разносились в темноте – человеческие, нечеловеческие.

– …бегите, бегите, бегите!..

– …о, Боже, они здесь…

– …помогите, помогите!..

– …нет, нет, нет, не-е-ет!..

Словно волна пробежала по колонне – люди сталкивались и падали в воду под ногами. Звучали все новые крики о помощи, а потом – предсмертные вопли. Все рассыпалось так быстро…

Гарольд развернулся, чтобы кинуться назад, но там уже ничего не было. Все факелы погасли. Только темнота и крики – вспышки шума, отдающиеся от стен дренажной трубы. Единственной мыслью мужчины было: «Должно быть, такие звуки раздаются в аду». Он слышал выстрелы в соседнем тоннеле.

Кейт?

Тиффани Голден выкрикнула его имя. Она кричала, приказывая всем бежать. Спасаться. Не стоять здесь. Голден находилась футах в тридцати дальше по тоннелю и держала последний факел, оставшийся у их группы. Люди проталкивались мимо Бэллинджера, кто-то ударом плеча припечатал его к рассыпающейся бетонной стене. Крики умирающих звучали все ближе…

Гарольд побежал, зажатый между двумя женщинами. Вскоре они вырвались вперед, колотя его локтями по бокам и стремясь добежать до тускнеющего света. Бэллинджер думал, что идти оставалось уже недолго. Триста-четыреста ярдов, самое большее, а потом тоннель выведет их в лес. Если бы они только смогли выйти наружу, хотя бы половина из них…

Впереди раздался новый вопль, и факел погас. Крики во внезапно наступившей темноте стали втрое громче. Гарольд почти физически ощущал в воздухе панику, и отчасти эта паника была его собственной. Его сбили с ног в текущую по тоннелю воду, кто-то пробежал по его ногам, а потом по туловищу. Бэллинджер пытался подняться, но снова упал. Люди перелезали через него, словно через неодушевленное препятствие, кто-то наступил ему на голову…

Откатившись с их пути в сторону, Гарольд все-таки сумел встать. Что-то пронеслось мимо него в темноте – оно смердело разложением. В нескольких футах кто-то умолял о помощи, но крики заглушал звук разгрызаемых костей и хрящей. Страх Бэллинджера словно сжался, придавленный грузом неверия в происходящее.

Надо было идти. Точнее, бежать. Бедолага, моливший о помощи, умолк, и теперь слышно было лишь, как чудовище пожирает свою добычу. Как такое вообще могло случиться?

Вонючее дыхание коснулось лица Гарольда, и в нескольких дюймах от него раздался низкий протяжный рык.

– Не надо, – вымолвил мужчина.

Внезапно его шею обожгло, и на грудь потекло что-то теплое. Бэллинджер по-прежнему мог дышать, он не ощущал боли, но из шеи у него обильно струилась кровь. Миг спустя у него закружилась голова. Беглец осел в ледяной поток, и тогда тварь одним взмахом лапы распорола ему живот. Боль чувствовалась слабо, словно издалека, хотя абер уже начал его жрать. Вокруг Бэллинджера слышались стоны и крики умирающих, испуганных людей, кто-то по-прежнему пробегал мимо впотьмах, пытаясь найти спасение, но сам Гарольд не издавал ни звука.

Он не пытался бороться, парализованный шоком, потерей крови, ранами, страхом, он не мог поверить, что это происходит с ним. Тварь поедала его с жадностью зверя, не кормленного много дней; когти задних лап впивались в лодыжки Бэллинджера, а передние лапы пригвоздили руки мужчины к бетону. Но он по-прежнему не ощущал никакой боли.

«Мне повезло», – успел подумать Гарольд, и это было правдой: он умер до того, как пришла настоящая боль.