Глава 2
Деревья возникают прямо из мрака и несутся навстречу, прыгая и раскачиваясь из стороны в сторону. Злые черные деревья. Растопырили свои кривые ручищи-ветки, хотят схватить… хотят разорвать, раздавить, расшвырять по лесу кровавые ошметки мяса, намотать кишки на свои гнилые сучья. И только какая-то неведомая сила спасает, вовремя отводит в сторону, не дает этим черным узловатым тварям растерзать, поглотить, впитать…
— Стас, мать твою, шевели ногами!
Голос Максима гулким эхом отзывается в голове, словно там пусто, пусто и стерильно чисто. Лишь безумные лихорадочные образы проносятся в этом темном вакууме, пульсирующем горячей болью. Шевелить ногами… Зачем? Куда? От кого? Тени… темные, густые, вязкие тени пляшут среди деревьев, хватают своими липкими пальцами, держат, держат, не пускают… тяжело…
— Стас, очнись!
Плывет… все плывет в мутном грязно-розовом киселе, вращается… тонет, тонет…
Резкое и звонкое дребезжание прокатилось по голове, переходя в звон сотен серебряных колокольчиков. Щеку обожгло. Обволакивающая кисельная муть стала быстро отступать. Стас открыл глаза, и из темной синеватой пелены прямо перед ним возник силуэт высокого крепкого человека на фоне предрассветного неба. С каждой секундой силуэт становился все четче, обретал мелкие детали — складки одежды, приклад пулемета за плечом, уши, плотно прижатые к обритой голове. И вдруг позади первого силуэта возник второй, материализовался из тьмы, вырос и грозно навис сверху. Громадный, чудовищный: бычья шея, плечи-валуны, руки-сваи… Он рос, рос… Первый силуэт растаял в нем, впитался, исчез.
Вспышка. Снова серебряный перезвон в голове. Перед глазами все прыгает, мелькает лицо Макса.
— Ядрена вошь, да очнись же ты! — зло процедил Максим сквозь зубы, тряся Стаса за плечи.
— Все, все, хватит, — захлопал тот глазами, хватая Макса за руки. — Я в норме, в норме…
Стас приподнял голову и огляделся. Черные деревья, которые так настойчиво пытались с ним разделаться в кошмарном бреду, сейчас тихо стояли вокруг небольшой поляны. Небо уже заметно просветлело, последние звезды тускло мерцали, на секунду выглядывая из-за облаков и тут же ныряя обратно в серую неприветливую мглу.
Голова раскалывалась. Стас потрогал рукой затылок, поднес ладонь к глазам и увидел на ней кровь.
— Это тебя щепками от кузова зацепило, когда по нам из РПГ шмальнули, — пояснил Максим, не дожидаясь вопроса. — Я посмотрел — ничего серьезного, царапина.
— Где мы?
— А сам-то как думаешь? — Максим сделал удивленное лицо. — В лесу, разумеется. Я тебя километров десять на себе пер по этим буеракам, да еще и шмотье все тащил, чуть не сдох.
— Спасибо. С меня причитается, — поблагодарил Стас и попытался сесть.
В спину упиралось что-то жесткое, и от этого поясница заныла тупой давящей болью. Отклонившись вперед, он пошарил за спиной и обнаружил там свой рюкзак. Стас сел на корточки, поставил рюкзак перед собой и тупо уставился на него, разглядывая дыры, прожженные в плотной ткани защитного цвета.
Макс уселся рядом, поднял с земли кривую черную ветку и с задумчивым видом принялся вычерчивать на земле одному ему понятные символы.
— Машину жалко, — начал он упавшим голосом. — Столько добра пропало. Так хорошо шло, и на тебе — все коту под хвост. А я-то уже размечтался, думал — сейчас до Мурома доберусь, хабар скину, а потом можно будет отдохнуть недельку-другую. Бухло, бабы, жратва нормальная. А тут вдруг такая лажа. Хорошо, что ты оклемался, а то я уж начал переживать, думал, тебя всерьез контузило.
