Глава 13
Боспорские страсти
Победитель Асандр (ок. 75–17 гг. до н. э.) понимал, что его власти явно не хватает легитимности в глазах Рима. Чтобы поднять свой престиж, он женился на дочери Фарнака – Динамии. Но все же, чтобы не дразнить лишний раз римлян, поначалу называл себя не царем, а архонтом (высшим должностным лицом полиса). Лишь в 44 г. до н. э., когда после убийства Юлия Цезаря в Вечном городе опять началась кровавая усобица, Асандр принял титул басилевса.
Император Октавиан Август (63 г. до н. э. – 14 г. н. э.), вышедший победителем из гражданской войны, был человеком, предельно трезво смотрящим на вещи, – и признал Асандра законным правителем Боспора, которым тот и оставался до самой своей смерти.
А еще раньше, когда Октавиан был не императором Августом, а одним из триумвиров, его коллега по властной тройке Марк Антоний (который сменил Цезаря на ложе Клеопатры) по каким-то своим политическим соображениям возродил Понтийское царство и поставил во главе его сына Фарнака – Дария. Но тот, похоже, не оправдал доверия, и Антоний заменил его на Полемона, который до этого правил уже с царским титулом некоторыми малоазийскими областями. После гибели в гражданской войне его покровителя Антония Полемон сумел наладить хорошие отношения и с императором Августом, даже был внесен в списки «друзей и союзников Рима». Но однажды Август отобрал у Полемона одно из его владений – Малую Армению (тоже ничего личного, только какие-то свои соображения) и впоследствии счел не только возможным, но и просто необходимым компенсировать ему эту утрату. Когда в 17 г. до н. э. после тридцатилетнего правления скончался царь Боспорский Асандр, император Октавиан Август преподнес осиротевшее царство ему.
Императора сподвигла к этому не столько симпатия к «другу и союзнику», сколько необходимость разрешить коллизию, сложившуюся в Боспорском царстве после смерти Асандра. Тогда на престоле неизвестно каким образом оказался некий Скрибоний, никаких прав на царство не имеющий, но объявивший себя внуком Митридата Евпатора. Чтобы обрести какой-то реальный политический вес, он женился на вдове усопшего царя – Динамии, дочери Фарука и подлинной внучке Митридата Евпатора. Та, возможно, сама предложила ему этот союз – женщине сильной и очень умной, он нужен был ей для того, чтобы в такой скользкой ситуации остаться у престола.
Но Рим, хоть и дал разрешение на этот брак, признать за самозванцем трон не пожелал. Не пожелали иметь его своим царем и граждане Боспора – они восстали, и Скрибоний был убит. В государстве, надо думать, началось нестроение. Вот тогда-то император и принял решение передать в ведение Полемона и этот трон – он, несомненно, хорошо зарекомендовал себя в делах управления.
Но Полемон, прибывший в свои новые владения, не сразу смог утвердиться у власти. Его соглашались принять граждане греческих полисов, они ставили только условием, чтобы он тоже взял в жены Динамию (можно только гадать, что при этом было для них важнее: ее семейное благополучие или собственное желание иметь своей царицей внучку Митридата – если уж царем будет сын всего лишь ритора, пусть и богатого). Но племена приняли пришельца в штыки, то есть в копья и стрелы. Пришлось действовать силой, при умиротворении был сожжен Танаис в тогдашнем устье Дона – город, основанный греками, но окруженный племенами и используемый для торговли кочевниками, почему и получил прозвище «варварского торжища».
К 14 г. до н. э. вроде бы наступило замирение, но вот незадача – не сложились отношения у царя и Динамии. Ровно через два года после первой свадьбы состоялась вторая: Полемон взял в жены Пифодориду, внучку Марка Антония – своего прежнего покровителя, триумвира.
Оскорбленная Динамия со своим сыном Аспургом (от царя Асандра) удалилась к племенам на азиатский берег пролива. Возможно, это она подстрекнула их на мятежные выступления, но туземцы и без того были недовольны тем, что Полемон пытался изменить порядки, заведенные еще опиравшимся на них Митридатом. В 8 г. до н. э. во время войны с местным племенем аспургианов царь Полемон попал в засаду и был убит.
Император Август принял решение поделить все владения Полемона между двумя его вдовами: Пифодориде досталось Понтийское царство, Динамия стала правительницей Боспорского, в котором прошла вся ее жизнь (правила с 8 г. до н. э. по 7 г. н. э.).
После смерти матери царем Боспора стал Аспург, с которого получила свое начало династия Аспургидов.
* * *
Когда в 37 г. скончался Аспург, разгорелась борьба за власть между его сыновьями, в которую оказался глубоко втянут Рим. Перипетии ее дошли до нас в описании великого римского историка Тацита.
Аспург оставил трон своему сыну Митридату, которого историки, чтобы отличить от великого прапрадеда, положили называть почему-то Понтийским, а не Боспорским. Правивший тогда в Риме император Калигула не согласился с такой передачей власти – у него был свой кандидат, которого он и назначил царем (это был царь меотийского племени дандариев, которое входило в состав Боспорского государства).
Однако Митридат проявил строптивость и, не убоявшись гнева взбалмошного римского самодержца, применил силу и исполнил отцовскую волю. Возможно, его спасло только то, что Калигула в скором времени был зарезан заговорщиками (в 41 г.), а новый император Клавдий утвердил самовольное воцарение.
