Глава 25
Половцы

Народ половцев (так звали их русские, арабы и персы называли их кыпчаками, в Европе они были известны как куманы) впервые появился в русских пределах ок. 1055 г., и пришел он со стороны Нижневолжья. Но до этого у него были и очень долгая история, и очень длинный путь, и они были очень разбросаны по Великой степи. Когда половецкие орды дошли до Дуная, их соплеменники пасли стада на берегах Иртыша. Этногенез половцев происходил еще дальше, в северо-восточных областях современного Китая. В IV–VII вв. их предки кочевали в степях между Алтаем и Тянь-Шанем.

Интересные вопросы ставит русское название народа – половцы. Очень вероятно, оно происходит от «полова» – солома, т. е. говорит о белесом, соломенном, светлом цвете волос. В массе своей половцы были черноволосыми и кареглазыми, но, очевидно, были и «соломенные» – в отличие от привычных уже русскому глазу прочих обитателей степей, среди которых такие индивиды если и встречались, то крайне редко (о скифских и сарматских временах уже вряд ли кто помнил). Многие историки полагают, что одним из предков половцев был загадочный народ динлин китайских летописей – блондинистые, «рыжеволосые дьяволы», как именуются там эти кочевники, представители которых нередко входили в знать других народов.

По их поводу мнения разделяются: то ли это были реликты ранних европеоидов (кроманьонцев), то ли (что более вероятно) – остатки тех ариев, что распространились сюда после распада праиндоевропейской общности, но не вернулись на запад в виде киммерийцев, скифов, сарматов. Антропологические исследования подтверждают такую возможность: среди черепов ранних половцев, наряду с типичными монголоидными и промежуточными между ними и европеоидными (принадлежавшими, очевидно, тюркам), встречаются и выраженные европеоидные. Но половецкий язык однозначно относится к тюркским, хотя изначально в этносе преобладали скорее всего монгольские племена. Тюрки их ассимилировали, как ассимилировали позднее монголов Чингисхана и Батыя. Половецкий (кыпчакский) язык лег в основу современных татарского, башкирского, карачаево-балкарского, ногайского, казахского, каракалпакского, кумыкского и некоторых других языков.

Такой лингвистический диапазон уже говорит о необъятности тех степных просторов, которые облюбовали половцы для своих пастбищ, утвердившись на них силой оружия по мере своего продвижения к западу. Но когда-то они сами входили в состав Восточнотюркского каганата под именем сиров, причем не на первых ролях. А после распада каганата (вернее, разгрома его другими кочевниками и китайцами) сиры приняли самоназвание «кыпчак», т. е. «злосчастные». Согласитесь, от судьбой обиженных в том мире легкомысленно было ожидать милосердия.

Несмотря на такую обширность своего расселения (а отчасти благодаря ей), половцы не были склонны к централизации, большие племенные объединения стали появляться только на последнем этапе их самостоятельной истории. Если такое происходило, его глава, признанный выдающийся авторитет, избранный на совете племенных ханов, получал титул кахана – «хана ханов».

Основой половецкого общества был аил (аул) – самостоятельно кочевавшая большая семья, состоявшая из 2–3 поколений ближайших родственников, прислужников из числа разорившихся соплеменников и пленников-рабов (колодников). Была еще и категория женщин-служанок (чаги). Вообще, половецкая женщина имела довольно высокий социальный статус. Главой аила был кошевой (по русским понятиям, «большак»). Несколько аилов объединялись в курень, члены которого поддерживали постоянные связи между собой и, когда надо, действовали сообща. Его главу, куренного, избирали кошевые. Курень мог состоять не только из близкородственных аилов, в него могли входить даже иноплеменники (например, балкарцы). Съезд куренных избирал хана – обычно главу богатого и знатного аила, а соответственно такого же куреня. За века своего существования половцы выработали порядок распределения степных территорий и источников воды между аилами, куренями, ардами.

