Глава 46
Незваные гости – российское войско в Крыму

Про времена царствования императрицы Анны Иоанновны (1693–1740, правила в 1730–1740 гг.) В. О. Ключевский сказал, что это «одна из мрачных страниц нашей истории, и наиболее темное пятно на ней – сама императрица». Женщина недалекая, в культурном отношении недоразвитая, она, как племянница Петра Великого, волею судеб и династического брака до 37 лет прожила в статусе герцогини Курляндской в «бедной митавской трущобе» (Митава – нынешняя латвийская Елгава), чтобы оставшиеся десять лет жизни восседать на троне Российской империи. Плохо зная Россию и не доверяя русским, она наводнила страну иностранными «специалистами» не второго даже разбора, оседлавшими все руководящие посты в государстве и армии, а возглавил их фаворит императрицы, вывезенный ею из Курляндии тамошний дворянин Эрнст Иоганн Бирон.

Вела себя вся эта пришлая шатия в России высокомерно и разгульно. Верхи, дабы подавить протесты русской знати и глухой ропот народа, прибегали к репрессиям – царила знаменитая бироновщина. Как дополнительная мера, чтобы смягчить противоречия, а заодно потешить собственное самолюбие, решено было добиться военных успехов. Благо всегда имелся хронический повод к началу войны: подданные крымского хана, вассала Турции, в нарушение договоров продолжали постоянные набеги на окраины империи.

Набеги эти были для страны постоянной болью, и болью сильной. К прежде разбойничавшим крымским татарам и ногайцам в последние десятилетия прибавились еще и калмыки. Фельдмаршал Бурхард Кристоф Миних (1683–1767), инспектировавший Украинскую оборонительную линию, в письме к императрице отметил явную ее недостаточность и описывал сложившуюся ситуацию следующими словами: «Не только тамошние жители и приезжие за солью захватываются татарами, но и генерал Леси во время проезда через степь подвергся нападению и грабежу и едва успел спастись под защиту линии …Вследствие этого ваше величество потеряли многие тысячи подданных своих, которые умножают число турецких рабов».

Миних и был назначен командовать русской армией в начавшейся в конце 1735 г. войне с Турцией и Крымом. Выходец из Баварии, он состоял на русской службе с петровских времен, с 1721 г., и великий преобразователь отзывался о нем как об «искусном инженере и генерале». Миних не только командовал полками: он устраивал судоходство на Неве, руководил строительством в Выборге и Кронштадте, Ладожского обводного канала, в Петропавловской крепости; был администратором высокого ранга: в 1728–1734 гг. занимал пост генерал-губернатора Санкт-Петербургской губернии. Как военачальник, Миних имел опыт осады Данцига в войне за польское наследство. Выделялся как военный организатор, большое внимание уделявший боевой подготовке войск и устроению всех армейских служб. Человек был суховатый, порою суровый, ради достижения успеха не очень считавшийся с сохранением солдатских жизней.

С марта 1736 г. русской армии снова пришлось осаждать возвращенный туркам по Прутскому миру Азов. После очередного, опять же, взятия двух боевых башен, стоящих на берегах Дона, оставил продолжение осады на генерала Левашова и отбыл в низовья Днепра, где готовилась к походу на Крым Днепровская армия (Азов сдался в начале июля). По совету бывалых запорожских казаков, командующий повел войско не напрямую через степь, а вдоль русла Днепра.

20 мая 1736 г. русская армия подступила к Перекопу. По собранным перед походом сведениям выходило, что перекопский вал давно осыпался, ров затянуло землей, так что на телеге через всю эту преграду проедешь – и не заметишь. Чем были эти россказни, некомпетентной болтовней или намеренной дезинформацией? Ров был глубок, стены его отвесны и гладки, как каменная стена. По всей вершине высоченного вала был оборудован бруствер, и на нем, и в каменных башнях было множество изготовившихся к бою турецких янычар.

Но русские отряды хорошо подготовились к штурму: пока одни с помощью пик и рогаток преодолевали препятствия, другие прикрывали их шквальным огнем. К вечеру были взяты три башни, а через день сдалась и перекопская крепость Ор-Капы («Ворота на рву»).

Добившись этого успеха, русская армия двинулась к Гезлеву (Евпатории) – русские солдаты называли его «Козловым». Это был единственный принадлежащий Ханству морской порт, где, как и в Кефе, и в Карасубазаре (Белогорске) велась бойкая торговля рабами. Город был сожжен, крепость разрушена.