— Как считаешь, кто они? — Стас взглянул на Максима, тот неопределенно пожал плечами.
— Не знаю. Может, мутанты? Хотя… Я за свои тридцать два года мутантов перевидал достаточно, но таких… Таких впервые вижу. Они ведь обычно убогие все, больные да немощные. У кого башка как арбуз здоровая, а сам словно щепка, у кого — рука третья где-нибудь за ухом болтается, другого согнет всего, перекособочит… А однажды, слышь, — Максим легонько толкнул Стаса локтем и криво усмехнулся. — Я бабенку одну встретил, так у нее сиськи разного размера были. Правая маленькая такая, неприметная, зато левая, — он широко открыл глаза и изобразил обеими руками в воздухе какую-то объемную фигуру грушевидной формы. — Как здоровенный баклажан, в натуре. И потом — муты ведь разные все, кого чем судьба наделила, или… обделила. А эти как на подбор. Здоровенные твари. Не братья-близнецы же они. А то хотел бы я на их мамочку посмотреть.
— Старшие братья, — как-то само собой вырвалось у Стаса.
— Чего?
— А? Ничего, это я так — мысли вслух.
— Интересно, еще кто-то из Кутузовского выбрался?
Стас ничего не ответил. Ему почему-то совсем не хотелось сейчас об этом думать. Вообще ни о чем думать не хотелось. Он лег на землю, подложил руки под голову, стараясь не задевать рану на затылке, и закрыл глаза. Несмотря на все перипетии прошедшего дня и ночи, Стас почти моментально провалился в сон. Организм требовал отдыха, и мысли о сотне человек, цинично расстрелянных в стенах форта Кутузовский, не могли ему в этом помешать.
Разбудил Стаса весьма грубый пинок ботинком в область ребер. Он вскочил и, еще не до конца открыв глаза, стал шарить по сторонам в поисках автомата. Автомат оказался на месте, справа, там, где ему и положено. Рука машинально передернула затвор, и на траву упал патрон, блеснув своей зеленоватой гильзой.
— Бля.
— Тшшш. Спра-ава-а, в ку-уста-ах, — по-змеиному прошипел Макс и указал стволом «Печенега» на темные заросли колючего кустарника, торчащие метрах в тридцати от поляны.
Стас потер кулаками глаза и стал, щурясь, всматриваться в неприветливую темно-серую чащобу. На первый взгляд все было нормально. Кусты как кусты — колючие, густые, стоят себе неподвижно. Но нет, что-то все же не так. С трудом привыкая к свету, Стас постепенно начал различать в кустах еле заметное движение. Нечто большое и черное медленно, бесшумно перемещалось среди хитросплетения тонких шипастых веток.
— К нам идет, — прошептал Максим. — Надо подпустить поближе, чтобы наверняка. Стреляй после меня.
— Понял.
Черная тень ртутью выплыла из зарослей и, описывая зигзаги вокруг деревьев, стала стремительно приближаться к поляне. Волколак полз на брюхе, задрав длинную клыкастую морду. Крупный, раза в два больше матерой собаки зверь, напоминающий громадного волка. Густая шерсть черным саваном окутывала поджарое тело. Матовая, она почти не отражала свет, из-за чего создавалось впечатление, будто среди мокрых веток, поблескивающих капельками росы, перемещается сгусток тьмы с размытыми контурами. Маленькие белые кругляшки незрячих глаз уставились в небо. Треугольные уши, широкие и чрезвычайно подвижные, безостановочно поворачивались из стороны в сторону словно эхолокаторы, улавливая малейшие шумы и безошибочно их идентифицируя. Влажные ноздри на вздернутой мочке носа раздувались, жадно всасывая воздух, отфильтровывая молекулы запаха: сырые ветки и гниющие листья, кора деревьев, пожухлая трава, разлагающаяся тушка полевки в дупле, перья совы вокруг нее, заячий помет, человеческий пот, порох, кровь… Нос зверя анализировал их миллионами рецепторов, чтобы послать информацию дальше — в мозг. А там уже вырисовывалась детальная картина невидимого мира. Зверь чувствовал впереди двух человек. Он почуял их уже давно, километра за три от этого места. Резкий запах адреналина заводил его. Аромат страха усиливался, зверь понимал, что добыча видит его, она боится, выжидает, не решаясь предпринять что-либо, скованная ужасом. Ближе, ближе… Щелчок.