У половцев были простейшего вида города – племенные центры, используемые многими для зимовки. Но в них были не только юрты, были и каменные здания. К городу Сыгнак, что в нынешнем Казахстане, был устроен водовод, вода по которому поступала из отстоящей на 20 км реки. Когда половцы обосновались в степях к югу от Руси, их местной столицей стал Шарукань (близ нынешнего Харькова), названный, очевидно, в честь некоего авторитетного Шарук-хана (или Шару-кахана). Возможно, со временем половецким центром стала и Тмутаракань. Некоторые историки сомневаются, что половцы были основателями своих городов – по их мнению, они обустраивались в захваченных. Так, Сыгнак изначально был огузским селением, Шарукань – аланским, аланы там в большинстве по-прежнему и жили. Немногочисленные половецкие ремесленники проживали преимущественно в этих городах, частично – в богатых аилах.

Религия половцев была схожа с прочими кочевыми тюркскими. Верховным божеством пантеона был Тенгри-хан, олицетворявший «Вечно синее небо», олицетворением Земли была богиня Умай. Более конкретными вопросами жизни и смерти ведали многочисленные добрые и злые духи, общение с которыми осуществляли шаманы.

Погребальный обряд был схож с прочими степными, но, похоже, обходился без человеческих жертвоприношений. Остатки коня – непременная находка при раскопках могилы мужчины-воина. И остальное, как положено: оружие, дорогие украшения, посуда и т. д. Над могилой насыпался курган, на кургане ставилась «каменная баба». Правда, насчет бабы – это заблуждение, не баба, а балбал – по-тюркски пращур, «дед-отец». На кургане, у этих статуй, проходило поклонение душам предков вообще, а не только душе этого конкретного погребенного. Другая причина ошибки – некоторые изваяния наделены косой. Но она часто была принадлежностью и мужской прически, у кочевников это очень распространенный обычай (вспомним – когда манчьжуры в XVII в. подчинили Китай, они первым делом сделали ношение косы общеобязательным для всех мужчин под страхом смерти). Если же изваяние, что редко, действительно женское, то это символизирует бессмертие души умершего, залог того, что он переродится и опять вернется в этот мир. Интересно, что некоторые балбалы обладают явно европеоидными чертами лица, можно даже сказать, простецки-расейскими (еще интересней – зачастую таковы же и лица хеттских статуй).

Военное дело у половцев было поставлено примерно так же, как у печенегов, только, похоже, они им несколько уступали. Как и печенеги, половцы прекрасно владели конем и маневрировали. Тот же набор вооружения: лук, сабля, копье, дротики, аркан. Были у них и тяжелые самострелы и камнеметы, и даже «жидкий огонь» – то ли китайское заимствование, то ли раздобытый уже в Европе огонь «греческий». Эти, а также некоторые другие приспособления помогали половцам штурмовать города. Защитой для простых воинов служили щит и одежда из овчинных шкур, овчинная же шапка. Знатные и кто побогаче имели кольчугу или пластинчатый панцирь. Устрашающе воздействовал половецкий шлем (если точнее, скорее монгольский): с шишаком, а главное, с «личиной» – закрывающей лицо стальной маской, с прорезами для глаз, рта и ноздрей и с застывшим бесстрастно-презрительным выражением. У них, как и у печенегов, была не только легкая кавалерия, но и тяжелая, и вот в ее применении печенегам половцы уступали – не было той подготовки, чтобы, атакуя клином, находящиеся на острие построения всадники могли пробить любую плотную вражескую массу.

Половцы использовали обычный степной набор уловок: внезапное нападение, фланговый охват, притворное бегство, заводящее в засаду или кончающееся внезапным поворотом и прицельным выстрелом из лука. Но, говоря по-современному, не на высоте было оперативное управление на поле боя. Ханы-полководцы умело направляли отряды своих воинов, вовремя посылали подкрепления. Однако в непосредственном фронтальном столкновении воины вели себя или как прущая напролом орда, или как сражающиеся сами по себе удальцы-индивидуалисты. Не было умения действовать малыми подразделениями, слаженно и расторопно. Но это было недостатком не только большинства степных армий, здесь и русским еще было учиться, учиться и учиться. Главное, что все половцы охотно ходили в походы: чтобы, по крайней мере, наряжаться самим и наряжать жен «не хуже, чем у людей». А то что такое: ханы и кто поудачливее все в шелках, а я в простой рубахе, суконном кафтанишке да истертых кожаных штанах… А если они чего-то пока не умели – ничего, Чингисхан научит.

