В 1508 г. Николас Овандо для исследования о-вов Куба и Эспаньола (Гаити) организовал две экспедиции. Начальником кубинской он назначил Севастьяна Окампо руководителем гаитянской — опытного навигатора Андреса Моралеса, участника третьего плавания Колумба и экспедиции Бастидаса. Пройдя через широкий Наветренный пролив, отделяющий Гаити от Кубы, Окампо повел свои суда вдоль северного берега Кубы от мыса Май-си на северо-запад, до «Садов Короля» (архипелаг Камагуэй). Этот участок побережья был уже довольно хорошо известен испанцам и положен на карту около 1500 г. И за «Садами Короля» северо-западное направление береговой линии долго не менялось, пока Окампо не миновал цепь небольших островов, но за крайним из них (Крус-дель-Падре) кубинский берег повернул прямо на запад. Пройдя так около 200 км, Окампо остановился в бухте, которая показалась ему очень удобной, хорошо защищенной гаванью.

Моряки вытащили на берег дававшие течь суда, проконопатили и осмолили их. Именно здесь в 1519 г. была заложена Гавана. Отсюда берег плавно поворачивал на юго-запад. Следуя этим курсом, Окампо достиг мыса Сан-Антонио, за которым берег круто повернул на восток. Когда же он обогнул небольшой полуостров между заливами Гуанакабибе и Корриентес и двинулся на восток, то вскоре убедился, что идет вдоль южного побережья Кубы и небольших островов, открытых Колумбом в июне — июле 1494 г. На этом пути у южного берега Кубы Окампо открыл бухту Сьенфуэгос: Колумб не заметил узкого входа в нее. Когда Окампо закончил осмотр южного берега и подошел с запада к Наветренному проливу, завершив восьмимесячное плавание вокруг Кубы, он проделал более 3 тыс. км. И после его возвращения в Санто-Доминго у испанцев уже не оставалось сомнений, что Куба — не азиатский полуостров, а очень длинный и узкий остров, «похожий на язык птицы», простирающийся с юго-востока на северо-запад приблизительно между 20° с. ш. и тропиком Рака.

В течение того же 1508 г. Моралес заснял все сильно изрезанное побережье о. Гаити (длина береговой линии более 2 тыс. км), пересек остров в нескольких местах, исследуя горные хребты и низменности между ними с двумя бессточными солеными озерами, а также реки, дал хорошее описание рельефа, в том числе карстовых форм на юго-востоке. По своим материалам он составил карту о. Гаити, долгие годы остававшуюся непревзойденной. Правда, она затерялась в архивах и лишь в 1929 г. была обнаружена копия, подтверждающая высокое профессиональное мастерство ее автора.

Для поисков морского прохода к западу от Кубы из Испании король направил экспедицию на двух судах. Ее возглавляли Висенте Пинсон, назначенный руководителем на суше, опытный мореход Хуан Диас Солис и штурман Педро Ледесма, участник второго и четвертого плаваний Колумба. Из устья Гвадалквивира испанцы вышли в конце июля 1508 г. и через несколько месяцев, пройдя вдоль южного побережья Кубы, подошли к мысу Сан-Антонио. Оттуда суда двинулись на юг и достигли о. Гуанаха (Бонака), до которого Колумб с Ледесмой доходили в 1502 г. От этого пункта флотилия проследовала на запад и, проникнув в Гондурасский залив, открыла там всю цепь о-вов Ислас-де-ла-Баия. Дойдя до берега материка недалеко от вершины залива к рождеству, Пинсон и Солис повернули на север и проследили побережье Гондурасского залива по крайней мере до 18° с. ш., положив начало открытию п-ова Юкатан, именно той его полосы, которая с XVI в. стала английской колонией Белиз (с сентября 1981 г. независимое государство). Но за 18° берег имел то же северное направление, и они продолжали движение, обследуя все бухты низменного восточного побережья Юкатана — Четумаль, Эспириту-Санту, Асенсьон. Из показаний Пинсона, очень, правда, отрывочных, можно все же сделать вывод, что испанцы добрались до северной оконечности полуострова. Оттуда берег тянулся на запад со слабым уклоном к югу.

Наиболее весомым подтверждением дальнейшего продолжения поисков служит заявление П. Ледесмы, главного штурмана плавания, о достижении ими 23°30' с. ш. — его компетентность в определении широт никогда не вызывала сомнений. Иными словами, Пинсон и Солис обогнули Юкатан с севера и получили маленький шанс: берег вдруг круто повернул к югу. Затем испанцы подошли к вершине залива Кампече… и все их надежды на открытие прохода в этом районе рухнули — побережье приняло северо-западное, а вскоре и северное направление. У 23°30' с. ш., открыв более 2700 км береговой линии Юкатана и Мексиканского залива, суда легли на обратный курс и без потерь прибыли в порт Санто-Доминго, Гаити, затратив на плавание около года.

Некоторые историко-географы считают, что Пинсон и Солис не заходили так далеко к северу и, следовательно, не стали первооткрывателями Мексиканского залива. Их аргументация сводится к одному: испанцы не встретили на своем долгом пути представителей великой культуры ацтеков. На это можно выдвинуть два контраргумента: Пинсон и Солис либо сообщали о такой встрече (встречах), но доклады их не дошли до нас, либо моряки не посчитали их важным фактом, увлеченные идеей обнаружить проход, — не придал же Колумб большого значения первому контакту с представителями культуры майя (см. гл. 8).