Максим нажал на спуск. Короткая очередь раздолбила ствол дерева, перед которым только что сгруппировался для прыжка волколак. Стас выстрелил следом, но зверь молниеносно отпрыгнул, и все три пули ушли в землю.
— Слева! — прокричал Стас, но второй раз выстрелить не смог, потому что Максим невольно загородил цель собой.
Темное пятно с оскаленной пастью прыгнуло из кустов так неожиданно, что Макс успел только выдохнуть и сделать шаг назад. Это его и спасло. Нога зацепилась за брошенный рюкзак и Максим, потеряв равновесие, повалился на спину. Пулемет, удерживаемый одной только правой рукой, приземлился на приклад, вертикально, стволом вверх.
Зверь пролетел пару метров и уже раскрыл челюсти, целясь в горло жертве — чуть ниже того места, откуда вырывалось ее тяжелое сиплое дыхание. Предвкушение теплой крови приятно щекотнуло его нервы. И тут… удар. Что-то тупое и твердое больно воткнулось в грудь, раздвинув ребра.
Вязкая зловонная слюна брызнула Максу в лицо. Черные губы животного вдруг расслабились, и оскал сменился гримасой удивления. Да. В тот момент Макс готов был поклясться, что видел удивление на звериной морде. Даже слепые мутно-белые глаза расширились в немом вопросе. Максим глядел в них, не в силах оторваться, а палец давил на спуск. Кровавый фонтан с ошметками шерсти ударил из спины волколака. Практически одновременно с этим громадная черная голова разлетелась на части, заплескав все вокруг своим содержимом — это Стас поймал зверюгу в прицел. Туша животного отлетела в сторону и со смачным чваканьем упала на землю.
— Сука! — зло бросил Макс, вставая на ноги и вытирая рукавом с лица кровь, смешанную с липкой слюной.
— Действительно, — подтвердил Стас, приподняв мертвое тело волколака за заднюю лапу. — Сука. Приглянулся ты ей, видать. А, Макс?
— Иди в жопу, — наигранно огрызнулся Максим и тут же расплылся в улыбке.
— Жаль, шкуру испортили, — сказал Стас, указывая стволом на здоровенную дыру в спине зверя.
Еще теплое мясо испускало пар в прохладный утренний воздух.
— Да хрен с ней, со шкурой, — махнул рукой Максим. — Хорошо, что сами не испортились.
— И то верно. Что дальше делать думаешь?
— Сам не знаю. Хотел в Муром наведаться, хабар знакомому барыге закинуть, монетками разжиться, да видать, не судьба.
— А далеко отсюда до Мурома?
— Близко совсем, за день доберешься. А что у тебя там, дела какие есть?
— Пока нет, но, может, подвернется чего.
— Я бы на это не рассчитывал. Там нашего брата не очень-то жалуют.
— А что так?
— Ну, цивилизация, епть. У них свои силы правопорядка. На каждом углу только и поучают: пушку сдай, туда не ходи, сюда не ходи, тут не ссы, там не плюй. Ну их на хер. Я с тобой, пожалуй, до стены дойду, а там с первым же обозом на север подамся. На севере сейчас, говорят, заварушка намечается, может, и для меня место найдется.
Путь до Мурома занял практически весь день. Вначале им пришлось сделать неслабый крюк, чтобы снова выйти к железке. Огни смотровых вышек показались из-за леса уже затемно. Часам к девяти вечера железнодорожная насыпь довела Стаса и Максима, заметно подуставших к этому времени, до первого поста.