Наступил черед столицы Ханства – Бахчисарая. По дороге татары тучей кружили вокруг русского войска, но атаковать не решались. У самого города, наконец, решились, смогли даже захватить пленных, но вскоре были отбиты. Русские солдаты принялись грабить город, и их невозможно было остановить – по Руси веками гуляла слава о нем как о разбойничьем гнезде. Миних поручил капитану Манштейну сделать описание ханского двора, после чего приказал его поджечь. До наших дней мало чего дошло от того затейливого, судя по описанию, дворцового комплекса, лучше всего сохранились дворцовые бани. Ханы, последовавшие за не сумевшим отстоять свою резиденцию Капланом Гиреем, полностью перестроили дворец.

После этого русские оставили Крым – к некоторой досаде его обитателей. Дело в том, что татары ожидали, что далее русская армия двинется на Кефе, и выжгли все на ее предполагаемом пути – оказалось, зря жгли.

Недовольны были и в Петербурге: там требовали, чтобы операция по принуждению к миру была продолжена. Но фельдмаршал послал ответ: «В порученной мне важнейшей экспедиции поныне исполнено столько, сколько в человеческой возможности было. Теперь моя цель – привести полки в доброе состояние, укрепить перекопскую линию и держать татар в Крыму, чрез что они сами себя принуждены будут разорить».

Но и блокаду Крыма на Перекопском перешейке опытный командующий устраивать не стал: продуктов и фуража оставалось совсем немного, а близ Гнилого моря не только вода, но и воздух был под стать его названию. Кроме того, Миних рассудил, что на Перекопе свет клином для татар не сошелся, они запросто могут перебраться через Сиваш. На военном совете решили идти к Днепру, предварительно уничтожив все перекопские укрепления, а пушки с них забрать с собой. Последующий переход стоил немалых жертв от изнеможения, солнечных ударов и болезней.

На протяжении всей этой кампании против Миниха неустанно интриговал генерал-фельдмаршал принц Людвиг Вильгельм Гессен Гомбургский. Он считал, что его несправедливо обошли, не назначив на пост командующего, а потому слал на Миниха донос за доносом. Под Бахчисараем он даже попытался созвать военный совет, который потребовал бы у того оставить свой пост, а в случае отказа – арестовал. Но генералы эту затею не поддержали, более того, упрекнули самого инициатора за лень и нерадение. Тогда принц отправил еще один навет Бирону, но тот ограничился тем, что переслал его Миниху без комментариев. При этом оба военачальника остались при своих должностях и продолжали вести армию.

В кампанию следующего, 1737 г. Миних руководил осадой Очакова, сильной турецкой крепости в устье Днепра. Турки оборонялись мужественно. Ожесточение с обеих сторон было таково, что пощады в схватках не было никому. Однажды, когда русские под убийственным огнем отходили после неудачного штурма, за крепостные стены бесстрашно высыпали толпы магометан – только затем, чтобы перебить раненых и отставших. Крепость сдалась только после того, как вызваный зажигательными снарядами пожар привел к страшным взрывам пороховых погребов – за одну ночь погибло около 10 тысяч солдат и мирных жителей.

Во время этой осады фельдмаршал лично ходил на приступы со шпагою в руке, а рядом с ним неотлучно находился герцог Антон Ульрих Брауншвейгский, в будущем муж племянницы императрицы Анны Иоанновны – Анны Леопольдовны и отец мимолетного российского императора, несчастного Иоанна VI Антоновича. После воцарения в 1741 г. свергнувшей младенца Иоанна Елизаветы Петровны все «Брауншвейгское семейство» было взято под стражу и через некоторое время оказалось в далеких Холмогорах, под неусыпным надзором и без связи с окружающим миром. Там герцог и его супруга скончались, а трое из пяти их детей дожили до освобождения в 1780 г.

В мае того же 1737 г. 25-тысячная армия Петра Ласси, ирландца на русской службе, любимца солдат, осуществила еще одно вторжение в Крым. Объектом нападения стала восточная часть полуострова. Армия пошла не через Перекоп, где ее наверняка бы уже ждали, а перебралась через Гнилое море. Возле Карасубазара (Белогорска) произошла жестокая битва с крымским войском, во главе которого стоял новый хан Фетих II Гирей (прежний был уволен Стамбулом за прошлогодние неудачи). Татары были разбиты, остатки их бежали в горы. После этого регулярные части русской армии расположились на отдых, а нерегулярные разошлись по всей округе грабить. Особенно усердствовали поступившие на русскую службу калмыки – помимо груд всякого скарба, они захватили тысячу пленников. Завершающим деянием этого похода стало сожжение дотла Карасубазара, после чего войско вернулось в пределы Российской империи.

