Экспедицию Роберта Скотта в залив Мак-Мердо, к месту зимовки, 3 января 1911 г. доставило судно «Терра Нова». После высадки берегового отряда командир корабля Гарри Пеннелл прошел вдоль ледника Росса к базе Амундсена и, вернувшись, сообщил Р. Скотту неожиданную новость о планах норвежцев покорить полюс. Затем Пеннелл направился к северу, держась побережья Земли Виктории, и за мысом Адэр продолжил открытие Д.К. Росса, обнаружив берег материка, протягивающийся к востоку. Он присвоил этой земле имя Лоуренса Отса, участника похода к полюсу. Роберт Скотт предполагал дойти до полюса по маршруту Шеклтона с помощью моторных саней, индийских пони и собак. В путь он выступил 2 ноября 1911 г. Моторные сани пришлось бросить, пони пришлось перебить за 83-й параллелью, когда вышел весь фураж. Вскоре у 84° были отправлены обратно собачьи упряжки, и англичане сами тащили тяжело нагруженные сани. За 85° Скотт приказал вернуться четверым людям, у 87°30' — еще троим. Дальше к югу пошли пятеро: Скотт, врач Эдуард Уилсон, офицеры Лоуренс Отс и Генри Боузрс и унтер-офицер Эдгар Эванс. Последние 250 км до полюса они проделали уже с чрезмерной затратой сил. Часто приходилось тащить сани по сухому сыпучему снегу, и они проходили тогда в час не более 2 км. Иногда за целый день они продвигались меньше чем на 10 км.

Когда до полюса было всего несколько километров, Скотт занес в дневнике следующую запись: «…разглядели черную точку впереди… [оказавшуюся] черным флагом, привязанным к полозу от саней. Тут же поблизости были видны остатки лагеря… Норвежцы нас опередили. Они первыми достигли полюса. Ужасное разочарование!» 18 января англичане нашли палатку, а в ней — несколько брошенных инструментов, три мешка с «беспорядочной коллекцией рукавиц и носков» и записку на имя капитана Скотта от Амундсена с просьбой доставить от него письма норвежскому королю. Англичане сфотографировали и зарисовали палатку, у полюса водрузили английский флаг, сфотографировались и пустились в обратный путь.

По дороге от своей базы к полюсу англичане устроили десять промежуточных складов провианта и топлива. На обратном пути их ближайшей целью было — поскорее добраться до очередного склада, чтобы возобновить запасы пищи и горючего. Но чем ближе они под ходили к базе, тем голоднее и слабее становились. Вскоре самый молодой и физически самый сильный из них — Эванс начал обнаруживать признаки душевной болезни. Он часто отставал, падал, отморозил нос, руки и ноги и, наконец, совсем изнемог. 17 февраля он скончался.

Дальнейший путь оказался еще тяжелее. Они часто сбивались с пути. В конце февраля, когда «топлива стало ужасно мало», температура начала резко падать. Из записей Скотта за март видно, как у них изо дня в день исчезала воля к жизни и росло отчаяние. И все же они тащили до самого конца ценнейшую геологическую коллекцию — около 15 кг образцов пород, собранных на пути к полюсу.

Пятница 16 марта или суббота 17 марта: «Потерял счет числам, но верно, кажется, последнее. Жизнь наша — чистая трагедия. Отс сказал: «Пойду пройдусь. Может быть, не скоро вернусь». Он ушел в метель, и мы больше его не видели… мы знали, что… Отс идет на смерть, и отговаривали его, но… сознавали, что он поступает, как благородный человек…» 29 марта: «С 21-го числа свирепствовал непрерывный шторм… 20-го у нас было топлива на две чашки чая на каждого и на два дня сухой пищи. Каждый день мы были готовы идти… но нет возможности выйти из палатки — так несет и крутит снег. Не думаю, чтобы мы теперь могли еще на что-либо надеяться…» Последняя запись: «Ради бога, не оставьте наших близких».

С приходом весны (12 ноября 1912 г.) поисковый отряд нашел палатку, частично занесенную снегом, и в ней три тела. Уилсон и Боуэрс лежали в закрытых спальных мешках. «Скотт умер позднее, — писал участник экспедиции врач Эдуард Аткинсон. — Он отбросил отвороты своего спального мешка и раскрыл куртку… одна рука была откинута поперек тела Уилсона… Мы отыскали все их снаряжение и откопали из-под снега сани с поклажей. Среди вещей было 35 фунтов очень ценных геологических образцов… они не расставались с этой коллекцией до самого конца. На второй день мы… распрощались с ними навсегда. Одинокие в своем величии, они будут лежать… не подвергаясь телесному разложению — в самой подходящей для себя могиле на свете…»