— Стоять! — раздался чей-то голос, и в лицо путешественникам ударил луч прожектора. — Кто такие?
— Ну вот, бля, началось, — пробубнил Макс, прикрывая рукой глаза.
— Что? Громче говори, — донеслось откуда-то из темноты.
— Мы проблем не добавим, — взял слово Стас. — Хотим найти место, где можно было бы переночевать.
Через пелену света проступили очертания человека, и его темная фигура начала приближаться.
— Явление Христа, — тихонько пошутил Макс, но «Христос» это, видимо, расслышал.
Высокий худощавый человек в черной куртке с АКСУ на плече подошел к нему вплотную и весьма грозно заглянул Максиму в глаза. Однако из-за разницы в росте устрашающий эффект немного смазался.
— Откуда идете? — вкрадчиво поинтересовался «Христос».
— Из Красного, — ответил Стас, как и было условлено заранее.
— Я разве к тебе обращаюсь? — сухое жилистое лицо повернулось к Стасу и скривилось в выражении крайнего недовольства.
— Из Красного, — подтвердил Максим. — Так лучше?
— Да, значительно лучше. Чем в наших краях интересуетесь?
— Работой мы интересуемся, деньгами, — добродушно ответил Максим. — Не подсобишь?
— Есть, есть у меня работа, — внимательно разглядывая брутальную физиономию собеседника, задумчиво, нараспев выговорил проверяющий. — Особенно для тебя. Я вот подумал — при твоем-то остром языке, может, ты мне им жопу побреешь?
Стас услышал, как щелкнул предохранитель на АКСУ, и поспешил вмешаться в разгорающуюся ссору.
— Бойцы, давайте успокоимся. Все устали, все нервничают — это понятно. Не будем портить друг другу настроение еще больше. У вас вот, наверное, смена уже скоро заканчивается, — обратился Стас проверяющему, у которого уже начал подергиваться подбородок. — Зачем же поганить себе остаток этого прекрасного вечера нелепой ссорой? — в его раскрытой ладони блеснула серебряная монета. — Разойдемся миром?
«Христос» глянул на монету, на Стаса, еще раз негодующе зыркнул в каменное лицо Максима, молча пожал с выражением крайнего высокомерия протянутую руку, и монетка перекочевала к своему новому владельцу.
— Серега, чего там у вас? Проблемы? — донеслось из-за прожектора.
— Нет, нормально все, пропусти.
Стас с Максимом прошли за железнодорожный шлагбаум, мимо будки дежурных, и направились прямо, по темной безлюдной улице.
— Ты чего творишь? — обратился Стас к своему принципиальному попутчику, отойдя от кордона на достаточное расстояние. — Что за выебоны? Смерти нашей хочешь?
— Да ладно тебе, — отмахнулся Макс. — Многовато этот козел о себе мнит. Надо было ему морду начистить, а не денег давать.
— Бля, Макс! Тебя что, та волчара напугала до потери рассудка? Это же кордон. Какое мордобитие? Они же нас на месте положили бы.
— Кордо-он, — нарочито протянул Макс и усмехнулся. — Там сидит-то три калеки от силы. Да это вообще дозорный пост, а не кордон. Пидоры! Вот говно всякое из грязи повылезает и давай начальников изображать. А ты ведешся на это, тем самым давая им дополнительную мотивацию к противоправным действиям.
Стас аж рот открыл от потрясения.
— Однако…
— Да, не все же тебе одному языком чесать, — парировал Максим, гордо подняв голову. — Давай-ка я лучше про достопримечательности местные расскажу. Ты ведь в Муроме не был до этого?
— Не был, рассказывай.