Впрочем, Пинсон и Солис, возможно, не были первооткрывателями части побережья Юкатана: на нескольких картах 1502—1507 гг., в том числе карте Кантино, к западу от о. Куба, почему-то названного «островом Изабелла», показана длинная непрерывная береговая полоса, в северной половине испещренная названиями. Эта таинственная земля, как показал в 1956 г. голландский историк Е. Роукема, скорее всего побережье п-ова Юкатан, несмотря на вводящее в заблуждение меридиональное направление береговой линии. Анализируя названия, помещенные на картах, он пришел к следующему выводу. Какая-то португальская экспедиция прошла от Флоридского пролива на запад, в апреле неизвестно, правда, какого года, во всяком случае до 1503 г., случайно наткнулась на северный берег Юкатана близ 89° з. д. и продвинулась вдоль побережья немного к западу в поисках воды. В начале мая португальцы обогнули северо-восточный выступ полуострова и, не заметив о. Косумель, направились на юг, то близ побережья, то несколько отходя от него, пока не добрались до бухты Четумаль. Затем они вновь удалились от берега, обходя со стороны открытого моря коралловые рифы вокруг о-вов Тернефф, прошли мимо залива Гондурас на юго-восток и снова увидели землю 18 июня у мыса Камарон (16° с. ш.). Берег Центральной Америки они оставили окончательно перед мысом Кабо-Грасьяс-а-Дьос.

Диего Колон, правитель «всех Индий», старший сын X. Колумба, в 1511 г. принял решение завоевать и колонизовать Кубу, прибежище ицдейцев-беженцев с Гаити, познавших «радость» общения с испанцами. В те времена «о Кубе было известно лишь, что это остров», заселенный индейцами сибонеями, людьми «величайшего простосердечня и величайшей доброты». В конце 1511 г. 300 добровольцев во главе с Диего Веласкесом высадились на восточной оконечности острова. Туземцы, «нагие телом и вооруженные жалким и скудным оружием», возглавляемые касиком Атуэем, попытались дать отпор завоевателям. От полного разгрома индейцев спасло единственное обстоятельство: в районе высадки, гористом и покрытом лесом, испанцы не могли применить главное свое оружие — лошадей. Атуэй скрылся «среди скал и дремучих чащоб», но Веласкес бросил на его поиски многочисленные группы солдат. Долгое время им не удавалось найти Атуэя, но в конце концов он был схвачен, обвинен «в оскорблении величества» и сожжен.

К этому времени на Кубу в штаб-квартиру Веласкеса — Баракоа — первый основанный им на острове город — прибыл Панфило Нарваэс, конкистадор, ничем, кроме голоса, не выделявшийся из общей массы. Веласкес вскоре направил его во главе 30 солдат в «равнинную, лишенную гор» область, расположенную в 250—300 км западнее Баракоа. В походе в качестве капеллана (священника) принял участие Бартоломе Лас Касас. Пройдя по равнине, испанцы расположились на отдых в индейском селении. Для крупного — около 7 тыс. человек — отряда индейцев уничтожение горстки пришельцев не представляло, казалось, проблемы: они разделились на две части и должны были напасть одновременно. Но несогласованность действий свела к нулю элемент неожиданности и фактор численного превосходства — одна группа, прельстившись одеждой испанцев, попыталась захватить ее и разбудила спящих. Вскочив на свою, единственную в отряде, лошадь и накинув на нее уздечку с бубенцами, Нарваэс навел такой ужас на все многочисленное индейское войско, что оно рассеялось.

Получив подкрепление, численность отряда возросла до сотни солдат, испанцы продвинулись по равнине еще дальше на запад. В одном из захваченных поселков они учинили ужасающую, ничем не спровоцированную резню мирных жителей. Эту сцену описал Б. Лас Касас, который «в течение двух лет вместе с Нарваэсом покорял еще не порабощенную часть Кубы, нанеся огромный ущерб всем обитателям острова», и стал первым исследователем его внутренних районов.

Не ясно, как далеко на запад проникли оккупанты, но общее представление об острове у Б. Лас Касаса сложилось несколько преувеличенное: «…в длину Куба составит лиг 300 без малого [около 1800 км]… в ширину [же]… лиг 55—60, если отсчитывать от первого восточного мыса [Кемадо]… примерно треть ее длины; далее она становится уже, и оттуда до… западного мыса [Кахон] ширина ее лиг 20[120 км]… Почти вся Куба являет собой долину [равнину], покрытую лесами и рощами; от восточного мыса… лиг на 30 [к западу] тянутся высочайшие горы [Сьерра-Маэстра], до 1974 м, горы есть и на западе, если миновать две трети острова [Кордильера-де-Гуанигуанико]; есть [они] и посередине Кубы, хотя и не очень высокие» (массив Гуамуая, до 1156 м). Лас Касас отметил на Кубе «отличные гавани, укромные, безопасные и готовые принять множество судов». Он перечислил несколько видов птиц и рыб, водящихся на острове, и описал крупных морских черепах.

В 1508 г. двум идальго был выдан патент на организацию колоний на материке, между Венесуэльским и Гондурасским заливами; границей между их владениями был залив Ураба — южная, глубоко вдающаяся в сушу часть Дарьенского залива. Алонсо Охеда получил восточную область — Новую Андалусию (северная приморская полоса Колумбии); Диего Никуэса, разбогатевший на золотых приисках Эспаньолы, — западную область — «Золотую Кастилию» (карибские берега Панамы и Коста-Рики). Охеда подыскал богатого компаньона, но все-таки вошел в большие долги, чтобы снарядить четыре корабля с 300 матросами и солдатами. Желая удовлетворить кредиторов, он немедленно приступил к охоте за людьми в Новой Андалусии. Карибы отчаянно сопротивлялись, и большая часть испанцев погибла. Остальных постигла бы такая же участь, если бы не пришел на помощь Никуэса. Охеда с остатками своего отряда добрался до Урабы. На восточном его берегу, недалеко от устья Атрато, он заложил в 1510 г. первую испанскую крепость в Южной Америке — Сан-Себастьян. У испанцев было мало продовольствия и боеприпасов, среди солдат началось брожение, и Охеда самыми жестокими мерами поддерживал дисциплину. Часть награбленной добычи он отправил на Эспаньолу, чтобы получить оттуда помощь, другую часть отдал шайке пиратов в обмен на хлеб и сало. С ними он отправился на Кубу, где тогда еще не было испанских гарнизонов, а оттуда с пустыми карманами перебрался на Эспаньолу, где умер в 1515 г.

