18

— Не Полудуркин, полковник, а Придуркин, — мягко поправил связиста генерал Полудуркин — это было бы мягко сказано. Очень мягко, — ласково пробубнил он.

— Как?! Совсем?!! — не поверил своим ушам полковник.

— Увы нам, увы, — чуть ли не цитатой подтвердил генерал и удрученно-счастливо покачал головой. — Дело обстоит именно таким образом. То есть, самым серьезным образом. — Березин вздохнул. — И потому нам всем, — генерал показал на коллективное фото членов генералитета, сделанное на какой-то гулянке и висевшее на стене позади письменного стола генерала, — и потому, херр полковник, придется мириться с этим безобразием, то есть, с полнейшей некомпетентностью компьютера, выбравшего на роль суперагента именно этого… этого маньяка в смысле смысла своей фамилии.

— Значит не ПОЛУ, — растерянно моргал глазами связист.

— К счастью, полковник, — в тон ему вздохнул Березин. — И, если бы дело обстояло именно так, как вы его себе до того представляли, из этого дела, пожалуй, исчез бы фактор непредсказуемости, а значит присутствовал бы элемент уверенности в успешном исходе операции. А так этого элемента нет, полковник. И в этом наша беда.

Вот такая беседа проходила в штабе КГР между генералом Березиным и полковником-связистом. Но всего этого не знал Кондратий.

Позабыв обо всем на свете — и кто он такой и по какому заданию прибыл на Фомальдегаус, а так же куда попал вследствие этого пибытия-задания — Кондратий самозабвенно резался в карты, время от времени выкрикивая Чендапурке, которого он вместо прежнего длинного его имени называл просто Уркой, в общем, периодически Кондратий то идело выкрикивал фомальдегаусцу. Если, вдруг, тот прятал козырные карты Придуркина себе в рукав, а свою некозырную мелочь совал в рукава Придуркина. Да еще при этом и уличал того в мелком воровстве и мошенничестве, в общем, Кондратий яростно выкрикивал этому типу с замашками прожженого шулера:

— Ах ты фэтский шпион! Еще один мухлюх с твоей стороны и я тебя в бараний рог сотру! — вопил он, вскакивая из-за стола.

На что фомальдегаусец лишь корчил рожу и съедал очередной козырный валет сокамерника. Предварительно, конечно, стырив его у него.

Впрочем, не так уж безнадежен и туп был Кондратий. И в карты играть он умел. Просто в какой-то момент, а точнее, в самом начале игры он обратил внимание на то, что на тыльной стороне карт Чендапурки имеется изображение планетарной системы состоящей из звезды и двадцати планет. И почему бы ему, Кондратию было не предположить, что этот рисунок не отображает Фэтскую систему, о которой до сих пор земляне не знали ничего?

В общем, Кондратию было выгодно шельмовское поведение Урки-Чендапурки. Игра таким образом сильно запутывалась и самому Кондратию ничего не стоило, в виду этой запутанности, одну из карт спрятать в карман, тем самым обеспечив себя не просто игральной картой, а картой планетарной системы Фэт!

В будущем, полагал Кондратий, эта универсальная во всех отношениях карта ему Кондратию пригодится. Хотя бы для того, чтобы удрать с Фомальдегауса и вернуться на родную Землю. Эта проклятая Бараклида уже порядком осточертела Кондратию и он не мог дождаться того дня, когда путем проведения подкопа сведет с ней счеты.

В отличие же от Кондратия, Чендапурка, похоже, чувствовал себя в каземате, как дома.

Когда принесли тюремную похлебку и Урке с Кондратием пришлось отложить в сторону крапленые до невозможности Уркой карты, у Кондратия совсем настроение пропало. Ибо принесенные помои напомнили Кондратию казенную баланду земных курсов разведчиков, которые ему пришлось закончить прежде, чем он сменил местожительство с земного на фомальдегауское.

