59

Середа тряхнул фурию еще раз и та обернулась пирегойцем.

— Что ты можешь?

— Превращаться.

— Во что?

— Во что угодно, лишь бы выжить.

— То-то же, — отпустил удовлетворенно мимикродонта майор и тот сразу превратился в огромный светло коричневый цветок. Середа погрозил пальцем. — Не вздумай слинять от нас! Я тебя теперь и под землей разыщу. Ты нам нужен для одного дела.

— Вот блин горелый! — воскликнуло существо, вновь превращаясь в синего, как знамя Ханаона, фарагосца. — Вот блин-блинище! Годами никому не нужен, а тут вдруг всем понадобился.

— Кому еще? — недобро сощурился Середа и псевдопод-на-этот-раз-фарагосец сник.

— Этим… Чешуйчатникам. Кому же еще.

— Чего они хотят от тебя?

— Они хотели, чтобы я, притворившись чешуйчатником, задержал тех, кто прибудет на Фомальдегаус для того, чтобы повоевать с хунтой.

— А, что такие есть? Я спрашиваю: есть желающие?

— Полно, — хмыкнул фарагосец-псевдопод. — Уже несколько фэтских миров объявили войну Фомальдегаусу.

Середа удивленно взглянул на Кондратия.

— Слышал? — спросил он.

— Что? — почесался Кондратий.

— А то, — хмыкнул майор. — Теперь с фомальдегаусцами воюют не только земляне.

— А мне что с того? — передернул плечами Кондратий.

— Как что! Ты же землянин, етить твою налево! — напомнил Елизар, чем вызвал, хотя и кратковременный, зато неподдельный интерес Кондратия.

Кондратий почесал затылок.

— И, что будем делать, Семеныч?

— Кое-что сделаем, Кондраша, — поднял к младшему разведчику взор, расцвеченный мыслью, майор. — Есть одна идейка и я намерен воплотить ее в жизнь.

— А как же эта наша знакомая, пирегойская баба, Семеныч? Мы что ее бросим? — разгадал самым сверхъестественным образом ход мыслей командира Кондратий.

— Ну, во-первых, не баба, Кондратий. Принцесса. Во-вторых, ей на помощь мчатся целые армии. А мы, Кондраша, лишь на несколько минуток покинем фэтские миры и перенесемся на старенькую Землю.

Кондратий уселся на большой камень лежавший тут же.

— Ну, не такая она уж и старая, Семеныч, — заспорил он. — Ей всего-то — четыре миллиарда лет. По космическим меркам — младенчество, не более.

— «Старенькую» это я так, для красного словца ввернул, — сказал Середа. — На самом деле я хотел тебе напомнить о телепортации, которая имеется в арсенале средств «Скользкого». Ты не забыл еще о ней?

— Об чем, об чем, а об ней не забыл, Семеныч, — улыбнулся своей неподражаемой, обезоруживающей слесарной улыбкой Кондратий. — Но теперь вспомнил, — обнадежил он начальника и проникаясь сам в то же время оптимистическим духом.

— Тогда вперед! — ухватил за шиворот, сделавшего попытку улизнуть, пока земляне были заняты разговором, псевдопода.

Вскоре разведчики шагали назад к «Скользкому». А Середа, вдобавок ко всему, тащил упирающегося мимикродонта.

— Тебе же лучше будет, — увещевал его Середа. — Здесь тебя непременно когда-нибудь подстрелят, если не фомальдегаусцы, то кто-то другой. А вас итак осталось всего лишь несколько особей в фэтской Системе. На Земле же я отдам тебя в хорошие руки. Там ты будешь в полной безопасности и, уверен заранее, тебе там понравится.

— Может ему подружка нужна, Семеныч? — осведомился осторожно Кондратий, не без участия поглядывая на извивающегося в руках Середы и находящегося в состоянии первобытного ужаса мимикродонта, ведь на других планетах данному псевдоподу бывать еще не приходилось.

— У них не бывает подружек, Кондратий. Эти твари размножаются, если они размножаются, конечно, — озабоченно произнес Середа, — почкованием.

— Что же, тоже не хило, — крякнул Придуркин. — надеюсь, они получают от этого удовольствие.

— Думаю, не очень, если данный вид существ находится на грани исчезновения. Остается надеяться, в земных тепличных условиях сей экземпляр, — встряхнул Середа пленника, — вспомнит о своей способности к самовоспроизводству.

— Отпустите, козлы! Что я вам сделал? Отпустите, подонки! — ныл псевдопод, но Середа не обращал внимания на вялое сопротивление жертвы.

— А может и вправду отпустим, Семеныч? — сжалился Кондратий, глядя на несчастного мимикродонта. — Что он нам действительно сделал? Пусть живет, как хочет.

— Я ему жизнь хочу сохранить, Кондраша, — покачал головой, майор. — Ему и его виду. Ты, что до сих пор не понял такой мелочи?

— Понял. Конечно, понял. Но уж больно жалко его.

— Да он и сейчас притворяется, Кондраша! — возмутился Середа. — Нет у него никаких чувств! Все их чувства, как и они сами, ненастоящие. Они ведь, эти псевдоподы до того все поддельщики, что и рождаются кто кем. И сами не знают собственного истинного облика. Если мимикродонт надумал отпочковать от себя отпрыска, то он сделает это, находясь в любой личине. То есть, если в данном случае псевдопод пресмыкается в личине чешуйчатника, то и отпрыск его появится в личине чешуйчатника. Если отпочковывающий играет роль растения, потомок рождается растением. Теперь уже никто не узнает, как выглядел первый псевдопод в эволюции этого вида. Но это и не важно. Потому как у них нет лица и, скорее всего, в ближайшем будущем такового не предвидится.