С отъездом Охеды команду над гарнизоном принял 35-летний офицер, внебрачный сын идальго, пасший в молодости свиней в Эстремадуре, Франсиско Писарро — «человек, знавший страх только понаслышке». Полгода он напрасно ждал помощи. От отряда Охеды осталось только 60 человек, изнуренных голодом и лихорадкой, и на двух кораблях они покинули Сан-Себастьян. Одно судно сразу же потонуло со всем экипажем, другое с 25—30 людьми продолжало путь, когда возле устья Магдалены показался корабль Мартина Эрнандеса Энсисо, компаньона Охеды, с колонистами и припасами для Новой Андалусии. Среди новых колонистов был Васко Нуньес Бальбоа. (Он участвовал в экспедиции Бастидаса, жил потом на Эспаньоле, и, спасаясь от долговой тюрьмы, тайно сел на корабль.) Энсисо заставил судно Писарро повернуть обратно; все высадились на берег. Но корабль с припасами потерпел крушение, так что колонистам с самого начала угрожал голод. Тогда по предложению Бальбоа они переправились на Панамский перешеек, формально принадлежащий Никуэсе как часть «Золотой Кастилии». Сразу же конкистадоры разграбили покинутое индейское селение, где нашли съестные припасы, ткани и золото. После этой удачи на Бальбоа стали смотреть как на предводителя, избрали судьей, а Энси-со лишили полномочий на том основании, что его права не распространялись на «Золотую Кастилию».

Никуэса уже в 1508 г. на пути к Эспаньоле произвел набег на Малые Антильские о-ва, захватил множество индейцев и выгодно продал их. Поэтому, отправляясь на завоевание «Золотой Кастилии», он имел в распоряжении большой отряд. Он основал на Панамском перешейке поселок Номбре-де-Дьос («Имя бога»). Желтая лихорадка и голод уничтожили большую часть отряда, среди оставшихся начались раздоры. Не рассчитав своих сил, Никуэса отправился в колонию, основанную Бальбоа, и предъявил права на «свое» золото. Тогда Бальбоа посадил Никуэсу с несколькими людьми на ветхое судно и заставил отчалить от берега (1511 г.); все пропали без вести.

К 1511 г. Бальбоа стал единственным начальником над остатками отряда Охеды и Никуэсы. У него было 300 матросов и солдат, из которых не больше половины держались на ногах. С такими силами он начал завоевание внутренних областей «Золотой Кастилии». Понимая, что этого недостаточно для покорения страны, он воспользовался враждой между местными племенами, заключая союзы с одними, чтобы побеждать других. Союзники снабжали испанцев припасами или отводили им земли и сами их обрабатывали. Вражеские селения Бальбоа разорял и грабил, а пленных продавал. Один вождь, изумленный жадностью, с какой испанцы набрасывались на золото, указал, что в нескольких днях пути к югу от Дарьенского залива лежит густонаселенная страна, где много золота, и что там с горных вершин можно увидеть другое море, по которому ходят суда, по размерам не уступающие испанским кораблям.

На поход к Южному морю Бальбоа решился через два года, когда пришла весть, что правительство рассматривает его обращение с наместником Никуэсой как мятеж. Бальбоа понимал, что только ослепительный подвиг может спасти его от суда и казни. В конце августа 1513 г. он двинулся на судах от залива Ураба на северо-запад вдоль берега и, пройдя около 150 км, 1 сентября высадился на сушу. Чтобы устрашить индейцев, Бальбоа лицемерно обвинил в мужеложестве мужчин, которые прикрывали наготу кусками ткани, напоминающими женские передники. «Преступники» были затравлены собаками, сопровождающими конкистадоров в походах.

После расправы Бальбоа с отрядом, состоящим из 190 испанцев и 600 индейцев носильщиков, перевалил горную цепь, покрытую таким густым лесом, что испанцы прокладывали себе путь топорами. С вершины он действительно увидел широкий Панамский залив, за ним — безбрежное Южное море — Тихий океан. 29 сентября (Михайлов день) Бальбоа вышел к бухте, которую и назвал Сан-Мигель (св. Михаил). Дождавшись прилива, он вошел в воду, поднял знамя и торжественно прочитал грамоту, составленную нотариусом: «…вступаю во владение для кастильской короны… этими южными морями, землями, берегами, гаванями и островами, со всем, что в них содержится… Государям Кастилии, как настоящим, так и будущим, принадлежит и власть и господство над этими Индиями, острова, как северный, так и южный материк с их морями от Северного полюса до Южного, по обе стороны экватора, внутри и вне тропиков Рака и Козерога…» Вернувшись к Дарьенскому заливу, Бальбоа послал в Испанию донесение о великом открытии, приложив пятую часть добычи — груду золота и 200 прекрасных жемчужин. Правительство сменило гнев на милость.

Новый губернатор «Золотой Кастилии», подозрительный и жадный старик Педро Ариас (Педрариас) Авила, повел с собой к Панамскому перешейку целый флот — 20 кораблей. Из 10 тыс. идальго, согласных без всякого жалованья пуститься за океан, отобрали 1500 более родовитых. Прибыв в колонию 29 июня 1514 г., Авила прочитал Бальбоа королевские грамоты, которые предписывали милостивое обращение с тем, кто открыл Южное море, а сам немедля начал против него тайное следствие. Желтая лихорадка косила новоприбывших. Для них не хватало провизии, и нередко рыцари в шелку и бархате умирали с голоду. Авила разослал небольшие отряды во все стороны за провиантом, золотом, жемчугом и рабами. Они жгли и грабили селения, убивали индейцев, и те, как писал Бальбоа в Испанию, «превратились из ягнят в лютых волков». Бальбоа сам впервые потерпел поражение во время похода вверх по р. Атрато. Тогда же он получил высокое назначение от короны, и Авила стал смотреть на него как на опасного соперника. Чтобы выиграть время, Авила предложил выдать за него замуж свою дочь, жившую в Испании. Брачный договор был подписан, и мать отправилась за невестой на родину. Авила поручил Бальбоа продолжать открытия в Южном море, дал отряд и разрешение на строительство кораблей у Панамского залива. Бальбоа около 20 раз пересек Панамский перешеек, построил первые испанские суда на Тихом океане и на одном из них выполнил плавание в Панамском заливе, открыл при этом Жемчужные о-ва. Он стал готовиться к экспедиции на юг для разведки страны Перу. Вот тогда Авила начал наступление, заявив, что Бальбоа замышляет поход в своих интересах и набирает слишком много солдат. К этому Авила присоединил старое обвинение в мятеже и убийстве Никуэсы. Арестовать Бальбоа было поручено отряду Франсиско Писарро. По приказанию Авилы человека, открывшего «Южное море», осудили за измену и обезглавили (январь 1517 г.).