— Посмотри направо. Это остатки локомотивного депо. Внушительное сооружение, да? Тут вообще до стены кругом все железнодорожное. Раньше в Муроме железная дорога вроде как одним из градообразующих предприятий была. Мы сейчас с тобой налево свернули, а если по насыпи дальше идти, то там еще цеха ремонтные, путей до черта, на них еще до сих пор поезда стоят, хозяйственные постройки всякие, диспетчерская, вокзал. А если назад пойти, через переезд, то том цеха стрелочного завода будут. Стрелки железнодорожные делали раньше.
— А вокзал действует еще? — с трогательной надеждой в голосе поинтересовался Стас.
— Ты с дуба рухнул? Нет, конечно. Ну, ходит от него дрезина в сторону Навашино, вроде, но билеты больше не продают, если ты об этом. А здание само вокзальное в Муроме красивое, до сих пор. На крепость похожее. Да и применение у него, в общем-то, такое же — крепость. Черти эти муромские там целый аванпост развернули. Все дела — пулеметы, вышки, колючка. Говорят, даже минное поле организовали за путями.
— Это от кого?
— Да они сами не знают от кого. Местный глава — параноик конченный, ему враги на каждом шагу мерещатся. Я с чуваками на вокзале как-то беседовал, так они говорят, что пострелять удается пару раз в месяц. По собакам. Прикинь? Народ там от безделья с ума сходит, а глава этот — как его?.. — Грецук, все продолжает вокзал под крепость переоборудовать.
— Может, навашинских боится? — предположил Стас.
— И их тоже. Он на мосту железнодорожном через Оку знаешь, какую оборону организовал? О-го-го! Мышь не проскочит, бронепоезд не прорвет.
— Бронепоезд?
— Ну да, поговаривают. Хотя я сам не верю, брехня все это. Если бы у них бронепоезд имелся, то они бы уже давно тут шухер навели. А Грецук вот верит. У него, говорят, мечта есть — железку восстановить, хотя бы километров сорок на запад, и столько же в сторону Коврова, да пустить там по собственному бронепоезду с орудиями башенными, чтобы все подступы контролировать.
— Ну а что? Весьма дальновидно.
— Дальновидно?! Станислав, ты меня поражаешь. Тебе годков-то сколько?
— Двадцать восемь.
— Вот ведь. Двадцать восемь лет, а ума нет. Да ему, вместо того чтобы херней всякой заниматься, надо бы лучше народ электричеством обеспечить. Три электроподстанции работают, а света не только здесь, под стеной, нет, — Максим широким жестом обвел прилегающую темную территорию. — Его даже внутри периметра на всех не хватает. А почему? Да потому, что добрую половину всего электричества прожектора сжирают. Вон, видишь? Аж в небе зарево.
— Так уж и половину? — недоверчиво поинтересовался Стас. — Они же только по ночам светят.
— Может, и не половину. Ладно. Может, загнул я слегка. Но только слегка. А в целом я прав. Ты чего его защищаешь вообще, Грецука этого? Ты его знаешь, что ли?
— Нет, не знаю.
— А я знаю, так что не спорь, — Макс задумался и почесал лысый затылок. — Сбил ты меня с темы. Я же про достопримечательности рассказывал. Мы с тобой сейчас идем как раз мимо очень примечательных строений. Вон, посмотри. Домульки видишь одноэтажные слева? Их, говорят, еще под руководством самого фон Мека строили, был такой дядька давным-давно, Горьковскую железную дорогу прокладывал. И посмотри ж, ничего, стоят себе до сих пор. Да, умели тогда строить.
Стас взглянул налево, но среди зарослей заброшенных палисадников сумел рассмотреть только фрагменты стены закопченного красного кирпича. Из пяти домов, угадываемых лишь по очертаниям крыш, только в двух горел свет. Неверные языки огня разбрасывали вокруг себя тени, которые плясали на дырявых занавесках, будто радуясь всеобщей убогости.
— Почему народу здесь так мало? — спросил Стас после небольшой паузы.
— Трусоват народ потому что. Все к стенам жмутся, к цивилизации поближе. Ютятся там в вонючих лачугах, а здесь такие дома шикарные пустуют. Прямо хоть сам селись, — усмехнулся Макс.