Думается, в том числе за большее, чем у них, боевое умение половцы так ненавидели печенегов, своих извечных врагов. Они хоть и регулярно побеждали их, но, похоже, несли при этом очень большие потери, брали числом.

Вторгшись в XI в. в Крым, половцы заняли господствующее положение в степной его части. С Сугдеи (Судака) и нескольких греческих городов побережья они стали взимать дань (к Херсонесу это не относилось).

В городах половцы нередко селились и занимались торговлей. Но хотя под их контролем находился практически весь Великий шелковый путь, они это важное преимущество использовали далеко не в полной мере – сказывалась племенная разобщенность, отсутствие централизации. В коммерцию половцы погружались не глубже, чем печенеги. Поставляли традиционные товары, в том числе рабов, брали на себя транспортные и посреднические услуги и, конечно, взимали пошлины.

Хотя, возможно, именно половцы основали Ялту: арабский географ Аль-Идриси называет Джалиту (Ялту) куманским, т. е. половецким, городом (в переводе с крымско-татарского «ялыда» означает «на берегу»). Вполне может быть, что какому-то богатому половецкому хану захотелось иметь собственную морскую гавань.

Имеется историческое свидетельство в пользу того, что кыпчакский, или куманский, язык долгое время был в Крыму и вообще в Северном Причерноморье языком межнационального общения: в XIV в. в Италии был издан «Кодекс Куманикус», словарь куманского языка, призванный помочь отправляющимся сюда европейцам.

В Сугдее или Херсонесе половецкие ханы вели переговоры с византийскими властями – империя по-прежнему владела значительной частью крымского побережья.

Когда в начале XIII в. Византийская империя временно перестала существовать после захвата Константинополя крестоносцами, ее крымские владения номинально перешли под управление Венецианской республики – но Сугдея по-прежнему контролировалась половцами. В 1222 г. на нее совершили морской набег турки-сельджуки из малоазийского Конийского султаната – его повелителю нажаловались на притеснения со стороны здешних горожан проживающие в его владениях греческие купцы. Половцы, призвав на помощь оказавшийся поблизости русский отряд, пытались защитить Сугдею, но безуспешно – турки на некоторое время обосновались в ней.

В русские пределы половцы впервые зашли в 1055 г., но тогда они сразу откочевали к Волге. Однако пять лет спустя, когда русские князья разгромили торков, они тем самым освободили участок степи у самой своей границы – и половцы заняли его. В следующем, 1061 г. произошла первая большая битва с ними, и Всеволод Ярославич Переяславский, отец Владимира Мономаха, потерпел в ней поражение: «…пришли половцы повоевать на Русскую землю; Всеволод вышел к ним навстречу, половцы победили его, повоевали землю и ушли. То было первое зло от поганых и безбожных врагов». Ушли… да они, собственно, и не собирались оставаться. Они, как и все степняки, давно освоили премудрость: надо пристроиться поближе к богатой земледельческой цивилизации – и рвать из нее куски. Благо и рынки сбыта награбленного и ограбленных рядом.

В 1068 г. поражение было посерьезнее. Навстречу несметным ордам, которые вел кахан Шарукан Старый, вышел – тоже с войском великим, весь триумвират князей-Ярославичей: Изяслав, Святослав и Всеволод. Встретились близ Переяслава, на не раз уже упомянутой реке Альте. Русские были разбиты. Подробности битвы неизвестны, но за себя говорят ее последствия. Уцелевшие в сече киевляне, вернувшись в свой город, поведали, что идет сила несметная. Собравшееся вече потребовало, чтобы князь Изяслав раздал оружие, вооружил весь народ: «Половцы рассеялись по земле, дай нам князь, оружие и коней, хотим еще биться с ними». Великий князь отказал в этом. И произошел государственный переворот.