В 1515 г. с разрешения Авилы от Дарьенского залива на запад двинулся «для новых открытий» отряд Гонсало Бадахоса — 130 человек на двух кораблях. От залива Москитос он пересек перешеек и вышел через населенный район к западному берегу Панамского залива у бухты Парита. На пути испанцы под страхом смерти вымогали у касиков (сельских начальников) золотые изделия и «называли этот промысел открытием» (Лас-Касас). Они собирались «открыть» и п-ов Асуэро. Местный касик пытался сначала откупиться — прислал испанцам четыре сосуда, наполненные золотыми украшениями, но только разжег их жадность. Испанцы проникли на полуостров, но касик, стянув большую воинскую силу, окружил и разбил их наголову. Потеряв 70 человек убитыми и все награбленные сокровища, Бадахос бежал ночью с уцелевшими людьми на лодках на северо-восток, перебираясь с одного острова группы Жемчужных на другой, вымогая и там золото и жемчуг, из-за чего потерял еще 20 30 человек. Возвращаясь в 1516 г. с остатками шайки от бухты Сан-Мигель к Дарьенскому заливу, Бадахос встретил крупный испанский отряд соратника Авилы Гаспара Эспиносы, который только что разорил восточную часть перешейка и истребил много тысяч индейцев, так что ряд селений опустел. Узнав о сокровищах, потерянных Бадахосом, Эспиноса направился с отрядом на п-ов Асуэро и довершил его «открытие»: местный касик отдал ему все золото. Эспиноса, конечно, поделился добычей с Авилой и получил от него после казни Бальбоа право распоряжаться всей флотилией на Панамском заливе «для новых открытий в Южном море».

По сообщению Диего Ланда, автора одного из важнейших первоисточников по истории завоевания испанцами Центральной Америки, первыми испанцами, высадившимися на берег Юкатана, были Херонимо Агилар и Гонсало Герреро. Во время смуты на Панамском перешейке из-за вражды между Никуэсой и Бальбоа, в 1511 г., они сопровождали посланца Бальбоа на корабле, отправленном к о. Гаити с 20 тыс. дукатов королевской пятины, сообщением губернатору о событиях на перешейке и просьбой о присылке подкрепления и провианта. Но недалеко от Ямайки корабль напоролся на риф или сел на мель и погиб. 17 человек, в том числе посланец, спаслись, не успев захватить с собой припасов, «в лодке без парусов, с… плохими веслами». 13 дней они провели в море, несколько человек умерло от голода. Наконец они достигли берега неизвестной земли, оказавшейся страной народа майя — Юкатаном, и попали в руки касика, который принес в «жертву своим идолам… посланца и четырех других и затем устроил из их тел пиршество для своих людей». Остальных он временно оставил в живых, но изнурял непосильной работой. Все испанцы, кроме Агилара и Герреро умерли. Вдвоем им удалось бежать к другому касику, «врагу первого и более кроткому», который сделал их рабами. Этот касик вскоре умер, а его наследник был еще более милостив к испанцам. Герреро, раньше Агилара научившийся говорить на языке майя, ушел от своего господина в приморский район на востоке Юкатана, у бухты Четумаль. Местный вождь поручил ему «руководство военными делами. Герреро научил индейцев воевать, показал им как строить крепости и бастионы… Они женили его на очень знатной женщине, от которой он имел троих детей… он татуировал тело, отрастил волосы и проколол уши, чтобы носить серьги подобно индейцам, и, вероятно, стал идолопоклонником, как они». Агилар же отказался жениться на индианке, так как то ли готовился стать священником, то ли уже принял духовный сан.

Оба испанца прожили восемь лет в стране народа майя, пока в 1519 г. к о. Косумель, у северо-восточного берега Юкатана, не прибыла на пути в Мексику флотилия Эрнандо Кортеса. Косумельские касики сообщили Кортесу, что на полуострове в двух днях пути от берега живут два раба-испанца. Кортес послал через индейцев пленникам письмо, а их господам выкуп. Посланцы вернулись с известием, что один пленник (Агилар) внес выкуп, отпущен на волю и придет к назначенному Кортесом месту. Другой же пленник (Герреро) остался у индейцев. Агилар подробно рассказал о своих приключениях и подтвердил, что Герреро отказался вернуться к своим. Позднее Герреро боролся на стороне индейцев за свою новую родину, против испанских колонизаторов и погиб в бою с ними. Испанцы-рабы Агилар и Герреро были случайными и невольными первооткрывателями внутренних районов Юкатана. Но Герреро, хорошо ознакомившийся и с большим участком побережья Юкатана, и с глубинными областями страны, отказался поделиться своими знаниями с завоевателями, а Агилар «…немногое знал, ибо в качестве раба жил лишь на одном месте и мало что видел» (Б. Диас). Основательное знакомство испанских завоевателей с Юкатаном началось лишь в 1517 г.

В те времена, когда испанцы открывали новые материки и моря, действительность казалась мечтой; зато любая, самая фантастическая мечта могла превратиться в действительность. Участник второго плавания Колумба Хуан Понсе де Леон, разбогатевший на Эспаньоле, назначенный губернатором Пуэрто-Рико, в середине лета 1506 г. высадился на острове, основал там первое испанское поселение (1508 г.) и закончил покорение острова, сопровождавшееся, как везде, массовым избиением индейцев. На Пуэрто-Рико он услышал легенду об о. Бимини, где бьет «источник вечной молодости». Понсе обратился к королю с просьбой дать ему патент на поиски и колонизацию Бимини и на владение чудесным источником. Фердинанд Католик исполнил просьбу и сказал, намекая на Колумба: «Одно дело дать полномочия, когда еще не было примера, чтобы кто-нибудь занимал такой пост, но мы с тех пор научились кой-чему…» Понсе пригласил старшим пилотом Антона Аламиноса, участника второго плавания Колумба. Они приступили к снаряжению трех кораблей в Санто-Доминго и к найму матросов. По рассказам, Понсе принимал на службу и стариков, и увечных. Да и для чего, в самом деле, нужны молодость и здоровье людям, которые после сравнительно короткого морского перехода могут омолодиться и воротить утраченные силы? Вероятно, команды на кораблях этой флотилии были самыми старыми из всех, какие знает морская история.