Вскоре Середа уже усаживал мимикродонта в противоперегрузочное кресло «Скользкого», пристегивая ремнями. Но тот, почувствовав неладное, превратился в плесень, растекшись между пальцев Середы, а потом довольно быстро расползся по стенке и части пола рубки.

— Но-но! — погрозил ему пальцем Середа, сделав строгое лицо. — Не вздумай чего-нибудь отчебучить по дороге. Сотворишь чего, в порошок сотру и скажу, что так все и было!

— Семеныч, какая дорога? Ты, что, в самом деле? Это ж секундное дело, если ты телепортировать надумал.

— Не твоего ума дело, Кондраша. Я сам знаю, что мне говорить и делать, — недовольно проворчал разведчик, вводя в адресное окошко установки нужные данные и нажимая пусковую кнопочку.

И в тот же миг они оказались на берегу речки Петляевки, другими словами — на околице деревни Щихлебаловки-Тюрьевкрошевки.

Середа попытался соскрести пальцем со стены хотя бы кусочек зеленовато-ядовитой на вид плесени, но ему это не удалось. Вьевшаяся намертво в стену она не поддавалось. Перепуганный насмерть мимикродонт ни в какую не желал расставаться со «Скользким».

— Ну, что ты, дурачок, упираешься. Мы же тебя на курорт привезли. Посмотри, как здесь хорошо, — повел рукой в сторону иллюминаторов Середа.

— Щас растворителем обольем, — пригрозил Кондратий, которого на заводском конвейере приучили не церемониться с прогульщиками, пьяницами и разными другими лодырями.

Услышав про растворитель, псевдопод тут же отлепился от стены и стек на пол, сформировавшись в человекоподобное существо, как две капли воды, похожее на майора Середу.

— Можно я таким побуду? — спросил он у землян.

— Да уж побудь, — скрепя сердце, процедил Середа. — Только — временно, чтобы не вносить неразберихи.

А Кондратий так даже выпучил глаза. Сразу двоих майоров с внешностью Середы он видел впервые.

— Побудь, побудь! — вдохновленный мыслью понаблюдать за двумя начальниками вживую, так сказать, поощрил он.

Откуда-то появился приличный сквозняк, как от хорошего вентилятора и оглянувшись назад, оба разведчика увидели Пелагею. Стоя у входного люка, недремлющая, Селедкозасольская помахивала над головой грабельками, с которыми и не думала расставаться за все время отсутствия на планете Кондратия и войны его с чешуйчатниками.

— Где мое сено? — спросила Пелагея, ни каким образом не обзывая в данную минуту разведчиков, но, тем не менее, всем своим видом показывая, что она думает об отважных парнях, не взирая на их вполне благопристойный вид и не менее корректное и лапидарное поведение.

Весь арсенал самых нелестных эпитетов отражался в глазах кустодиевской женщины и храбрые агенты ясно читали весь его перечень в глазах Пелагеи.

— Вот оно, — вытолкнул наружу фомальдегауского псевдопода Середа, шепнув одновременно твари, чтобы та превратилась в стог.

Псевдопод, которому, с одной стороны терять было нечего, а с другой он ужасно боялся растворителя и других, сходных реактивов, послушно выполнил распоряжение майора. И изумленная женщина тут же кинулась целовать ни с того, ни с сего появившийся перед ней стог.

— Дорогое мое! — приговаривала она возбужденно, имея в виду, конечно же, сено. — Как я соскучилась без тебя. Наконец-то мы вместе. Не расстанемся теперь никогда.

До признания в любви к стогу со стороны Селедкозасольской оставалось лишь полшага, когда она поимела неосторожность упомянуть всуе свою корову, которой ужас как хочется пожевать сенца в холодный и ненастный день пока грядущей зимы.

Услышав упоминание о жвачном животном, которое не прочь закусить псевдоподом в качестве добротного, хорошо высушенного сенца, мимикродонт тут же превратился в уменьшенную копию «Скользкого», справедливо рассудив, что в его прежнем положении жвачное животное ничем не лучше, обещанного Кондратием, растворителя.

Обнаружив, что целует металл, Кузминична заподозрила подвох и обман во всей этой истории с возвращением ей, принадлежащего ей сена и рукоятка грабель вновь легла в натруженные ладони

— Кидаловом решили заняться, парни? — поинтересовалась Кузьминична и лицо ее налилось нехорошей краской нехорошего уже самого по себе гнева.

— Да что вы, уважаемая! — поспешил заверить фрау Середа. — Мы только демонстрируем возможности нашего подарка вам, почтенная.

— Возможности? — переспросила Пелагея и добавила уже без всякого выражения, так, на всякий случай: — Я вам дам «возможности»! — Однако, хозяюшку сильно заинтересовал предложенный немного странноватым на ее взгляд типом с внешностью майора разведки вариант возможностей. — Выкладывай, что там у тебя, — произнесла она деловито.

— Понимаете ли, — уловил тенденцию желания обязательного всеобщего поклонения в лице этой женщины Середа. — То, что мы доставили вам — весьма редкий экземпляр существа, исторически не имеющего собственной личины, но способного мастерски перевоплощаться в любую другую. Таким образом…

— Таким образом, — подхватила Пелагея, — я сейчас обобью все грабли об ваши спины, господа товарищи хорошие. За то, что вы вздумали водить за нос несчастную и больную женщину, у которой, тем не менее, хватит здоровья, чтобы проучить целую роту таких, как вы, придурков.

— Придуркин здесь только я, — ревностно вставил Придуркин.

— Тем более, — кивнула Пелагея и устремила взгляд на Середу, которого она небезосновательно посчитала здесь старшим и которого и решила в случае чего огреть в первую очередь.