В Киеве в это время находился под стражей Всеслав Брячиславич Полоцкий по прозвищу Волхв (это о его сверхъестественных способностях в «Слове о полку Игореве»: «… ночью волком рыскал; из Киева до петухов, великому Хорсу (славянскому богу Солнца. – А. Д.) волком путь перебегая, в Тмутаракань добирался». Пленен Волхв был за великую учиненную им усобицу, во время которой он сжег добрую половину Новгорода, поснимал колокола с Софии Новгородской и увез к себе в Полоцк, да еще намеревался взять Псков. Боясь его всем известного чародейства, Всеслава посадили в «поруб» – темницу без дверей: ее возводили вокруг него, пока он сидел посредине, оставили только малое окошко, чтобы подавать пищу. Просидел он в этом узилище год, теперь народ разметал его по бревнышку, а Волхва провозгласил великим князем. Законный государь Изяслав бежал в Польшу и только с помощью Болеслава II и его ляхов сумел вернуть себе престол – о чем уже упоминалось. (За Всеслава не волнуйтесь, он устроил еще пару феодальных войн и после этого сидел у себя в Полоцке тихо.)

Половцы после победы на Альте, опустошая Русь, приблизились к Чернигову. Здесь прозвучали слова, подобные которым не раз звучали в истории России. Святослав Черниговский «выстроил полки и сказал им: пойдемте в битву! Нам некуда больше деться». В битве при Сновске три тысячи русских наголову разбили двенадцатитысячную половецкую рать, «одни из них были побиты, другие потонули в реке Снове, а князя их русские взяли руками».

Большое поражение после большой победы, похоже, стало для нехристей неожиданностью – в последующую четверть столетия почти не было набегов. Но зато половцы стали активно участвовать в русских усобицах. Князья (не все, но некоторые, вроде Олега Черниговского) охотно приглашали их в поход на соперника. За этими делами перезнакомились, пригляделись друг к другу, перероднились.

Все эти годы половцы продолжали вести борьбу с печенегами. Если кого-то еще они могли терпеть по соседству в степи, то не их (в степном Крыму рядом с половцами продолжали кочевать огузы, печенеги же если уцелели, то только на южном берегу).

В 1090 г. вытесненные отовсюду печенежские орды вторглись в балканские провинции Византии. С огромным табором, в котором находились женщины, старики, дети, печенегам просто некуда было деваться, им жизненно необходимо было завоевать себе землю. Попутно они заключили союз с эмиром государства турок-сельджуков со столицей в Смирне, отчаянным пиратом Чака Беем, располагавшим мощным флотом на Эгейском море. Это представляло большую опасность для Константинополя.

Император Алексей I Комнин пригласил на подмогу половецких ханов Боняка и Тугоркана, кочевавших на Дунае, которые привели с собой 40 тысяч воинов. Когда ханы заметили, что император не торопится вступить в битву, они дали ему понять, что им, собственно, все равно на кого наброситься, с кого содрать шкуру. Так ему и сказали: «До каких пор мы будет оттягивать бой? Знай, что мы больше не намерены ждать и с восходом солнца отведаем мяса или волка, или ягненка».

Тогда Алексей поторопился, и печенегам был учинен полный разгром. Но то, что произошло дальше, покоробило даже их заклятых врагов – половцев. Цивилизованные византийцы перебили не только почти всех взятых в плен мужчин, но и их близких (правда, как утверждает дочь императора Алексея Анна, сама известный историк, вопреки его воле). «Можно было видеть необычайное зрелище: целый народ, считавшийся не десятками тысяч, но превышавший всякое число, с женщинами и детьми, целиком погиб в этот день» (Анна Комнина).