3 марта 1513 г. флотилия отплыла от Пуэрто-Рико в поисках Бимини на северо-запад, к Багамским островам. На южную группу этих «островков» (по-испански — Лос-Кайос), открытую Колумбом, испанцы часто совершали набеги с того времени, когда Фердинанд разрешил обращать в рабство индейцев. Севернее Лос-Кайоса Аламинос осторожно вел корабли от острова к острову: так были обнаружены о-ва Кэт и Эльютера. Испанцы купались во всех родниках и озерах, но чудесный источник все не попадался. 27 марта суда прошли мимо северной группы Багам, усмотрев о. Большой Абако, а 2 апреля моряки увидели большую землю. Понсе окрестил ее Флорида («Цветущая»), так как она вдвойне заслужила это название: берега были одеты великолепной субтропической растительностью и открыл он ее в праздник «цветущей» пасхи. Но на карте, составленной Аламиносом, ей дано и другое, «языческое» имя — Бимини. Аламинос полагал, что экспедиция находится у 30° с. ш. По расчетам же моряков-историков открытий нашего времени, Понсе достиг побережья у 29° с. ш. Суда вошли в маленький залив близ нынешнего Дейтона-бич. 3 апреля испанцы сошли на берег, и Понсе со всеми формальностями вступил во владение новым «островом», первой испанской территорией на континенте Северной Америки. Конечно, и здесь моряки «опробовали» все источники, но, увы… вновь неудача. 8 апреля Понсе пытался продолжить плавание к северу вдоль восточного берега Флориды, но из-за встречного холодного течения вскоре повернул на юг и попал в мощный поток теплого течения, которое шло с юга в открытый океан между Флоридой и Багамскими о-вами. Медленно двигались испанцы на юг вдоль низменного берега и при высадках пробовали воду множества речек и озер, напрасно отыскивая «источники вечной молодости». При этом они подвергались большой опасности: на новооткрытом «острове» Понсе встретил воинственных индейцев — людей «рослых, сильных, одетых в звериные шкуры, с громадными луками, острыми стрелами и копьями на манер мечей» (Б. Диас). Один месяц понадобился флотилии, чтобы при попутном ветре достичь южной оконечности Флориды. Понсе открыл около 500 км ее восточного побережья, в том числе песчаный мыс Кеннеди (Канаверал, получивший известность в наши дни: с него производится запуск американских космических кораблей). Испанцы обнаружили также цепь коралловых о-вов Флорида-Кис, образующих барьерный риф длиной около 200 км. Здесь встречное течение стало таким стремительным, что сорвало с якоря и унесло в океан один корабль. Гигантская темно-синяя «морская река», резко отличающаяся от зеленовато-голубого океана, текла с запада и у оконечности Флориды круто поворачивала на север. Аламинос первый изучил ее направление и позднее предложил пользоваться ею при возвращении из Западной Индии в Испанию, правильно угадав, что она доходит до берегов Западной Европы. Эта «морская река», как теперь доказано, несет в 96 раз больше воды, чем все реки Земли, вместе взятые. Позднее, когда было нанесено на карту все побережье Мексиканского залива, испанцы назвали ее «Течением из залива». У северных европейцев она известна под названием Гольфстрим — источник вечной молодости для климата Европы.

После возвращения сорванного с якоря корабля флотилия проследила всю цепь Флорида-Кис и стала на ремонт судов в лагуне одного из коралловых островов близ ее западной оконечности. 3 июня Понсе направился на север в Мексиканский залив и вскоре обнаружил бухту на западном берегу Флориды (у 27° с. ш.). Взаимоотношения с индейцами установились сначала дружественные, но 11 июня они пытались захватить испанские корабли и были отбиты. Понсе решил, что на Флориде нет источника вечной молодости, и 14 июня 1513 г. двинулся на юг. Испанцы обнаружили группу крохотных о-вов Драйтортугас, где в течение 10 дней запасались провизией — черепахами, тюленями, пеликанами и другой дичью. 24 июня Понсе лег на юго-западный курс, но почему он так поступил, вместо того чтобы воспользоваться Гольфстримом, можно лишь гадать. После двух дней плавания он коснулся какой-то земли и проследил ее к западу более чем на 200 км. По словам конкистадора-историка А. Н. Эрреры, «большинство… моряков приняло ее за Кубу», но С. Морисон придерживается иного мнения: «очевидно, это было нечто совсем другое — участок полуострова Юкатан между мысом Каточе и современным портом Прогресо…», т. е. Понсе открыл, правда, вторично, почти весь северный берег Юкатана. Он обнаружил гавань и высадился для починки парусов. На побережье открытого «острова» — так решили испанцы, назвав его Бимини, — Понсе пробыл более месяца и безуспешно искал источник вечной молодости. 6 августа он оставил Юкатан и через Флоридский пролив, используя Гольфстрим, проследовал к о. Эльютера (18 августа). Отсюда он приказал Аламиносу «прочесать» на одном судне Багамы — идея найти источник прочно засела у него в голове, — а сам вернулся на Пуэрто-Рико 10 октября. В феврале 1514 г. Аламинос прибыл с известием, что нашел еще один остров с названием Бимини. Попытка Понсе завоевать Флориду в 1521 г. окончилась разгромом его отряда, тяжелым ранением и смертью его самого (июль 1521 г.).