Тем же летом в войну в качестве союзника России вступила Австрия, но турки сразу же нанесли ей поражение, отчего воспряли духом после неудач, которые претерпели от русских.

Кампания 1738 г. была неудачной для России на обоих основных направлениях.

Армия, двинувшаяся под предводительством Миниха на Бендеры, не смогла продвинуться дальше Днестра. Успешно отражая турецкие и татарские нападения, она стала нести большие потери от болезней, из-за нехватки кормов начался падеж лошадей. Появились сведения, что в окрестностях Бендер свирепствует чума.

К тому же складывалось впечатление, что постоянно находящийся поблизости неприятель подтягивает подкрепления и готовит окружение. Приходил на память чуть было не закончившийся катастрофой Прутский поход Петра Первого. Был ли у врага такой умысел или нет – у фельдмаршала хватило рассудительности не продолжать движение навстречу трудностям, грозящим стать непреодолимыми. Он предпочел вернуться.

В Петербурге им были очень недовольны: австрийцы бомбардировали российское правительство требованиями продолжения военных действий, утверждали, что их собственные неудачи на Дунае связаны именно с пассивностью Миниха. Но фельдмаршал не внял и настояниям императрицы.

Генерал-фельдмаршал Ласси снова повел армию на Крым, но вышел поздно, в конце июня. Дойдя до Перекопа, потребовал ключи от крепости. Но ее комендант заявил, что он здесь для того, чтобы обороняться, а не отдавать ключи по первому требованию. Однако после сильной бомбардировки принужден был сдаться.

Тем временем из крымской степи придвинулись большие силы татар во главе с ханом Менгли II Гиреем (Стамбул сместил и Фетиха – за прошлогоднюю неудачу). Менгли был полководец опытный (ему было около шестидесяти) и настроен решительно. На собравшемся совете русские генералы решили, что ввиду неизбежного сильного противодействия и малого запаса провианта и фуража продолжать поход рискованно, а посему было принято решение возвращаться.

При движении через степи татарские всадники энергично нападали на русскую армию на всем пути, но, как следовало из донесений командующего в Петербург, их успешно отражали, а русские потери были невелики – в общей сложности около тысячи убитыми и ранеными.

Однако интересно выслушать и свидетельство австрийского капитана Парадиза, участвовавшего в этом походе. Его удивлял размер русского обоза: какого-нибудь гвардейского сержанта могло сопровождать 16 подвод, а брат императрицыного фаворита генерал Карл Бирон имел в упряжках 3 верблюдов, 7 ослов и около 300 быков и лошадь. Всякий возница думал только о себе, о том, как бы кого-то обогнать и никому не уступить дорогу. Отсюда постоянные сцепления колес, заторы, а в итоге – общая неповоротливость русской армии. Одну из причин Парадиз видит в «некотором застарелом нерадении в русских офицерах: генерал-аншефу нельзя быть везде самому; он может заставить себя бояться, но такой рабский страх заставляет трудиться только в его присутствии».

Капитан рассказал о серьезном столкновении с противником: внезапно налетевшие из балки толпы татар зарубили около 1200 человек и угнали около 2000 голов скота, причем находящееся неподалеку охранение было расположено так неудачно, что поначалу ничего не видело, а потом не стало вмешиваться – когда стало ясно, что татары тоже не собираются на него нападать.

Конечно, австрияк приврал, с какой бы стати собраться вместе такой массе скота и такому количеству безоружных пастухов, но все равно испытываешь горечь, читая подобное о наших предках.

Интересна личность одного из главных участников этих событий – хана Менгли II Гирея (1678–1740, правил в 1724–1730, 1737–1740 гг.).

При первом восхождении на трон он сразу столкнулся с враждебным противодействием знати и не побоялся пойти на решительные действия. Выразилось это в том, что поначалу он повел себя миролюбиво и был ласков в общении со всеми. При этом наблюдал, кто из его противников ведет себя особенно нагло, у кого какие намерения, кто пользуется наибольшим авторитетом. Тех, кого счел наиболее опасным для себя, отправил в поход на Персию, договорившись предварительно с его командирами, что они прикончат их там. Однако многие почуяли недоброе и бежали: кто в Стамбул, кто к периферийным ордам, мутить воду там, кто еще куда. Так что у Менгли Гирея хватало недругов повсюду, в том числе в придунайской Буджакской орде, которую он заставил повиноваться себе.