В 1093 г. в Киеве скончался великий князь Всеволод Ярославич, отец Мономаха, его место занял перебравшийся из Турова сын Изяслава Ярославича – Святополк. Половцы, оценив момент, прислали к новому великому князю (очень нелестно оцениваемому летописцами за вздорный нрав и жадность) послов с предложением мира, а поскольку войны никакой не было, то, по сути, с требованием отступных за ненападение. Святополк, по совету своей молодой дружины, отправил их под стражу. Узнав об этом, половецкие ханы возмутились и пошли походом на Русь. Великий князь послов освободил, но было поздно.

На реке Стугне степняков встретило объединенное войско Святополка, Владимира Мономаха и его брата Ростислава Всеволодовича, князя Переяславского. К битве толком не подготовились, время провели в выяснениях отношений, сил было мало. После упорного боя половцы одолели, во время бегства русского войска утонул в реке Ростислав, Мономах, пытаясь спасти брата, сам чуть было не разделил его участь.

Следом – еще одно поражение. Половцы наводнили Русскую землю, людей гнали в полон тысячами. «Печальные, изнуренные голодом и жаждою, с осунувшимися лицами, почерневшим телом, нагие, босые, исколотые терновником, шли русские люди в степи, со слезами рассказывая друг другу, откуда кто родом – из какого города или из какой веси» (С. М. Соловьев).

Великий князь Святополк Изяславич вступил с врагами в переговоры, помирился, заплатил, сколько те потребовали, и женился на дочери их предводителя Тугоркана.

Но после этого Владимир Мономах взял дело защиты Руси в свои руки. По границе стали строиться новые укрепленные городки (хищникам это было не по нраву, они всячески мешали строительству). Отводились все новые земли «черным клобукам» («своим поганым») – кочевникам не половецкого племени, пожелавшим поселиться на окраине Русской земли и защищать ее. Мономах был вдохновителем и организатором хорошо подготовленных наступательных походов объединенных сил русских княжеств в глубь степи – как правило, они заканчивались успехом (автор «Слова» бранил Игоря Святославича как раз за то, что тот пошел в поход один).

После того как в 1116 г. войско во главе с Владимиром Мономахом (тогда уже великим князем) погромило вражеские города, половцы стали откочевывать куда подальше от русских границ. В очередной раз вышедшие в степь русские полки не встретили врагов. Те ушли за Дон и Волгу или на Кавказ. Значительная часть половцев поступила на службу в Грузию, где немало поспособствовала устроению грузинского войска и отражению турок-сельджуков.

Но после смерти Мономаха в 1125 г. половцы опять объявились, возобновились набеги (правда, не с прежней силой и частотой). Опять они выступали активной силой в княжьих усобицах – теперь, как правило, на стороне северских (черниговских) и набравших силу суздальских князей. Дважды участвовали в разгроме Киева – в 1169 г. Андреем Боголюбским и в 1203 г. смоленским Рюриком Ростиславичем в союзе с чернигово-северскими князьями.

После этого стала обозначаться тенденция к мирному сосуществованию. Половцы начинали переходить к оседлой жизни, все больше их знати принимало христианство. Но увы… С далекого востока накатывалась огненная волна, обозначающая расширение границ империи Чингисхана. И все больше половцев на том краю света становилось хрестоматийными татаро-монголами в его разноплеменном войске, спаянном жестокой дисциплиной и гордыней от сознания собственной непобедимости.

Западные половцы, по утверждению Л. Н. Гумилева, внесли немалый вклад в этногенез украинского народа. Те, что ушли от монголов при их приближении, сыграли существенную роль в становлении Второго Болгарского царства, выступая надежными союзниками болгар. Болгары их в конце концов ассимилировали, но и половцы сделали болгар несколько себе под стать. Немало их откочевало в Венгрию, чей король Стефан V женился на дочери половецкого хана Котяна. Половцы участвовали в этногенезе крымских татар, ногайцев и других народов Черноморско-Кавказского региона. Половцем был первый наместник Золотой Орды в Крыму Табук, им был и хан Мамай.