В 1517 г. солдаты, слонявшиеся без дела на Кубе, составили отряд, выбрали богатого капитана, Франсиско Эрнандеса Кордову, решили испытать счастье и отправиться на поиски новых земель. Но главная задача экспедиции заключалась в захвате рабов для пополнения истощившихся ресурсов «рабсилы» на Кубе. Среди солдат был Берналь Диас дель Кастильо, автор «Правдивой повести о завоевании Новой Испании». (Цитаты ниже взяты из его книги.) Они приобрели и снарядили на свои средства два больших корабля, наняли матросов и трех штурманов; старший — Антон Аламинос. Третье судно дал в долг наместник Кубы Диего Веласкес, снабдив экспедицию провиантом; на свои деньги солдаты купили еще свиней и запаслись всякими безделушками для обмена. Они вышли из Гаваны 8 февраля 1517 г. и четыре дня шли вдоль берега Кубы, а затем в открытом море, двигаясь наугад на запад. Шторм свирепствовал двое суток, и корабли едва не погибли. Когда буря стихла, Аламинос переменил курс, но только в начале марта показалась земля — северо-восточный берег п-ова Юкатан. Вдали, близ мыса, видно было большое селение.

Наутро появилось 10 пирог, полных индейцев, идущих к кораблям на веслах и под парусами. «Каждая пирога была искусно выдолблена… из огромного ствола, и многие из них могли поднять 40 человек». Несколько десятков индейцев взобрались на главный корабль. На них были рубахи из хлопчатобумажной ткани и набедренные повязки. Они показались поэтому испанцам выше по культуре, чем индейцы на Кубе. Моряки угостили их хлебом и салом и дали каждому в подарок по нитке стеклянных бус. На другое утро индейцы подошли на 12 пирогах. Их вождь знаками уверял Кордову в дружбе и приглашал на берег, повторяя слова «конекс каточе», т. е. «иди в мои дома». Испанцы и назвали местность мысом Каточе. Кордова высадился с отрядом на берег, где собралась огромная толпа. Вождь приглашал чужеземцев пройти дальше, в поселок. Испанцы пошли настороже. Когда они приблизились к лесистым холмам, вождь дал сигнал, и из засады выскочили воины. Выпустив тучу стрел, индейцы с копьями в руках кинулись на испанцев, но те отразили их. В бою 15 индейцев было убито; столько же испанцев ранено.

Недалеко от места битвы победители увидели площадь с тремя каменными строениями. «То были их капища и молельни, а в них много глиняных идолов, с лицами демонов или с женскими лицами…» Внутри храмов они нашли небольшие деревянные шкатулки, а в них — других идолов, золотые и медные диски и много украшений из низкопробного золота. «Увидев и золото, и каменные строения, мы испытали великую радость, что открыли такую страну».

Испанцы вернулись на суда и пошли дальше, двигаясь только днем; ночью останавливались, но нигде не высаживались. Суда прошли на запад вдоль северного плоского берега несколько сот километров. Затем он круто повернул на юг, и Аламинос решил, что открытая земля — остров. После двухнедельного плавания вдоль его берегов испанцы увидели вдали селение. Пресной воды оставалось очень мало, и они подошли к берегу страны Кампече, чтобы набрать воды. К кораблям прибыла группа индейцев «в хорошей одежде из хлопчатобумажных тканей». Они руками указывали на восток — не оттуда ли пришли испанцы, повторяя слова «кастилан» (т. е. кастильцы). Они привели солдат к большим домам, очень хорошей каменной кладки. «То были храмы их идолов с изображениями больших змей и других чудовищных идолов на стенах. Внутри было нечто вроде алтаря, покрытого запекшейся кровью». Какие-то люди в разодранных плащах принесли вязанки сухого тростника и сложили их в кучу; прибыли два отряда стрелков и пращников в ватных панцирях, со щитами и копьями, и остановились поблизости. «…Из соседнего… храма вышли десять индейцев в длинных — до пят — белых плащах. Их длинные волосы были так перепутаны и загрязнены запекшейся кровью, что их нельзя было расчесать — разве только срезать. Это были служители идолов… они окружили нас… и знаками дали понять, что мы должны покинуть их страну раньше, чем сгорит тростник… не то нас атакуют и перебьют. Затем они велели зажечь кучу и смолкли. А воины, построившись в боевом порядке, стали свистеть, трубить в трубы и бить в барабаны… И на нас напал такой страх, что мы сомкнутым строем отступили к берегу… и отплыли».

Корабли двинулись дальше на юг, держась ближе к земле, чтобы запастись свежей водой, пока через две с лишним недели не увидели речку и небольшое селение Чампотон. Солдаты во главе с Кордовой отправились за водой в лодках. Утром на них напали индейцы — после часовой битвы испанцы потеряли более 50 человек убитыми, пять утонуло, а двое попало в плен. Кордова, получивший 10 ран, истекал кровью. Бросив бочки с водой, испанцы вернулись на корабли.

Для управления ими не хватало рук — почти все были ранены, поэтому одно судно пришлось сжечь. В поисках пресной воды моряки пошли на юго-запад и на третий день заметили бухту, в которую впадала речка, но вода там оказалась горько-соленой. Эту бухту у юго-западной окраины Юкатана Аламинос позднее назвал лагуной Терминос, так как все еще надеялся найти там конец (по-испански «терминов) мнимого «острова». Но берег оттуда поворачивал к западу, и томимые жаждой испанцы решили идти обратно — к Кубе.

Несмотря на несчастья, экспедиция обследовала весь северный и западный берега Юкатана на протяжении 700 км и открыла страну народа майя, стоявшего на гораздо более высокой ступени культуры, чем индейские племена, уже знакомые европейцам. Чтобы ускорить путь, Аламинос предложил возвращаться не вдоль берегов Юкатана — в этом случае пришлось бы все время идти против ветра и течения, а воспользоваться течением Гольфстрим и плыть к Флориде. Испанцы пересекли Мексиканский залив и достигли западного берега Флориды, пройдя больше 1200 км за четыре дня. Выдержав на берегу стычку с индейцами, но все же забрав воду, неудачные конкистадоры вернулись на Кубу. Кордова умер через 10 дней после возвращения.