— Что ж не поселишься?
— Чур меня! Я пошутил, а ты и… Не мое это. Что я тут делать буду?
— Да хоть бы и на вокзале дежурить. Сам же говорил, что работа плевая.
— Вот ты и дежурь, коли охота. А я тупостью всякой заниматься не привык и приказы мракобесов исполнять не намерен.
Неожиданно на дорогу из кустов выскочила собака, замерла на секунду, блеснув желтыми глазами, и бросилась прочь. Максим уже потянулся к пистолету, но передумал.
— Вот твари. По всей округе кишат.
— Да их везде полно, — ответил Стас. — Я, когда из Красного шел, даже в лесу на них наткнулся.
— По лесам стайки мелкие бегают. А тут их армия целая. В депо и цеха ремонтные без огнемета вообще лучше не соваться. Это так, на всякий случай говорю, если вдруг появится у тебя желание экскурсию себе устроить. Они в основном на крыс тут охотятся, даже пользу в некотором роде приносят, но при случае и человечинкой не побрезгуют. Смышленые отродья. В этом районе несколько больших стай живут, периодически грызутся между собой. Все как у людей. А уж что в районе старого элеватора творится — вообще словами не передать. Просто ужас. Его даже в периметр включать не стали. Когда стену возводили, решили, что будет лучше крюк сделать и от элеватора этого проклятого отгородиться.
— А что там такое?
— Там, Станислав, ад. Исконная, так сказать, вотчина крыс и собак. Их резервация. Здесь собаченции, хоть и наглые, но людей все же побаиваются, уважают в некотором роде, — Максим усмехнулся и ласково провел ладонью по пулемету. — А там… там мы не хозяева. Мне один знакомый рассказывал, что когда с хлебокомбината, который по соседству с элеватором, оборудование хлебопекарное вывозили лет пятьдесят назад, пришлось сначала танк огнеметный туда загонять, чтобы живность отпугнуть на время хотя бы. Оборудование вывезли, но потеряли больше двадцати человек. А танк этот там до сих пор так и стоит — экипаж погиб.
— Ни хрена себе. Да это байка небось, — недоверчиво покосился Стас.
— Байка? Ну-ну. Байка… Ты крыс тамошних не видел. Это не крысы, это крокодилы, бля, только помельче. В любую щель пролезут и башку отгрызут кому угодно. Эволюция…
Оба ненадолго замолчали, задумавшись о чем-то своем. Тем временем дорога вывела их на перекресток, прямо за которым высился темной громадиной полуразрушенный кирпичный пятиэтажный дом, освещенный редкими огоньками костров на верхних этажах. Справа чернела непроглядная мгла заброшенного сквера, а слева уходила в даль прямая дорога, окаймленная с обеих сторон рядами высоченных тополей.
— Нам туда, — показал Максим рукой на аллею и уверенно зашагал в выбранном направлении. — Слева от нас центральная районная больница. Центральная, — усмехнулся он. — Представляешь себе, больницу построили на отшибе, а рубероидный завод — в центре? Ну не дауны? Да, бля, видимо, мутантов и до войны хватало. Про больницу эту тоже слухи всякие паршивые ходят. Вроде как с новорожденными там что-то связано, — Макс брезгливо покосился в сторону громадного серого здания, огороженного панельным забором.
— Удивляюсь, — задумчиво произнес Стас. — Как при таком жутком соседстве на дозорном посту по ночам дежурит всего три человека? Они там что, под транквилизаторами все?
— Ух, нашел героев. Чего им там бояться-то особо? Собаки подойдут чересчур близко? — Максим сделал страшное лицо и направил в сторону Стаса руки с пальцами, скрюченными на манер когтей. — У-у-у, страшные собаки. Ну и что? Запрутся в своей будке да перестреляют их через решетку. Прочие твари сюда не ходят. А уж если они рейдеров заметят, чего тут в последние несколько лет не случалось, так будь уверен — бросят все и домчатся до стены быстрее пули. Их основная задача — на тревожную кнопку нажать в случае чего. А дальше уже дело ребят из-за периметра.