Во всяком случае, теплые воспоминания о Земле вкус похлебки Кондратию не отбил. И, тем не менее, поскольку, предложенное персоналом тюрьмы, блюдо являлось абсолютно несъедобным, разведчик отставил в сторону миску и принялся вертеть в руках большую оловянную ложку, которая бесплатно прилагалась к еде, как необходимый и жизненно важный шанцевый инструмент.

И пока Кондратий вертел в руках этот нехитрый инструмент, прикидывая, не запустить ли им в стенку или же подождать, пока появиться кто-то из обслуживающего персонала тюрьмы и запустить этой ложкой в него, присовокупив к ложке миску с «едой», пока он прикидывал и так и сяк, неожиданно для себя он, вдруг. обнаружил небольшое отверстие в рукоятке ложки из которой извлек на свет божий свернутую трубочкой бумажонку.

Почуяв что-то экстраординарное в этой свернутости бумажки, Кондратий, не обращая вниманя на свиняцее чавканье рядом с собой своего товарища, развернул бумажку и, трепеща сердцем, принялся читать.

Неказистый на вид клочок бумажки оказался запиской от «Скользкого»:

«Уважаемый ага-13-13! — значилось в послании. — Мы все живы и здоровы, чего и тебе желаем. Мы: Березин, Зимин, Пятеркин и Мурлыкин и весь остальной контингент КГР знаем, что ты ефрейтор в руках подлых и коварных фомальдегаусцев. Крепись, 13–13. Мы все очень переживаем за тебя. Поэтому хотели наказать „Скользкому“ подложить в ложку пилочку для перепиливания решеток. Но все место там заняла записка. Но ты не огорчайся. Ты погибнешь героем, но мы отомстим за тебя.

Целуем тебя все. Твой КГР в полном составе»

А внизу было приписано неровным компьютерным шрифтом:

«И „Скользкий“».

Придуркин перевернул записку и на обратной стороне тут же написал, используя в качестве чернил все ту же тюремную баланду, которую незадолго до этого принесли надзиратели:

«Будете высылать пилку, вышлите, пожалуйста, и одежду. Свою я проиграл в карты!

Агент-13-13».

В общем, тюремная баланда оказалась очень кстати. Она еще с самого начала напоминала и по виду и по запаху Придуркину типографскую краску, а потому, когда дело приняло нешутейный оборот, она очень хорошо легла на бумагу, оказавшись, как заменитель, даже лучше краски.

Тем временем за решеткой во всю светило ласковое для фомальдегаусцев фомальдегауское солнышко, а на верхушках хвощеподобных деревьев исходили пением рептилиеподобные воробьи.

Внезапно Чендапурка, сидящий на соседней кровати, икнул и, выронив из рук наполовину опустошенную миску, повалился на бок, хрипя и дергаясь. Он словно танцевал какой-то танец лежа.

Глаза Чендапурки закатились под лоб, а его зеленое лицо стало синим. Видимо, калорийность принятой Чендапуркой пищи оказалось для него чрезмерной.

Еще раз перечитав вдумчиво записку, Кондратий, не торопясь, затолкал ее обратно в ложку и в мечтательной отстраненности уставился на агонизирующего и дергающегося фомальдегаусца с татуировкой бунтарского содержания на правой когтистой лапе: «Бей мусоров, спасай Фомальдегаус!»

Во всяком случае Кондратий предполагал, что смысл татуировки такой. Но, как бы там ни было, слушая как бедолашный парень стучит ногами об пол, Кондратий представлял мысленно и в воображении. Как друзья-кэгээровцы спасают его, Кондратия из проклятой тюрьмы и его, героя дальнего космоса и сочестями и звездой Героя на груди возвращают, согласно описи, на Землю, в, милый его сердцу, Раздолбайск-сити и в него, Придуркина влюбляется там уйма девушек. Да, чего там уйма? Еще больше!

Столь сладостные грезы, приятные сами по себе, не помешали, тем не менее, услышать Придуркину, что Урка на соседней кровати подозрительно затих.