Новый царь отправил во главе посольства в Рим своего брата Котия. А тот, по прибытии в Вечный город принятый императором, неожиданно стал обличать перед ним Митридата в том, что он готовит отпадение от империи и расправу над римскими гражданами. Возможно, в его словах была доля правды, Клавдий же в тот момент припомнил еще и то, с какой дерзостью Митридат взошел на трон. Обличитель был назначен царем вместо низверженного брата, и с ним на Боспор была отправлена римская армия во главе с Дидием Галлом.
Митридат не собирался уступать, но сил противостоять римлянам у него не было, и он бежал на азиатский берег Боспора. Там он бесцеремонно воссел на царский престол племени дандариев и принялся настраивать соседние варварские царства против Котия и спешно набирать армию.
Но Дидий Галл не придал серьезного значения этим телодвижениям Митридата и, рассудив, что Котий решит проблему и сам, отбыл со своей армией обратно, оставив лишь небольшой отряд под командованием Юлия Аквиллы.
Братья, готовясь к решающему выяснению отношений, оба обратились за помощью к соседним сарматским правителям: Котий – к царю аорсов Эвнону, Митридат – к царю сираков Зорсину. В произошедшей битве греко-римско-сарматское войско Котия оказалось сильнее.
Победители обложили осадой город сираков Успу (Митридата в нем не было). Осажденные жители отправили к Котию посольство с мольбою, чтобы он пощадил граждан города, а в качестве добычи забрал бы всех их рабов – в количестве 10 тысяч. Котий подумал и дал ответ, в котором претензия на благородство сочеталась с крайним цинизмом: «Перебить сдавшихся было бы бесчеловечной жестокостью, а сторожить такое множество затруднительно – пусть уж они лучше падут по законам войны». Во главе штурмующих были поднаторевшие в таких делах римские легионеры, город был взят и в нем была устроена бойня. Без сомнения, целью Котия было нагнать на будущее страха на всех потенциальных противников – чтобы никто не смел идти на него войной.
Царь сираков Зорин оказался перед выбором: продолжить ли войну на стороне Митридата, рискуя навлечь этим на себя и на своих подданных еще и новые беды, или смириться. Он выбрал последнее: в присутствии римского военачальника совершил земной поклон перед статуей императора Клавдия и этим заслужил прощение. Рим и сам был заинтересован в хороших отношениях с царством сираков: его владения простирались далеко на восток и через них проходило немало важных торговых путей, в том числе и тех, что вели до самого Китая (Великий шелковый путь).
Митридат решил сдаться. Но не брату (очевидно, полагая, что это было бы верной смертью), а недавнему своему противнику – царю аорсов Эвнону. Тот был обязан отправить пленника в Рим. Но Эвнон знал, что, по римскому обычаю, плененного побежденного царя положено предать казни после триумфального шествия победоносного войска. И он отправил с посольством, которое должно было препроводить злосчастного Митридата в Рим, послание императору, в котором просил пощадить пленника. В нем были и такие слова: «Исход войны только тогда бывает истинно славным, когда она завершается великодушием к побежденному».
И Клавдий помиловал Митридата. Тот прожил в Риме на положении свободного человека более двадцати лет. Но, поведя приятельство со знатными римлянами, в 68 г. оказался втянутым в заговор против императора Гальбы – и тут уж ничего не могло спасти бывшего боспорского царя от казни.
Тацит сообщает, что Юлий Аквилл и его воины были очень горды своей победой. Но на обратном пути от Боспора многих из них постигло несчастье. Во время шторма несколько кораблей затонуло; кто не погиб в волнах и добрался до берега, оказался во владениях тавров, а те, исполненные благочестия, всех принесли в жертву богине Деве.
Возможно, совсем недавно эти сведения получили вещественное подтверждение: во время археологических раскопок под Ялтой в развалинах таврского храма были обнаружены предметы римского военного снаряжения. Вполне вероятно, что эти вещи принадлежали тем самым легионерам и были посвящены таврами храму Девы.
* * *
По большому счету, то, о чем мы сейчас говорили, – не более чем династические хитросплетения, интриги и открытая борьба за власть. По существу же, политика боспорских правителей заключалась в том, чтобы демонстрировать свою лояльность Риму и чтобы Рим был доволен ими; чтобы иметь опору в греческих полисах – уважая для этого их автономию и право чеканить монету, а также иметь на своей стороне верхушку варварских царств, как входивших в состав Боспорского государства, так и соседствующих с ним, – для чего она должна была быть заинтересована в добрых отношениях с греками.
Варвары охотно шли в войско. Для защиты от внешних врагов государство раздавало им наделы на приграничных «царских» землях, а они несли за это сторожевую службу. И в этих военных поселениях, и по всему государству строились крепости.
Рим видел в Боспорском царстве прежде всего свой важнейший форпост на северо-восточных границах империи. Поэтому, если в нем возникали внутренние неурядицы (мы их не раз наблюдали), имперские власти прибегали к усилению своей роли в управлении государством.
Царство смогло пережить начавшиеся в середине III в. вторжения готов – хотя они и привели к упадку некоторых городов. В те годы Рим вынужден был вывести из Крыма свои гарнизоны – они нужны были для защиты подвергающихся нападениям варваров провинций империи.
Страшнее было нашествие гуннов в 70-х гг. IV в. Но значительная часть городов уцелела, некоторые смогли возродиться и даже пережить новый расцвет и после этого катаклизма.