Однако большинство татар было благодарно ему за то, что он прекратил многолетнюю смуту, умерил аппетиты знати, снизил или отменил некоторые налоги и повинности.

Но в 1730 г. в Стамбуле произошло народное восстание, в результате которого был казнен большой умница великий визирь Ибрагим-паша и свергнут султан Ахмед III, слишком много тративший на строительство новых дворцов и на свое увлечение тюльпанами. Вместо благоволившего к Менгли Гирею Ахмеда III (они оба были большими поклонниками богословия) к власти пришел Махмуд I, которого уцелевшие противники крымского хана сразу стали настраивать против него. Они добились, чего хотели: Менгли Гирей оставил престол.

После двух вторжений русской армии в Крым султан Махмуд вернул к власти опального хана, и, как мы видели, не прогадал. Но в 1740 г. Менгли Гирей скоропостижно скончался.

В 1739 г. русской армией во главе с Минихом были захвачены стратегически важный и хорошо укрепленный город Хотин (в Черновицкой области нынешней Украины) и столица Молдавского княжества Яссы, а также одержана победа при Ставучанах – первая победа русских над турками в полевом сражении.

Но при заключении завершавшего эту войну Белградского мирного договора (в сентябре 1739 г.) чужеземные правители России показали всю степень своего пренебрежения ее национальными интересами. Они не нашли ничего лучшего, как доверить отстаивать русскую позицию на переговорах французскому посланнику в Стамбуле маркизу де Вильневу. Это уж точно было – «пусти козла в огород». Позиция парижского двора по поводу этого конфликта была предельно проста: «Лишь бы Турция не слишком ослабла, лишь бы Россия не усилилась». Это еще и при том, что совсем недавно Россия и Франция были врагами в войне за польское наследие. В итоге ценою 100 тысяч потерянных жизней Россия получила только Азов, да и то с обязательством снести его укрепления, небольшую территорию на Среднем Днепре и право построить новую крепость на Дону. Очаков и другие взятые с боя турецкие крепости возвращались Османской империи, она могла построить еще одну – в устье Кубани, что давало ей возможность еще надежнее запереть русскому флоту выход в Черное море. Да, собственно, и запирать теперь было не от кого: Россия не могла теперь держать на Черном и Азовском морях не только военный, но и торговый флот – ее коммерческие перевозки должны были осуществляться только турецкими судами. По существу, русским осталось право купаться в Азовском море. На переговорах Стамбул отказался признавать императорский титул Анны Иоанновны, но разрешил ее подданным беспрепятственно посещать Святую землю.

По словам В. О. Ключевского, «Россия не раз заключала тяжелые мирные договоры; но такого постыдно смешного договора, как белградский 1739 г., ей заключать еще не доводилось и авось не доведется».

После этой войны обитатели Крыма восстановили разрушенное, отстроили новый ханский дворец, добились немалых хозяйственных успехов. Все больше собиралось зерна, разбивалось виноградников, разводилось ценных курдючных овец. Ставился вопрос о постройке морской гавани в устье Днепра – в дополнение к Гезлеву (Евпатории).

Некоторые ханы стремились к поддержанию мира с Россией, были отпущены находившиеся в неволе русские пленники. Другие считали мир с Россией ненадежным и искали союзников против нее, не исключая при этом Австрию и Швецию.

Сильным правителем был Кырым Гирей (1717–1769, правил в 1758–1764, 1768–1769 гг.). Человек высокой культуры, интересовался западной общественной мыслью. Ценитель искусства, в том числе французского. При нем сложился стиль «крымского рококо», самый яркий памятник которого – всемирно известный «Фонтан слез» в комплексе ханского дворца, сооруженный по повелению Кырыма Гирея в память о безвременно ушедшей его любимой наложнице Диляре. Тот, что вдохновил А. С. Пушкина на поэму «Бахчисарайский фонтан». Прекрасен и мавзолей (дюрбе) Диляры-Бикеч, в котором упокоилось тело красавицы – там же, в Бахчисарае.

Хан Кырым очень много сделал для подъема экономики, стал организатором широких геологических изысканий в поисках полезных ископаемых и драгоценных металлов – но существенных результатов они, к сожалению, не принесли.

Кырым Гирей был настроен решительно против России. Пытался заключить союз против нее с прусским королем Фридрихом II Великим, направил для этого посольство в Берлин – но предложение не было принято. Когда польский престол занял откровенный ставленник России Станислав Понятовский, хан поддерживал выступившую против него Барскую конфедерацию националистически настроенной шляхты.