— А что, крутые ребята?
— Не знаю, счастья схлестнуться с ними не имел. Но вооружены они достойно, да и экипированы богато, внушают уважение. Кстати, направо сейчас посмотри. Видишь здания за забором? Это тепловозоремонтный завод имени Дзержинского. Некогда самое крупное предприятие в Муроме. Мы его сейчас обогнем, а там еще метров триста по прямой, и будем у стены.
Тополиная аллея закончилась, и, повернув направо, Стас увидел вдалеке ослепительно белые точки прожекторов. Они располагались на разном уровне, некоторые из них оставались неподвижными, светя в основном на дорогу, другие, медленно поворачиваясь, освещали ветхие домишки вдоль улицы, по которой сейчас шли Стас с Максимом, забор, здания тепловозоремонтного завода и вообще все, до чего могли дотянуться.
Жилье рядом со стеной было хоть и ветхим, но обжитым. Практически в каждом доме окна светились, на улице все чаще попадались люди, в основном пьяные и праздношатающиеся. Время от времени раздавалось ржание лошадей, какие-то неразборчивые крики, ругань.
— Тут много отребья всякого ошивается, — предупредил Максим. — Так что ты лучше будь поосторожнее. Я сейчас в местную гостиницу пойду. Ты как, со мной?
— Разумеется, не под забором же мне спать.
Оба свернули налево с широкой улицы и пошли к гостинице по узенькой дорожке, петляющей между домами. Макс шел весьма уверенно, хотя Стас совершенно не мог понять, как можно ориентироваться в этом хаотичном нагромождении всевозможных халуп, покосившихся оград, сараев и жалких подобий палисадников.
— Господин, Христа ради, подайте на хлебушек, — жалобно проскулил невесть откуда взявшийся попрошайка и почти повис у Стаса на руке, вцепившись в куртку. — Хоть что-нибудь, пожалуйста.
Стас от неожиданности даже немного растерялся. Но тут сильная рука схватила настырного просителя за шиворот и весьма немилосердно встряхнула его.
— Карманы проверь, — пробасил Макс.
Стас ощупал свои карманы и, удостоверившись, что все на месте, утвердительно покивал головой.
— Пшел отсюда, — снисходительно бросил Максим и отвесил попрошайке увесистого пинка. — Ворье.
— Мрачно тут, — посетовал Стас. — Я не так давно в Коврове был, тоже вроде не маленький город, но там как-то…
— Почище, — подсказал Максим. — Да, знаю. Но Ковров — это провинция. Там все… ну, почти все бедные, от того и чистые. А здесь, за той стеной, немало народа состоятельного. Есть торговцы, промышленники, чиновники, ну и обслуга всякая, без нее никуда. А под стеной, сам понимаешь — чернь и отбросы, те, кого даже на завод вкалывать не возьмут. Пьянь, лентяи, инвалиды. Делать они ни черта не умеют да и не хотят, вот и жмутся к стенам, авось чего перепадет из объедков. Так всегда и везде — где есть очень богатые, обязательно будут и очень бедные. Хотя и на этой помойке одного достойного человека я знаю. Это владелец гостиницы, Валя Бережной. Вот такой чувак, — Макс вытянул большой палец и энергично потряс кулаком. — Я тебя с ним познакомлю.
— Валя? — Стас удивленно округлил глаза.
— Да.
Здание гостиницы представляло собой трехэтажное бревенчатое строение весьма немалых габаритов и отчетливо выделялось на фоне окружающей убогости. Стояло оно недалеко от стены, что, несомненно, являлось знаком высокого статуса его владельца. Стас довольно быстро заметил — чем ближе дом к стене, тем он богаче и ухоженнее, если такие термины вообще были применимы к здешним постройкам. Вдоль западной и северной стен гостиницы тянулась пристроенная конюшня, откуда доносилось ржание лошадей, тянуло овсом и конским потом. У крыльца стояла какая-то хмурая личность с пивным брюхом и грязной нечесаной бородой. На плече у личности весел помповый дробовик.