Несмотря на разгром испанцев, золотые изделия, привезенные из Юкатана, так воспламенили воображение искателей приключений, что уже в 1518 г. была организована на Кубе новая, более сильная экспедиция во главе с Хуаном Грихальвой. В его распоряжении находилось четыре корабля (из них два снарядил Веласкес) и отряд в 240 солдат. Старшим штурманом был тот же Аламинос, а участником экспедиции — Б. Диас. Педро Альварадо (позже спутник Кортеса) командовал одним из кораблей.

Флотилия, отплыв 8 апреля 1518 г., шла на запад путем Кордовы, но течением ее отнесло к югу. При этом был открыт о. Косумель у восточного берега Юкатана. Не задерживаясь здесь, испанцы двинулись дальше: Грихальва спешил отомстить жителям Чампотона и высадил на берег отряд. Индейцы уже ожидали испанцев и при высадке ранили многих солдат, но, показавшись на берегу и надев ватные панцири, испанцы опрокинули индейцев, потеряв семь человек, раненых было 60, в том числе и Грихальва. После таких потерь они решили вести себя миролюбиво.

От лагуны Терминос корабли осторожно шли на запад вдоль берега, и только через несколько суток достигли устья большой р. Табаско (р. Грихальва). На берегу появились толпы людей. Со всех сторон, из лесу слышался шум падающих деревьев: то индейцы устраивали засеки. Все-таки испанцы высадились на берег. Вскоре к ним направилось множество лодок с воинами; Грихальва через пленных приказал передать вождям, чтобы они без опаски пришли для переговоров. Обе стороны обменялись подарками. Индейцы прислали съестные припасы, разложили на земле несколько плащей и художественно выполненных изделий из низкопробного золота, говоря, что больше золота у них нет, зато на западе есть страна, где очень его много, и при этом несколько раз повторили слово «Мехико». Испанцы немедленно двинулись дальше, чтобы отыскать эту страну. Берег поворачивал к северо-западу; вдали виднелись снежные горы. Близ устья одной реки испанцы увидели толпу индейцев, на длинных копьях которых развевались белые флаги. То были посланцы верховного вождя ацтеков Монтесумы (правильнее астеки и Монтекухсома Шокойоцин) — повелителя Мексики. Он знал о событиях у берегов Юкатана, о дальнейшем пути чужеземцев к северу, о том, что они ищут золото, и приказал жителям давать золотые вещи в обмен на заморские «товары», чтобы узнать, куда и зачем идут кастильцы. Из всех окрестных поселений стали приносить золотые украшения, сделанные довольно грубо из низкопробного золота, но в количествах, еще не виданных конкистадорами. Испанцы продолжали путь и вскоре открыли небольшой архипелаг. На одном острове они нашли каменные строения, где по ступеням можно было подняться к алтарям. «На этих алтарях стояли отвратительные идолы. То были индейские боги. И не далее как ночью им принесли в жертву пять индейцев; тела их, растерзанные, с вскрытой грудью и обрубленными руками и ногами, валялись еще здесь; стены были залиты кровью». Высадившись на песчаный берег, испанцы построили жилища на вершинах дюн, так как внизу нельзя было спастись от москитов. Недалеко в море лежал о. Сан-Хуан-де-Улуа. Там нашли храм и в нем четырех индейцев-жрецов в черных плащах. «В этот день они принесли в жертву двух мальчиков, рассекли им грудь и положили их окровавленные сердца в дар своему пакостному богу. Хотели они нас окурить, но мы не дались. Очень уж потряс нас вид так жестоко зарезанных мальчиков».

24 июня Грихальва отправил на Кубу корабль с отчетом и с золотой добычей, сам же, продолжая плавание вдоль берегов Мексики, открыл песчаный мыс Кабо-Рохо и дошел до р. Пануко (близ 22° с. т.), где берег поворачивал прямо на север. Корабли давали сильную течь, припасы подходили к концу, и Аламинос, считая, что «хорошенького понемножку», уговорил Грихальву повернуть обратно. Испанцы впервые выполнили пересечение всего Мексиканского залива и вернулись на Кубу в октябре 1518 г.

Экспедиция Грихальвы открыла новую страну высокой культуры — Мексику — и обследовала западный берег Мексиканского залива от лагуны Терминос до устья Пануко на протяжении около 1000 км. Но для испанцев важнее всего было золото, привезенное Грихальвой и его солдатами в большом количестве. Слава о «золотой стране» распространилась по Антильским о-вам и докатилась до Испании.

Когда весть о «золотой стране» дошла до Ямайки, местный губернатор Франсиско Гарай организовал экспедицию на трех или четырех кораблях под начальством Алонсо Альвареса Пинеды для открытия и завоевания северных приморских областей; главным штурманом вновь пошел А. Аламинос.

Флотилия отплыла в конце 1518 г. к южной части западного берега Флориды и двинулась сначала на север, а затем на запад вдоль низменного побережья Мексиканского залива. Через некоторое время Пинеда наткнулся на устье огромной р. «Святого Духа» (Эспириту-Санто, т. е. Миссисипи) — река несла такую массу воды, что Пипеда принял ее сначала за пролив, соединяющий Атлантический океан с Южным морем. Он ухитрился подняться вверх по ней примерно на 40 км и более одного месяца простоял, ремонтируя суда. Дальнейшее продвижение к западу и югу сопровождалось постоянными стычками с индейцами. Наконец, проследив более 2500 км плоского, участками заболоченного побережья, Пинеда добрался до р. Пануко, куда с юга доходил Грихальва. Экспедиция Пинеды таким образом доказала, что ни на западе, ни на севере в Южном море пролива нет и что, следовательно, выявленная акватория — залив (Мексиканский), омывающий берега обширного материка, полуостровами которого являются на востоке Флорида и на юго-западе Юкатан; по материку с севера течет полноводная река, впадающая в этот залив.

От р. Пануко Пинеда направил на юг, на разведку четырех солдат, схваченных людьми Кортеса (см. ниже). У устья Пануко отряд Пинеды подвергся нападению индейцев. В битве многие испанцы во главе с командиром погибли, ацтеки сняли с них кожу, которую выставили в своих домах как трофей, тела же были съедены.