В самом конце 1768 г. разразилась русско-турецкая война 1768–1774 гг., и Кырым Гирей самым энергичным образом принялся за набор и подготовку крымской армии, но внезапно скончался.

В России вскоре после заключения Белградского мира одно за другим произошло несколько дворцовых переворотов. После смерти в октябре 1740 г. Анны Иоанновны страна присягнула ее внучатому племяннику, двухмесячному Иоанну Антоновичу. За малолетством императора регентом при нем, согласно завещанию усопшей, стал все тот же Бирон. Однако теперь у русских людей не было никаких оснований терпеть этого курляндского хлыща. Тем не менее, еще прежде, чем это до них дошло, 9 ноября 1740 г. Бирон был свергнут в результате заговора, во главе которого стоял фельдмаршал Миних. Конкретным побудительным мотивом для него стали слезы матери маленького государя Анны Леопольдовны – урожденной принцессы Мекленбург-Шверинской, племянницы Анны Иоанновны, жены его подчиненного в недавно закончившейся турецкой войне герцога Антона Брауншвейгского. Она пожаловалась на постоянно чинимые ей Бироном обиды. После ареста временщика Анна Леопольдовна была объявлена правительницей до достижения ее сыном совершеннолетия.

Но в это время на историческую арену вышла «прекрасная дщерь Петрова», родившаяся в год Полтавской победы, Елизавета Петровна – до этого ее оттирали от престола под тем предлогом, что родители ее, Петр Великий и будущая Екатерина Первая, на момент ее появления на свет не состояли в законном браке. Ворвавшись в кордегардию (караульное помещение) Преображенского полка, она воззвала к гвардейцам: «Ребята, вы знаете, чья я дочь?!» Ребята знали, и в ночь на 25 ноября 1741 г. иностранному засилью в правлении Российским государством пришел конец.

Свергнутого Иоанна Антоновича в качестве секретного узника 23 года морили по крепостям, прежде чем он погиб в 1764 г. при неудачной попытке его освобождения, предпринятой авантюристом подпоручиком Смоленского пехотного полка Василием Мировичем. Прочее же «Брауншвейгское семейство» – Анна Леопольдовна, ее муж Антон Ульрих и их дочь Екатерина – отправилось в строгую северную ссылку в Архангельскую губернию. Там под стражей родилось еще трое детей, из них двое мальчики – при известных обстоятельствах, потенциальные претенденты на российский престол. Анна Леопольдовна скончалась в 1746 г. при родах в возрасте 27 лет, Антон Ульрих умер в 1774 г. в возрасте 59 лет. Их детей, двух сыновей и двух дочерей, только в 1780 г. освободила Екатерина II. Она взошла на престол еще в 1762 г., но ее права на царствование были слишком спорны.

Императрице Елизавете Петровне поэт А. К. Толстой посвятил знаменитые строки:

Был, не был – не нам судить. Вернее, нам бы помалкивать. С Турцией и Крымом Россия в ее царствование не воевала, но были одержаны славные победы в Семилетней войне с самим Фридрихом Великим, русские войска даже побывали в Берлине. При Елизавете Петровне знать и частично прочее дворянство набрались французского политеса и стали читать романы.

К Крыму государыня однажды все же проявила повышенный интерес (выше того, который вызывали регулярно повторяющиеся набеги малой и средней численности). В 1757 г. от русского резидента в Варшаве стали поступать донесения, что малороссийские эмигранты, в том числе живые еще сподвижники Мазепы, ведут в Бахчисарае переговоры по поводу оказания им помощи в освобождении от ига москалей. Хан будто бы склоняется к тому, чтобы предоставить обитателям Запорожской Сечи места в его причерноморских владениях.

Императрица переговорила по этому поводу с гетманом Кириллом Разумовским. Тот запросил канцлера М. И. Воронцова, нельзя ли «какой способ употребить, чтоб двух или трех бездельников истребить, которые исстари в Крыму живут и, будучи заражены старинными мыслями, по-старинному рассуждают, забыв то, что Украина с того времени, можно сказать, совершенно переродилась…». На что канцлер ответил, что «хотя весьма желательно бы было, дабы известные злодеи, находившиеся в Крыму, могли каким случаем истреблены или украдены быть, но как сей способ может неприятные следствия навести, я думаю, что лучше бы было совсем в презрении оставить, тем более что они престарелые люди и скоро в гроб пойдут».