— Здорово, Степан! — поприветствовал пузана Макс и обменялся с ним крепким рукопожатием. — Как жизнь молодая?
— Живой пока, — угрюмо ответил Степан и поскреб щеку чёрными обглоданными ногтями.
— Познакомься, Стас, — Максим чуть не силком подтащил Стаса, которому так же пришлось пожать грязную Степанову клешню. — Хозяин у себя?
— А где ж ему еще быть-то? За стойкой.
— Ну, давай, утром поболтаем еще.
Стас проследовал за Максимом внутрь и очутился в довольно уютном помещении, ярко освещенном керосиновыми светильниками. Это, судя по всему, была регистратура. За стойкой сидел пухлый лысоватый мужичок лет сорока пяти. Его румяные, гладко выбритые щеки лучше всякой неоновой рекламы говорили: «Посмотрите — я здоров, бодр и успешен. В моем заведении вам будет спокойно и уютно». Впрочем, неоновой рекламы над входом все равно не наблюдалось.
Как только благополучный мужичок заметил в дверях Максима, то тут же вскочил, отбросив в сторону толстенную книжку, и, чуть ли не подпрыгивая от радости, побежал ему на встречу.
— Здравствуй, здравствуй, Максимушка, здравствуй, дорогой, — раскатистым баритоном пропел толстячок. — Сколько лет, сколько зим.
— Здорово, Валюха! Все жируешь? — Макс добродушно потрепал толстячка по щеке.
— Да какое там? Сам ведь знаешь, какие времена нынче.
— Ладно, ладно, не прибедняйся. Как жена, дети?
— Слава Богу, тьфу-тьфу-тьфу. А что же ты не познакомишь меня со своим другом?
— Станислав, — снова представил Максим, и Стас пожал Валентину мягкую ладошку.
— Очень приятно. Валентин. Желаете у нас остановиться?
— Да, на ночку, если не возражаешь, — ответил Макс.
— Что ты такое говоришь? — развел Валя руками. — Возражаю ли я? Как можно? Ты и твои друзья для меня самые дорогие гости. Вот, — толстячок протянул Максиму ключ. — Двенадцатый, люкс. Чувствуйте себя как дома. Утром вам принесут завтрак, а потом мы с тобой уж и поболтаем как следует.
— Спасибо тебе, Валь. Ты уж извини, но мы и правда подустали с дороги.
— Давай, давай, давай, — похлопал толстячок Максима по спине, провожая к лестнице наверх. — Завтра все-все обсудим.
Подойдя к номеру, Максим огляделся вокруг и жестом подозвал Стаса.
— Я понимаю, — прошептал он. — Валя… это… немножко странный, но ты не подумай, он нормальный мужик, не пидор.
— Да упаси Боже. Ничего такого мне и в голову не пришло, — соврал Стас.
Комната действительно оказалась вполне приличной: с двумя кроватями, тумбочками, шкафом, столом и стульями. Даже более того — здесь был настоящий душ. С теплой водой! Стоя под приятно щекочущими тело струями и смывая многодневную грязь, Стас действительно начал проникаться симпатией к этому гостеприимному толстячку с нежным именем Валентин.
— Макс, слушай, я немного не понял, а как насчет оплаты за апартаменты? — поинтересовался Стас, выходя из душа.
— Не переживай. Валя мне кое-чем обязан, так что…
Стас охотно последовал этому совету. Переживать о чем-то, сейчас, после душа — не-ет. Он упал на кровать, уткнулся носом в чистую, мягкую подушку с накрахмаленной наволочкой и заснул, думая о том, как же хорошо, что есть еще на свете люди, помнящие о своих долгах.