Индейцам удалось сжечь всю флотилию за исключением одного корабля под командой Диего Камарго: ему посчастливилось избежать страшной участи и выйти в море. На судне сразу же начался голод. В спешке моряки не захватили припасов, и, когда оно пристало к мексиканскому берегу у Веракруса (близ 19° с. ш.), на нем находилось 60 смертельно больных людей. «Вид у них был ужасен — животы вспухли, а сами худые как смерть. Многие из них [как] и сам Камарго… умерли» (Б. Диас). Благодаря плаванию Пинеды Испания, опираясь на право первого открытия, формально считала своим владением все побережье Мексиканского залива.

После экспедиции Пинеды в 1520 г. Гарай послал в Испанию карту, на которой отчетливо видны оба полуострова — Флорида и Юкатан, связанные береговой линией, замыкающей на севере Мексиканский залив. Итак, к 1520 г. различные испанские экспедиции закончили, конечно, только в общих чертах открытие всего побережья Мексиканского залива.

Начало открытия тихоокеанского берега Центральной Америки положил, как мы видели, В. Бальбоа в 1514 г. Через четыре года, по версии историка Г. Э. Овьедо-и-Вальдеса, хорошо осведомленного, так как он служил у губернатора Педро Авилы, вдоль побережья от Панамского залива на северо-запад двинулась экспедиция Гаспара Эспиносы на двух судах (штурман Хуан Кастаньеда). Они обогнули п-ов Асуэро, открыли за ним небольшие о-ва Себако и Койба и, не заходя ни в один из глубоко вдающихся в сушу заливов, продолжали движения до входа в залив Никоя (у 84° 40' з. д.). Кроме беглого первого знакомства с побережьем длиной 1000 км, испанцы вторично, но уже на очень большую сумму, ограбили касика, живущего у бухты Парита. На это плавание, по Овьедо, они затратили два года.

В 1520 г. на Панамском перешейке появился с отрядом в 200 человек новый претендент на «продолжение открытий в Южном море» — Хиль Гонсалес Авила. Несмотря на королевский патент, Педро Авила отказался предоставить своему однофамильцу (или родственнику) флотилию, переданную Эспиносе, и солдаты Хиля Авилы под руководством опытного пилота Андреса Ниньо построили на Панамском заливе четыре судна. На это ушло почти два года; более 100 прибывших погибли от болезней. В январе 1522 г. корабли двинулись на запад с разрешения губернатора — Хиль Авила сделал его пайщиком предприятия, приняв от него фиктивный взнос.

По инструкции Ниньо должен был обследовать каждую бухту — не является ли она входом в пролив, соединяющий Южное море с Карибским. Обогнув п-ов Асуэро и пройдя мимо о-вов Себако и Койба, экспедиция осмотрела берега заливов Чирики, Гольфо-Дульсе и Коронада, отделенных друг от друга мысом Бурика и небольшим п-овом Оса. В конце 1522 г., пройдя более 1000 км от п-ова Асуэро, экспедиция вступила в усеянный островами, глубоко вдающийся в сушу залив Никоя, огражденный от океана п-овом Никоя.

Так жили индейцы-чоротеги, вытесненные в приморскую полосу завоевателями ацтекского происхождения. Касик Никои согласился принять крещение, «уступив своих маленьких золотых идолов» испанцам, и посоветовал им идти на север, во владения богатого касика Никарао (или Никарагуа), «по имени которого испанцы стали называть всю страну» (Ан. Эррера). Туда и повел Хиль Авила сотню пехотинцев и четырех кавалеристов, сопровождаемых носильщиками-чоротегами, и в марте 1523 г. открыл в 200 км к северу от Никои озеро Никарагуа, величайшее в Центральной Америке (8430 км²), а за ним — озеро Манагуа (около 1500 км²). Окрестности озера Никарагуа были густо населены земледельцами, родственными ацтекам. Никарао «уступил» испанцам много золотых изделий и вместе с жителями поселка принял крещение. Затем X. Авила обошел часть побережья озера, продолжая грабить и крестить жителей, пока с севера не пришло несколько тысяч воинов, которые заставили испанцев поспешно отступить на юг.

Между тем Ниньо прошел морем от п-ова Никоя вдоль незнакомого берега на северо-запад и обследовал дополнительно участок побережья длиной около 1500 км, открыв небольшие заливы Папагайо (у 10°30' с. ш.), Фонсека (у 13° с. ш.) и выровненную низменную береговую линию до восточного входа в залив Теуантепек (близ 16° с. гл.). За узкой полосой приморской низменности Ниньо усмотрел высокую вулканическую цепь, названную им в честь X. Авилы (на наших картах Сьерра-Мадре-де-Чьяпас, высота до 4117 м, длина около 500 км). Он вернулся к заливу Никоя очень своевременно — до прихода туда расстроенного отряда X. Авилы. В июне 1523 г. экспедиция находилась уже у Панамы, где в присутствии Овьедо «были сплавлены добытые золотые изделия, причем чистого металла оказалось очень мало». Неизвестно, как поладил и поладил ли Хиль Авила с Педро Авилой, которого нельзя было удовлетворить такой жалкой добычей. Мы знаем лишь от Б. Диаса, что вскоре (не позднее начала 1524 г.) «Хиль Гонсалес Авила, случайно прибывший в качестве губернатора к заливу Дульсе [озеро Исабаль в Восточной Гватемале], основал там г. Сан-Хиль-де-Буэна-Виста. Окрестные индейцы были очень воинственны, и Хиль Гонсалес лишь с трудом сдерживал их напор. Узнав об этом, Кристоваль Олид [офицер, отделившийся от Кортеса] задумал ликвидировать весь гарнизон [Авилы]. План не удался: гарнизон отчаянно защищался, и люди Олида потеряли восемь человек… Города, правда, не взяли, зато увели несколько пленных и среди них… Хиля Гонсалеса». Это пленение Хиля Авилы стоило жизни Олиду (см. ниже).