А потом, что-то с треском лопнуло, словно порвалось. И, взглянув направо, Придуркин увидел как на уже — нет не синем и не зеленом — фиолетовом лице отдавшего богу душу соседа по камере разорвалась его чешуйчатая кожа и на свет проступило нечто еще более ужасное, чем его прежний облик.

Этим, еще более ужасным, было — розовое, холеное и самодовольное.

«Видимо, так пугающе для земных разведчиков умирают все фомальдегаусцы», — подумал Кондратий с трепетом и принялся наблюдать за дальнейшим ходом событий и процессом склеивания ласт Чендапуркой.

Однако, уже через минуту Кондратий резко переменил свое мнения относительно умирания фомальдегаусцев на мнение диаметрально противоположное. Ибо фомальдегаусец не умирал. А из его чешуйчатой шкуры, сквозь образовавшиеся неровные прорехи проступило вполне земное, человечье лицо и из шкуры, сбросив ее, как мешок, выбрался живой и невредимый хомо сапиенс, собственной, как говорится, персоной.

Как известно, в переводе «хомо сапенс» означает — человек разумный. Однако то, что предстало перед Кондратием в эту минуту, вряд ли можно было даже с натяжкой назвать разумным. В общем, что касается разума, представшего перед ним человека, Кондратий не был до конца уверен. Но то, что это жизнерадостный, неунывающий человек, а не злобный фомальдегаусец, он видел точно.

Хомо сапиенс тем временем, мужик среднего роста и крепкого телосложения, подзадоривая себя, а заодно и сбрасывая остатки зеленоватой кожи, тряхнул плечами и, увидев Придуркина, заговорщицки подмигнул ему.

— Ну, вот и встретились, ефрейтор. — сказал оборотень с Системы Фэт и представился: — Майор Середа. Прошу любить и жаловать.

— А как же… это… Остальные дни недели? — поинтересовался не без ехидства Придуркин, не очень то веривший всяким выскочкам из фомальдегауской кожи.

И на всякий случай незаметно нащупал миску с тюремным супом, который, как догадывался Придуркин, мог послужить неплохим химическим оружием, в том случае, если его применить в ближнем бою и выжечь им глаза, благодаря особым химическим свойствам этого универсального и потому чудесного супа!

— Елизар Семенович, — протянул руку вперед назвавший себя майором.

Но Придуркин не спешил пожимать крепкую, слегка мозолистую ладонь.

— Все эти грубые шпионы, умело прикидывающиеся следователями, когда им это выгодно… — поделился Придуркин сомнениями, а заодно и свежеприобретенным опытом.

— Понимаю, — опустил руку Середа. — Вас, агент, фомальдегаусцы не сумели убедить в том, что им победа над землянами нужнее, чем землянам победа над фомальдегаусцами.

— Я не собираюсь предавать землян в самом начале своей разведческой карьеры, — напыщенно и велеречиво произнес Придуркин. — Не на таковского нарвались!

Майор подошел к решетке вделанной в окно и попробовал один из ее прутьев на зуб. Послышался скрип, но решетка, как стояла, так и осталась стоять в окне.

— Я, ведь, уже седьмой годик, как на планете. Кому еще как не мне знать, что за типы эти фомальдегаусцы. И, несмотря на все многочисленные достоинства своей чешуи, такие, как теплопроводность, ветрозащищенность и неподверженность воздействию челюстей зубопилов, эти типы довольно мерзкие существа, только и думающие о благополучии своей планеты. И, тем не менее, на большинстве планет фэтского мира процветают воровство и коррупция, фомальдегаусцы тщеславны и раздражительны по пустякам и, вообще, они любят пустить пыль в глаза и песок, когда им это выгодно. Например в уличной драке или кабацкой потасовке. Главная цель их перелетов на другие планеты — заразить бациллой коррупции и лени другие миры.

— Но, ведь!.. — возмущенно вскричал Придуркин.